Трилистник. Манёвры

      Едва переступив порог Мальсибер-холла, Итачи, Хината и Рейнальд оказались втянуты в кипучую деятельность.       — Сегодня Йоль, — пояснила для шиноби Мора, вернувшаяся из школы раньше. — Ну, чего тормозим? Оставьте вещи эльфам, нам многое нужно успеть!       — Где отец? — спросил Рейнальд, передавая саквояж домовику. Переглянувшись, Итачи и Хината поступили так же, после чего Хината принялась заплетать волосы, чтобы не мешали.       — Занят делом, — ответила Мора и поманила троицу за собой.       Спустя четверть часа Итачи с толикой раздражения помогал Рейнальду прилаживать вокруг окон дома гирлянды из остролиста, которые плела сестра.       — Это весело! — с ноткой переигранной радости сказала она, перехватывая очередной стык лоз золотыми лентами. На улице было бесснежно и прохладно, тёплых мантий и перчаток хватало, чтобы не мёрзнуть. Ранние сумерки уже опустились, и вокруг Мальсибер-холла парили мириады наколдованных Морой сгустков желтоватого света, плавно дрейфовавших в воздухе.       — Даже если бы не было — это то, что нужно сделать, — сказал Рейнальд, подцепляя подаваемую Итачи гирлянду за крючки на оконной раме; их наличие намекало, что подобные операции в этом доме проводились регулярно. — Сегодня Йоль — самая длинная ночь в году, время торжества нежити. Чтобы отвадить её от дома, мы разводим огонь, зажигаем свечи, развешиваем гирлянды из остролиста: нежить его на дух не переносит.       — Я слышала об этом, когда мы ещё жили в приюте, — сказала Хината. — Маглы тоже следуют многим подобным обрядам… хотя наверняка и не догадываются, что это не просто традиции.       — Пока нежити ещё было много на острове, волшебники прикладывали массу усилий в том числе и к тому, чтобы маглы не забывали об обрядах, помогающих защищать дома в самые опасные дни года, — пояснил Рейнальд. — На самом деле, мы очень много сделали для них за века. Для маглов. Без нас они бы…       Чуткого слуха коснулись приближающийся стук копыт и лай — Итачи обернулся, а одновременно с ним и Хината. По тропинке из окружавшего дом леса выехал верхом на крупном гнедом коне Мальсибер-старший: сосредоточенный, торжественно-мрачный. Палочкой он манил за собой огромного кабана, отрешённо-покорно плётшегося за конём. Вокруг вилась охотничья свора, порыкивавшая, но не смевшая трогать окружённого кабана.       Подъехав ближе, Реджинальд осадил коня, осмотрел ребят и их работу.       — С прибытием. Погляжу, и вам дело нашлось?       — Мама почему-то не хочет доверять эту работу эльфам, — пожал плечами Рейнальд и спрыгнул с подоконника, встал рядом с Итачи, рассматривавшим кабана. Тот казался сонным, то и дело ронял и вновь вскидывал тяжёлую голову. «Это не может быть Империус, верно? — подумал Итачи. — Если он, то либо Реджинальд очень плох в наложении этих чар, либо они бесполезны…»       — Что ж, имеет право: домовики не настолько дальние родичи фейри, чтобы об этом было легко забыть, — Мальсибер-старший сноровисто спешился и взял коня под уздцы. — Где твоя мать?       — В доме, плетёт венки.       — За дом пока не ходите, — наказал Мальсибер-старший и удалился. Кабан послушной марионеткой поковылял за ним.       — Почему нам не стоит ходить за дом? — спросила Хината у Рейнальда, глядевшего вслед отцу с помесью любопытства и сомнения.       — Наверное, отец считает, нам рано ещё в таком участвовать… Они будут проводить ритуал усиления защиты: на жертвенной крови, по правилам.       — Разве ритуалы на крови не запрещены? — заинтересовался Итачи. В своё время, только попав в Хогвартс и изучая потенциальные варианты его, Хинаты и Дейдары переселения после смерти в этот мир, он читал о ритуалах. Правда, лишь в общих чертах: основное, доступное ученикам хранилище библиотеки Хогвартса имело совсем мало томов, затрагивавших данную тему.       — Ну, как сказать?.. — протянул Рейнальд, задумчиво пригладил волосы. — Нынче они не поощряются Министерством — да, пожалуй, это верное определение. Запретить их совсем не могут: чистокровные взбунтуются, алхимики взбунтуются, Отдел тайн, опять же, не обрадуется… Конечно, если попасться на человеческом жертвоприношении, теперь можно угодить в Азкабан: за убийство. Поэтому, собственно, все перешли на кровь животных. Так-то самая крепкая защита выходит на крови поверженного врага, — Рейнальд произнёс это, как академический факт; быстро смутился однако, бросил взгляд на Хинату. — Мы таким уже давно не занимаемся! — Хината поспешила улыбнуться ему с тёплым пониманием и собралась было перевести тему, но Итачи раньше сказал:       — Полагаю, кровь используют потому, что она является источником энергии, относительно лёгкой для усвоения… Не делает ли её применение в защитном ритуале сам ритуал актом Тёмной магии?       — С теоретической точки зрения — делает, — согласился Рейнальд, и было заметно, что ему неуютно: стыдно о таком говорить. Итачи, впрочем, ничего стыдного не видел. Весь мир шиноби добивался силы в крови. — Это очень деликатная тема, Майкл…       — Чем деликатная?       Рейнальд замялся и опять посмотрел на Хинату, однако на сей раз та, чувствуя интерес брата к теме, не попыталась её замять — наоборот, ровно сказала:       — Мне тоже интересно, — и только Итачи, не Рейнальд, почувствовал в её тоне холодок. Перехватив её взгляд, Итачи кивнул с благодарностью, и сестра вымученно улыбнулась; и заметно было: у неё имелся некий невысказанный мотив. Сделав для себя заметку, Итачи решил подождать, когда Хината сама сделает шаг, и обратил всё внимание на Рейнальда. Видя их объединённый интерес, тот сдался и объяснил:       — Деликатна она как минимум тем, что подавляющее большинство родовых имений волшебников имеет слои защиты, основанной на крови. И я говорю даже не о замках-менорах — я об обычных, на первый взгляд, домах из тех, что существуют не первый век. Взять каких-нибудь… я не знаю… Диггори — это старая семья полукровок из Девона. Так вот, в своё время они активно истребляли расселявшихся из Уэльса гвиллионов и на их крови поставили защиту своей земли. Туда и сейчас, говорят, не так-то просто ворваться силой, пусть волшебство ослабло за годы.       — Разве его не обновляют? — спросил Итачи и красноречиво кивнул в сторону, куда удалился Реджинальд. Рейнальд пожал плечами:       — Некоторые забыли, как и зачем это делать; некоторые, как те же Диггори, считают, смысла в этом больше нет, так как нет угроз; а некоторые, вроде Уизли, отказались от ритуалов громко и с надрывом, поддерживая современные веяния, — он скривился, как нередко делала его мать.       — О каких веяниях речь?       — О брезгливости и невежестве маглорождённых. Не всех, разумеется! — поспешил уточнить Рейнальд. — Тех, кто пытается навязать волшебному миру правила магловского. Можете ли поверить, некоторые… субъекты в прошлом веке пытались трансфигурацию выставить как Тёмную магию! На основании того, что при трансфигурации предмет меняет свойства, — значит, производится влияние на его собственную магию, а значит, есть вероятность, что она перерабатывается колдующим и используется для сотворения чар.       Итачи задумчиво наклонил голову к плечу.       — Если так рассуждать, Тёмной магией можно объявить вообще любую. Где гарантия, что даже нечто настолько простое и повседневное, как левитация, не задействует внутренних энергетических ресурсов левитируемого объекта?       — Вот именно! — хмыкнул Рейнальд. — Вопрос с трансфигурацией был закрыт только после длительных экспериментов специалистов по превращениям и нумерологов, высчитывавших расход энергии, когда было сделано заключение, что трансфигурация не затрагивает ресурсы превращаемого объекта. Вы вдумайтесь, на такую ерунду, как спор о классификации, было потрачено несколько лет жизней группы талантливых учёных!..       — В таком случае, — подхватил Итачи, — зачем вовсе делить магию на Тёмную и Светлую? — и посмотрел на Рейнальда выжидательно: было интересно, как он отреагирует. А тот ответил неожиданно твёрдо:       — Потому что некоторые вещи обязаны оставаться за чертой допустимого, — и в его взгляде, направленном на Итачи, брезжило не оформившееся пока подозрение.       — Ты прав, Рей, — сказала Хината и вновь взялась за плетение гирлянды из остролиста.       Безмолвно Итачи и Рейнальд приняли её действие как предлог к окончанию дискуссии: Итачи — пока — удовлетворил любопытство, а Рейнальд, казалось, банально не хотел ссориться из-за разности мировоззрений. Они вновь взялись за работу; при этом Итачи чувствовал на себе встревоженный взгляд сестры.       С другой стороны дома раздался истошный вопль кабана, быстро оборвавшийся.

***

      Поздним вечером все обитатели Мальсибер-холла собрались на ужин. Центр стола занимал недавно убитый кабан, запечённый с яблоками и розмарином до коричневой корочки, — у Итачи вызывал неприязнь уже один только запах, хотя он думал, что за четырнадцать лет жизни в Великобритании притерпелся с постоянным нахождением поблизости сочащихся жиром вонючих шматов мяса, приготовленного сотнями варварских способов. Итачи отсел подальше и решительно придвинул к себе блюдо с бобами.       За столом царила странная атмосфера: тихая неловкость незнания, о чём и как говорить в праздничный вечер; сомнения на пороге, за которым — искреннее веселье. И каждому требовалось сделать свой шаг к наслаждению времяпрепровождением.       Как и зачастую, первой не выдержала Хината: спросила у Моры, что за венки та плела, и женщина принялась рассказывать об оберегах и заговорах на плодотворный год, традиционных ритуалах и том, как они отличаются в разных странах. Все слушали её с интересом, даже Итачи: такой формат празднества, с получением сведений, единственный ему импонировал. Довольная вниманием, Мора всё больше входила во вкус: перешла на поучительные истории, в которых герои забывали окружить остролистом входы в дом, запалить свечи — и в темнейший ночной час слышали сперва тихий шорох, превращавшийся постепенно в яркий звук шагов по крыше, замогильный вой не знающих покоя, пробирающихся внутрь, рвущих в клочья живых…       — Отличная история, — сказал Реджинальд после рассказа жены о переоценившем свои силы некромаге, пришедшем в древние крипты в Йоль. — Как раз то, что нужно в праздник.       — Какой праздник, такие и истории, — проворчала Мора и приманила со столика кружку с яблочным сидром. Уже некоторое время назад они все перебрались из столовой в большую гостиную, выходящую окнами на самшитовый лабиринт, к пышной наряженной ёлке и камину, возле которого на подставке лежало большое дубовое полено, увитое остролистом и красными лентами. — Да, начиная с завтрашнего дня ночи начнут становиться короче… но сегодняшняя ночь длинна. Нельзя забывать об этом и том, что она приносит.       — Сложно забыть, живя в Британии, — сказал Реджинальд. — Здесь, как и в целом на севере, всегда мрачность превалировала… В Риме же сейчас идут Сатурналии — куда более радостный праздник.       — Неужели и в наши дни фестиваль занимает целую неделю? — любопытно спросил Рейнальд, и его отец с улыбкой кивнул:       — Неделя пиров и гуляний, именно так.       — Балаган! — припечатала Мора.       — По сравнению с нашими краями, на юге люди лучше умеют веселиться. Впрочем, — Реджинальд ностальгически хмыкнул, — как по мне, неделя — это много. По молодости мы с Паркинсоном и Трэверсом приняли участие — больше не тянет. Меня, во всяком случае.       — Было бы интересно побывать в Риме в этот период, — протянул Рейнальд, обращаясь то ли к себе, то ли к Хинате. — Все эти парады, танцы и музыка на улицах магических районов, игры, представления, избрание королей…       — Подожди лет пять, — посоветовал Реджинальд. — Сейчас ты просто не оценишь всех прелестей Сатурналий.       — А лучше вовсе не трать время на этот цирк с быками, — буркнула Мора. Отставив кружку и поднявшись из кресла, она левитировала дубовое полено в камин, опустилась перед ним на колени. — В это время лучше не кутить на улицах, а хорошенько подумать о событиях прошлого года: трудностях и радостях в равной мере; поблагодарить друг друга за хорошее и простить плохое.       На кончике её волшебной палочки, направленной на бревно, зажглась искра, и Мора негромко заговорила:       — Колесо повернулось вновь, и земля отправилась спать.       Листья опали, вернулись в землю посевы.       В темнейшую из ночей мы воспеваем свет.       Завтра солнце вернётся,       Его путь продолжится, как и всегда.       С возвращением, тепло.       С возвращением, свет.       С возвращением, жизнь.       Прочь, тени! С возвращением солнца       Нет больше тьмы.       Тепло земли.       Тепло почвы.       Тепло небес.       Тепло наших сердец.       С возвращением, солнце.       Она отвела палочку от занявшегося бревна и бросила в огонь какую-то мелочь: кажется, клочок пергамента.       — Спасибо, что вернулась, мама, — тихо сказал Рейнальд. — Спасибо, папа, что пришёл за нами в замок леди Бёрк. Хлоя, Майкл, спасибо, что стали моими друзьями. В новом году, обещаю, я стану достоин вас.       — Ты замечательный друг, Рей, — улыбнулась Хината, после чего сказала его родителям: — Спасибо, что приняли нас с Майклом в ваш дом. Для нас это значит очень много.       — В самом деле, — весомо кивнул Итачи, не собираясь ничего добавлять.       — Для нас это значит не меньше, — сказал Реджинальд серьёзно, и Итачи мгновенно подобрался: почувствовал, что следом прозвучат крайне важные слова. — У меня есть для вас две новости. Во-первых, к концу каникул будут готовы документы на опекунство: ты, Майкл, официально станешь моим воспитанником, а ты, Хлоя, — ученицей Моры.       — Оу! — не сдержался Рейнальд. Хината тоже удивлённо охнула и прижала к груди кулачок, широко распахнув глаза.       А вот Итачи мог думать только о том, что же сподвигло Мальсиберов на такой шаг. Ведь не было никаких намёков, предварительных обсуждений: новость прозвучала, как гром среди ясного неба. Это не могло быть так просто, где-то крылся мотив…       — И во-вторых, — продолжил Реджинальд, не давая себя перебить: не желал то ли сейчас, то ли вообще объяснять подоплёку решений. — Через год в феврале состоятся парламентские выборы, и я приму в них участие в качестве кандидата на кресло от Эссекса. Это означает, что всем, происходящим в нашем доме, в нашей семье, будут интересоваться посторонние — и я говорю вам это заранее, чтобы вы были готовы.       — Мы не подведём, отец! — горячо заверил Рейнальд, выглядевший ошарашенным, но и положительно возбуждённым новостями. Сам Итачи остался внешне сосредоточенно-нейтрален, хотя в душе вспенилось удовольствие.       «Всё это может оказаться нам на руку», — с ядовитой радостью шепнул Сасори.       «Официальный воспитанник Мальсиберов — это лучше, чем грязнокровка без клана! — воскликнул Шисуи. — Должно помочь нашим планам!»       «Должно помочь подобраться к Блэкам…»       «Углубить отношения с Регулусом…»       «Если у нас появится доступ к высшему обществу, Дейдара может оказаться не нужен…»       «Не стоит радоваться преждевременно, — осадил разволновавшиеся части своего подсознания Итачи. — Судя по лицу Реджинальда, он ожидает проблем».       «Куда мы без них?..»       — У меня тоже есть новость, — сказала Мора, и Итачи отложил обмозговывание перспектив на потом. — В будущем году у тебя, Рей, родится брат, а в следующем после него — сестра.       — Какая точность, — смущённо пробормотал Рейнальд, бросив быстрый взгляд на отца.       — Это было предначертано, — поднявшись с пола перед камином, Мора отошла к креслу, в котором сидел её муж, встала с ним рядом — и на лицах обоих старших Мальсиберов возникли очень похожие выражения, полные гордого принятия неизбежности предстоящего.       — Неужели всё сводится к предначертанному? — вдруг спросила Хината столь далёким от своего обычного голосом: твёрдым, тлеющим возмущением.       — Нет, конечно. Хаос идёт с ним вразрез.       — Магия — это сила, противоположная хаосу, приводящая мир в стабильность, — добавил Реджинальд негромко, серьёзно. — Поэтому так важно не терять с ней связь, уметь встраиваться в потоки событий, в которые магия нас направляет. И поэтому же важно, чтобы правильные чистокровные — те, кто не забыл роль, отведённую нам мирозданием, стояли у руля: страны, системы образования, масс, — он посмотрел по очереди на жену, на сына — и Итачи не мог не проникнуться уважением: так ловко Реджинальд, безусловно готовившийся влиться в политическую борьбу заранее, определил членов семьи на важные позиции.       Итачи бросил взгляд на Хинату с тенью вопроса: понимает ли она, во что её дорогому студсовету предстоит превратиться? Судя по глазам, понимала — и не знала пока, как реагировать.       Дубовое полено трещало в камине — а в трубе вдруг громче взвыл вечер, закачал тревожно пламя. На улице подняли лай собаки, заржали кони вдалеке.       — Это… — Рейнальд вскинулся.       — Не наши, — мотнул головой Реджинальд, а Мора быстро прошагала к окну — и молча застыла, уставившись в небо.       Остальные тоже заинтересовались: Мальсиберы собрались у одного окна, Итачи и Хината подошли к соседнему. Окружавший дом лес шумел и качался, надсадно скрипели вековые деревья; ветер перебирал гравий дорожек, а магические огни, освещавшие территорию, оказались прибиты к земле и тускнели, вновь вспыхивали, тускнели опять — а наколдовавшая их Мора даже не замечала, что теряет контроль над магией, глядя в ночное небо.       Там среди мрачных туч неслась кавалькада призрачных всадников на храпящих скакунах. Их сопровождала свора огромных злобных псов со светящимися потусторонним светом глазами. А впереди всех мчался на белом коне старик в плаще с развевающейся седой бородой, и вороны, как тени, сопровождали его.       — Дикая Охота, — прошептала Мора. — Не к добру…       — Отойдите от окон, — распорядился Реджинальд, за плечо утягивая сына назад. Шиноби подчинились приказу на чистом рефлексе, отступили, оставаясь наготове. — Не приглашайте их вниманием… Мора, тебя это тоже касается.       — Да-да, — она вздрогнула, словно очнувшись ото сна, и отошла вместе с остальными.       Лай и вой вдруг перекрыла трель охотничьего рога: громкая, до костей леденящая.       — Как жутко… — прошептала Хината.       — Да уж, — Мора посмотрела на мужа с тревогой. — Предвестие войны… именно сейчас…       — Что ж, — чеканно ответил Реджинальд, — самое время ужесточить тренировки.

***

      С утром вернулся свет, но не спокойствие.       В Мальсибер-холле все проснулись рано и после быстрого завтрака занялись делами: Мора увела куда-то Хинату, а Итачи вместе с Реджинальдом и Рейнальдом отправился в тренировочный зал, где летом провели немало часов. Это было просторное помещение, облицованные панелями из светлого дерева стены которого укрепляли многие слои чар — повредить их было непросто и специально, не то что ненароком. У стен через равные промежутки стояли деревянные манекены с подвижными конечностями и пустыми глазницами, навевавшие Итачи воспоминания о боевых марионетках Сасори. Эти, как и произведения кукольника, были с секретом: при активации приходили в движение и способны были пускать сгустки красок из палочек, игравшие роль чар.       В отличие от лета, впрочем, возле входа в зал обнаружился простой деревянный стол, на котором покоилось несколько клинков. Рядом, прислонённые к стене, стояли большие прямоугольные щиты.       — Как и обещал, — Реджинальд скупо указал на мечи, к которым Рейнальд тут же подошёл, тогда как Итачи предпочёл рассмотреть со стороны. Оружие выглядело непривычно: лезвие, чуть более короткое, чем у катаны, было прямым, обоюдоострым и широким. Итачи незамедлительно вспомнил, что видел подобный клинок у Реджинальда в день их «приключения» в замке Бёрков. — Рей уже имеет определённые навыки, однако я хочу, чтобы и ты, Майкл, научился обращаться с оружием.       — Это хороший козырь в рукаве, — Рейнальд взял один из мечей уверенной, привычной хваткой и нанёс несколько чётких уколов остриём.       — Верно. А вдвоём вам будет тренироваться сподручней, — Реджинальд призывно махнул рукой, чтобы и Итачи подошёл к столу. — Такой меч называется гладиус и является наследием Рима. В нашей оружейной подобных полно, включая крайне древние и могущественные артефакты. Эти же клинки, — он тоже взял один, и Итачи приметил, что кромка лезвия затуплена, — были созданы как раз для учебных целей: зачарованы не наносить серьёзных повреждений, кроме того, хорошо восприимчивы к магии.       — О, мы попробуем их для разрубания барьеров? — обрадовался Рейнальд.       — Да, но позже: сперва Майклу нужно научиться обращаться с мечом. Я полагаю, тебе даже держать их не доводилось?       Не торопясь отвечать, Итачи взял со стола последний меч. Тот лёг в руку необычно из-за непривычной конструкции рукояти, но идеально знакомо. И Итачи понял, что «учиться» орудовать клинком, притворяться невеждой ему, в прошлой жизни мастеру кендзюцу, будет слишком сложно.       — В магловском мире я посещал секцию, где научился японскому фехтованию на деревянных мечах, — спокойно соврал Итачи. На полпути от приюта святой Анны до начальной школы, куда Итачи и Хината ходили пять лет, действительно находился спортивный клуб, в окна которого шиноби часто заглядывали, привлечённые знакомыми движениями. Посещать его, однако, им не позволили.       — В самом деле? — переспросил Рейнальд с толикой обиды в голосе: «А мне ты раньше не говорил!»       — В самом деле. Но было это так давно… — Итачи рубанул на проверку воздух, осознавая пропорции непривычного меча. Наблюдавший за ним Реджинальд сказал:       — Я ничего не знаю о японском фехтовании, но, полагаю, это умение тебе во вред не пойдёт. Что ж, давай посмотрим сперва, как ты двигаешься…

***

      — А ты чем занималась весь день? — спросил Итачи у сестры, когда закончил вкратце описывать собственную тренировку. Ночь вновь опустилась на дом, но вместо сна Хината пришла в комнату Итачи, чтобы поговорить.       — Мора-сенсей учила меня плести венки-обереги, — расслабленно ответила Хината. Итачи на это покачал головой:       — Она совсем не учит тебя сражаться.       — Меня это устраивает. Защитная магия — очень интересный раздел колдовства! И столько, оказывается, существует способов позаботиться о безопасности близких!..       — Как насчёт твоей безопасности, сестра? — перебил её Итачи, глядя испытующе. Хината ответила ему открытым уверенным взглядом:       — Полагаюсь на тебя и Рея, — «Но вообще-то могу сама за себя постоять».       Итачи не остался доволен ответом, однако предпочёл не развязывать спор: Хината умная девушка и понимает намёки. Братские же и вовсе, вероятно, рано или поздно примет как руководство к действию.       Кроме того, на неё не стоило чрезмерно давить. Уже не раз Хината высказывала желание действовать самостоятельно, а также просила Итачи относиться к ней, как ко взрослому соратнику, а не нуждающемуся в защите подопечному. И раз Хината являлась и, скорее всего, навсегда останется его единственным по-настоящему надёжным союзником в этом мире, Итачи был склонен не игнорировать её мысли и чувства.       В последние месяцы он почти совсем устранил себя от принимаемых ею решений; ничего не говорил касательно студсовета, его состава и рода деятельности — предоставлял Хинате разбираться самой. Наблюдал, конечно, со стороны, готовый подставить плечо, когда сестра попросит, однако сдерживался от того, чтобы встрять при первых признаках появления для неё опасности. А ведь их было немало…       — Есть ещё один человек, на которого, как мне кажется, я могу начать полагаться, — продолжила Хината после паузы. — Дэвид Поттер.       Итачи приподнял бровь.       — Дэвид Поттер?       — Да, — кивнула она очень уверенно. — Знаешь, мы стали хорошими товарищами в последнее время, — и в голосе и взгляде её светился вызов.       «Это она сейчас… пытается манипулировать мной?»       Это было нечто принципиально новое и любопытное. Итачи нейтрально сказал, проверяя:       — Я доверяю твоему суждению, сестра.       Хината удивлённо хлопнула ресницами; впрочем, весьма быстро сообразила, как развить атаку:       — Рада это слышать. Единственное, меня смущает то, что у вас в прошлом случилась размолвка…       — Пожалуйста, не думай об этом. Это дело прошлого, никак с тобой не связанного.       Теперь Хината окончательно растерялась: неуверенно-напряжённо повела плечами, принялась убирать за уши выбившиеся из косы волосы, отведя взгляд.       «Она в самом деле надеялась, что я заспорю, — думал Итачи, внимательно наблюдая за пытавшейся собраться с мыслями, придумать новую стратегию разговора сестрой. — Но почему? Чего она хочет добиться? И почему не спросила прямо, как всегда?..»       «А когда ты отвечал на её прямые вопросы?»       — Если бы я только знала, — негромко проговорила Хината, — что случилось между вами…       — Мелочь, в самом деле. Не позволяй моему мнению влиять на твои связи.       Хината вздохнула, сдаваясь.       — Я очень плоха в этом, верно?       — Меня тебе не провести точно, — Итачи заинтересованно склонил голову к плечу. — Почему попыталась?       — Мне в самом деле важно узнать, что случилось между вами, — она смущённо-виновато улыбнулась.       «Почему бы нам ей не рассказать? — принял её сторону Шисуи. — А ещё лучше показать».       «Потому что это личное», — отрезал Сасори.       «Да ладно? — удивлённо-насмешливо хмыкнул Дейдара. — С каких пор я — личное?»       «Всё, что касается Итачи, его прошлого, должно оставаться тайной для посторонних».       «Но ведь Хината — не посторонняя! — горячо возразил кукловоду Шисуи. — Вообще, она единственная не-посторонняя в нашей жизни!.. Куда интереснее, зачем ей вовсе понадобились подробности отношений Итачи с Дейдарой. Не может же она в самом деле рассматривать его как союзника?»       «Нужно выяснить», — постановил Итачи и сказал сестре:       — Хорошо, — после чего активировал Шаринган.       Они оба оказались в педантично сохранённом Итачи здании полузабытого храма, где юный нукенин-подрывник устроил своё логово. Окинув беглым взглядом залитый светом закатного солнца зал: высокий потолок, скульптуры у стен, — Хината повернулась к трём шиноби в плащах с алыми облаками. В мире своего подсознания Итачи без труда уловил, как она внутренне содрогнулась.       — Не бойся, Хината-чан, — рядом с ней тут же материализовался Шисуи, подбадривающе улыбнулся. — Это лишь воспоминание, оно никому не способно навредить.       — По всей видимости, всё ещё способно, раз именно его ты мне показываешь, — переборов себя, Хината подошла ближе, рассматривая всех участников сцены.       Итачи переглянулся с Шисуи.       — Показать, что произошло?       — Дай мне минутку, — попросила Хината, остановившаяся напротив Итачи-из-воспоминания, глядевшая ему в лицо со смешанным чувством. После подошла к скрывавшемуся в кукле Сасори, а затем и к Кисаме, давая себе время на пристальное изучение каждого. Удовлетворив своё любопытство в отношении Акацуки, Хината обратила внимание на Дейдару.       Что за паззл она собирала, Итачи не знал, но предпочёл, оставшись рядом с Шисуи, ни о чём сестру не спрашивать.       — Теперь ты не мог бы?..       Итачи кивнул, и сцена пришла в движение.       — Акацуки? Да мне нет дела! Не видите, вы мешаете мне заниматься искусством!..       Прежде Итачи ни разу не возвращался к этому воспоминанию, а потому запамятовал, как нелепо Дейдара тогда выглядел: с пальцами в глине, огромными восторженными глазами ребёнка, хорохорящийся, нелепый в желании казаться круче, чем был на самом деле; кивающий сам себе, с раздражающей привычкой одобрительно хмыкать через фразу, чтобы себя поддержать. Нынче он так не делал, и относиться к Дейдаре серьёзно стало однозначно проще…       Шагнув ближе и наклонившись к уху, Шисуи шепнул:       — Ты обращал внимание, как парнишка на тебя посмотрел? — а взгляд его был прикован к Дейдаре, только выпущенному из гендзюцу, поднявшему голову к одолевшему его Итачи. Лучи закатного солнца, вливавшиеся сквозь брешь в стене, хорошо высвечивали его подвижное лицо, полное эмоций.       — Конечно. Моя сила его шокировала.       — Только ли это?..       — Ох, — вздохнула Хината, когда сцена подошла к концу и все задействованные в ней вновь замерли в стазисе.       — Как видишь, его ко мне претензии — из-за задетой гордыни, — сказал Итачи. — Мои же к нему — из-за всё той же гордыни, которую я не считаю достойным хорошего шиноби качеством. Кроме того, меня всегда беспокоило его напарничество с Сасори, то, чему Дейдара мог у него научиться.       — Вот как…       — Поэтому я всегда предостерегал тебя против доверия Дейдаре. Однако если ты сумеешь найти рычаги на него давления — используй; как единственный помимо нас шиноби здесь, он может оказаться полезен, — Итачи подумал было, но всё-таки не стал рассказывать Хинате о собственной миссии, данной бывшему коллеге: эта информация могла подтолкнуть её к выбору, от которого Итачи исподтишка её предостерегал.       Хината вновь вздохнула.       — Дейдара когда-нибудь пытался взять у тебя реванш?       — Было дело, — сообщил Кисаме, его голос заставил Хинату вздрогнуть, но не обернуться. — Правда, Итачи-сан никогда не поощрял порывы мальчишки подраться.       — В прошлом году мы предложили ему спарринг, но Дейдара психанул, когда Итачи попытался подстроиться под его манеру боя, — добавил Шисуи, и Итачи бросил на него укоризненный взгляд.       — Шисуи…       — Прости-прости! — миролюбиво поднял ладони друг.       — Надо было его тогда прикопать в лесу — и дело с концом, — вновь подал голос Кисаме, весело поглядывая на фыркнувшего и сжавшего кулаки Дейдару.       — Ну рискни, если жизнь не дорога, мм!       — Мне кажется, Итачи, — сказала, не обращая на них внимания, Хината, — тебе стоит наконец оценить Дейдару.       Итачи легко нахмурился.       — У меня нет привычки недооценивать противников, имото.       — Однако у тебя есть привычка недооценивать людей, — спокойно парировала она.       На это замечание Итачи предпочёл не отвечать.

***

      В последний день уходящего года изящное поместье Розье было погружено в матово-чёрную тишину. Семья ещё неделю назад уехала к родственникам во Францию и намеревалась оставаться там до самого конца школьных каникул. Точнее, Монтгомери Розье собирался.       В отличие от отца, Эван ненавидел Францию. Ему был неприятен язык, который его заставили выучить, куртуазная легкомысленность магической культуры, сама по себе мысль о том, чтобы жить на неправильной стороне Английского канала: той, с которой его связывали не собственные выборы, а только лишь корни рода. И, затерявшись посреди суеты приготовлений к новогоднему приёму в именье беспечных родственников, Эван сбежал камином домой.       Коридоры встретили его темнотой и беззвучием, и Эван строжайше запретил эльфам тревожить идеальность сего состояния. Уже неделю у Эвана разрывающе болела голова, и лишь родные стены, мамин дух были способны помочь ему.       — Боль пройдёт, любовь моя, — шептала мама, невесомо поглаживая Эвана по мягким тёмным волосам. — Боль всегда проходит…       — Но жажда мести остаётся, — прошипел Эван, сжимая кулак.       Чужая хватка сомкнулась на его горле, сильные пальцы с леденящей кровь опытностью перекрыли воздух: и сейчас, и тогда, в будущем и прошлом, в необъяснимом моменте на стыке времён, где само понятие времени перестаёт существовать, сливаясь с чужой волей, перерождаясь в черноту, вспыхивающую мгновенно исчезающими яркими кругами. Эван помнил и предвидел свои хрипы, попытки схватить губами воздух, отчаянный порыв ранить врага, погребённый под тотальной, неопровержимой беспомощностью.       — Жертва… Моя жертва. Благодари меня.       — Он дал тебе шанс всё исправить, — прошептала на ухо мама.       — И я сам подобной ошибки не допущу, — Эван запрокинул голову. С ночного неба крупными хлопьями падал снег, ложился на землю, кусты не увядающих и зимою роз, на лоб и горячие щёки Эвана.       Приоткрыв губы, он впустил в себя прохладу и талую влажность — и спиной ощущал пожар, и в низкое тёмное небо взметались столпы рыжих искр…       — Так и думала, что ты здесь! — сзади по спине и плечам пробежали не лёгкие мамины, но чьи-то горячие руки, обвились вокруг шеи. Вскрикнув от неожиданности, Эван рванулся из хватки, едва не свалившись вниз, однако горячие руки его удержали. — Ох, неужто напугала? — копна смоляных кудрей появилась в поле зрения, сопровождённая издевательски-участливым смешком.       — Не смей подкрадываться ко мне, Беллатриса! — прошипел Эван с яростной угрозой.       — Пореже теряйся в мечтах, малыш, и никто к тебе не подкрадётся, — кузина чмокнула его в висок и проворно уселась рядом на широком беломраморном парапете крыши. Зыркнув на Беллу исподлобья, Эван стёр рукавом след помады с виска.       — Тебя послал мой отец?       — Нет. Мне показалось, дядя Монтгомери был только и рад, что ты… нехорошо себя чувствуешь и не сможешь спуститься к гостям.       Эван хмыкнул — и вдруг его ударила изнутри картина: надрывно орущая Белла, распростёртая на земле, реки крови вокруг и уродливое нечто, выбирающееся из неё…       — Ты в порядке? — голос кузины вырвал из видения, и Эван отмахнулся от протянутой к нему руки.       — В порядке, — и поднял на Беллу взгляд, полный разочарования. — Что за дрянь ты носишь в себе?       — Как?!.. Ох, Салазар, — Белла поморщилась и ткнула его под рёбра. — Не дрянь, дурачок, а наследника рода Лестрейндж.       — Отвратительно, — припечатал Эван и посмотрел вниз, на клумбу. Там кусты стояли голые, и так хотелось стереть в порошок эти безобразно торчащие ветки…       — Могло быть хуже. Руди сильный маг, верный правому делу.       — В отличие от брата, — заметил Эван, и застарелая ярость вспенилась в нём с новой силой. Вспомнилось, как Рабастан поймал их с Краучем на балу; как огрызался в ответ на обещания Эвана устроить ему сладкую жизнь. Ну что ж…       — Басти — малолетний идиот. Ещё образумится, — ответила Белла неожиданно без интереса, и Эван только было открыл рот, чтобы объяснить кузине всю ситуацию, как она перебила: — Но знаешь, для тебя и лучше, что он оказался бесполезен.       — Что ты имеешь в виду? — навострил уши Эван, чуя нежный запах перспектив. Белла кивнула его пониманию:       — В нашей партии интересуются некоторыми людьми в Хогвартсе. Тёмный Лорд хочет больше знать об этом… — она поморщилась, — существе Рафаэле Гринграссе, а дедушка Арктурус почему-то заинтересован в Море Мальсибер. И так как Рабастан показал себя жалким предателем крови…       — Я тебя понял, — кивнул Эван, загораясь энтузиазмом. Если ему получится услужить и Тёмному Лорду, и лорду Блэку!..       — Главное, постарайся лучше, чем в тот раз с грязнокровкой Холмсом, — напутствовала Белла, блестя глазами.       При упоминании ублюдка Эван вспыхнул праведным гневом, подобрался, борясь с желанием столкнуть насмехающуюся кузину вниз, на кусты… Останавливало его понимание: Белла нужна, ведь она единственный человек, способный в данный момент обучить его, Эвана, настоящей боевой магии. А с ней эта грязнокровая шваль Холмс поплатится за нанесённое Эвану оскорбление, ох как поплатится!..       — Не дуйся. Я говорю это, потому что теперь интерес исходит не от Руди, а от людей более…       — Я постараюсь, — отрезал Эван, не собиравшийся терпеть подначки кузины, и Белла рассмеялась: звонко и легко, как если бы не имела уродливого камня под сердцем.       Он принесёт кузине что-то плохое. Эван знал, предчувствовал это, но не собирался говорить.       — Меня просили передать тебе ещё кое-что, — сказала Белла и соскользнула с парапета на крышу. — Но сперва нам придётся прогуляться.       Заинтригованный, Эван последовал за ней, и вдвоём они спустились в сад, на трансгрессионную площадку, с которой Белла переместила обоих на окраину какого-то города. Тот вонял и приглушённо шумел — был магловским, и Эван скривился.       — Зачем ты привела меня в это место? — спросил он, с крыши, где они оказались, оглядывая редкие горящие окошки кирпичных четырёхэтажных домов и грязный проулок между ними.       — Терпение, — из кармашка мантии Белла достала свёрнутую тугой трубочкой записку и вручила ему. — Читай.       Догадка поразила его. Подрагивающими пальцами Эван развернул пергамент и с замиранием сердца прочёл:       Чистокровный маг — законный вершитель судеб низших существ. Выбери любое и реши его судьбу, Эван.       — Это… — «Может ли это быть Он?..»       — Выбирай, Эван, — улыбнулась ему Белла, её горячие пальцы любовно оглаживали волшебную палочку.       Озноб волной прошёлся по телу, и колкое сладкое чувство следовало за ним по пятам, завязалось в тугой узел в низу живота. Облизнув пересохшие губы, Эван отвёл от кузины взгляд и обратил его на окна домов напротив.       Здесь старик в полосатом кресле читает книгу. Дальше вставшая кругом группа людей поднимает бокалы. Дети носятся вокруг накрытого стола. Усталый мужчина курит в форточку. Пара неспешно танцует, именно из их открытого окна доносится музыка… Столько вариантов, так сложно решить!       И вдруг в одном из окон раздвинулись шторы, и, не без труда справившись с заевшей дверью, на обшарпанный балкон вышла молодая женщина с собранными в безобразный растрёпанный пучок волосами. Сквозь плохо запахнутый халат из линялого бархата, накинутый поверх ночной сорочки, проглядывалось непропорционально огромное пузо.       — Она, — негромко сказал Эван и протянул руку к Белле, требуя палочку.       Однако кузина прижала оружие к часто вздымающейся груди.       — Твоим приказом было выбрать, моим — исполнить, — ответила Белла и трансгрессировала с крыши вниз, на улицу. Оглядевшись по сторонам, взметнув кудрями, Белла скрылась в доме.       Пузатая магла ещё стояла на балконе своего мерзкого жилища, пялясь в никуда: бесполезная, слепая тварь, не способная даже заметить Эвана — а стоило всего-то башку поднять да приглядеться внимательней!       Презрительная улыбка сама выползла на губы: какие же маглы жалкие! Слепые, тупые, бессильные: против магов они не могут сделать ничего!       — Запомни этот момент, Эван. Ощущение собственной беспомощности…       Ледяные пальцы вновь сомкнулись на горле: тогда, сейчас и навеки.       — Интересный выбор, — прошелестел за спиной тихий голос.       Сердце пропустило удар и после бесконечного мгновения наслаждения эхом сорвалось в безумный ритм, наполняя грудную клетку тяжестью пополам болезненной и сладко-тягучей. Эван порывисто развернулся — да так и застыл, запрокинув голову, потому что взгляд сильнейшего мага современности был безраздельно сосредоточен на нём.       — Мой Лорд, — едва голос вернулся, выдохнул Эван. — Для меня огромная честь!..       — Не отвлекайся, Эван, — мягко посоветовал ему Тёмный Лорд, указал в сторону магловского дома напротив.       Повинуясь, Эван повернулся, словно заворожённый, ощущая мощь вставшего за его спиной мага. Уже было плевать на жалкую пузатую маглу: всё внимание обязано быть сосредоточено на Тёмном Лорде, каждую секунду встречи с ним требуется запомнить, сохранить в мельчайших деталях, чтобы затем пересматривать в памяти с трепетом и восторгом!..       Магла на балконе обернулась: видимо, Белла добралась до её этажа и уже стучала в дверь. Вздохнув, поплелась открывать, держась за поясницу. По телу вновь прокатилась волна жара, и Эван запретил себе моргать.       Зелёная вспышка внутри убогой квартиры слилась с первым залпом фейерверков.       — Ты выбрал для неё смерть, даже не подумав об альтернативной судьбе, — заметил Тёмный Лорд.       — Что ещё делать с этими животными? — вновь развернувшись к нему, проговорил Эван, а взглядом кричал: «Я хотел не просто убить, а сперва пытать её! Однако то — сам, а не через кузину. Вот когда вы позволите мне не только выносить, но и вершить приговор!..»       Тёмный Лорд однозначно слышал его ментальный крик; и всё равно вкрадчиво улыбнулся.       — Некоторые чистокровные считают их ровней нам…       — Жалкие предатели крови! — запальчиво воскликнул Эван и тут же потупился, осознав, кого посмел перебить. — Простите, милорд.       Однако Тёмный Лорд не обратил внимания на оплошность его горячности. Яркие сферы фейерверков, прежде чем переродиться в черноту, бросали разноцветные отблески на бесстрастное лицо Тёмного Лорда; и только краснота его глаз являлась константной.       — В тебе скрыт огромный потенциал, Эван Розье. Больший, чем в бедном глупце Монтгомери, чем в практически любом моём стороннике.       — Позвольте мне раскрыть его под вашим началом! — Эван подался вперёд в экзальтации предвкушения.       Тёмный Лорд засмеялся, и это был холодный, жалящий смех.       — Такая страсть!.. Ты определённо делишь кровь с Друэллой и Беллатрисой, — смех оборвался, и Тёмный Лорд произнёс: — У тебя в самом деле большой потенциал, мой юный друг. С подобным место в моём Ближнем кругу… Однако в него не попадают за одно лишь рвение.       — У вас есть задание для меня? — быстро сообразил Эван.       — Есть, — подтвердил Тёмный Лорд. — Скажи, какие у тебя отношения с профессором Гринграссом?       — Сведённые к абсолютному минимуму, милорд.       — Какая незадача… — проговорил Тёмный Лорд разочарованно, и Эван поспешил заверить:       — Если потребуется, я стану его самым прилежным учеником!       — Прилежным учеником быть полезно по многим причинам. А профессор Гринграсс, уверен, способен многое предложить талантливому юному магу вроде тебя… пока контролирует себя, разумеется.       — Милорд? — не понял Эван.       — У Рафаэля Гринграсса особый дар, — в негромком голосе Тёмного Лорда зазвенела сила, слитая в единый жадный порыв с чем-то, напомнившим Эвану ядовитое любопытство. — Юноша прекрасно справляется с его контролем. Однако, высвобожденный в мир, его дар наверняка будет… — он поднял голову к расцвеченному искрами небу, — не менее впечатляющ, чем этот фейерверк.       И Эван понял: Тёмный Лорд хочет, чтобы Гринграсс сорвался в школе. Под носом у Дамблдора, среди десятков грязнокровок, которые уж точно не сумеют распознать и защититься от стихийных проклятий прирождённого их мастера.       — В самом деле, милорд, — Эван улыбнулся. — Прекрасный был бы вид.       Тёмный Лорд вернул ему змеиную улыбку и растворился в ночной черноте.