Cloud Meadow: Reborn

      О том, что надо использовать презерватив, я вспомнил только после оргазма. Кончил в неё от души, в секунды блаженства не заботясь о возможных последствиях и больше балдея не от примитивного кайфа, а оттого, что она искренне стонет и оргазмирует вместе со мной. Извергся в Шанию и расплылся по кровати вялым туловом, довольным своим существованием. Но мой член — скотина такая! — отказывался опадать, и ненасытная корова продолжила скачку на нём, теперь уже не только звонко, но и мокро громыхая задницей.       Не меняя позы — она сверху и сосет мои губы, — мы кончили еще четырежды под ряд. Четырежды, блядь! Да я и в лучшие годы не умел таких фокусов, а теперь не то что за ночь, а меньше чем за час!       После такого в руках и ногах сил почти не осталось, хотя ведь только лежал. Но хуй, как резиновый — стойкий и не сгибаемый. И корова всем происходящим абсолютно довольна: в своё удовольствие хлюпает пиздою на члене, закативши глаза от блаженства, и натурально мычит, издавая уже не человеческие, а натурально звериные звуки.       Я попытался привстать, хоть как-то позу сменить.       «В задницу трахну эту сладкую булку с корицей!» — возникла задорная мысль.       Но хрен там плавал — выбраться из тесных объятий неистовой «шоколадки» оказалось почти невозможно! Она, будучи и в трезвом уме, куда сильнее меня, в забытье наслаждения крепко накрепко держала, словно в горячем капкане из бёдер и сисек. А я, измотанный чередой эякуляций, едва мог шевелиться под ней. Так что тут ещё вопрос, кто кого трахал…       Плюнув на всё — «не мне с «полузверем» тягаться» — я остался лежать, отдавая корове право надо мной доминировать. Она же хотела член да поглубже, поэтому ситуация нас обоих устраивала.       Комната снова полнилась всхлипам, мокрыми чавканьями, запахом спермы и мокрой пизды. Мы понемножку сходили с ума.

* * *

      Настенные часы подсказали, что эта ебливая, прекрасная тварь без передыху объезжала меня полных четыре часа! Выносливость ее просто ошеломляла — людям такое даже не снилось, — но еще больше ужасала моя собственная неутомимость.       И как я только не помер от истощения? Даже не знаю. Может, именно благодаря особенному рациону, или воздух тут на самом деле целебный, или ещё что, о чем даже пастухи не догадываются. Без понятия, что настолько сумело подстегнуть во мне силы, но когда я очухался и смог приподняться на трясущихся руках, то член — вот же сука неуёмная! — по-прежнему оставался в «боевой» готовности! Потемнел и побагровел, даже немного распух от продолжительных фрикций в коровьей пизде, а на прикосновения отзывался легкой, но всё-таки болью.       От вида натруженной «палки любви» стало смешно. Дошло наконец-то, почему пастухи довольно сдержаны в обращении со своими коровами. Не потому что нельзя, а потому что стадо ненасытных копытных нимфоманок в прямом смысле этого слова затрахает до смерти даже «олимпийского бога». А «смерть через сну-сну» — это хоть и забавный, но не тот некролог, о котором мечтают мужчины.       Роскошная чернокожая корова — просто огромная с её телесами! — спала рядом. Заняла больше двух третей постели и развалилась на ней, как «шоколадная» гора упругого, пошлого золота. Сладко посапывала носиком, разметав по простыням толстые сиськи, и сосков которых даже во сне капало молоко.       Со своего места я видел ее крупные, идеально очерченные ягодицы без единого намёка на целлюлит. А ещё видел алую, натруженную щёлку влагалища с распухшими «губками» — из неё вниз по ляжке стекала моя густая, белесая капля. Смачный попец оказался так близко, так безумно манил упругой округлостью сдобной «булочки», что я не удержался и поддался порыву — наклонился и укусил толстую жопку, завершив все звонким поцелуем. Приподнял тяжелую «дольку», любуясь морщинистым, толстым анальным «глазком», до которого так и не сумел добраться за минувшие часы диких безумств.       Шания что-то забормотала спросонья и тут же приподнялась на руках, провиснув смачными титьками — она уже встала, а груди ещё лежали на постели. Бурёнка разлепила веки и тут же потянулась ко мне, беззаботно напирая всем весом.       — Не могу больше… — прохныкала она.       Хотя и мига не колебалась перед тем, как приподняться и вновь заглотить слюнявой пиздой мой ноющий член.       Я аж охнул от боли.       — Не можешь — и не надо!.. — поторопился дать отбой, отгребая в сторону тяжелые груди. — Ты просто чудо, Шания, все было восхитительно… Но, хватит на сегодня, л-ладно?       А иначе ж она и в самом деле меня до смерти заебёт!       Девчонка радостно кивнула и, не слезая с хуя, повалилась на меня.       — Дядя Саша, отнеси Шанию обратно, — промурлыкала она.       Я растерялся. А ведь даже и не прочь был ублажить партнершу да хоть катанием на руках — после такого секса можно на многое пойти. Но как понести под полторы сотни кило мышц, подкожного жира и молочных желёз?       — Давай… Не шути так… — попытался я отговориться. — Идем обратно — тебя уже заждались, наверное.       — Ла-а-адно… — протянула девчонка.       Она слезла с меня. За ней встал и я, наконец-то удосужившись сообразить, насколько же чисто и без акцента эта особа по-русски разговаривает. Беременная Алёна — мулатка, но Шания — чистокровная негритянка, в чертах лица видно. Но как же лихо шпарит по-нашему. И как же она хороша.       «Это потому что она породистая?» — усмехнулся я в мыслях.

* * *

      Валера при нашем появлении расхохотался, но тут же и пояснил, в чем причина его веселья.       — Не, старина, так дело не пойдет, — замотал он головой и замахал могучими ручищами, открещиваясь. — Кто девушку ужинает, тот её и танцует, помнишь? А вы почти полдня… «танцевали». Танцоры, блин. Так что бери-ка, старина, мочалку с мылом, и ототри мою коровку хорошенько. Ага, сумел отодрать, сумей и оттереть.       Я с виноватым видом почесал щёку: в общем-то, он прав — мы же даже в душ не сходили, сразу сюда пришли.       — Извини, как-то не догадался сам. Вообще голову с ней сорвало…       — Да ерунда, можешь не объяснять — мы тут все через похожее проходили. А вот то, что в бутылку не лезешь и не отпираешься — это солидно. Уважаю людей, умеющих свои ошибки признать. Давай, вымой её и приводи сразу в столовую — там её и приму у тебя, с рук на руки.       Пастух ушел со своим стадом, а я взял Шанию за руку и спросил:       — Буренка, где вас здесь моют?

* * *

      То, что Валера использовал оборот «вымой» вместо «отведи умыться», оказалось не спроста. У меня из головы совсем вылетело то, что многие коровы теряют даже простейшие навыки, если не обновляют их долгое время. Так случилось и с Шанией, когда она привела меня в их душ, размещенный в отдельном здании.       Там уже мылось несколько рогатых девчонок — «эти, похоже, пока умелые», — а немного поодаль от них Сергей тер мочалками двоих своих подопечных. Помахал мне и вернулся к работе.       Шания оказалась из тех коров, которые уже не могли сами умыться. Просто искупаться в реке — это всё, на что они были способны. Или всё, что их лень позволяла. Девушка осторожно, чтобы не поскользнуться, встала лицом к стене и вцепилась в длинный поручень на уровне живота. Пошире расставила ноги и, оттопырив толстую попу, призывно вздернула передо мной тонкий хвостик, оглядываясь через плечо и ожидая порцию пастушьей заботы.       Я еще раз окинул взглядом её большое, роскошное тело: красотка, невероятная, и рога с копытами и хвостом нисколько не портят ее. Даже наоборот… Хотя, выглядит она как будто толстухой, с такою-то задницей… Но тонкая талия, худые руки и худое лицо удивительным образом нивелируют образ. Весь ее жир копился именно там, где больше всего он люб мужскому взгляду и сердцу, а потому пышнотелая булочка парадоксально казалась стройняшкой.       «Эх…» — я поскреб макушку. — «Сам, конечно, не красавец, чтобы требования задирать, но жаль, что на той стороне такую сладкую девочку не повстречаю уже…»       Мочалки и гель для душа имелись неподалеку, на полках. Ими я и принялся натирать Шанию, елозя во всех доступных местах. Сперва робел немного. Секс — это одно, но такая вот деловая помывка — это уже другое. Да только как подглядел, что Сергей своим коровам пальцы в задницу почти целиком сует, а те и рады этому, то осмелел. Перестал «импотентски» наглаживать чернокожую бурёнку и принялся ее нормально мыть, как себя.       Под конец эта глупышка даже кончить умудрилась. Стимуляция сосков у коровы — страшная штука, окаывается…

* * *

      У столовой я не нашел Игоря — он и его девчата помогали возводить помост для тусовки, — а потому обратился с вопросом к Валере. Вернул ему довольную «шоколадку» и спросил, почему коров не приручают к мытью. Они же готовить умеют, но не могут сами помыться? Это ж столько нагрузки с пастуха сняло бы.       Мужик неопределенно покачал головой:       — Вообще-то, не учитываешь ту возможность, что готовят только самые способные, а не все подряд. Но в целом, это ты метко ухватил, — сказал он. — Дело в том, что коров запрещено загружать обязанностями. Ну, не то чтобы запрещено, но не рекомендуется. Это вроде как теория нашего босса о процессе «окоровления».       — Это ты про то, когда женщина копыта отращивает и коровой становится? — догадался я, хлопнув себя по шее и пришибив комара.       — Именно, — кивнул пастух. — Иваныч тут уже черт-те сколько фермой занимается, и до сих пор наверняка всё не выяснил, но в общих чертах кое-что уже вполне понятно. В том числе и то, что преображению помогает лень самой коровы. Как бы это объяснить?.. Ну… Она сама должна захотеть стать глуповатым дойным животным, понимаешь? Поэтому готовить еду, просто чтобы стадо с голоду не перемерли — это нормально, но вот мыться самой, а потом читать или писать, даже разговаривать — это уже лишнее.       — Как-то жестковато звучит.       — Думаешь? — Валера пожал плечами. — Какая-нибудь лиса, шныряющая по лесу, перебивается падалью да мышами, а в мороз живет под корягой, но я больше чем уверен — она всем довольна, потому что иной жизни не знает и не понимает.       — Но тут-то другое.       — Да я б не сказал, что отличается сильно. Мне вот кажется, что наши коровы — они изначально коровы. Здесь они просто сбросили ненужное и могут наслаждаться самыми примитивными функциями, вроде лактации и деторождения, чего и всегда хотели. Скажешь, надругательство над человеческим достоинством? А я отвечу, что они просто родились не в своем тело, потому как не те люди, что мы с тобой. И другой жизни уже не понимают, да и не хотят. Короче, не пытайся всё за раз осознать. Просто поверь мне, как фермеру со стажем: любая из наших коров в разы счастливей тебя.       Я рассеянно покивал, поскребывая подбородок и не зная, что ответить. Хоть и нельзя без подозрения слушать это известное «…поверь мне на слово», но в речах Валеры что-то было. Коровы здесь окружены заботой и вниманием, занимаются любимыми вещами и ни в чем не знают отказа. Их кормят, их развлекают, их ебут, с них пылинки сдувают. А я на той стороне вынужден буду снова искать унылую работу, просто чтобы с голоду не протянуть ног. Так кто из нас счастливей?       Валера ткнул меня локтем в бок:       — Ну, так как, хороша моя коровка?       — Она просто прелесть, — вздохнул я, даже не помышляя отнекиваться. Шания меня искренне поразила. Может, она не самая умная, но в сексе она дьявольски одарена.       — Экзотика, — с явной гордостью сказал пастух. — Иваныч только год назад начал привозить на ферму чернокожих девчат. Я лично её преображал и воспитывал. Шания всего год, как коровой стала. Была тощая, что палка, страшненькая, с плоскими сиськами до пупа. А теперь глянь, какой лакомый кусочек… Хочешь, пришлю её к тебе на ночь?       — Ну, ты, конечно…       — Так присылать или нет?       Соблазн. Чёртов соблазн был огромен, ведь даже от одного упоминания имени «Шания» в чреслах начинало удеть, но я отказался.       — Боюсь, просплю с ней, — покачал головой.       Валера с Сергеем переглянулись и рассмеялись.       — Это понятное дело, — хохотнул пастух. — Но и что с того? Заспиш, так разбудим. А в худшем случае, если она тебя совсем укатает — еще три дня у нас отдохнешь. Зато будет, что в старости вспомнить, внукам рассказать.       Мужики снова захохотали, а я заметил, каким умоляющим взглядом за мною подсматривает Шания.       — Ну, давай, тогда, — пробурчал пастуху.       — Во, это другое дело! — кивнул Валера.       Сергей тоже покивал и спросил у меня:       — Саша, обедать будешь или к Игорю пойдешь? Он только что ушел со своими.       — Поем сперва, — кивнул я, сшибая с шеи очередного комара, а затем добавил. — Две порции возьму.