Брошь с аметистом

Лондон встретил их бледно-жёлтым солнцем, то и дело теряющимся в густом смоге, и пыльными мостовыми. Было душно. Эмили подняла голову: над Тауэром сгущались тёмные тяжёлые облака. — Почти пришли, — негромко проговорил Алоис. Клод шёл позади. Через минуту-две они оторвались от толпы и свернули налево, в тесный переулок, куда людской гомон не проникал совершенно. Затхлый дух плесени ударил в нос. Эмили сглотнула, не сводя глаз с зелёных разводов на старой каменной кладке. Когда-то такие стены были всем, что она видела. Вспоминалось само: ледяные ночи, протёртая, не спасающая от холода куртка Колина и нескончаемый голод. На мгновение у неё даже закружилась голова. Всё, чего ей хотелось — это выйти на солнце (и больше никогда не вспоминать), а переулок не кончался, как не кончались и мысли. Сколько бы ему сейчас было? Девятнадцать. Как он выглядел? Она с ужасом поняла, что не помнит его лица, а только шершавые ладони и вечно растрёпанные волосы. Эмили прикрыла веки, не сбавляя шага, но почти сразу поняла, какой плохой идеей это было. Она будто вернулась туда, на вечно мокрую, в лужах, улочку у приюта. Что если всё это сон? Что если всё это сон и ничего не было? Сердце забилось быстрее. Эмили запнулась, но вовремя ухватилась за протянутую ей руку и почти вжалась в Алоиса. Он ответил вопросительным взглядом, и ей не осталось ничего другого, кроме как пробормотать: «Крыса… там, в углу». Даже сквозь перчатку она ощущала, какой тёплой была его ладонь. Он был здесь, живой и реальный; подумалось, что она стерпит от него что угодно, лишь бы… — Ты вся белая, — заметил он и оглядел её с головы до ног. — Опять холодно? Эмили с трудом покачала головой и поправила мятно-зелёное платье, казавшееся таким неуместным здесь; неуместными были и шёлковые, с белыми кружевными вставками, перчатки. Она сама себе казалась неуместной, особенно рядом с ним, и в который раз спросила себя: «Зачем это ему?» Вопрос прозвучал так жалко, что она мысленно обругала себя. «Ты сама не знаешь, что вообще чувствуешь». Это было правдой. Она ненавидела его так же сильно и искренне в один момент, как преисполнялась странной нежностью — в другой, и понятия не имела, почему. Хотела избавиться от его присутствия в её жизни, от угроз и запретов, но даже не допускала мысли, чтобы это произошло на самом деле. Эмили не сразу заметила, что они уже несколько минут как вышли на светлую улочку, и выдохнула в недоумении, когда наконец остановились. «Роберт Тёрнер. Фотостудия» — гласила вывеска. Она уставилась на Алоиса, ожидая какого-то ответа. Тот нахмурил брови и молча поправил ей волосы. Он привёл её сюда, чтобы сфотографироваться? Вызвал в Лондон, устроил скандал — ради этого? Не то что это было на него не похоже: напротив, именно из-за всякой ерунды он злился чаще всего, но снимок? Клод прошёл вперёд, к двери, когда Алоис о чём-то вспомнил и остановил его, поспешно вынув что-то из кармана. Выглядел он напряжённо. Эмили понятия не имела, что происходит, но вот он подошёл, почти вплотную, а в ладони блеснула булавка с сиреневым камнем. — Что это? — поспешно спросила она. — Тише. Алоис приколол булавку к воротнику её платья, отодвинулся, пройдясь оценивающим взглядом с головы до ног, и бросил короткое: — Идём. Внутри было светло из-за шести больших окон по обе стороны от двери, и только тогда она разглядела, что это было. Брошь. Мотылёк со спущенными иссиня-фиолетовыми аметистовыми крыльями. — Добрый день. Да-да, сюда, пожалуйста. Мистер Тёрнер оказался приятным молодым мужчиной со светлыми глазами. Он то и дело улыбался, и Эмили, несмотря на всю свою растерянность, машинально улыбнулась в ответ. Алоис потянул её за рукав и усадил на стул перед бархатной бордовой портьерой. — Вам лучше стать сзади. Маргарет, помоги мне. Маргарет, судя по всему, жена, подошла. Трудно было представить женщину, менее подходящую супругу: она была полноватой, пожалуй, даже чересчур, но удивляло не это, а её маленькие голубые глазки, смотревшие на всё с каким-то недовольством. Она не сводила пронизывающего взгляда с Эмили, и той сразу стало неуютно, словно она в чём-то была виновата. Эмили убедила себя, что ей всё кажется из-за недавнего волнения, и обернулась к Алоису. — Прошу, смотрите на меня. Не двигайтесь. Алоис положил ей руку на плечо, и этот жест, почти собственнический, теперь успокоил. Мистер Тёрнер, полускрытый под тканью у фотоаппарата, сделал знак жене, и почти в тот же самый момент раздался хлопок, и появилась ослепительная вспышка. Эмили невольно моргнула, очень надеясь, что на фотографии это заметно не будет. Они подождали ещё немного, пока миссис Тёрнер не сказала: «Всё». — Благодарю, благодарю. Снимок будет готов через пятнадцать минут. Что вы, мои услуги куда скромнее, — засуетился мистер Тёрнер, когда Клод передал ему деньги. В глазах закололо. Эмили потёрла веки и опять поймала на себе взгляд миссис Тёрнер. Её тонкие губы были крепко поджаты. Эмили недоуменно подняла бровь и потёрла щёку на случай, если всё же случайно испачкалась, и опять повернулась к Алоису. Он тоже заметил, в самом деле заметил, значит, ей не показалось, что эта женщина смотрит на неё с удивительной неприязнью, но всё это было слишком странно. Алоис бросил миссис Тёрнер ответный взгляд, ничуть ей не уступающий, и взял Эмили за руку. — Мы подождём снаружи. Клод, заберёшь снимок. Дворецкий кивнул, следя за реакцией господина. На улице было пасмурно; тучи уже успели низко сгуститься над головой, и вот-вот должно было полить как из ведра. Эмили поёжилась и чихнула. — Тебе холодно, — скорее сказал, чем спросил Алоис, словно пытаясь убедить её, и отряхнул оборки платья на плечах. — Не то чтобы, — соврала она. — Что мы тут делаем? — Ты разве не видишь? — Я не об этом. Эмили задумалась, стоит ли продолжать. Вполне вероятно, он снова станет убеждать, что ей всё кажется и она придаёт слишком много значения мелочам. Но разве он сам не заметил, что эта Маргарет была готова испепелить её одним взглядом? Тут Эмили призналась себе, что погорячилась, и принялась снова подбирать слова. — Жена его немного жутковатая, правда? — наконец спросила она с надеждой, что не выглядит слишком уж глупой, и смущённо убрала волосы за уши. Но Алоис серьёзно кивнул, не сводя с неё пристального взгляда, и она продолжила, зацепившись за неожиданное понимание. — Как-то всё странно. Я имею в виду, нам так срочно нужно было приехать в Лондон и… И, прервавшись на полуслове, поняла, что затронула тему, которую не стоило. — Не всё ли равно? — небрежно, наверно, даже слишком, ответил Алоис, будто отмахиваясь. — Значит, так было надо. Она замолчала, так ничего и не поняв, а в особенности — почему он ведёт себя так, будто что-то должно было случиться, но в то же время решительно это игнорировал? Прозвенел дверной колокольчик. — Вот, господин. Клод подошёл и передал ему карточку, а Эмили, немного поколебавшись, тоже придвинулась ближе. Алоис выглядел старше, намного старше, а она была слишком бледной и серьёзной и тоже никак не могла сойти за шестнадцатилетнюю, и всё же фотография вышла красивой. Её волнистые светлые волосы почти скрыли его ладонь на плече. Так они с Алоисом могли выглядеть через несколько лет, если… Она не продолжила. Кто знает, что будет тогда. Алоис хмыкнул и перевернул картонку — на обороте крупным чётким почерком было написано: «Фотографическое ателье Роберта Тёрнера. Снято 21 апреля 1889 года, Лондон». Первые крупные капли упали на макушку. Эмили кинулась было вперёд, под крышу ближайшего дома, но Алоис отчего-то удержал её. — Подожди. — Дождь же, — пробормотала она. — Я сказал стой. Дождь усиливался на глазах, а у него опять было это лицо, как тогда перед тем, как они вошли. Он настороженно смотрел, как холодные дождевые струи заползали ей под воротник, стекали по лицу и волосам. — Что такое? На глазах тут и там вырастали лужи. Алоис молчал, всё пытаясь что-то высмотреть; Эмили повторила вопрос, пытаясь вырвать свой локоть из цепких пальцев, но держал он крепко, и сам быстро промокнув насквозь. На побелевшем, словно восковом лице бесшумно открывались и закрывались такие же бледные губы. Нет, она решительно ничего не понимала. И почему он молчит, чёрт побери? Она ощущала, как беспокойство поднимается по позвоночнику и постепенно охватывает её всю. Зачем они стоят под дождём? Даже сам вопрос казался глупым и оттого ещё более абсурдным. Эмили снова собиралась отойти, даже если бы пришлось вырваться из его хватки, когда дворецкий вдруг приблизился и провёл пальцем по её затылку. Она крупно вздрогнула от неожиданности, холода и чего-то ещё. — Как вы и предполагали, господин. Предполагали что? Она не сразу увидела, что на белой перчатке остался размокший сероватый порошок. Алоис сжал зубы. — Вот дрянь, — процедил он. Убрал мокрую чёлку с глаз, повернулся на каблуках, порываясь к двери, когда Клод почтительным жестом остановил его, прислушиваясь. Всё произошло в одну секунду. С грохотом выбило стёкла. Эмили зажмурилась, теряя почву под ногами, и только потом поняла, что это Клод закрыл её собой и, подняв, как пушинку, за талию, отскочил в сторону. Недостаточно быстро — один из осколков всё равно мазнул по щеке. Что-то тёплое стремительно потекло по коже, но боли она не чувствовала. В ушах звенело. — Да тебе эта мерзавка в дочери годится! — провизжал кто-то из комнаты. — Маргарет, успокойся. Маргарет! В дверном проёме мелькнули юбки тёмно-синего платья. Снова раздался взрыв, на этот раз ближе: Эмили не устояла на ногах и больно ударилась поясницей о землю. Перед глазами заплясали красноватые искры. «Мне ведь просто кажется, правда?» Нет: везде был огонь, и из ателье валил густой дым. — Только посмотри на себя. Я вышла за тебя только потому, что отчаялась испытать то, чего хотят все женщины. Хватит с меня фотографировать этих счастливых куриц! Комната снова вспыхнула. Сквозь раму с бахромой острых, как бритва, стёкол было видно, как пламя охватило деревянный стол и перешло на занавески. Мистер Тёрнер, улыбчивый фотограф, замертво свалился на пол. Эмили обернулась: медленно, как в кошмаре. И не поверила своим глазам. Алоис держался за живот, с безумно скачущими глазами, а под белой тканью рубашки растекалось багровое пятно. — Кло-од, — прохрипел он. Застучали чьи-то каблуки. У Эмили сердце билось где-то в горле. От крови потемнели и намокли его серые короткие шорты, красная дорожка, ветвясь на две, стекала по ногам. Её затошнило. Такого просто не могло быть. — Клод, помоги мне, — панически простонал Алоис, — помоги мне, я умираю, Клод. Эмили почти было сделала неловкий шаг вперёд, но не успела. Огромная мясистая рука сжала её шею и потащила назад.