Cloud Meadow: Reborn

      Немного погодя, девчонки сами заглянули к нам в кабинку. Уж наверняка порешали, что «пастушок» воспользовался моментом и снова пыхтит над робкой девчушкой, пока никто их не видит. Если так думали, то угадали только с тем, что я здорово разогрелся, умывая Дашку. Коров Игоря мыл скорее с испугу, бестолково, потому что всучили их и ничего толком не объяснили, а с белоруской — даже проникся своим положением, которое обязывало заботиться о подопечных. Тем более, они все ведь не немощные пациенты, как в больницах или хосписах, а здоровые девки в самом соку. Намывать одну из таких, когда она и сама вполне может умыться — это довольно приятное действо, насквозь пронизанное эротизмом. Весёлая физиономия Маши заглянула к нам в кабинку, но не застала никакого «непотребства». Я всего лишь усердно и со всем тщанием тер «булочки» Даши, намывал их, чтоб аж скрипели от чистоты. Тихоня мигом вспомнила старые привычки, когда встретилась с сестрой взглядом, но тут уж «пастушок» Саша не дал маху и взял ситуацию под контроль:       — Стой смирно, — тихо сказал Даше. — Немного осталось.       Она понятливо покивала, хотя видно, что смущена до невероятия — оказаться нагишом передо мной для неё не так трудно, как показать родной сестре старательно подавляемую сексуальность и эротизм.       Ясмина тоже захотела для себя такую услугу, и заняла очередь за Дашей. А вот японки и Света воздержались. Как и Маша, что удивительно — её словно задел тот факт, что сестра скрывала от неё тайные пристрастия. Я умыл Дашку и отправил её в сторонку с полотенцем, после чего принялся за Ясмину. На все её игривые попытки приставать и совратить прямо под душем, отвечал такими же игривыми шлепками по тощей жопке. Делу время, а потехе — час.       Размял её, на совесть промассажировал, неслабо так умаявшись всего-то с парой девиц! Лучше б просто потрахался с ними — как будто, не так уставал, чем от работы руками. Не дивно теперь, что у пастухов такие мощные тела, крепкие руки, стальные ладони — ухаживать за страждущими ласк любвеобильными коровами и тёлками отнимает много сил и выносливости.       После омовения оставался последний штришок, пока не обязательный для новеньких — натирание маслом-репеллентом. Нанося его на себя — словно подавая пример, — я попутно объяснил дамам, что со временем ими может заинтересоваться местное комарьё и прочая мошкара, так что не помешало бы нанести превентивный удар и втереть в себя маслице. Хотя бы в открытые участки тела — то есть, обмазаться целиком, потому как ни одна из них, вроде как, уже не собиралась одеваться. Дамы даже хозяйственно свалили все свои тряпки в одну кучку, чтобы не разбрасываться ими и не устраивать беспорядок.       Я прямо сказал, что это моя забота, но так как они новенькие, то могут делать это сами, если им неловко или просто расхотелось чужих прикосновений. Уточнение это касалось всех, кроме Даши — её я просто отвёл чуть в сторону и принялся плюхать на ладони маслицем, старательно натирая каждый клочок чистой кожи защитным составом. Наконец начинал ощущать не одну лишь совестливую ответственность перед задачей, возложенной на мои плечи, но вкусил и неподдельный азарт, с которым работа сама по себе начинала приносить искреннее удовольствие. Втирая в мягкие Дашкины груди очередную порцию масла, я с каждым мгновением всё больше поддавался новому, не испытанному доселе желанию превратить её в лучшую корову на этой ферме. Энтузиазм попёр — закачаешься!       Мне до безумия захотелось не просто вывести Дашу вровень с как будто недостижимым уровнем роскошной Снежинки, но даже переплюнуть её! И, видать, слишком я увлёкся в мечтах — Даша заметила мою отрешенную улыбку.       — Что? — смущенно спросила она.       Подумала, что нашел в неё какой-то изъян и улыбаюсь?       Я покачал головой. Заговорил едва слышно, соблюдая уговор с белоруской ничего на прямую не рассказывать остальным:       — Думаю о том, что сделаю из тебя великолепную корову. Честно говоря, я пока даже не знаю как, но вот увидишь — из кожи вон вылезу, но превращу тебя в лучшую из лучших. Только ты помогай мне, ладно?       — А как? — она с готовностью прошептала в ответ.       — Просто слушайся, и всё. Сейчас, например, пойдём обедать, и ты досыта покушай, даже если аппетита нет. Через силу, конечно, не нужно, но тебе больше нельзя оставаться голодной. Поняла? Теперь ты всегда должна быть сытой.       — Но я же так растолстею, — улыбнулась девушка.       — Забыла уже, что обещала?       Она тут же мотнула головой и улыбнулась:       — Нет! Я буду послушной…       Остальные натирались маслом самостоятельно, но без заметного энтузиазма. Какая-то гипотетическая, ничтожная мошкара — «до сих пор ведь ни один комарик не куснул!» — совершенно не впечатлила их. Тем более на фоне внушительного пениса Гоши, который — и Гоша, и пенис — прочно занял девичьи умы. Разве что Светлана, как более зрелая и обстоятельная, предупреждению вняла и не ленилась втирать масло в мясистые сиськи и толстую задницу.       Когда девчата покончили с этим, мы выбрались из душевой. Я скрутил их одежду в тугой узел и забрал с собой, планируя позже постирать в одной из машин в общежитии. Это и долг мой, как няньки, и проявление внимания на тот случай, если девчонкам вдруг что-то резко разонравится, и они решать убраться восвояси.       Не обнаружив поблизости Юли, зато уловив её томные вздохи, что лились из коровника, я крикнул: «Мы ушли!..» и с узелком тряпок подмышкой повёл своё небольшое стадо обедать.

* * *

      В харчевальне столовалось другое стадо, и мои девчата рядом с дородными коровами разом показались натуральными худосочными подростками. И те же белорусочки, сладкие пышечки, и весьма упитанная Светлана — все они напоминали жертв анорексии, если поставить их рядом даже с простыми буренками, не говоря уж об стельных рогатых беременюшках. Подопечные получили краткий, ёмкий инструктаж и, на всякий случай, очередное напоминание о том, что «это вот всё» — оно совершенно бесплатно. Единственная, так сказать, «оплата», которую ферма взимает со своих резиденток — это желание есть досыта и резвиться от души, потакая своим прихотям.       — Да, это всё. Понимайте, как хотите.       Девчонки к такому ещё не привыкли, хотя после Гоши уже не округляли глаза от удивления. Мне даже подумалось, что надо бы пойти да того бычка поблагодарить, за то, что так на них повлиял. Но это потом, как-нибудь при случае, а пока что я подвел девчат к раздаче, нагрузил каждую стандартной порцией и отправил обедать, а сам позвал здоровяка корейца, который сегодня дежурил.       — Можно на пару слов? — кивнул ему.       — Ну? — немногословный мрачный лохмач, кивнул в ответ.       — Так, а ты не встречал здесь… «кошек»? — я выделил последнее слово интонацией, ощущая себя при этом глупо.       Но Се Её нисколько не удивился. Опять кивнул.       — Брюнеточка? — спросил он, и тут же добавил. — Бродячая. Безобидная воришка — таскает еду с кухни. Не обращай внимания.       — То есть, бродячая? — удивленно прошептал я.       — С фермы сбежала. Не с нашей. Но и у нас побеги бывали.       — Побеги? — это было что-то новенькое. — И что, их не искали?       — Искали, но «фактор» на таких почему-то особенно быстро работает — их трудно найти, если сами не хотят.       — И они просто в лесу бродят?       — Кошки ближе к фермам шляются — молоко любят, а вот волки из лесу редко выходят.       — Тут и волки есть? Игорь не рассказывал.       — Ты же сам не знаешь, останешься или нет, — Так хмыкнул. — Вот и не хотели зря беспокоить.       — Ну, а теперь беспокоить можно?       Кореец отмахнулся:       — О волках не думай: они лес любят и больше между собой потасовки устраивают. К фермам ходить им уже не интересно. Хотя, бывает, утащат коровку в чащу.       — И?.. — затаил я дыхание.       — Что «и»? Ебут всей стаей, — усмехнулся Так. — Везёт, когда быстро находим, а то, бывает, и сама возвращается, но уже пузатая. И хорошо если телёнка зачала, но бывает, что в пузе и пяток волчат запузырено.       — И дальше что с ними?       — А что, — кореец разговорился. — Рожает, конечно — мы ж тут не изверги. Но волчатам на ферме не место, это ж не собаки. Их с мамашей на время взросления на север отправляют. Километров семьдесят отсюда, горная цепь есть — мы их Андами называем. Там питомник стоит для волков одомашненных. Их там растят, воспитывают, учат. Босс давно уже с тамошним начальством ведёт разговор о том, чтобы зрелых волков на фермы отряжать для охраны. Они бы и диких собратьев отгоняли, и коровам разнообразие да развлечение. Да и, откровенно говоря, просто приятные парни, если не из лесу вышли — знаю я в питомнике парочку оборотней, хорошие мужики, надёжные.       — А кошки-то? С ними как?       — Да никак. Вреда от них никакого, зато польза есть — мелкую живность распугивают по округе, чтобы коров ничто не тревожило. Мы пытались нашу брюнетку прикормить, — Так поднял предплечье и показал три параллельных шрама длиной сантиметров по двадцать, — но ей не понравилось. Так что, не провоцируй, и она просто отстанет. Хотя, за вещами приглядывай — может что-нибудь утащить просто из озорства.       Я рассеянно покивал и с новой информацией присел к своим девчатам. О «волках» и «кошках» распространяться не стал.