Девочка Риндо

      Окружающая обстановка никак не соответствует намерениям и мыслям Риндо, потому что мировые произведения искусства, висящие на стенах, изящные статуи и хрупкие японские вазы, стоящие на постаментах за толстым пуленепробиваемым стеклом, меньше всего подходят под место для кровавой расправы.       Вокруг ходят люди — лучшие воздушные сливки японского общества, настоящее достояние нации, у которых денег столько, что их можно использовать вместо бумажных платочков во время насморка. От обилия брильянтов рябит в глазах, и Риндо не понимает: это яркий свет так бьёт по очам, или блеск дорогих украшений. Хайтани чувствует, что сейчас меньше всего он хочет быть здесь, потому что стоит взгляду зацепиться за лица Джиро и Мэй, внутри всё вскипает, а сознание наполняется яростью.       Кулаки сжимаются сами собой, и Риндо ощущает дикого зверя внутри себя, что отчаянно жаждет крови на своём языке и зубах; вкус мягкой плоти, которую можно рвать на куски; треск костей, что рассыпаются под давлением острых клыков, а ещё слушать громкие вопли жертв, что будут напоминать прекрасную музыку для того, кто так любит убивать.       О, да. Младший Хайтани не ангел и никогда им не был. В нём очень много жестокости и силы, и им требуется выход, иначе всё вокруг будет сметено одним махом. Наличие соулмейта тормозит эти порывы, но в данной ситуации всё наоборот. Риндо видит перед собой двух самых ненавистных сейчас людей, что так долго издевались и морально ломали его нежную любимую Кейту. Девушку, что больше напоминает диковинный цветок, требующий особого ухода, а Джиро и Мэй безжалостно обрывали тонкие лепестки, резали стебель и обрывали корни, чтобы из восхитительной каллы получить сорванную траву под ногами: неприхотливую и больше напоминающую сорняк, от которого хочется скорее избавиться.       Лёгкое удовлетворение доставляет факт абсолютной растерянности на лицах четы Синохара, потому что Риндо объявляет Кейту своей невестой на приёме префекта, и эту новость обратно не заткнёшь: весь Токио уже к утру будет знать, что дочь Синохара выходит замуж за одного из верхушки «Бонтен», а это значит, что девушка уже является одним из цветков организации и находится под защитой Манджиро Сано.       Но Риндо — мало, он жаждет полностью уничтожить родителей Кейты, растоптать их, чтобы они даже дышали исключительно по его указке, и младший Хайтани приложит все силы к тому, чтобы это стало непреложной истиной в ближайшем будущем. Он отплатит Синохара сполна за то, как они обращались со своим собственным ребёнком.       Да, у обоих Хайтани детство не было особо наполнено радостью, но у Риндо был Ран, который заботился о брате, оберегал и любил, и младший чувствовал себя в безопасности рядом с ним, точно зная — он не один, всегда на помощь придёт старший брат и защитит. А каково было жить хрупкой девочке в мире, где её не любят собственные родители? Где с самого рождения знаешь — ты всего лишь товар для удачной сделки?       Взгляд цепляется за хрупкую спину, затянутую в нежно-голубой шёлк платья. Риндо чувствует, что Кейта начинает нервничать, ощущая рядом с собой родителей, и пускай они стоят далеко — этот страх будет очень сложно побороть.       — Ну, начнём шоу? — в голосе старшего брата сквозит азарт, но младший Хайтани чувствует ещё и то, что хорошо скрыто от окружающих — злость и раздражение. Риндо стискивает зубы, потому что понимает причину этих эмоций — тупой сынок Вакидзаси продолжает смотреть на Кейту и Мию, и в его взгляде — рыбьем и масляном — отчётливо прослеживается отвратительная похоть. Нобу плевать на окружающих, потому что до сих пор ему всё сходило с рук, а младший Хайтани точно знает, что от лап этого садиста погибло много невинных девушек. — А то у меня кулаки чешутся от желания разбить Вакидзаси рожу.       — Не понимаю, чего мы ждём, — губ касается не улыбка, а оскал, и братья шагают вперёд, к замершим посередине зала Синохара и Вакидзаси — сами будто уродливые изваяния на этом празднике роскоши и достатка.       Хайтани прекрасно знают, что на них смотрят, но им плевать, потому что они могут себе позволить начать скандал, из которого легко выберутся — с «Бонтен» связываться опасно.       Когда Риндо останавливается около родителей Кейты, на него обрушивается тошнотворный и резкий запах духов Мэй, что забивается глубоко в ноздри, и младший Хайтани с трудом подавляет в себе желание закрыть нос рукавом пиджака — настолько аромат неприятный. Впрочем, он как никогда подходит Мэй, у которой не хватает ума понять — она здесь не главный игрок.       — Что вы себе позволяете? — мадам Синохара старается говорить тише, но визгливые нотки из её голоса не исчезают, и Риндо кажется, что по большим стёклам зала скребут острыми ногтями. — Какая ещё невеста? Мы не давали своего согласия на этот брак!       Младший Хайтани вдруг расплывается в вежливой улыбке, но стоит взглянуть в аметистовые глаза — холодные, наполненные ненавистью и желанием схватить женщину за шею и сжать, перекрывая ей кислород, как всё желание качать права должно испариться, однако Мэй трусливо смотрит куда угодно, только не в лицо Риндо.       — Ты хотя бы смотри мне в лицо, когда пытаешься пристыдить, — жёстко произносит младший Хайтани. — Или ты такая смелая только рядом с Кейтой, которая и слова в ответ вымолвить не может?       — Выбирайте тон, молодой человек, когда разговариваете с моей женой, — наконец-то у Джиро слегка отрастают яйца, но хватает его ненадолго, потому что он сталкивается взглядами с Раном, что смотрит на него так, будто видит говорящий ананас.       — Да, Риндо, выбирай тон, — усмехается старший Хайтани и, как бы случайно, демонстрирует чете Синохара пистолет, от чего те заметно робеют, приходя в ужас от того, что кто-то посмел принести на светский приём оружие. — С блядями не говорят так вежливо.       На мгновение повисает тишина, разбавляемая лишь звуками классической музыки, что окружает эту странную компанию мягкими переливчатыми звучаниями, словно гладкая текучая вода, ласкающая слух.       Риндо видит, как у Мэй всё лицо покрывается красными пятнами, а глаза — такие же небесно-голубые, как у Кейты, — наливаются тягучей злобой и возмущением: её посмели оскорбить, да ещё и прилюдно. Тонкие пальцы с ярко-красным маникюром крепче сжимают плечо господина Синохара, но тот, похоже, сам не знает, как сейчас стоит на это реагировать, потому что вступать в открытый скандал с Хайтани — стоит жизни.       — Как вы смеете? — Риндо знает, что Ран сейчас возводит глаза к потолку, наверняка отмечая изысканную резную лепнину на нём, но делает это не из любви к красоте интерьера, а потому что его раздражает заевшая пластинка матери Кейты.       — Я уже понял, что мадам интеллектом не обременена, — улыбка у Рана пропитана светской изысканностью, так что Мэй и Джиро не сразу понимают, что старший Хайтани только что повторно оскорбил женщину. — Но я хочу напомнить для умалишённых, что мы из «Бонтен», и нам закон не писан.       — Даже если это так, — Джиро откашливается, приводя голос в порядок. — Кейта — моя дочь, а ваш брат похитил её из ресторана, так теперь ещё и объявляет о помолвке на приёме, хотя она обещана моим хорошим друзьям…       — О да, — говорит Риндо, с явным превосходством смотря на родителей своего соулмейта, и это бесит их. — Таким же «чудесным» стервятникам, которым «Бонтен» отказал в сотрудничестве.       — Ничтожества всегда любят объединяться, — Ран учтиво кивает родителям Нобу — таким же ублюдским отребьям, что мечтают забраться на самую вершину, не обладая ни единым качеством для того, чтобы заправлять большой империей.       Аокидзи и Нэмид Вакидзаси, до этого стоящие по стойке смирно в слепой надежде быть незамеченными, одновременно вскидывают головы, явно задетые словами Хайтани.       — Ваша организация слишком много о себе возомнила, — говорит глава семьи Вакидзаси. У него такие же рыбьи глаза, как и у сына, и сразу видно, что в душе Аокидзи очередной садист, получающий удовольствие от страдания других. — В Токио много других более достойных людей, что могут возглавлять преступный мир.       — И вы, очевидно, считаете себя одним из таких? — старший Хайтани усмехается — ехидно и зло, давая понять Вакидзаси, что не стоит замахиваться так далеко. — «Бонтен» сильнее всех, и нам нет нужды это доказывать.       — Нас префект пригласил лично, а вот какими путями вы сюда попали, остаётся загадкой, — дополняет брата Риндо, наслаждаясь тем, как тушуются эти люди под их взглядами. Он намеревается сполна отплатить им за страдания Кейты, и это — только начало.       — Мне не нравятся ваши намёки, — Аокидзи сжимает тонкие губы, а его шея предательски краснеет, потому что Хайтани правы — он буквально выгрызал себе приглашение сюда, как и Синохара.       — Да какие уж тут намёки, — снисходительно говорит Ран и расплывается в улыбке, а после ловко берёт бокал с шампанским у проходящего мимо официанта. — Сколько задниц тебе пришлось облизать, Аокидзи, чтобы сейчас стоять здесь и выёбываться передо мной? Думаю, прилично, язык теперь гладкий, поэтому и не можешь тормознуть себя, чтобы понимать — не перед теми права качаешь.       — Ещё раз посмотришь туда, и я снесу тебе голову прямо здесь, — все взгляды синхронно обращаются к Риндо, что не отрываясь смотрит на Нобу. Тот будто пребывает в своём собственном мирке, продолжая откровенно пялиться на снующих вокруг них девушек и дам, но именно сейчас его рыбий взгляд прикован к Кейте, что с восторгом рассматривает очередную картину и что-то говорит Мие, указывая на полотно. — Она — моя.       — Кейту обещали мне, — Нобу растягивает губы в улыбке — мерзкой и сальной. И Хайтани-младший сжимает руки в кулаки. — Но я не жадный, можешь пока с ней поиграть, а как надоест — верни.       Звучит глухой удар, и Вакидзаси громко вскрикивает, валясь на пол и держась за разбитый нос, из которого хлещет кровь, растекаясь на блестящем паркете алыми ручьями. Хайтани вынимает из кармана платок и брезгливо вытирает костяшки, смотря на стонущего от боли Нобу, пока его родители и чета Синохара с ужасом смотрят на развернувшуюся картину.       Все окружающие их люди на мгновение затихают, кто-то вскрикивает от неожиданности, но стоит взглядам присутствующих понять, что в инциденте замешаны члены «Бонтен», как все отворачиваются. Намного удобнее — безопаснее — делать вид, что их это не касается, потому что этим новоиспечённым членам якудза можно всё и везде. С ними лучше дружить, чем враждовать, и на этом приёме это понимают все, кроме этой маленькой компании индивидов.       — Посмотри хорошенько, Джиро, — тихо говорит Риндо, и мужчина прислушивается, боясь даже вздохнуть громко, чтобы не получить следом. — Вот этому куску дерьма ты хотел отдать свою дочь только из эгоистичного желания поквитаться с «Бонтен», потому что мы не приняли твоё предложение. Ты знал, мразь, что у неё уже была моя метка на руке?       — Да откуда я мог знать об этом? — восклицает Синохара, бледнея. — Я же ничег…       Он затыкается на полуслове, но все собравшиеся в этой странной компании прекрасно слышат не прозвучавшее продолжение мысли: Джиро не знал, потому что ему вообще не интересна жизнь собственной дочери. Ему на неё плевать.       — Да, — жёстко усмехается Риндо и кидает на пол платок. — Ты ничего не знаешь, потому что тебе абсолютно похуй на Кейту, как и тебе, мерзкая тварь.       На этих словах Мэй шумно сглатывает, но боится пошевелиться, смотря в глаза Хайтани, точно находится под гипнозом. А Риндо упивается этим и скалится, прекрасно чувствуя – он способен раздавить их, как насекомых.       — Я думаю, что нет смысла продолжать этот диалог, вы не находите? — светски осведомляется Ран, попивая шампанское медленными глотками. — Абсолютно очевидно, что вы эгоистичные трусливые твари, почти продавшие родную дочь вот этому отребью, что истязает и насилует девушек. Определённо, самая выгодная партия для юной девочки, не знающей любви и ласки.       — Вам ли рассуждать о подобном? — тихо говорит Нэмид, жена Аокидзи. — Можно подумать, что вы знаете хоть что-то о любви. Уверена, что ваш соулмейт страдает рядом с таким чудовищем.       Глаза Рана темнеют, и у Риндо идёт мороз по коже. Старший брат отличается холодным нравом и умением быть терпеливым в любой ситуации, за исключением случаев, когда дело касается Мии, которую старший Хайтани боготворит, и жена отвечает ему тем же. Их союз как нерушимый идеал, по которому можно написать энциклопедию об отношениях родственных душ.       — У меня на лбу где-то написано, что я — рыцарь, имеющий честь? — он смотрит прямо на госпожу Вакидзаси, почти вспарывая жёстким взглядом кожу на её лице, и женщина заметно тушуется, закусывая в страхе губу. — Я вырву вам язык, мадам, и заставлю вашего мужа его сожрать, если вы ещё хоть раз посмеете разинуть пасть и упомянуть вслух моего соулмейта.       Самое забавное и отвратительное в сложившейся ситуации, что и Аокидзи, и Джиро продолжают хранить молчание, боясь даже заступиться за своих женщин, хотя подобный жест поднял бы рейтинг на пару баллов вверх с их минус бесконечностью, но главы обоих семейств продолжают хранить гробовое молчание. Им и без того хватает излишнего внимания любопытных глаз окружающих.       Мэй сжимает пальцы в кулак, а длинные ногти впиваются в мягкую кожу ладони, когда она видит, что Кейта тоже смотрит на них, но не делает ничего, чтобы помочь, только цепляется за локоть Мии. А та — вот же надменная сука — смотрит на женщину с примесью брезгливости и омерзения во взгляде, будто Мэй — пятно грязи на чистом паркете. А госпожа Синохара сама мечтает раздавать окружающим такие вот взгляды, ясно давая понять, что она — королева.       — Соберите остатки серого вещества в ваших черепных коробках, — снова звучит голос Рана. — И напрягите его, чтобы понять раз и навсегда — вам здесь ловить нечего. Кейта теперь с Риндо, под защитой Майки, и если вы не отвалите от неё, то…       — Ваши кишки будут развешены по всему Токио, — заканчивает за брата Риндо, насмешливо глядя на Нобу, что поднимается с пола, продолжая прижимать рукав пиджака к разбитому носу. — Я обещаю, Джиро, ты заплатишь мне за всё, что сделал с Кейтой.       Хайтани разворачиваются и следуют к своим женщинам, оставляя позади себя красных от стыда и гнева людей, что так отчаянно пытались протиснуться в этот мир светской жизни.       — Это не конец, — яростно произносит Джиро, но делает это максимально тихо, чтобы оба брата Хайтани не услышали. — Мы ещё поквитаемся с вами.

***

      Кейта испытывает смешанные эмоции, потому что почти детская радость от созерцания картин, скульптур, да и зала в целом, переплетается с шоком от объявления Риндо — сердце в груди взволнованно ёкает, — и жутким инстинктивным страхом перед родителями и Нобу. Если бы не пальцы Мии, мягко поглаживающие Синохару по локтю, то девушка уже сбежала бы отсюда, либо испуганно вжимала голову в плечи, выслушивая злобные выговоры деспотичной матери.       Но нет, Кейта по-прежнему в безопасности, и она может наслаждаться окружающей обстановкой, если постарается забыть о присутствии родителей. А колючий взгляд матери девушка ощущает даже затылком и знает, что Мэй буквально сканирует её фигуру взглядом, выискивая недостатки. Тяжесть сапфирового колье на шее становится ощутимее, потому что до Риндо никто не делал Кейте таких дорогих подарков, и она знает, что мать впадёт в истерику, если узнает стоимость этого украшения.       — Ты в порядке? — Мия передаёт ей бокал с шампанским и возвращает взгляд к картине перед ними — изысканному полотну с изображением природы и танцующих людей, на лицах которых написано счастье. — Не волнуйся, тебя никто не тронет.       — Я знаю, — чуть погодя отвечает Кейта, восхищаясь мастерству художника, что так точно смог передать всполохи огня на карте, румянец на щеках и закатные лучи солнца, оседающие на листьях и лицах танцующих. — Но мне неуютно, потому что мои родители здесь, и они видят меня.       — А ещё видят, с кем ты здесь, — мягко напоминает жена Рана. Она берёт Синохару под руку, и девушка придвигается к ней, давая место вновь подошедшим: высокому темноволосому мужчине с огромным шрамом на пол лица, невысокой блондинке в красивом жемчужном платье и — по коже мороз идёт — номер два Бонтен, выражение лица которого пугает сильнее всего. — Санзу, ты штырь, что ли, проглотил?       Незнакомая блондинка тихо хмыкает, прикрывая губы рукой, но сразу же замирает, когда чувствует Харучиё прямо позади себя.       — Да есть одна заноза под ногтями, — милостиво сообщает Санзу, продолжая смотреть на макушку девушки.       — Вы ещё не знакомы? — вежливо интересуется Какучё и, получив утвердительные кивки от женщин, представляет незнакомку: — Это Амада Симидзу, новый штатный хирург «Бонтен».       Она кивает, а тонкие руки взлетают к плечам — присутствие Харучиё знатно нервирует молодую девушку, но больше Амада никак это не выказывает. Кейта смотрит на неё с затаённой жалостью, потому что ей, как никому из присутствующих, знаком этот страх перед конкретными людьми.       Когда звучит хлёсткий звук удара, все поворачиваются туда, и Синохара видит, как её несостоявшийся муж уже лежит на дорогом паркете, прижимая руку к лицу, а бледная кожа окрашивается алым — Риндо одним точным ударом разбивает Нобу нос.       — Хороший удар, — со знанием дела говорит Харучиё и тут же теряет к этому инциденту интерес, как и все остальные, кроме Кейты. Она чувствует, как в душе ширится острое и доселе неведомое удовлетворение: наконец-то Нобу там, где ему и место, но главное — никто не кидается на помощь, и Синохара наконец-то понимает, насколько сильны влияние и авторитет Риндо.       Когда братья возвращаются, вся компания уходит в главный зал музея, где префект проводит званый ужин. На широкой площадке расставлены большие круглые столы, накрытые льняными кремовыми скатертями. Все приборы начищены до блеска, а хрусталь бокалов отражает свет свечей и мягкого приглушённого освещения сверху. Вокруг всё так же развешены произведения искусства, и у Кейты складывается впечатление, что она находится в дорогой шкатулке, инкрустированной самыми роскошными украшениями.       — Всё в порядке, мой цветочек? — рука Риндо ощущается так правильно и уютно на талии, что Синохара не может не улыбнуться. Удивительно, но сейчас девушка наконец-то чувствует себя на своём месте: здесь никто не пытается отыскать её недостатки, дать понять, что она — лишняя. Так необычно знать, что своё место она нашла среди злых яростных хищников.       — Да, всё хорошо, — улыбается Кейта. Ей даже становится интересно, отважатся ли её родители прийти после случившегося в другом зале? Но, бегло осмотрев большое помещение, Синохара понимает, что здесь нет ни отца с матерью, ни всего тошнотворного семейства Вакидзаси.       Они рассаживаются за круглый стол, оставляя одно свободное место, но никто не отваживается сесть рядом с членами «Бонтен», поэтому мужчины ведут вполне свободные разговоры — не слишком громко, разумеется, но даже от них у Кейты идут мурашки по коже, хотя она и старается этого не выказывать. Девушка видит, что Мия не реагирует на подобные темы, скорее в каких-то моментах поддерживает беседу.       Амада же, как и Синохара, в разговоре не принимает участия. Она, сидя между Хитто и Санзу, старается вообще не дышать, а её локти крепко прижаты к худым бокам, чтобы ненароком не коснуться ни одного из мужчин. Кейта замечает, что не она одна наблюдает за девушкой, хотя взгляд её соулмейта направлен на Харучиё.       — Санзу, — усмехается Риндо, беря в руку стакан с виски, а другой накрывая колено Синохары под столом, медленно поглаживая и посылая волну мурашек по телу девушки. — Никак ошейник примерить решил?       Харучиё немедленно щетинится, злобно глядя на обоих братьев, что расплываются в довольных улыбках.       — Да ты расслабься, розовый, — добавляет соли к открытой ране Санзу Ран. — А то палишься, что пиздец.       Амада резко встаёт и, кинув скомканное извинение, уходит в сторону дамских комнат, а за ней красивой жемчужной волной летит подол платья, на мгновение открывая вид на длинные стройные ноги.       — Кажется, у Симидзу на тебя аллергия, — говорит Риндо, и Харучиё фыркает, откидываясь на спинку стула и лениво попивая алкоголь из бокала.       — Аллергия у меня. На вас, придурков, — голос у Санзу не меняется, оставаясь лишённым эмоций. Он кажется абсолютно расслабленным, и Кейта в жизни бы не догадалась, что у такого человека, как Харучиё, может быть симпатия к кому-то или — нонсенс — родственная душа. — Я ей не доверяю, вот и всё.       — Я сейчас вернусь, — Кейта улыбается и встаёт из-за стола, удаляясь в ту же сторону, что и Симидзу. Девушка заходит внутрь туалетной комнаты, а дверь за её спиной захлопывается с силой, и Кейта резко поворачивается назад, застывая сразу же, как антилопа в свете фар.       Нобу скалится. На его лице остались потёки крови, сейчас высохшие. С этим рисунком на лице Вакидзаси больше напоминает сумасшедшего каннибала, что только что оторвался от поедания своей жертвы.       — Ну надо же, а я думал, твой ёбырь даже поссать тебя сопровождает, — страх ползёт по позвоночнику, потому что Синохара знает о том, на что способен этот изверг. Более того, Риндо унизил его при всех, заставил чувствовать ничтожеством, а Нобу такого не прощает. — Знаешь, я думаю, это нечестно, что Хайтани суёт член в мою дырку раньше меня самого.       — Не подходи ко мне, — голос садится, и Кейта чувствует, как воздух застревает в горле. Ей безумно страшно. Она медленно отходит назад, но лопатки соприкасаются с холодной стеной, и Синохара понимает, что из этой западни ей не выбраться.       — Разве твои родители не учили тебя, что обещания надо держать? — Нобу наступает — неторопливо, наслаждаясь и упиваясь своей властью, которую имеет над испуганной до смерти Кейтой. — Ты ведь моя невеста, потаскушка, но раздвинула ноги перед тем, кто больше заплатил за твою дырку? Ничего, мы не скажем Хайтани о том, что здесь было. Так что после того, как я поимею тебя, спокойно вернёшься к нему и крепко поцелуешь, чтобы и он смог попробовать мою сперму на вкус.       Вакидзаси бросается вперёд резко, и Синохара даже вскрикнуть не успевает, как на её губы ложится широкая мозолистая ладонь, а вторая рука задирает подол платья. Нобу с силой прикладывает Кейту затылком о кафельную стену, и у девушки звёздочки мелькают перед глазами, а потом рассыпаются тупой болью в черепной коробке. Она пытается сопротивляться изо всех сил, но это неравное сражение.       Пальцы Вакидзаси забираются всё выше, больно сжимая нежную кожу и оставляя на ней следы. Он не может перестать улыбаться, видя сильнейший ужас в глазах своей очередной жертвы. Для Нобу удары Синохары как лёгкие касания котёнка.       — Успокойся, шлюха, тебе понравится, — Вакидзаси от старания даже язык высовывает изо рта. В какой-то момент ему надоедает сопротивление Кейты, и он хватается за подол платья, желая порвать его, но в этот момент вдруг странно крякает и отпускает девушку, сразу же завыв и хватаясь за свою промежность.       Кейта поднимает взгляд и видит перед собой Амаду, что тяжело дышит, также с ужасом смотря на Нобу, стоящего на коленях и держащегося за своё хозяйство.       — Давай сюда, — зовёт Симидзу и протягивает Синохаре руку, крепко переплетая их пальцы, и тянет на себя. — Пошли скорее.       Они делают пару шагов к выходу, как вдруг Амада вскрикивает и отталкивает от себя Синохару. Симидзу резко разворачивается назад, с ужасом смотря, как этот ублюдок, только что пытавшийся изнасиловать Кейту, больно сжимает свою клешню вокруг её щиколотки.       — Куда собралась, блядь? — выплёвывает он. — Займешь её место.       Синохара уже распахивает дверь, чтобы позвать на помощь, но влетает носом в грудь другого мужчины. В лицо ударяет острый запах антисептика, табака и кедра, и Кейта с ужасом понимает, что сюда пришёл Харучиё.       Он без церемоний отталкивает от себя девушку, а после — наотмашь — бьёт Нобу ботинком прямо в лицо, успев обхватить Амаду за талию и притянуть к себе, чтобы Симидзу не свалилась назад. Риндо часом ранее только разбил нос сыну Аокидзи и Нэмид, номер два Бонтен доламывает его сейчас.       Вечер становится всё интереснее, но если об этом узнает Риндо, то закончится всё кровавым убийством Нобу. Тот, кстати, сжимается в комок на полу, прижимая ладонь к покалеченному носу, и слабо стонет. Вакидзаси поднимает взгляд вверх, встречаясь с холодными голубыми глазами и с ужасом понимает, с кем связался на этот раз, окружающее их пространство наполняется жутким страхом.       Нобу пытается что-то промычать, но Санзу не слушает его, ещё раз нанося удар, и на этот раз Вакидзаси теряет сознание, валясь на пол.       — Хотя бы на секунду можно вас оставить одних, идиотки? — рычит Харучиё, а Кейте отчаянно хочется провалиться сквозь землю.