Бродячий бордель

      Гермиона Грейнджер всегда была храброй девочкой. Она доказывала это не раз самой себе и всем окружающим: сражалась с Пожирателями смерти, летала на драконе, искала крестражи, отважно зажмурившись, отрывала от ноги бумажную полоску с воском и снимала пробу со стряпни Гарри, когда тот решил приготовить для будущей жены романтический ужин. И что по сравнению с вышеперечисленным какой-то там бордель? Увеселительная прогулка, не больше. «Будет весело», — так и сказала она себе, прежде чем аппарировать с Тео прочь из своей квартирки.       Какой же это был бессовестный сарказм.       Гермиона Грейнджер иногда становилась чересчур сентиментальной, но упорно давила в себе неуместные эмоции и окружающим старалась лишний раз не показывать, но когда Джордж перед аппарацией сжал ее в объятиях, в уголках глаз отчего-то противно защипало, будто они расставались не на условленный час, а навсегда. И вообще, он казался таким беззаботным до бала, но не улыбнулся ни разу, с тех пор как буквально на себе втащил в гостиную окровавленного, полубессознательного Нотта.       Грейнджер в тот момент тоже позабыла, как улыбаться.       Полчаса они вдвоем в четыре руки обрабатывали его травмы и дружно сжимали челюсти от злобы.       «Голову Хорьку оторву, — с мрачной серьезностью пообещал Уизли, прикладывая к скуле Теодора тампон, смоченный в настойке растопырника, — и в задницу затолкаю».       «Боюсь, ему понравится», — вяло усмехнулся тот и тут же зашипел от боли, когда Гермиона смазала его бровь заживляющим бальзамом.       Она немедленно принялась дуть так сильно, словно на его лице разгоралось Адское пламя, которое непременно требовалось потушить, а потом проложила торопливую дорожку утешающих поцелуев от виска до подбородка и обняла за шею. И не удивилась даже, ощутив спиной объятие Джорджа, которое распростерлось на них обоих.       «Салазар, кончайте уже, я не сахарный», — заворчал и заворочался Нотт.       «Заткнись, — посоветовал Уизли, сильнее стиснув их с Грейнджер. — Учись лучше, как нужно реагировать, когда друг чуть не отдал концы».       Ко всему прочему, Гермиона всегда была девочкой предусмотрительной. Для предстоящего похода она выбрала максимально удобную одежду: старые джинсы, простую футболку, кеды. Ничего шуршащего, скрипящего или сковывающего движения. Волосы туго прихватила резинкой у корней, заплела в косу, для надежности свернула ее в пучок и тщательно закрепила шпильками. Убедилась, что браслеты наручных часов застегнуты как следует. Часы она и вовсе сняла бы, но в борделе понадобится следить за временем и поддерживать связь, это она предусмотрела тоже. Но Теодор Нотт играючи переплюнул ее дальновидность по всем пунктам.       Когда он выложил на журнальный столик древко Малфоя, а затем продемонстрировал короткий белый волос, Грейнджер с Уизли уронили свои сердитые челюсти на пол и комично выкатили глаза.       «Раздери меня гаргулья, — первым отмер Джордж. — Ты как умудрился?»       «Ловкость рук. — Тео откинулся на спинку дивана и помассировал подживающую переносицу. Поморщился. — Теперь в борделе ни одна сволочь ко мне не придерется, потому что моя внешность будет полностью соответствовать палочке».       «А ты сможешь изобразить такую же высокомерную жопу, как Малфой, достаточно достоверно?» — усомнился Уизли.       «Ты что, надеешься, что после кражи Хорек станет сидеть сложа руки? — ужаснулась Гермиона. — Он наверняка уже заявил о пропаже!»       Однако предусмотрительность Нотта простиралась гораздо дальше, чем она полагала.       «Надеюсь, за то время, что он будет выбираться из незнакомого магловского района без магии, мы успеем метнуться в бордель и даже выпить чаю после». — И он поведал все детали придуманного на ходу и уже осуществленного плана.       Грейнджер тогда снова захотелось его расцеловать. И отругать, потому что, милостивый Мерлин, ну зачем он подверг себя такой опасности…       Сейчас, стоя на краешке потрескавшегося асфальта, она больше всего прочего, пожалуй, хотела вжаться в него, обнять сильно-сильно еще разочек, прежде чем мантия-невидимка скроет ее от его взгляда.       Но был нюанс.       Для вызова борделя они выбрали то самое место, которое ранее использовал Мейсон Флипс, ведь изначально планировалось, что Тео примет именно его облик. Теперь же все переигралось, и рядом с Гермионой стоял не Флипс, а Драко Малфой. На фоне заброшенных домов с темными провалами окон смотрелся он поистине фантасмагорично. Настолько, что хотелось закрыть глаза.       — Миленько, — покрутив белобрысой головой по сторонам, непринужденно отметил Нотт незнакомым голосом. Точнее, голосом Хорька, но с незнакомой, до одури непривычной интонацией в нем. — Смотри, в той трехэтажке свет горит, — указал он, — кто-то обитает в здешних руинах, надо же.       Да уж. Наверняка какие-нибудь решившие удариться в дауншифтинг волшебники, иначе откуда свет? Со столба неподалеку свисали оборванные провода, и было крайне сомнительно, что этот район снабжался электричеством.       Гермиона нервно потерла плечи. Чувствовала она себя немного неуютно. Не от окружающей откровенно заброшенной и необитаемой обстановки, а от внешности Теодора, стоящего рядом. Кто знал, что это вызовет у нее такое волнение?       Она не единожды имела дело с Оборотным: наблюдала эффект со стороны и пила сама, а потом игнорировала полушутливые вопросы Джинни о том, что же там у Гарри Поттера в штанах. Она сама всегда говорила, что внешность не важна! Но сейчас не могла заставить себя абстрагироваться от этих белых, словно светящихся в ночной полутьме волос и от серых глаз, цвета которых не различала, но точно знала, что они серые, холодные и надменные.       Мерлин, какая глупость…       — Хуево выгляжу, да? — Разумеется, Нотт не мог не заметить ее замешательства, а она и не скрывала.       — Отвратительно, — слабо улыбнулась Грейнджер. — Смотреть тошно. — И она прикрыла веки, отсекая от себя этот раздражающий фактор, чтобы собраться наконец с мыслями.       Но Тео внезапно обнял ее за плечи и притянул ближе к себе.       На секунду Гермиона опешила. Замерла, как статуя, уперев ладони ему в грудь, и ошарашенно подумала при этом — на ощупь почти то же самое, что и всегда: твердые мышцы под тонкой тканью рубашки, может, рельеф чуть четче и размеренное биение сердца чуть выше.       Тяжело сглотнув, она задрала подбородок и взглянула в глаза Драко Малфоя и одновременно не его. И дело тут было не только в Оборотном зелье. Просто Драко Малфой никогда не смотрел на нее так, и она снова подумала: без всей этой холодности, надменности, без застарелого, прогорклого презрения можно даже допустить на секунду, на одно крохотное, ничего не значащее мгновение, что у него красивое лицо. Возможно, кому-то оно достается именно таким. Спокойным, расслабленным, чуть ироничным, с искоркой веселья во взгляде. Но ей не доставалось ни разу. Для нее это было просто лицо одного знакомого человека с натянутым на него выражением другого, близкого и…       — Только не говори, что ты предпочла бы Флипса, — хмыкнул Теодор.       О, еще как предпочла бы, хотела ответить Грейнджер, но до конца поняла, что он имел в виду, только когда малфоевские губы прижались к ее щеке.       Вот это фантасмагория высшей степени, кто бы видел, но, черт возьми, они скоро войдут в бордель, и неизвестно, выйдут ли оттуда, и если Гермиона и пожалеет о чем-то после, то только о том, что упустила возможность поцеловать Тео — не исключено, что в последний раз — по какой-то совершенно нелепой причине, из-за какого-то глупого таракана, сидящего в черепной коробке.       Высказав себе все это мысленно, она обхватила затылок Нотта ладонью, привстала на носочки и впилась в его губы со всем отчаянием стоящего на краю пропасти парашютиста. И в задницу Драко Малфоя! Будь это реально он, Грейнджер размазала бы его по белесому от старости асфальту магией за то, что избил Тео. Она столько спустила Хорьку, столько дерьма от него стерпела, всегда старалась не заходить дальше слов, сохранять достоинство, но сегодня точно повторила бы свой удар семилетней давности с большим-пребольшим удовольствием!       — Ауч, — бормотнул Нотт, потому что Гермиона, видимо, слишком сильно прикусила его губу.       — Прости. — Она тут же зализала укус и сильнее сжала его затылок, старательно игнорируя отсутствие кудрей, привычных, любимых, но всего лишь кудрей, без них Теодор все равно был Теодором, который, черт возьми, сделал это — обвел Хорька вокруг пальца, как же она им сейчас гордилась и как же хотела показать, выразить все вскипевшие в ней на огне адреналина эмоции…       — Грейнджер… Мы же так никуда не дойдем.       Вопреки сказанному, руки Тео скользнули по ее талии и забрались под футболку, запуская по коже мириады мурашек. Вероятно, они оба сошли с ума и тратили время впустую, но нет, не впустую, может, это и вправду последний раз, и Гермиона никак не могла отделаться от этой мысли. Она не возражала бы даже, если на ближайшие минут десять они отошли бы от дороги куда-нибудь в проулок между обшарпанными зданиями и простились как следует.       — Все-все, тише… — Нотт разорвал поцелуй, запрокинув голову в звездное небо, и длинно выдохнул. — Нам правда пора, действие Оборотного не продлится вечно.       — Да… — Грейнджер, запоздало смутившись собственной напористости, выпустила его из объятий и отступила на шаг. — Ты прав.       — Как думаешь, они заподозрят что-то, если Малфой явится в бордель уже со стояком? — с наигранной озабоченностью поинтересовался Тео. — П-ф-ф, и только-то? — поправив бугор в своих брюках, разочарованно протянул он. — А разговоров-то было…       Гермиона прыснула в кулак, стараясь сдержать рвущийся наружу смех, но быстро сдалась и расхохоталась основательно, до слез и колики под ребрами. Почти до истерики. Все, на что ее хватило, — это зажать свой рот ладонью, чтобы не оглашать хохотом все окрестности. Почему-то вспомнилось, как она вот так же истерила по дороге в Нору, в день возвращения Джорджа. В тот самый, когда он рассказал ей про Тео. Боже, как давно это было… Словно в прошлой жизни.       — Дыши, Грейнджер. — Нотт взирал на нее с понимающей, такой не малфоевской теплотой во взгляде и рылся во внутреннем кармане пиджака в поисках приглашения. — Успокаивайся, и давай уже покончим с этим. Мне не терпится увидеть, кого там ходит трахать Малфой, а тебе? Есть версии?       — Нет, — утирая слезы, простонала она и всхлипнула: — Пожалуйста… Даже думать об этом не желаю.       — Все равно потом тебе расскажу.       — Ни за что.       — Куда ты денешься.       — Заткну уши.       — А я тебе руки свяжу.       — А я Джорджу на тебя пожалуюсь…       Продолжая шутливо пререкаться, они наконец двинулись в путь по темной, вымершей улице, вперед, на свет из окон единственной жилой здесь трехэтажки, как на луч маяка. Старательно подстраиваясь под размашистые шаги длинных малфоевских ног, Гермиона вытащила из маленькой поясной сумки мантию-невидимку и накинула на плечи, так что видимой осталась только ее голова.       — До скорой встречи, — глядя строго перед собой, произнес Тео, когда они замерли на обочине в нескольких ярдах от здания.       — До скорой, — шепнула она, предварительно проглотив колючего ежа. — Будь осторожен, ладно? — И накинула капюшон, не дожидаясь ответа.       Она и так знала, что он мог сказать. Без банальностей, Гриффиндор. Сама будь осторожна. Передвигайся аккуратнее. Не попадись.       Теодор, однако, промолчал. Только, повернув голову, провалился взглядом в пустоту, которая осталась на месте Грейнджер, и, немного помедлив, кивнул. Карточка-приглашение в его руках, порванная надвое, растаяла перламутровыми блестками и осыпалась на землю. Почти одновременно с этим прямо из воздуха перед ними начал проступать фасад борделя: квадраты окон, линии кирпичной кладки, полукруг эркера и яркое неоновое слово «Doppelhunger».       Гермиона быстро убедилась, что никакие части ее тела не торчат из-под мантии, сверилась с теми часами, что показывали время, достала и крепко сжала свою палочку. Нотт лишь брезгливо отряхнул руки, хотя волшебное приглашение в них растворилось без остатка, и неподвижно замер, ожидая, когда бордель материализуется полностью. Лицо его сделалось равнодушным, даже скучающим, что было вполне привычно глазу — таким Грейнджер видела Хорька неоднократно и не могла не отметить, что сейчас именно это выражение более чем уместно. Наверняка Тео и дальше сможет успешно играть свою роль. Благо, ей самой ничего изображать не потребуется. Достаточно просто вести себя осторожно и незаметно, внимательно смотреть по сторонам. Это ей вполне по силам.       Когда Теодор вальяжным шагом двинулся к высокому крыльцу с прямыми перилами, она пристроилась позади, соблюдая четко выверенную дистанцию: такую, чтобы не наступать ему на пятки, но при этом быстро скользнуть следом сквозь дверной проем. Они специально тренировались вот так, гуськом, миновать двери в магазине Джорджа, отточили этот навык до совершенства, и сейчас все прошло гладко. Несколько ярдов поросшей травой земли, ступеньки, порог, и Грейнджер сдвинулась в сторону, чтобы широкая спина Нотта-Малфоя не мешала ей оглядеться.       Больше всего окружившее ее пространство напоминало вестибюль небольшой гостиницы: несколько мягких даже на вид диванов, низкие столики с розовыми светильниками, затянутые лиловым шелком стены и картины на них. Гермиона невольно поморщилась от вида голых тел, совокупляющихся на полотнах, хотя Тео предупреждал ее об этом. Он вообще постарался рассказать как можно больше деталей, которые сумел запомнить со своего первого визита, чтобы она оказалась максимально готова к тому, что увидит. Хотя оба при этом прекрасно понимали, что самое отвратительное ждет их дальше, за пределами этого вестибюля.       — Мистер Малфой. — Плотные шторы в дальней части комнаты раздвинулись, и из-за них выплыла пышная женщина в лиловом платье. — Добро пожаловать!       Верхнюю половину ее лица скрывала ажурная полумаска, за спиной маячили две девушки в таких откровенных нарядах, что будь они полностью голыми, это смотрелось бы менее развратно. Если это и были какие-то знаменитости магического мира, то Грейнджер их не узнала. Она покосилась на Теодора, но тот на встречающую его делегацию прореагировал крайне скупо.       — Вечер добрый, — произнес он, почти не размыкая губ, словно ему претило общение с привратницей борделя. — Надеюсь, все готово?       — Разумеется, — лиловая дама расплылась в угодливой улыбке, — но сперва небольшие формальности, вы же понимаете.       Нотт не потрудился ответить, только капризно скривил рот и раздраженно кивнул.       — Девочки! — скомандовала дама и глухо хлопнула затянутыми в атлас перчаток ладонями. — Как добрались, мистер Малфой? Полагаю, ваш бал прошел хорошо?       — На должном уровне, — ответил Тео ленивым не-твое-дело тоном и слегка развел руки, позволяя себя обыскать.       Тонкие девичьи пальцы засновали по его телу, ощупывая плечи и грудь, и Грейнджер невольно нахмурилась, наблюдая за этим. Она-то рассчитывала, что обыск будут проводить упомянутые Теодором вышибалы, а не две полуголые девицы, одна из которых уже успела добраться до его ширинки.       — Могу я попросить вашу палочку? — Заискивающая улыбка привратницы стала еще шире.       Нотт послушно извлек древко, которое тут же перекочевало в руки одной из девиц. Она, чуть не подскакивая при ходьбе, отнесла его лиловой даме, и та взялась за проверку: придирчиво осмотрела темный корпус, сделала пару пассов, отчего из кончика вылетели яркие искорки, и наконец удовлетворенно кивнула:       — Все в порядке.       К этому моменту вторая девица уже ощупывала бедра Тео, усевшись перед ним на корточки и подобострастно глядя в глаза снизу вверх, и от этого взгляда Гермиону не покидало ощущение, что «мистера Малфоя» сейчас начнут обслуживать прямо здесь пухлым, алым от помады ртом.       Мерлин, какая гадость…       Захотелось магией пересчитать ее жемчужные зубы, но папа-дантист такого поведения не одобрил бы, так что Грейнджер отвернулась и продвинулась чуть в глубь помещения, поближе к шторам, из-за которых пришла лиловая дама. Благо, толстое ковровое покрытие на полу отлично скрадывало шаги, и при этом никто из сотрудников борделя пока не подозревал, что их клиент тут не один.       — Правила вы помните, — вернув палочку владельцу, пропела дама.       Тео снова кивнул, хотя, конечно, понятия ни о каких правилах не имел, но держался при этом настолько уверенно и так точно изображал типичную мимику Малфоя, что оставалось лишь молча восхититься. У самой Гермионы по спине тонкой струйкой тек тревожный пот, воздух под капюшоном мантии был жарким от собственного дыхания, в связи с чем лицо тоже покрылось испариной, а пальцы свободной от древка руки слегка подрагивали от адреналина и капельку от ревности.       Она крепко сжала их в кулак и, обогнув диван и пару столиков, продвинулась еще ближе к шторам. Кажется, до момента, когда они с Теодором разделятся, осталось немного, и куда бы ни повели его, Грейнджер намеревалась сесть на хвост лиловой даме. Хотя бы временно. Номера для обслуживания клиентов ее не очень интересовали, гораздо важнее было попасть в закулисье. В поясной сумке ждала своего часа простая магловская «мыльница», на работу которой не мог повлиять ни один, даже самый сильный магический фон. Бесспорно, если их план выгорит, фотографии не пригодятся, но она решила перестраховаться.       — Марципан проводит вас. — Лиловая дама, несмотря на перчатки, умудрилась щелкнуть пальцами, и та девица, что все еще лапала Нотта, тут же поднялась на ноги, жеманно улыбнулась ему и жестом поманила за собой. — Желаю приятного вечера.       Тео совершенно по-малфоевски дернул плечом, без слов сообщая, что в гробу он видал ее пожелания, и пошел вслед за провожатой со сладким имечком, вряд ли настоящим. Привратница услужливо отодвинула перед ними штору, и Гермиона тут же воспользовалась этой возможностью.       По ту сторону тянулся слабоосвещенный коридор, который оканчивался развилкой. Сотрудники направо, а клиенты к шлюшкам, налево, как-то уж слишком цинично подумала Грейнджер и прижалась к стене, пропуская Теодора с его сопровождающей. Когда он проходил мимо, немного повернул голову и скользнул взглядом ровно по тому месту, где замерла невидимая Гермиона. Губы при этом коротко дрогнули в теплой и ободряющей, совсем не малфоевской улыбке.       В груди немедленно защемило. Отчаянно захотелось как-то ответить, подать сигнал, тоже подбодрить его или дать понять, что она держится молодцом, но Грейнджер лишь молчаливо проводила взглядом его широкую спину, а затем тихо потрусила за привратницей, которая, вопреки предположениям, свернула налево.

***

      Лифт ехал бесконечно долго. Сперва вверх, потом вниз, после, судя по ощущениям, еще и вбок. Вместо классических кнопок с номерами этажей на панели светилась какая-то белиберда: стрелочки, кружочки, сердечки, даже руны. Тео исподтишка следил, как загорается один символ за другим, и пытался уловить закономерность.       Под потолком играла томная музыка, он как будто слышал ее прежде. В порнофильме про чистильщика бассейнов, а может, в приемной салона красоты, где работала одна магла, рыженькая, она носила пижаму с единорожками, ела печенье в постели и любила обниматься больше, чем трахаться. Но расстались они все же из-за печенья.       Провожатые по обе стороны стояли неподвижно, словно манекены в витрине магазина женского белья. Минуты текли.       Сложнее всего было не думать о Грейнджер. Хотя никто этого не запрещал, Теодору казалось, что при любой мысли о ней надменно-бесстрастная маска Малфоя начинала сползать с лица, как намасленный блин, уступая место ненужным сейчас эмоциям, и все же… Как Она? Наверняка в полном порядке, у нее ведь палочка, мантия-невидимка и план. Составленный загодя, четкий и выверенный.       Ровно до текущего момента.       О том, что точно произойдет внутри, Нотту оставалось лишь гадать, а импровизация никогда не являлась его сильной стороной. Он не знал точно, чего ждать от борделя, и это изрядно раздражало, однако выбора не было. Было только жгучее желание покончить со всем, вывернуть этого блудливого кота в мешке наизнанку, вытряхнуть всю грязь на блюдечко с голубой каемочкой и подать аврорам.       — Пространство четырнадцать, — прервав музыку, заявил мелодичный женский голос под потолком, и лифт, чуть дрогнув напоследок, прекратил наконец свое долгое движение. Створки разъехались с тихим шелестом, открыв взору очередной коридор, в конце которого виднелась одна-единственная дверь. Девицы по бокам от Тео ожили и сделали синхронные приглашающие жесты.       Теодор покинул кабину с такой самоуверенной рожей и истинно малфоевской осанкой, будто по сотне раз на дню курсировал по данному маршруту, как породистый павлин по розарию. Провожатые за ним не последовали, и, стоило створкам за спиной сомкнуться вновь, он остановился на полпути и обернулся.       Лифт еле слышно загудел, лампочка в стене над ним плавно погасла. Кнопки вызова нигде не виднелось, а значит, единственный путь к отступлению оказался отрезан. Очевидно, каждого клиента таким образом изолировали в персональном закутке борделя. Логично, в общем-то, с учетом того, что какой-нибудь посетитель, вздумай он побродить здесь, мог побеспокоить или, что еще хуже, узнать других посетителей.       Интересно, кто тот изобретательный сукин сын, который придумал и воплотил это место? Изнутри оно явно гораздо больше, чем снаружи, а используемая пространственная магия заслуживает всяческой похвалы.       Нотт непременно уважил бы создателя почтительным поклоном. Сразу после Петрификуса Тоталуса в лоб и парочки основательных Инкарцеро.       Как знать, может, возможность еще представится.       Не удержавшись, он достал палочку, шагнул к стене и прикоснулся кончиком к обоям. Шелк, из которого они были сделаны, не горел, а лишь тлел и исходил тонким белым дымом с запахом паленых волос. Вскоре на лиловой переливчатой поверхности протянулись две обугленные линии, образовавшие неровный крест. Крест, который Нотт в ближайший час намеревался поставить на борделе.       Даже жаль немного умельца, придумавшего и воплотившего это место, ибо все его старания очень скоро будут похерены шаловливыми руками Золотой девочки, пожирательского отпрыска и рыжего весельчака с магазином приколов. Команда мечты, блядь. Незолотое трио.       Зато умное, и не на треть, а целиком, от первого до последнего участника.       Удовлетворившись этой оценкой и результатами своего мелкого хулиганства, Тео оттянул манжету и подкрутил ребристое колесико на часах с Протеевыми чарами. Минутная на двенадцать — полный порядок. Спустя несколько секунд часы нагрелись, а стрелка, описав быстрый круг, заняла прежнюю позицию — ответное «все хорошо» от Гермионы. Поправив рукав, Нотт снова взглянул на дверь.       Обычная, деревянная, с круглой латунной ручкой и розовой неоновой лентой, светящейся по периметру, она немного напоминала портал из какого-нибудь магловского фантастического фильма. Портал в тайные фантазии Драко Малфоя. И кого же вожделеет этот говнюк?       Не спеша преодолев последние футы до двери, Теодор взялся за ручку. От прикосновения она, тихо щелкнув, повернулась сама собой.       Внутри оказалось прохладнее, чем в коридоре, и совершенно ничем не пахло. Только попав в эту дистиллированную среду, Тео осознал, что все время, проведенное в борделе, его окружали запахи: удушливо-приторный, словно тонкий дымок ароматических свечей, ягодно-сладкий от парфюма девиц-проводниц, едва уловимый и едкий, похожий на флер от моющих средств, и наконец горько-жженый от подпаленных обоев. Теперь же казалось, что обоняние просто выключилось, и он невольно потер переносицу. Благодаря магии Оборотного его физиономия из родной избитой превратилась в малфоевскую — холеную и гладкую, но наспех залеченные травмы еще могли давать о себе знать.       Шмыгнув носом, Нотт мысленно махнул рукой на засбоившее обоняние и сосредоточился на зрении.       Короткая, в два шага, прихожая оканчивалась плотными занавесками, сквозь щель между которыми сочился розовый свет и ложился тонкой линией поверх пола, как натянутый над пропастью канат. Теодор закрыл за собой дверь. Занавески, повинуясь взмаху его древка, словно театральный занавес, с шелестом разъехались в стороны.       Он сказал бы сейчас, что настал момент истины. Произнес бы наигранно пафосно, будь рядом Джордж. На пару они разразились бы целой серией шуток на белобрысую тему, хоть бери под запись и отправляй потом срочной совой редактору юмористической колонки «Пророка» с пометкой «чревато разрывом селезенки». Но Джордж остался снаружи. Ему отвели свою важную роль, с которой не справился бы Тео, и Грейнджер, вероятно тоже.       И, конечно, никакой это был не момент истины, по правде говоря. Так, чистое любопытство. Или маленький грязный интерес к чужим страстишкам. Нотт не собирался задерживаться здесь надолго, хотел просто взглянуть и обеспечить себе хоть какое-то прикрытие. От Малфоя ждут, что он пришел потрахаться. Небанально, с подвыподвертом, потому его и ждет здесь шлюха под Оборотным. Или шлюх? Неважно. Ждет кто-то. И если Теодор, занявший его место, просто отправится гулять по борделю, этот кто-то может поднять тревогу, так что сперва его следует успокоить.       Утвердившись в этой мысли, Нотт наконец тронулся с места. Задев непривычно широкими малфоевскими плечами края тяжелой ткани, он с палочкой наготове прошел в комнату и хорошенько осмотрелся.       Ничего сверхвпечатляющего. Просторное, полутемное помещение, словно выдолбленное скульптором-перфекционистом в скале из черного с белыми прожилками мрамора, безупречно и гладко, без единого стыка. Все те же розово-неоновые ленты, светящимися линиями тянущиеся к огромному, в пол, панорамному окну, за которым, сколько хватает глаз, чернота, а в ней мерцают созвездия и туманности, слишком четкие и яркие, чтобы быть настоящими.       Надо же. Малфой, оказывается, романтик: трахается, любуясь на звезды.       Под окном прямо в полу утопала ванна, у правой стены расположилась широченная кровать с балдахином из полупрозрачного сатина. Сквозь него виднелся силуэт, черный в контраст конусу света от стоящего неподалеку высокого торшера.       Проследив взглядом за серебристым метеором, который пронесся за стеклом, Нотт повел палочкой, и балдахин послушно сдвинулся, обвившись вокруг резных столбиков кровати. Следующий магический импульс, почти готовый сорваться с древка, должен был стать усыпляющим заклятием для таинственной личности, восседающей у изголовья. Но в этот самый момент личность поднялась на ноги и, сделав один длинный шаг под свет торшера, лишилась наконец своей таинственности.       Чужая палочка дрогнула в пальцах, а сердце, как ракета-шутиха, из грудной клетки резво взлетело в горло и заискрило там частым пульсом, отдающим тревожным — тонким и колким — писком в ушах.       Прилизанно-блондинистая шевелюра, белозубый оскал, надменно-серый взгляд. Махровый — какого, интересно, хуя? — халат.       В нескольких ярдах от Тео с розоватой от неона физиономией стоял и многообещающе ухмылялся Драко Малфой.