Не достоин

      Катакури не считал себя параноидальным человеком, подозревающим всех и вся в каких-то страшных делах. Но когда ты видишь, как твои брат с сестрой, одни из самых близких для тебя людей, несколько месяцев подряд что-то бурно обсуждают с твоей женой, попутно при этом хихикая, а после из комнаты (вновь твоей жены) выносят два каких-то странных свëртка с именами родных, невольно начнешь что-то подозревать.       Но он не собирался в это лезть, мешать их возможным планам или, сгорая от любопытства, пытаться выведать тонкости их замыслов, но видя, как душки выносят из комнаты Мэйбелинг свëртки, достаточно тяжёлые для их хрупкого тела, он немного захотел узнать, что в них. Совсем чуть-чуть. Он не собирался ничего делать, если бы комната его жены, по обыкновению, была плотно закрыта или заперта. Но видя небольшой просвет из приоткрытой двери, он не сдержался. Мы ведь не будем винить его за это?       Про себя попросив прощения за столь наглое проникновение в комнату Мэйбелинг, он тихонько толкнул дверь и проник внутрь. Почти сразу же его окутало приятным ароматом еë духов, стирального порошка и свежих цветов, которые душки ежедневно срезали для неë в крытой оранжерее. К тому моменту солнце уже потихоньку садилось, и редкие его лучи, пробивающиеся сквозь плотные шторы, слабо освещали убранство комнаты Мэйбелинг.       Почти все ровные и не очень поверхности были завалены тканями, где-то в куче лежали мотки пряжи, видимо, для большего удобства собранные в одном углу. Кажется, такой беспорядок здесь был достаточно редко, но Шарлотте не повезло попасть именно на него. Не сказать, что это как-либо волновало его — его собственная спальня тоже иногда не являлась оплотом чистоты, пусть душки и убирали там каждый день. Чуть позже, после подробного и детального изучения личной комнаты его жены, тëмные глаза наконец остановились на кровати, что занимала чуть ли не добрую половину всей еë комнаты в принципе.       На ней лежала сама Мэйбелинг, судя по уличному платье на ней и причëске, не собиравшаяся ложиться, но уснувшая волей случая. Еë руки были вытянуты, сжимая что-то вроде мягкой плюшевой игрушки. Ресницы чуть подрагивали, выдавая состояние дрëмы, в которое она была погружена, а растрëпанный вид придавал ей некой очаровательности и сонной нежности. В общем, эта картина не вызвала у него никаких подозрений и, относительно доверяя собственной жене, он собирался молча выйти и плотно закрыть дверь, чтобы не тревожить еë лëгкий сон, но цвет волос у игрушки показался ему... Смутно знакомым.       Он осторожно подошел к кровати, чтобы внимательнее осмотреть игрушку, которую его жена держала в руках. Он старался не подходить слишком близко, чтобы луч, до того слабо освещавший сомкнутые веки Мэйбл, не утонул в его тени и не разбудил еë. Отличное зрение помогло безошибочно разобрать внешний вид игрушки. И это было сродни двум выпущенным стрелам — одна в его голову, а другая в сердце.       Игрушка была небольшой, около тридцати сантиметров в высоту, что действительно было немного для самого Катакури. Тëмные, малиново-грязные волосы из мягкого фетра, мини-жилеточка и широкий шарфик. Он моргнул пару раз, будто проверяя, не чудится ему и правда ли все так, как ему видится. Игрушка была... Точной его копией. В миниатюре, в стиле «чиби», недавно завоевавшем всеобщую любовь детей всего Гранд-Лайна и других морей. Что-либо помимо этого он рассмотреть не смог, так как лицо игрушки было повернуто в сторону Мэйбелинг. Кстати о ней.       Катакури успел понять, что любая вещь, сделанная его супругой, имеет... Свой определëнный и уникальный вид. Если дело касалось платьев, то в них обязательно был широкий пояс и пуговицы, изредка плотная шнуровка впереди (если платье было «зимним»), вязанные вещи отличались минималистичностью и нежной, пастельной палитрой пряжи. Игрушки же обычно шились по одному лекалу, и всегда делались до жути реалистичными. Исходя из тех пунктов, что он успел заметить, шила «мини-Кату» сама Мэйбелинг. Возможно, любование созданной игрушкой и высокая утомлëнность от бумажной волокиты острова заставили еë уснуть прямо так, не переодевшись, не заперев двери в комнату и не спрятав игрушку. Так не похоже на неë...       Только вот зачем ей понадобилась его мелкая копия в виде плюшевой игрушки? Она собиралась... Использовать еë? Подарить кому-то (быть может, даже ему самому)? Или же... Спать с ней, крепко обхватив руками и прижимая к себе особенно тëмными и холодными ночами... Последняя мысль показалась ему настолько смелой, опасной и несвойственной ему самому, так что он решил сразу же избавится от неë, безжалостно сметя еë в мусорное ведро ненужных мыслей.       Размышления заставили его потерять бдительность, и он чуть наклонился вперёд, накрывая своей огромной тенью всю кровать Мэйбелинг. Девушка по началу не реагировала, но спустя секунду открыла глаза, смотря прямо в фиолетовую бездну его глаз. Чувства и инстинкты среагировали раньше здравого смысла — выработанная в море привычка действовать за секунду сыграла с ним злую шутку. Девушка даже не успела осознать происходящее, как рука Катакури, превратившись в мягкое тесто, крепко ухватилась за игрушку.       Сонной, ещë не очнувшейся ото сна Мэйбелинг предстала потрясающая картина, которую стоило бы увековечить в холсте или камне. Нависнув над ней, стоит еë муж, крепко держа в руках маленькую версию самого себя из ткани и мягкой набивки. Несмотря на полумрак и яркий контраст плотной тьмы и резких лучей света из коридора, было отчетливо заметно, как уши Катакури (а именно малая их часть, виднеющаяся из шарфа и чуть отросших волос) медленно наливаются алым, а глаза становятся еще более напряженными.       Шарлотта еще никогда не чувствовал себя настолько неловко и ужасно. Но самотерзание по поводу глупизны поступка длилось не долго, ведь Мэйбелинг наконец очнулась от некого подобия оцепенения и резко вскочила с кровати, зардевшись по самые плечи. Катакури среагировал ещë быстрее и вышел из еë комнаты, торопливо направляясь к своему кабинету. Мэйбл ринулась за ним, пытаясь дотянуться до его руки или жилета, чтобы задержать своего мужа — разница в длине их ног оказалась для неë губительной, и Катакури скрылся в кабинете раньше, чем она успела дойти до него.       Шарлотта стоял посреди комнаты, слушая настойчивые, но даже сейчас элегантные стуки в дверь, и смотрел на игрушку, что до сих пор находилась в его руках. Скорее всего, именно за этим она и пришла — вернуть то, что принадлежит ей. Но Катакури не хотел отдавать. Выйти сейчас к ней и вернуть то, что так глупо оказалось в его руках, означало окончательно принять поражение и оказаться в еще более унизительном положении. Мужчина проклинал себя за то, что вообще зашёл в еë комнату и не прошёл мимо.       Он глубоко вдохнул, постоял немного, блокируя себе доступ к кислороду, а после медленно выдохнул, сосредотачиваясь на происходящем. Игрушка пока останется у него, это очевидно. Но вот что делать с Мэйбелинг, что так настойчиво пытается воззвать его из недр рабочего места и поговорить. Вариантов было немного, и Катакури решил применить самый действенный и относительно безопасный из них.

***

      Представьте, что вы спокойно спите в своей комнате, зная, что дверь привычно и надёжно заперта, скрывая вас от недоброжелателей, а по пробуждению видите, что над вами навис мужчина, крупнее вас почти в четыре раза, а из полутьмы ваше лицо внимательно рассматривают красивые, но жесточайше холодные и безразличные глаза. Представили? А вот Мэйбелинг и представлять не нужно: всë это случилось около трëх минут назад.       В ходе некоторых обстоятельств была выработана установка, что любой проникший в еë комнату без еë личного ведома — враг, что может убить еë или замучить. И каждый, даже еë младший брат, рискует встретить неожиданно яростное и сильное сопротивление со стороны напуганной до ужаса женщины. Что уж говорить о Катакури, который пробуждал в ней лëгкий нервный трепет и одновременно сильное восхищение. Несмотря на их относительное сближение (по мнению самой Мэйбелинг), собственный муж всë еще внушал ей страх и заставлял руки трястись от волнения.       Так что, стоило ей увидеть перед собой Катакури в почти кромешной тьме, тело сковал парализующий страх, липкой паутиной расползаясь по всей нервной системе. Еë глаза побегали по лицу, а после перешли на то, что он держал в руках. Завидя в его руках мягкую игрушку, она нервно дëрнулась, быстро обшарила руками возле себя, будто проверяя — точно ли Шарлотта держит именно еë игрушку, которую она шила с особым усердием. Поняв, что это всё-таки она, девушка медленно осознала всю неловкость ситуации и стремительно покраснела. И, Мэйбелинг могла поклясться, она видела, как взгляд Катакури медленно перемещался от еë щëк до шеи и груди — мест, куда перетëк еë румянец.       Он не задержался в еë комнате, покинув еë почти сразу после пробуждения Мэйбелинг. Она чуть помедлила, а после того, как осознание ситуации дало ей по затылку, резко вскочила и метнулась за ним, в надежде остановить. Девушка быстро догнала его, цеплялась за руки, тормозила своим телом и пыталась забрать то, что принадлежит ей. Ну и что, что игрушка точь-в-точь еë муж? С чего он вообще решил, что имеет право проникать в еë личную комнату и присваивать себе еë личные вещи? Вершина наглости и абсурда!       Конечно, надеяться на то, что она сможет остановить такого сильного гиганта было глупостью, и когда Катакури без особых проблем скрылся в своём кабинете, закрываясь на замок, Мэйбелинг даже не была разочарована. Лишь лëгкая пелена стыда и грусти окутала еë сердце, проникая в кровь и толчками доходя до мозга. Девушка решила не сдаваться, и начала активно стучать по его двери, пытаясь выманить его из комнаты. Мысль о том, что он узнал о подарке не от неë самой, и застал еë в таком непотребном положении, жгла щëки словно каленое железо.

***

      Катакури слышал стук, слышал еë тихий голос, зовущий в коридор, но не двигался, стоя в центре комнаты и тупо глядя на игрушку, до сих пор лежащую в его руках. Ему, нет смысла скрывать, было очень приятно осознавать тот факт, что очень красивая девушка сшила его точную копию, а после уснула вместе с ней. И пусть сильных романтических чувств, какие описывают обычно в бульварных романах или высокой литературе, к ней он не испытывал (ведь необязательно любить человека, чтобы объективно оценивать его красоту), этот факт как-то необычно приятно грел сердце.       Но где-то в глубине, маленький червь сомнений шевелился в его голове, омрачая тихую радостную мысль. Зачем Мэйбелинг было шить его игрушку? Исходя из его наблюдений, она не испытывала к нему ни невинной детской влюбленности, ни сильного, сжигающего чувства любви — пусть и с огромным энтузиазмом и рвением пыталась сблизиться. И что за свëртки выносили из комнаты душки? Тоже игрушки? Но какие? Вновь его копии, или нечто другое? Множество вопросов, ответы на которые может дать только девушка за дверью. Вот только она может не захотеть давать ему ответы, пока не получит то, ради чего стоит под его дверью. А отдавать вот это Шарлотта пока не собирается. И всë-таки приятно...       Ей пришлось стоять там еще где-то полчаса, и когда она поняла, что звать Катакури абсолютно бесполезно, и он не выйдет оттуда, даже если выть подобно раненой белуге и кататься по коврику у двери его кабинета. Окончательно потеряв надежду на лучший исход, она побрела в свою комнату, вновь и вновь прокручивая в голове произошедшую ситуацию. Было до жути обидно, что, несмотря на их относительно хорошие отношения, еë муж повёл себя так отвратительно и проник в еë комнату без разрешения. И даже если у него были причины на то, чтобы войти в еë личное пространство, он не имел никакого права ничего там трогать.

***

      На следующий день она встала невероятно рано, красиво оделась и причесалась; порыскав в своих ящиках, нашла самые вкусные духи и с особым остервенением нанесла их на шею и запястья. После спросила у душек, не покидал ли Катакури остров. К еë величайшему сожалению, еë муж уехал около получаса назад, но обещал вернуться ближе к обеду — то есть, через четыре часа. Мэйбелинг поблагодарила душек и спустилась на первый этаж, в библиотеку. Всë-таки четыре часа это очень долго, и ей нужно чем-то занять себя в это время.       Она так трепетно готовилась не просто так. Мысль о том, что она выглядит красиво, ухоженно и элегантно добавляла ей уверенности и храбрости, а любимые духи выступали в роли некоего оружия против собственного мужа. Шарлотта неглупая, и почти сразу заметила, что Катакури весьма странно реагирует на еë духи и часто впадает в прострацию после контакта с ними. Быть может, при правильном построении диалога и в совокупности с внешними факторами, у неë получится «выбить» эту игрушку обратно.       Любой нормальный человек сказал бы, что она поступает глупо. Ведь она сама хотела подарить ему эту игрушку, а когда она наконец оказалась у него в руках, Мэйбелинг желает всеми силами вернуть еë. Только вот зачем ей сдалась эта игрушка? Может, она вложила слишком много сил и времени в это творение, и теперь не хочет с ним расставаться? Но ведь и другие игрушки, отправленные Смузи и Крекеру, она шила такое же количество времени и отдала их без особой проблемы. Или дело в самом получателе?       Девушка тяжело вздохнула и отложила книгу. Из-за роящихся в голове мыслей она не могла сосредоточиться на тексте книги и раз за разом была вынуждена перечитывать один и тот же абзац. Недолго думая, она решила не мучить ни себя, ни литературу. В последнее время она все реже понимала саму себя и причины некоторых своих поступков. Путаница в мыслях и желаниях была ей несвойственна и очень плохо влияла на еë самочувствие: слишком активная умственная деятельность часто выливалась в сильную головную боль.       Мэйбелинг сидела так некоторое время, прикрыв глаза и потирая виски, пока душки не сообщили ей, что корабль еë мужа около трëх минут назад причалил в порт острова Комуги. Шарлотта поблагодарила душек, распорядилась о накрытии на стол и, подхватив полы платья цвета нежного черничного йогурта, быстрым шагом, несвойственным приличной леди, поспешила к дальнему крылу второго этажа. Именно там располагались две комнаты, которые обычно использовал еë муж — спальня и рабочий кабинет. Дверь в одну из них она и собиралась оккупировать.       Судя по тому, что душки не носились по кухне сломя головы и вели себя достаточно расслаблено, миренда еë мужа будет еще не скоро. А значит, единственное место, куда он станет идти после возвращения из рабочего плавания будет именно его кабинет. Так что, именно возле его двери она предпочла остановиться. Выжидая собственного мужа, как грациозная, хищная кошка перед охотой, она успела поправить растрепавшуюся челку и потереть внезапно похолодевшие мочки ушей. Идея караулить одного из самых опасных пиратов Большой Мамочки перестала казаться такой уж удачной.       Она даже начала обдумывать вариант пойти к себе и попробовать в другой день, но стоило ей собраться и сделать шаг в сторону своей комнаты, на лестнице показалась голова Катакури. Шарлотта остановилась и стала пристально следить за каждым движением мужчины. Лицо Катакури чуть дернулось, а брови то поднялись в удивлении, то быстро сошлись на переносице. В идеале, конечно, Шарлотта хотел бы обойтись без этих разговоров и забыть о произошедшей ситуации; но решительный взгляд его жены быстро заставил понять, что так просто Мэйбелинг не уйдёт, и, возможно, от нужной ему двери еë придëтся оттаскивать.       Он без интереса подошел к ней, стал напротив двери и потянулся к дверной ручке, соблазнительно торчащей между еë рукой и левым боком, но Мэйбелинг в одно движение закрыла дверную ручку собой. Рука Катакури замерла на полпути к своей цели и, чуть повисев в воздухе, была возвращена на место — безвольно повисла возле его бедра. Он внимательно смотрел в еë зелëные глаза, пытаясь прочесть в них весь спектр еë эмоций. Она же смотрела в ответ, с вызовом и твëрдой решимостью — Катакури понял, что замалчивать проблему и уклоняться от диалога у него не получится, как бы он ни пытался. За те месяцы, что он прожил с ней под одной крышей, Шарлотта успел заметить в своей жене невероятно обаятельную черту характера — железную уверенность в собственных силах, из которой плавно вытекала поразительная и агрессивная настойчивость. И он действительно считал это качество обаятельным, пока Мэйбелинг, движимая им, не вставала у него поперек горла.       Катакури втянул носом воздух, готовясь к тяжелому для себя разговору, и почувствовал аромат еë духов, которые она иногда использовала. К сладковато-пряному запаху еë парфюма он постепенно начал привыкать. Шарлотта пару секунд подумал, после чего осторожно обхватил еë плечи и сдвинул со своего пути, открыл дверь кабинета и, кратким, басистым «заходи», пригласил еë внутрь. Она, не имея других вариантов, поспешила внутрь, закрыв за собой дверь на замок. Вместе с последней полосой солнечного света из коридора, медленно исчезала еë уверенность.       В кабинете мужа висели длинные, затемняющие шторы, из-за которых вся комната была окутана полумраком. Около окна стоял широкий и высокий стол с красивой, фигурной резьбой, сделанный лучшими мастерами. На полу раскинулся толстый ковëр с коротким ворсом, служивший скорее украшением, и не нëс никакой практической цели — даже дома Катакури не позволял себе одеть тапочки или мягкие туфли, всегда передвигаясь в сапогах, похожих на его «уличные»; в некоторых случаях, например, как этот, он и вовсе не утруждал себя переобуванием в «домашнюю» обувь и ходил по дому прямо в уличной. Стоит ли говорить, что большинство его привычек доводили его жену чуть ли не до нервного тика?       Он опустился на стул расслабленно, но Мэйбелинг могла поклясться, что видела ту лëгкую нервозность, что сковала его мышцы. Она решила не медлить и сразу перейти к тому, зачем она сюда пришла. В два шага сократив расстояние между ней и столом, она оказалась напротив Катакури, смотря прямо ему в глаза. Даже когда он сидел на стуле, Мэйбелинг приходилось задирать голову, чтобы иметь возможность банально видеть его лицо. Естественно, ни о каких попытках доминировать в диалоге речи и не шло — еë муж доминировал, даже будучи полностью расслабленным. Шарлотта собралась с мыслями и с поражающей уверенностью прошла «точку невозврата».       — Я пришла за плюшевой игрушкой, которую Вы забрали у меня вчера.       — Мне показалось, что она предназначалась именно мне. Разве я не прав?       Мэйбелинг чуть прищурилась, продолжая вести эту игру в «гляделки». Она понимала, что для того, чтобы выйти из этого спора победителем, ей придётся приложить много усилий — еë муж, пират с огромным стажем и главный представитель Йонко, в совершенстве овладел ораторским искусством и мог вертеть словами как ему угодно. Голос девушки чуть дрогнул, когда она отвечала на его вопрос.       — Это так, но я планировала подарить подарок чуть позже, когда Вы освободитесь от большей части работы и станете хоть иногда появляться на первом этаже. Однако, после Вашего столь наглого проникновения в мою комнату, мне не очень хочется быть столь же любезной, как в обычные ситуации. Я требую вернуть то, что Вы присвоили себе, почти украв важную для меня вещь у меня из-под носа.             — Даже если так, я не могу отдать еë тебе так просто...       Мэйбелинг захлестнула волна злости и раздражения. Она сейчас пришла сюда, чтобы попытаться решить все мирным путем, а вместо того, чтобы просто отдать ей игрушку, Катакури начинает говорить непонятно что и всячески упрямиться! Она хотела высказать ему все свои недовольства, накопившиеся в ней не только за последний вечер, но и за последние несколько месяцев, но Шарлотта не дал ей сказать ни слова.       — ...Но если обменять эту игрушку на что-то, ей равноценное... Может, даже что-то получится.       Мэйбелинг, уже открывшая рот для извержения эмоций, была вынуждена растерянно закрыть его и уставиться на мужа в полнейшем недоумении. О каком обмене речь, если вещь буквально еë собственная? И что такого равноценного он хочет взамен? Видя, что женщина достаточно растеряна, он уткнулся в документы, начиная их сортировать.       — Мне что, сшить такую же игрушку и обменять еë? — наконец спросила Мэйбелинг после некоторого молчания.       Катакури поднял на неë свой взгляд и посмотрел в еë глаза с некоторой толикой иронии.       — Если ты сошьешь точно такую же игрушку, есть ли хоть какой-то смысл отдавать еë мне? Нужно что-то другое, но по ценности равное этой игрушке. Например, другая игрушка. Оставляю решение этой задачи тебе. А теперь попрошу покинуть мой кабинет, у меня много работы.       Мэйбелинг на деревянных ногах вышла из его кабинета, закрыла дверь и уставилась в стену. Всë прошло не так, как она ожидала.