Cloud Meadow: Reborn

      Новеньких уже отвели в общежитие, наконец-то принявшее больше одного человека и словно ожившее. Люди разместились в фоей на первом этаже, на диванах, дожидаясь действительного завершения своего путешествия. Туда мы с Иванычем и направились, по дороге столкнувшись Наташей и Игорем. Парочка шагала под руку и пастушка льнула к пастуху всем телом, о чём-то увлечённо рассказывая и окончательно вводя меня в недоумение тем, каковы же на самом деле её истинные сексуальные предпочтения.       Наталья по распоряжению босса собиралась забрать будущего быка и отвести к Юле, в стадо. А Игорь понадобился, как я понял, чтобы ввести меня в курс дела на первых парах. Иваныч в этом вопросе разумно не настаивал на своем авторитете, признавая, что пастухи проводят с коровами больше времени, а потому и опыт у них, очевидно, актуальнее. Я попытался пошутить о том, что хозяин сам на корове женат и дочку от неё успел народить — не ему прибедняться. Но услышал в ответ тем же шутливым тоном, что жена, пусть и корова — это всё же немного другое. Марусю, которая при отце не смела даже лишнего слова промолвить, увязалась за нами следом, но её не допустили на мероприятие. Иван сказал девчушке, что уже в курсе о проделках дочки, а потому она наказана. И видно ведь — даже мне, чужому, видно, как у мужика сердце болит от нежности к дочери. Но не позволяет себе дать слабину, воспитывает. И Маруська аж тянется к нему, как росточек к Солнцу, так папку своего любит, но боится его суровости.       Я поглядел на них и в этой ситуации решил побыть миротворцем — пока троица обсуждала короткие фермерские вопросы, отлучился на минуту с телёнком. Опыт с быками однозначно намекал, что педагог и психолог из меня крайне посредственный, но не сидеть же сложа руки. В конце концов, я для местных человек пока ещё посторонний, плохо знаю их и не завязан в их социальных связях, а потому мне не так стыдно выступать мировым судьёй.       Тронул девчонку за плечо и будто стронул капкан настороженный — тут же поймав в пузо мощный тычок кулачком. На рефлексе ударила, не раздумывая даже! Но «плюху» вынес достойно, на колени не упал даже. Вдохнул-выдохнул сквозь зубы — «сука, больно-то как!» — и попытался ей всё объяснить. Маруся сперва даже слушать не хотела, а у меня и говорить-то получалось с трудом — удар выдержал, но едва-едва. Тем временем Иван, к которому я стоял спиной, звучно поинтересовался, не задумала ли она опять драться? Явно же услышал звучный шлепок кулака в тело.       Бестолковка чернявая вскинула на меня влажные глаза — аж готова была разреветься в этот момент. Сообразила, что не подумала, когда дала волю рукам, и теперь суровый её батя спуску хулиганке уж точно не даст.       Лучшего шанса перекинуть первый шаткий мосток в отношениях между нами и представить нельзя, поэтому я не стал её выдавать. Ответил Иванычу, что всё хорошо, чем заставил Марусю просиять украдкой. Она даже слушать начала, то и дело через плечо поглядывая на отца. Я же, во всю мощь своего педагогического опыта, без смущения приводил себя самого в пример: какой смешной был, когда только на ферму попал? А те люди, с которыми она так спешит познакомиться, новички совсем, волнуются очень. И обеспокоятся еще больше, когда увидят сердитого теленка, идущего на них с кулаками.       — Да не собиралась я их сильно бить, — проворчала Маруся, тут же не очень к месту уточняя, — не при папе же. Просто интересно посмотреть, а папа запрещает.       — Тогда наберись терпения, — я усмехнулся, заходя с козырей и указав на себя большим пальцем. — Пастухом нового стада стану я.       — Правда?! — девочка удивленно вскинула брови.       — Честное слово. Твой отец предложил, можешь спросить у него сама. Так что будь умницей и не безобразничай, а я за это познакомлю тебя с новыми бурёнками. По рукам?       — А обещаешь? — её интерес ко мне в этот миг оказался полным и всеобъемлющим.       Я улыбнулся, и коротким движением зачесал телёнку челку, чем заставил девчушку сердитыми взмахами пальцев привести всё в прежнее состояние. При всей своей акселератской сообразительности и удивительной силе она оставалась непредвзятым и наивным ребенком, поэтому я пообещал, что слово содержу. Сдержу обязательно и познакомлю их… если не запорю доверенную мне непростую задачу ещё в самом начале и меня не «уйдут» с фермы за некомпетентность.       Маруся неожиданно послушалась, украдкой погрозила кулаком — «Саша, ты обещал!..» — и убежала прочь, чтобы не провоцировать отца лишний раз. Я ощутил себя титаном дипломатии: мало того, что телёнок умчалась с робкой улыбкой, так она впервые меня по имени назвала. Успех же, ё-моё!       Наташа тоже не собиралась задерживаться — мужчину она забрала сразу же, выпроводив его из «общаги» под руку. Иваныч передал девушке, чтобы она отвела кандидата к остальным быкам и напомнила Юлии зайти к нему в кабинет, на пару вопросов, после чего отпустил «студентку». Наталья кивнула и уже повела было растерянного, раскрасневшегося дядьку прочь, но о чем-то вспомнила и задержалась. Вновь принялась обсуждать с Иваном какой-то вопрос. Если верно подслушал, то ей с Катей на пару понадобилось отлучиться на ту сторону, чтобы уладить последние дела, перед окончательным поселением в этом мире: то ли в брак друг с дружкой вступить, то ли погулять на свадьбе родных — далековато, слышно плохо, а я и не вникал.       Пузатый новичок лет под шестьдесят, ненадолго предоставленный самому себе, аж светился от радости, но выглядел крайне смущенным и теребил свою меховую шапку, такую неуместную посреди местных субтропиков. Волнение его, вполне очевидное, вызывало сочувствие: даже если искренне мечтаешь о жизни ленивого быка, всё равно немудрено растеряться, когда голубая несбыточная мечта вдруг грозить в жизнь воплотиться.       Я кивнул ему, выражая молчаливую поддержку. Сейчас этот человек казался невзрачным и невыразительным, как самый обычный среднестатистический гражданин, каким и я был в своё время. Довольно невысокий, но в юности наверняка уделявший внимание спорту — заметно по заломанному, как у борца, левому уху и широким плечам — он давно уже постарел и осунулся, напоминал немного обрюзгшего «директора овощебазы» с солидной залысиной на полголовы. Но через год на ферме человек этот преобразится, обратится статным и беззаботным, могучим красавцем, на которого примутся пачками вешаться охочие до секса коровы. Действительно ли понимает он, на что согласился? Да уж наверняка — человек зрелый. А в таком возрасте, даже если ты как пробка тупой, то всё равно по десять раз одну мысль обдумаешь.       Хотя…       Мне вдруг показалось, что этот мужик, как и я, не искренний простачок, а надумал немного схитрить да поднабраться здоровья, для чего и притворяется. Правда, если уж Иваныч ему сразу про «коров» рассказал, то наверняка уверен, что кандидат не откажется.       «А со мной, получается, не был уверен, раз в пастухи позвал?» — не без чувства самодовольства отметил я.       Дядька тем временем оказался рядом.       — Здравствуйте, девушка, — дружелюбно кивнул он, вытирая платочком взопревшую лысину.       «Тут ещё кто-то?» — удивился я, огладываясь.       Может, Юлия всё же лично пришла?       Но, нет — позади меня, чуть поодаль, прислонившись к стене, стоял только Игорь. Его с девушкой точно не спутаешь. А новичок продолжал смотреть в мою сторону и выдавливал из себя неловкую улыбку.       Тут-то до меня дошло, наконец. Неспроста Иваныч сказал: «Похорошел ты, Санчо».       Я искренне рассмеялся, не оскорблённый, а больше удивленный и даже немного польщённый подобной непредвзятой оценке.       — Не девушка я, — с этими словами протянул руку в знак приветствия. — Один из пастухов, недавно работаю.       Мужик вскинул брови с виноватым видом:       — Ох, простите ради бога! Не хотел обидеть… Просто Иван Иванович рассказывал, что все ребята здесь крупные, вон как тот молодой человек. А вы… Да и черты лица у вас, как у моей младшей… Еще раз, извините!       Его смущение и правду польстило, чёрт побери! Хоть и не велика заслуга — спутали с девушкой да привлекательным посчитали — но всё равно приятно.       — Всё в порядке, — улыбался я. — А обознались вы потому, что хозяин фермы не обманул — изменения непременно будут, вот увидите.       Мужчина энергично закивал:       — До сих пор не верю, что это правда… А ведь стыдно признаться — я ж всегда мечтал о чем-то таком, сам даже не понимал, о чем именно… пока с Иваном Ивановичем не пересеклись…       — А вы не стыдитесь, — ответил я, и для себя осознавая кое-что новое. — Иван Иванович, как мне кажется, хорошо понимает людей и с умыслом подбирает коллектив, в котором вас примут со всеми странностями, которых вы на той стороне стыдились.       — Ох, хоть бы, хоть бы… — мужчина улыбнулся и замолчал, посерьёзнев. — Вы говорили изменения? То есть вы уже?..       В его взгляде сквозил немой вопрос.       — Пока на начальной стадии, только не берите с меня виуальный образ — вас более масштабное будущее ожидает, — ответил я, а затем предложил. — Кстати, как насчет того, чтобы перейти на «ты»? Тут обстановка дружеская, свойская и не в ходу высокопарный политес. Можно и по-простому.       — Тогда будем знакомы, — дядька улыбнулся. — Валентин. Можно просто Валик.       — Саша, — ответил я.       Подумал, что завести знакомство с будущим быком-производителем — это очень даже хорошая мысль. Вдруг однажды понадобится ещё раз в стаде Юлии появиться? Среди тех бугаёв ходить, особенно пока я квелый — это как по минному полю гулять. А так в лице Валика появится хоть один бык, который не примется сразу же бить меня в случае малейшего недовольства, а призадумается сперва.       «Хотя, вдруг после «окоровления» быки теряют прежние привязанности?» — призадумался я сам.       Мы перекинулись парой слов, и я узнал, что Валентин тоже преподаватель на пенсии, как и Юлия. Но, в отличие от неё, он биолог по образованию. Увы, не антрополог — человек с подобным профилем очень бы пригодился на ферме, — а энтомолог, спец по муравьям. Но он в любом случае лучше других сумеет подобраться к сути феномена «фактора». И в этом даже сомнений нет: Иваныч наверняка предложит ему проводить исследования до «окоровления».       Наталья тем временем выяснила всё, что хотела и подошла к нам. Под руку увела новичка, издали напоминая высокую, стройную маму об руку с коренастым сыном-подростком, а мы втроём отправились к шестерке кандидаток, ожидавших своего часа в фойе. Все женщины одевались вполне однотипно, по-зимнему — знать, похолодало на той стороне — и теперь сидели раскрасневшиеся от жары в своих одежках. Взволнованно переглядывались и перешептывались, кто понимал друг друга.       А понимали не все. Иваныч какими-то правдами и неправдами умудрился привести с собой аж сразу двух японок — хотя, может, это бурятки? — и одну девушку арабской наружности. Еще трое оказались вполне привычными глазу славянками: парочка совсем молодых, упитанных девчат лет двадцати — не различимые лицом сестры близнецы — и зрелая, но хорошо сохранившаяся дама лет сорока-пяти или даже пятидесяти, с некогда очень красивым лицом, чью пригожесть уже скрадывала излишняя полнота.       Черноволосые и черноглазые азиатки в самом деле оказались японками — кажется, я узнал их речь. Низкорослые и плоскогрудые, кривоногие и «косолапые», зато симпатичные лицом, они совершенно не походили на толстомясых дойных коров. Как и девушка арабских кровей — очень стройная, даже худощавая. А грудь у неё так вообще плоская — даже у парочки «гейш» и то солидней размер.       Я усмехнулся в мыслях:       «Да чего уж там, сейчас даже у меня титьки больше, чем у неё. Извечный вопрос, чёрт побери: худощавые мечтают о больших сиська, дамы упитанные — о маленькой груди…»       Женщина под полтинник как раз из упитанных. Из очень упитанных — этакая развеселая и раздобревшая во все стороны, щекастая повариха, которая всегда согласна положить тебе ещё немного добавки. Она выглядела самой спокойной из всех — наверное, потому что самая взрослая, опытная — и то и дело успокаивала остальных девушек, обращаясь то к фигуристым близняшкам, то по-английски — к иностранкам. Знанием языка не блистала — я чуть получше неё буду, — но донести примитивное «моя твоя понимай» оказалась способна.