Спрятанное

      Хотел как следует уже попросить прощения, составил гениальный план на день: как обычно хорошо выполнить свою геройскую работу, выкладываясь по полной, повязать всех злодеев, которые попадутся, и помочь людям, которым понадобится помощь. А вечером пойти и помириться, в надежде что она подостынет к тому времени, и тогда кошки на сердце перестанут так скрепуче скрести. И, конечно же, не с пустыми руками. Какие-нибудь вкусные кремовые пирожные, может даже с ягодами, смотря что продавец порекомендует и что будет в наличии.       Кажется, он начал забываться.       Пока заполнял отчеты в конце дня, пришло особое распоряжение от Комиссии по Безопасности Геройского Общества, от его непосредственных начальников. Задание, которое может выполнить только он, задание, которое выполнить необходимо. Ради того, чтобы мир стал хоть чуточку лучше, безопаснее, и чуть менее неприглядным, потому что это "неприглядное" исчезнет. То, о чем не узнают люди, то, что закончится так, будто этого не существовало, то что надо устранить, чтобы на самом деле перестало существовать. Вот такая у него особая работа.       Да, он действительно начал забываться.       Всего пару деньков, то есть вечерков общения с ней, всего едва проведенного вместе времени, но наконец прочувствовал пропасть между нею и собой. Будто бы наконец окатили ледяной водой.       Ее слишком обыкновенная жизнь: нескучная, но мирная работа, друзья, хобби. Слишком чисто, слишком обыденно. И такой "грязный" двуличный он, который явно не должен вписываться в это уравнение, кроме его "геройской личности" и обыкновенного взаимодействия "фанат-кумир", максимум "хорошие знакомые". Поэтому ведь держит в принципе всех людей на расстоянии вытянутой руки! А она и будто бы слегка проскользнула через эту черту. Их ведь ничегошеньки не связывает, она даже не "герой", всего лишь гражданская, не имеет никакого отношения к конфликтам, ни тем более к правительственным проискам. Просто случайно живет за соседней стенкой квартирки, которая ему самому приглянулась.       План на день, то есть на остаток дня изменился: выполнить миссию от правительства.       Задача "помириться с соседкой" полностью вычеркнута из списка. Потому что, а какой в этом смысл?       "Там" меня не должно быть. Теряешь хватку, Хоукс.

***

      Время почти два часа ночи. Летит домой отдохнуть наконец, по щекам бьет ночной осенней прохладой. И пахнет сыростью, надвигающимся дождем, а темное небо в тяжелых низких тучах, что кажутся из-за городского света яркими серыми. Мелкие капли потихоньку начинали попадать ему на голову, в волосы, на щеки, на лоб. Попадали на очки, немного искажая поле зрения, но быстро скатывались с них, потому что с водостойким покрытием, ибо нечего такой мелочи, как вода на защитных очках, мешать его работе. Мелкий дождик, моросящий. Прям освежает, в отличие от неприятных проливных ливней.       Подлетал уже к дому близко, да заметил вышедшую на крышу соседку, в уютном домашнем наряде. Пока долетел, подошла юрко к парапету, на краю которого что-то лежало, но не успел понять что именно, потому что взяла в руки. Приземлился прямо перед ней, та и подняла голову на него резко, отступив назад и пряча небольшой желтый шарик за спиной.       – Ыыы! Охх... Хэй. Ты что-то поздно. Только вернулся? Прикрыл ее крылом от дождя, присев на корточки.       – Ага, суетливый день был. Но а ты что делаешь снаружи в два часа ночи? Чего прячешь? Было явно, как ей неловко.       – Ничего! – и в глаза посмотреть не может, переступаясь с ноги на ногу.       Не очень убедительно. Прищурился, быстро слез с парапета и зашел за спину. Так же быстро, как и он, повернулась, чтобы не показывать того, что прятала. Использовал несколько маленьких перышек, перехватывая шарик из ее руки.       Небольшая круглая уточка с запиской на ниточке, написанное немного криво-косо "ИЗВИНИ" на ней черным карандашом. Или сажей?       День, особенно вечер, был угрюмый, это точно. Но при виде этой маленькой ярко-желтой игрушки с маленькими крылышками, оранжевыми широким клювиком и лапками и черными глазками, в груди его как-то что-то потеплело, пускай снаружи холод, а на уголках губ едва заметная улыбка. Дождь усиливался, капли становились неприятно-раздражающими, но все его внимание на девушке перед ним, такой смущенной и немного взбешенной.       – Думала, увидишь утром. Уж точно не посреди ночи в моем присутствии, пока я пытаюсь унести ее из-под дождя, – проворчала. Приподняла одну руку: капли над его головой, да и над его крылом, которым прикрывал ее, вскоре перестали волновать, будто бы они оказались под невидимым навесом, так что опустил его.       – Даже если заслужил твоего гнева? – слегка усмехнулся.       – Я немного слишком сильно отреагировала. Извини.       – Я все-таки перегнул палку. Даже не проверил, не стукнулась ли, когда падала.       – Стукнулась! Затылком! Будто искры из глаз полетели.       – Ой-ей... Не кружилась голова? Не тошнило? Сейчас как? – ступил к ней ближе, протягивая руку к ее голове.       – Успокойся! Я что, хреново выгляжу? – ворча, резко отдернулась. Губы все еще обиженно надутые, маленькая морщинка меж бровей. Такая милая.       И перед глазами недавняя сцена с его "работы".       – Зная тебя, наверняка спустила все с рук, – сунул руки в карманы штанов.       – Чутка покружилась и поболела. Все.       – Ну ты больше в таком небезопасном положении не оставайся, не то точно шею свернешь.       – А ты меня еще пугать собрался?! – вскинула возмущенно брови.       – Хм... Действительно. Такое себе хобби для героя.       – Посмотрите на него, решил включить рабочий режим. Какой трудудоголик.       – Я трудоголик? Я хоть хромым на физически активную работу не выхожу, чтобы не беспокоить остальных.       – Конечно, у тебя все равно еще две дополнительные конечности, которыми можешь свободно пользоваться.       – Мои перья тоже изнашиваются.       – А долго потом растут?       – Пару дней.       – Какая трагедия!       – Кто бы говорил. Как твоя нога?       – Нормально! А вот ты выглядишь уставшим. Иди уже отдыхать. Спокойной ночи.       Развернулась, и утопала нарочито грубым широким шагом первая.       – Спокойной ночи.       Сняв перчатки, взял в руки утенка; мягкий, плюшевый, едва-едва влажный, потому что несколько капелек на него уже накапало. Посжимал его в ладони, почувствовал себя глупо, будто бы по-детски. И очень-очень тепло и легко.       И еще где-то стало снова немного горько.       С уходом Шион невидимый навес пропал, да легкие маленькие капельки снова напали в большом количестве, так что отправился он, наконец, внутрь, в свой дом.