Брошь с аметистом

Утро начиналось, как обычно, с мягкого голоса Ханны. Эмили разлепила веки и, хмурясь, взглянула на часы у кровати — ровно восемь. Перевернулась на спину и раскинула руки, тут же об этом пожалев: вторая подушка, не нагретая телом за ночь, неприятно холодила кожу. Подниматься с постели не хотелось. — Мисс, господин ждёт вас к завтраку. — Уже? — Эмили приподняла голову, протирая глаза. Ханна налила в глубокую широкую миску воды, и белые облачка пара поплыли над её поверхностью. — Через полчаса он отбывает в Лондон по делам. — Он не говорил мне, что уезжает. Она спустила ноги с кровати и нащупала домашние шёлковые туфли. Подошла Ханна, смочила полотенце и протёрла её помятое после сна лицо. Эмили довольно зажмурилась: тёплые капельки остались на завитках её светлых волос. От вчерашнего солнца и следа не осталось, а позеленевший каменный карниз за стеклом блестел от дождя. — Что сегодня на завтрак? — скучающе спросила она, чтобы развеять тишину, пока Ханна расчёсывала ей волосы. — Припущенный лосось с салатом из ревеня и французские медовые тосты, мисс. К завтраку также будет подан индийский чай «ассам». «Зачем Алоису понадобилось отправляться в Лондон в такую рань? Он там снова весь день пробудет?» Эмили потёрла холодные руки. Учитель французского, месье Ришар, уже неделю не вставал с постели. Он и в последние дни их занятий натужно кашлял, а в конце и вовсе слёг. Выходит, единственным развлечением на сегодня будут уроки танцев с миссис Дженкинс. Одного её сухого взгляда, возникшего в памяти, хватило, чтобы настроение испортилось окончательно. Эмили выбрала унылое серое платье из шерстяного бархата с вышивкой на подоле и, одевшись, спустилась по лестнице. Алоис сидел у камина, закрыв лицо широким выпуском The Daily Telegraph: видно, промозглое утро его тоже нисколько не радовало. — Какие новости? — спросила Эмили, придвигая к себе тарелку с лососем. — Ничего, что могло бы тебя заинтересовать, — отрезал он. Чудесно. Если бы кто-то записывал все причины, по которым мог рассердиться Алоис, вышел бы вполне себе приличного размера том. Или даже два. Она не сразу заметила, что нервно кромсает ножом и без того мелкие куски рыбы. О. Просто замечательно. Верно говорят, ляжешь с собаками — встанешь с блохами. — Кстати, у тебя в двенадцать урок французского. — Месье Ришар выздоровел? — вскинула голову Эмили. — Нет, — Алоис шумно перелистнул страницу, — месье Ришар отказался от контракта и уехал на лечение в Бат. Я нанял тебе другого учителя. — Алоис, зачем тебе нужно в Лондон? Он опустил газету и помолчал несколько секунд, явно давая шанс взять свои слова обратно. Или хотя бы сделать вид, что она ничего не спрашивала. — Не припомню причины, по которой я обязан тебе отчитываться в своих делах, Эмили, — наконец сказал он. Эмили облизнула сухие губы и взяла стакан с водой. В принципе, он был прав. С чего вообще это её интересует? Сколько раз она оставалась одна в целом поместье, не считая прислуги, и чувствовала себя счастливой, что Алоиса не было. Как же глупо. Она поднялась; заскрипел резко выдвинутый стул. — Я прогуляюсь по саду, — бросила она словно в пустоту. На столе остывали нетронутые тосты. Эмили посмотрела на них ещё раз: на золотой румяной корочке блестел тягучий мёд. Есть ей не хотелось, но она так и не привыкла оставлять что-то на тарелке, поэтому только попросила Ханну завернуть их с собой, пока она наденет плащ. Алоис всё молчал. Тем днём он не сказал ей больше ни слова, и вечером, когда вернулся из Лондона, велел подать ужин у себя. Эмили подвинула ноги поближе к камину и моргнула покрасневшими глазами. Оставалось ещё несколько рядов: может быть, удастся закончить шаль даже сегодня. Девушка уже забыла, у кого из дам её видела, но ещё тогда пообещала себе, что получит такую же. Как назло, в день, когда она зашла к Бернару, чтобы рассказать о чудесной шали, в лавке был только его сын. Неуклюжий и совсем нехудожественного склада ума, в отличие от отца, но считал паренёк быстро и ловко. Он так и не мог понять, что втолковывала ему Эмили, и после её сбивчивых объяснений принёс несколько катушек грубых льняных ниток. — Нет, вы не поняли, пряжа мне нужна светлая и… — Воздушная? Так вы попробуйте. Вот увидите. Чем дольше вязала Эмили, тем больше убеждалась в правдивости его слов. А ещё, когда Алоис совсем уж выводил её, она садилась с нитками у себя, считала петли, пробегала пальцами по тонкой паутинке ткани, и вечер, казалось, вполне можно было пережить. Но не этот. Стрелки на часах показывали начало девятого, смутное беспокойство росло, а когда Эмили пыталась ухватить это чувство и как следует обдумать, откуда оно вообще взялось, мысли тут же ускользали от неё. Что-то было не так, но что? Эмили потёрла виски. И, как всегда, причиной становился Алоис. Так или иначе. Всегда причиной был Алоис, с того хмурого ноябрьского дня. Как ей надоели мысли «А что если…», пробегавшие за эти четыре года бесконечно много раз. Но иногда сил отгонять их — назойливых, как летние мухи — не было, и в голову закрадывались самые невероятные предположения. Она не видела, как тогда застывало её лицо. Как будто бы это сейчас что-то изменит… Клод, если видел её в эти моменты забытья, только презрительно поджимал губы, Ханна — опускала глаза. При Алоисе Эмили ещё ни разу не позволила себе эти мысли. Но всё-таки, что если бы он тогда не нашёл её? Что если бы…? Она могла не поссориться с противным Гарри, который лежал на соседней кровати и вечно дразнил её «Эми-нос-крючком». Могла просто выбежать от обиды в коридор и усесться на узком неудобном подоконнике, как делала всегда, а не выйти на улицу. Двенадцатилетняя тогда Эмили сама не заметила, как оказалась на шумной Клотфейр. Грохотали колёса экипажей. Мистер Барк на той стороне улицы то и дело чесал густые чёрные усы и всучивал зазевавшемуся прохожему мешок угля по сказочной цене. Добрая тётушка Энн держала в покрасневших от холода руках букетики жёлтых цветов. Всё было как всегда, абсолютно всё. Пока Эмили не заметила, точнее сказать, пока она не почувствовала чей-то взгляд, прожигающий затылок. От того, какой увидел её тогда Алоис и как разительно она отличалась теперь от девочки с торчащими рёбрами и болезненно-пунцовыми щеками, Эмили передёрнуло. С ним был ещё какой-то человек, с такими же светлыми волосами, тот самый, который спустя несколько дней забрал её, бормоча сквозь слёзы что-то о «несправедливости судьбы, карающей самые невинные юные души» и привёз в поместье. Пятое ноября. Кто-то бы сказал, что это история, как прекрасный принц подбирает бродяжку и становится её благодетелем. Кто-то очень недалёкий, а впрочем, для редких посвящённых всё выглядело именно так. Эмили и сама не могла поверить, до чего всё было похоже на сказку. Боже, что значит есть четырежды в день и получать по первому желанию стакан молока или чашку горячего чая? Эмили кусок в горло не лез, и она всё хотела запрятать пирожные после полуденного чая в карман. Но Алоис нашёл крошки, и с тех пор ни на одном её платье не появлялось карманов. И вот Алоис, который вечерами требовал её к себе, если оставался в городе на день или два, сейчас заперся в своей комнате. Что она сделала не так? Что? Эмили поёжилась и отбросила почти законченную шаль. А может, всё пошло не так в самом Лондоне? Неудачные переговоры, упущенная выгодная сделка. Хотя разве не с самого утра он был не в духе? Не то чтобы это случалось редко (о, это происходило куда чаще, чем можно было принять), но Эмили почти всегда находила причину, что могло его рассердить. Вчера она всё же сделала эти чёртовы неудобные локоны, не болтала лишнего и улыбалась. И если причина была не в ней, Алоис бы… Боже, сколько тщеславия. Будто мир крутится вокруг неё. И почему вообще это её беспокоит? Эмили тряхнула волосами — косы почти растрепались за день, — и вышла. В коридорах было светло как днём из-за огромных позолоченных люстр с десятками свечей, но за окнами густела темнота. Темнота. У Эмили упало сердце от глухого голоса Алоиса в воспоминаниях. «Тьма окутывает меня. Я сам позволил ей высосать всю мою кровь до последней капли. Сам, понимаешь, Эмили?» Она вздрогнула совсем как в тот вечер, когда боялась, что он сойдёт с ума. Или они оба. «Ты опять пытаешься меня напугать, — не то спрашивала, не то утверждала Эмили в свои двенадцать и упёрлась ему в плечи, чтобы оттолкнуть. — Перестань». «Ты… не веришь мне? — широко раскрыл глаза Алоис и улыбнулся. Она отшатнулась. — Ты не веришь мне, Эмили. А ведь я думал, что ты из тех, кто может слушать». Но потом верный, как тень, дворецкий принёс свечи, отгремела буря, и Эмили попыталась забыть его слова и его руки, отчаянно цепляющиеся за неё в темноте. Но так и не забыла. Толстый ковёр впитывал её шаги без остатка. Даже шороха не слышно. Она и без того пыталась ступать осторожно: слишком болели гудящие после танцев ноги. Спуститься вниз, в библиотеку, и выбрать себе книгу, чтобы легче заснуть? Но она машинально повернула налево, в коридор с гобеленами, и, вытянув руку, направилась дальше, едва касаясь пальцами гладких нитей. — …королевы. Смешно! — раздалось где-то сбоку. Эмили попятилась назад, в тень колонны, и замерла. Надо же. Выучить наизусть почти все коридоры в поместье и оказаться точно перед дверью Алоиса. — Сторожевой пёс! — задохнулся голос, и за стеной что-то грохнуло и зазвенело. Очередной сервиз, не выдержавший приступа гнева хозяина. — Завтра же, Клод. Она уцепилась взглядом за позолоченную круглую дверную ручку. Если её увидят. Если ручка сейчас повернётся… Но Эмили только хмыкнула и привычно повела плечами. Что Клод ей сделает? Ничего без приказа господина. — И приведи сюда Эмили. Тело вдруг сам собой сковал страх. — В этом нет надобности, ваше Высочество. Она деревянно шагнула к двери именно в тот момент, когда её открыли с другой стороны. Клод вышел, не удостоив её и взглядом. — Закрой двери, Эмили, — велел Алоис. Ручка не сразу поддалась её влажным ладоням; Эмили мысленно выругалась и обернулась. — Ты хотел мне что-то сказать? — торопливо спросила она. Даже в неровном отсвете канделябра на столе было видно, как блестел его мокрый бледный лоб. Частое сбивчивое дыхание медленно успокаивалось, и только тогда Алоис продолжил, небрежно расправив плечи: — Сегодня ведь был твой первый урок с мисс Бейл. Мне нужно знать, есть ли смысл в её преподавании. Эмили не поверила своим ушам. — Она англичанка, — только и смогла выговорить она, как будто это всё объясняло. — В её рекомендациях указано, что она сопровождала своих воспитанников в Руан, и они остались ей очень довольны. Алоис почти никогда не начинал издалека. Эмили переступила с ноги на ногу и оправила платье. Терпение. Главное — терпение, иначе повторится утренняя история. — Твой обожаемый Уильям продал меня за бесценок, — слова упали в тишину, как камень в тихую воду, намного скорее, чем она рассчитывала. Эмили моргнула, вдумываясь в услышанное. — В каком смысле продал? — наконец выговорила она, сама удивившись своему хриплому голосу, и прочистила горло. — В самом что ни на есть прямом, Эмили. В самом прямом. Расспрашивать было бесполезно: Алоис уже нетерпеливо потирал виски. — Он не мой об… — Брось, ты ведь совсем не умеешь врать. Я видел, как ты на него смотришь. Эмили опустила глаза, отчасти (да что там отчасти), потому что он был прав, отчасти, чтобы он не смог прочесть в них что-то ещё. В груди зашевелилось неясное чувство. Так ли был хорош принц с карими глазами, каким он ей показался? И тут же мысленно мотнула головой: скольких аристократов обвёл вокруг пальца сам Алоис? И даже совсем не из-за денег. Просто ради удовольствия. Удовольствия смотреть на беспомощность шантажируемого им мужчины, который всего-то и мог, что бессильно потрясать кулаком перед юношей. А Алоис только улыбался, презирая, до чего же крепко все эти люди держатся за деньги и статус, что позволили себя унизить. И вот теперь Алоис, этот Алоис, жалуется, что с ним поступили так же. — Кому он тебя… продал? — последнее слово показалось чужим и неправильным, но другого она подобрать не смогла. — Имя тебе что-нибудь скажет? — резко спросил Алоис, вскинув подбородок. — Сиэль Фантомхайв. Ну? В таких делах Эмили ничего не смыслила, но он ведь ждал какого-то ответа. Или нет? — Напиши ему. Может, вам удастся о чём-то договориться. — Ты правда настолько глупая, да? Эмили, пошевели немного своими куриными мозгами. Я не собираюсь плясать под его дудку, когда он выдвинет мне свои условия. А он их выдвинет, если не совсем идиот. — И что тогда ты собираешься делать? — дёрнула она плечами. — Понятия не имею. Не стой столбом, — Алоис раздражённо махнул рукой в сторону кровати. Эмили не двинулась с места. Алоис снова начинал злиться. Это было видно по тому, как искривились его тонкие бледные губы. — Сядь. Эмили шагнула вперёд, но почти сразу же поймала застывший льдом взгляд. Он продолжил смотреть на неё, но теперь куда-то сквозь, явно раздумывая. Когда он вдруг поднялся с кровати, Эмили отшатнулась, выставила перед собой руки по привычке. Алоис даже не взглянул на неё. Торопливо простучал каблуками дорожных туфель к столу, и почти сразу ворох исписанных листов с шуршанием разлетелся по полу. Эмили механично присела, присобрав платье, и взяла несколько в руки, разглядывая знакомые фамилии: Уэлсли, Томпсон, Гладстон. Кого он ищет? Она только хотела негромко позвать его, когда он, не поднимая головы от какого-то письма, пробормотал: «Можешь идти». Она слишком хорошо знала, что обычно следовало за её «но ты же только что…», чтобы спрашивать. Кивнула в никуда, вышла, плотно закрыв дверь, и только в пустом коридоре снова пожала плечами.