Back to you (extended cut)

      Когда они закончили мыть посуду, Га Он схватил Ё Хана за рукав и повёл за собой.       — Хм?       Га Он потянул.       Мужчина последовал за ним.       Когда они дошли до спальни, Га Он посмотрел украдкой на Ё Хана, тот растянул губы в широкой улыбке. Старший закрыл дверь и прислонился к ней спиной. В его глазах плескались тепло и нежность.       — Я успел забыть, каким стеснительным ты был, — промурлыкал он, притягивая Га Она к себе и обвивая руками его талию. — Что я могу сделать для тебя?       — Продолжить, — прошептал Га Он.       — Хм?       — Я хочу продолжения того, что мы делали. Там, наверху.       Ё Хан радостно замурлыкал и уткнулся носом Га Ону в ухо.       — Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить ещё раз?       Га Он попытался сказать «Да», но у него получилось лишь что-то вроде хныканья, как будто его голос подменили. Он осмелился наклонить голову и поцеловать старшего, и был вознаграждён открытым, жадным ртом и довольным вздохом. Руки Ё Хана погладили ягодицы Га Она, а затем обхватили их ладонями, чтобы помять, отчего младший выдохнул прямо в рот мужчине.       Ё Хан повернул их так, чтобы Га Он оказался спиной к двери. Он задрал рубашку младшего, проводя тёплыми руками по его прессу и груди. Он поднёс подол ко рту Га Она.       — Кусай.       Га Он был сбит с толку тем, что эта тихая команда так возбудила его, но он открыл рот и зажал свою рубашку зубами.       Ё Хан опустился на колени и стянул с Га Она спортивные штаны. Он прижался лицом к его члену, который напрягся под боксерами, и из-за чего второму пришлось отвести взгляд. Мужчина, за которого он вышел замуж, был совершенно бесстыдным. Ё Хан глубоко вдохнул, словно от паха Га Она исходил божественный аромат, и поцеловал его через хлопок нижнего белья.       Га Он извивался и скулил, весь разгорячённый, возбуждённый и смущённый.       Он видел Кан Ё Хана по телевизору, в статьях по всему Интернету, видел, что о нём всё ещё говорят в Корее. Когда-то он был самым известным человеком в Корее: самым ненавистным, самым любимым – самым желанным во всех смыслах этого слова.       И теперь этот самый человек стоял перед Га Оном на коленях, уткнувшись носом ему в пах, словно это была кошачья мята.       Га Он осмелился опустить взгляд как раз в тот момент, когда Ё Хан посмотрел на него снизу вверх. Встретившись взглядом с этими напряжёнными глазами, младший вздрогнул. Он не мог отвести взгляд, пока Ё Хан смотрел на него снизу вверх, даже когда тот стянул с Га Она боксеры, открыл свой идеальный рот и провёл горячим, влажным языком от основания до кончика члена.       Если быть казнённым на электрическом стуле может быть приятно, то именно это испытывал Га Он.       Наблюдая, как его член исчезает во рту старшего, ощущая жар внутри него, как сжимаются его губы, как его язык ласкает младшего – и всё это в то время, как Ё Хан смотрел на него затуманенным взором, Га Он не понимал, как он не кончил сразу.       Бывший судья нежно массировал бедро Га Она одной рукой, а яички – другой, прикрыв глаза и покачивая головой вверх-вниз по всей длине младшего.       Одной рукой Га Он вцепился в тяжёлую деревянную дверь, а другой сжал в кулаке волосы Ё Хана. Он издал высокий горловой стон, предупреждающий о том, что его рубашка, зажатая в сжатых зубах промокла насквозь.       Ё Хан радостно заурчал, не сбавляя темпа.       Всё тело Га Она напряглось, когда его яйца сжались в горячей ладони Ё Хана, и жидкое удовольствие запульсировало по всему телу второго.       Ё Хан держал его во рту до тех пор, пока Га Он не стал совсем мягким на его языке. Он медленно, с удовлетворённым вздохом, выпустил младшего и аккуратно натянул на него трусы и спортивные штаны.       Он встал, и Га Он притянул его к себе для поцелуя.       — Ты уверен?       — Да.       Га Он никогда раньше не пробовал себя на вкус, но во рту Ё Хана это было не так уж плохо.       — Не люблю оставаться в долгу, — сказал Га Он, подталкивая Ё Хана, чтобы они снова поменялись местами.       Младший задрал рубашку Ё Хана и попытался заставить его подержать её во рту так же, как это делал он, но старший только ухмыльнулся и сорвал её с себя.       Га Он заколебался, увидев то, что могло быть только пулевым ранением.       Чего ещё он не знал?       Га Он отбросил эту мысль.       Он колебался совсем по другой причине, когда стягивал с Ё Хана штаны.       — Джагия, — тихо сказал старший. — Ты не обязан...       Но пока тот говорил, внимание Га Она привлекла похожая на слезинку капля предэякулята, выступившая на конце его члена, и, повинуясь какому-то инстинкту, он наклонился вперёд и слизнул её кончиком языка.       Она была горькой. Ему понравилось.       Га Он повторил действия старшего, облизывая основание члена Ё Хана. Его кожа была солоноватой, почти сладкой, а запах – землистым и чистым. Га Он даже мог прощупать языком пульс.       Он только что кончил, но чувственный шлейф запаха, вкуса, тепла и стонов Ё Хана уже снова возбуждал его. Га Он никогда бы не подумал, что его может возбудить то, что он уткнулся лицом в пах другого мужчины, но всё говорит об обратном: его кожа стала горячей и упругой, член наливался, сердце бешено колотилось. Он чувствовал себя распущенным.       Ему было приятно ощущать член Ё Хана у себя во рту. Га Он был практически в восторге от доставляемого удовольствия другому. Он делал это, заставляя тело Ё Хана поддрагивать, заставляя его стонать непристойные похвалы, гладя второго по волосам трясущимися руками.       — Га Он-а, милый, ох, я сейчас кончу, — выдохнул он. — Тебе не обязательно... ах...       Га Он хотел этого и дал понять, пропуская Ё Хана в себя так глубоко, как только мог, впиваясь ногтями в его бёдра.       Он поднял глаза и посмотрел на Ё Хана: лицо порозовело, глаза закрыты, голова откинута назад, рот приоткрыт, он полностью погрузился в наслаждение, которое доставлял ему Га Он. Он был великолепен, как никогда прежде.       Старший повторял имя Га Она, когда кончил, содрогаясь всем телом. Га Он даже не почувствовал вкуса, он просто рефлекторно сглотнул, сосредоточившись на пульсации и подёргивании члена в своём рту.       Он хотел держать его в себе так же долго, как Ё Хан держал его. Он хотел почувствовать, как тот становится мягким и расслабленным – может быть (должно быть, это всё влияние секса на мозг) – может быть, даже подержать его там до тех пор, пока он снова не возбудиться, и отсосать ему во второй раз.       Га Он протестующе заскулил, когда Ё Хан оттолкнул его и вышел изо рта. Га Он наблюдал, как вытекла и порвалась струйка слюны. Его рот распух, а губы стали гладкими, как жемчужины.       Старший рывком натянул штаны и тяжело сполз на пол, обхватив Га Она ногами. Он притянул его к себе и уткнулся лбом Га Ону в плечо.       — Блять, — выдохнул он. — Должно быть, это мышечная память. Ты всё ещё блядски хорош в этом.       Га Он подумал, что вот-вот лопнет от гордости.       — Мне понравилось, — сказал он.       — Это заметно, — фыркнул Ё Хан, его плечи затряслись от смеха.       Он смотрел на колени Га Она.       Тот сдвинул колени вместе.       — Только что мой рот был там, а теперь ты хочешь скрыть это от меня? — поддразнил его Ё Хан.       Га Он попытался вывернуться.       Ё Хан поднял голову и встретился взглядом с Га Оном. Его глаза были тёмными и затуманенными. Га Он был загипнотизирован.       — Я мог бы…       — Я в порядке! — выпалил Га Он.       Ё Хан снисходительно улыбнулся.       — Ладно-ладно.       Он проложил дорожку из поцелуев от уха Га Она к его ключице, прежде чем отстраниться со счастливым мурлыканьем.       Теперь его лицо выглядело совершенно одурманенным. Га Он почувствовал бурлящий трепет в животе и тепло на плечах.        — Возвращайся, — выпалил он.       Улыбка Ё Хана расплылась по лицу, превратившись в ухмылку, когда он ответил:       — Хорошо.       Га Он сходил с ума. Делить дом с Ё Ханом было довольно тяжело, но это было полбеды. Вот делить кровать с ним – чистейшая сенсорная перегрузка. Он постоянно был на расстоянии вытянутой руки, нередко полуобнажённый, и, чёрт возьми, неизменно сексуальный. Его запах, его прикосновения, его прожигающий насквозь взгляд, само его существование – всё это день за днём уничтожало остатки здравого рассудка младшего.              Лишь спустя несколько ночей, после возвращения Ё Хана в их спальню, Га Он не сдержался и начал умолять.              — Пожалуйста, Ё Хан, — хныкал в раскрытые ладони Ким.              — Наберись терпения. И перевернись.              Младший фыркнул, но сделал, как было велено.              — Подними бёдра, — сказал Ё Хан, притянув к себе.              Га Она бросило в жар от нарастающего возбуждения. Неужели это наконец-то произойдёт?              — Опусти грудь на кровать.              — Бог мой, — пробормотал Га Он в простыни.              — Дай свои руки.              — Что? Как я…              Ё Хан сам их нашёл и положил на ягодицы.              — Э-э...              — Раскройся для меня.              Всё тело Га Она вспыхнуло от стыда и возбуждения.              — Я не могу этого сделать! — запротестовал он, даже когда сделал это. — Что ты собираешься дел… ОХБЛЯТЬ!              Это был язык.              Язык Ё Хана.              На дырочке Га Она.              — Блятьблятьблятьблять, — повторял Га Он, как заведённый в матрас.              Ё Хан удовлетворённо мычал и чувственно вылизывал его, словно Га Он был самым любимым блюдом старшего.              Было ли там ещё больше нервных окончаний, чем в его члене? Всё, что делал Ё Хан – ласкал, облизывал, посасывал, – он проделывал ранее с членом Га Она, но каким-то невероятным образом всё это ощущалось сильнее в его дырочке.              Каждое движение горячего языка Ё Хана заставляло член Га Она дёргаться, шлёпать о его вздымающийся живот. У него кружилась голова, он дрожал и был возбуждён сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Он чувствовал, что находится на грани оргазма, который всё никак не наступал.              — Трахни меня, — пробормотал он невнятно. О, боже, у него текли слюни. — Ё Хан, пожалуйста, — он не узнавал свой собственный голос.              — Давай я заставлю тебя кончить, а потом посмотрим, хватит ли у тебя сил...              — Ё Хан, пожалуйста! — Га Он всхлипнул.              Ё Хан запечатлел настойчивый, грязный поцелуй на мерцающей дырочке Га Она и в то же время надавил костяшками пальцев одной руки на его промежность, а другой сжал член.              Га Он кончил мгновенно, с криком уткнувшись в одеяло, ощущая пульсирующее удовольствие по всему телу.                            Ещё одна ночь. Ещё на шаг ближе к тому, чего требовал младший всё это время.              На этот раз Ё Хан запустил пальцы в Га Она.              Прошла целая вечность, прежде чем Ким досчитал до двух пальцев, растягивающих его, как краем глаза заметил корзинку с игрушками. Её не было на своём обычном месте, поэтому он знал, что внутри него что-то происходит, и не мог расслабиться.              Ё Хан, должно быть, отчаялся растянуть его ещё больше, потому что не стал пробовать третий палец, пока не смазал самую маленькую пробку из набора для разогрева.              Конусообразная форма внезапно обрела смысл: от того, как она раскрыла Га Она, открывая новые возможности его тела, а затем внезапно оборвалась, подпустив его близко–но-не-совсем к желанной точке удовольствия, у него перехватило дыхание. В обратном направлении тупой конец прижался к краю его дырки, натягивая его на сжимающую мышцу, пока она внезапно не расширилась, и резиновая вещица не выскочила из тела Га Она со звуком удара.              Ё Хан мучил его так, казалось, целую вечность, медленно и плавно вводя игрушку внутрь, растягивая дырочку, а затем вытаскивая её обратно. Тело Га Она начало извиваться в такт движению.              Если трахаться на самом деле было чем-то подобным, то зачем они вообще вылезали из постели, — подумал Га Он.              — Вот и ты, — промурлыкал Ё Хан.              Га Он бесконечно счастливый, потерявшись в ощущениях, больше не думал о том, что с ним происходит – просто раскачивался и бессмысленно постанывал. Он рассыпался на мириады частиц, о чём вообще говорил сейчас мужчина?              — Теперь, когда ты наконец расслаблен, твоё тело сделает всё за тебя, — объяснил Ё Хан.              Игрушка теперь легко скользила в дырочке Га Она, и ощущения от этого были не менее восхитительными.              Младший попытался спросить, означает ли это, что Ё Хан наконец-то трахнет его, но не смог произнести ни слова.              И нет, видимо, это было не то, что он имел в виду.              Очевидно, это означало, что его муж-садист собирался найти ещё один способ как более изощрённее поиздеваться над Га Оном до тех пор, пока тот не начнёт молить о пощаде.                     Сегодняшним вечером он понял, что оказался более гибким, чем предполагал.              Ё Хан гордо улыбнулся, прижимая колени Га Она к матрасу по обе стороны от своего тела.              — Боже мой, — простонал младший.              — Я боялся, что ты потерял эту способность, — сказал Кан. — Ты долго работал, чтобы добиться этого.              — Полагаю, что данная работа была проделана не в спортзале, — фыркнул Га Он.              — Большую часть упражнений мы проводили на этой кровати, — с ухмылкой подтвердил Ё Хан.              При других обстоятельствах Га Он постарался бы стереть дерзкое выражение с лица мужчины, но его нынешние обстоятельства осложняли это. Ё Хан расслаблял его до тех пор, пока мольба младшего не превратились в требования, и теперь он держал его так широко раскрытым, что дырочка Га Она не смогла бы снова закрыться, даже если бы он попытался изо всех сил.              Несколько недель назад младший не мог предвидеть такого положения даже в своих самых смелых мечтах.              Ё Хан наклонился, всё ещё держа руки на коленях Га Она, и прижался к нему, чтобы поцеловать глубоко и медленно, пока головка его члена не коснулась скользкой головки младшего. Ким застонал и попытался приподнять бёдра, чтобы потереться вновь. Но Ё Хан улыбнулся в поцелуй, и Га Он осознал, что тот нарочно дразнит его.              Ким не был уверен, что ему делать: кусаться, плакать, или смеяться.              Но при следующем толчке Ё Хана все мысли Га Она испарились.              — Ох... ох блять... — выдохнул он.              Ё Хан входил в него несколькими быстрыми толчками, а затем, не дав ему времени привыкнуть, почти полностью выскользнул и плавно вошёл снова.              Га Он всхлипнул, а Ё Хан мечтательно вздохнул.              — Чёрт, ты словно создан для меня, — пробормотал Кан, по всей видимости, разговаривая сам с собой.              Теперь его бёдра двигались плавно, неторопливо, но безостановочно, возбуждая каждый нерв в теле Га Она.              Младший ожидал почувствовать облегчение от того, что его наконец-то трахнули, но вместо этого он испытывал совершенно новый уровень потребности.              — Быстрее, — выдохнул он. — Сильнее. Ещё!              Ё Хан рассмеялся.              — У меня никогда не было босса, которому было бы так трудно угодить, как тебе. Такой требовательный и ненасытный!              — Ё Хан, пожалуйста, — захныкал Га Он, едва сдерживая слёзы. — Трахни меня так, как ты этого хочешь!              Старший вздохнул, словно его заставили, и выпрямил спину. Он дёрнул бёдрами, и их тела соприкоснулись с таким хлопком, что у Га Она перехватило дыхание.              Ё Хан поднял бровь.              — Так ты этого хочешь, да?              Он сделал это снова. И снова. Безмятежно улыбаясь, он держал своего мужа открытым и беспомощным, трахая его так сильно, что у Кима заныло в заднице, будто его отшлёпали.              Га Он увидел звёзды.              У него перехватило дыхание, а в это время Ё Хан снова склонился над ним, нашёптывая успокаивающие слова в шею, мягко входя и выходя из набухшей дырочки Га Она, которая всё ещё подёргивалась и посылала короткие импульсы по чувствительному после оргазма телу.              Лицо Га Она было испачкано.              Как и его живот.              Ё Хан томно поцеловал его. Га Он почувствовал, что рука мужчины обхватывает его горло – не сжимает, а просто крепко держит. Затем эта рука скользнула вниз, чтобы подразнить сосок, затем ещё ниже, чтобы смахнуть остывшую сперму с поджарого живота Га Она. Он взял мягкий член младшего в свою скользкую руку и нежно погладил.              Га Он издал горловой стон.              — Я делал это быстрее и жёстче, — сказал Ё Хан. — Теперь я дам тебе больше.              Он снова выпрямился, а затем откинулся назад, и…              Га Он издал сдавленный звук.              Ё Хан вызывающе улыбнулся и дёрнул бедрами, настойчиво вдавливая свой член в простату Га Она, двигая своим телом ровно настолько, чтобы член второго сам по себе проникал сквозь расслабленный кулак старшего.              Руки и ноги Га Она теперь были свободны, но он по-прежнему был не в силах оторваться от члена Ё Хана. Его тело не слушалось его команд, обмякшее и неподъёмное после оргазма и усталости.              Но он хотел большего.              Он пытался насадиться обратно на член Ё Хана или попасть в его кулак. Но тщетно – его движения были слабыми и разрозненными.              — Даже не думай, — упрекнул Ё Хан. — Позволь мне сделать свою работу, джагия. Я невероятно хорош в этом.              Когда Га Он кончил снова, он почувствовал, словно по его венам текла бурлящая магма. Всё его тело пульсировало. Он даже не мог вскрикнуть, только задыхался. Его дырочка отчаянно сжалась вокруг Ё Хана, а его член, только наполовину вставший, изверг сперму на костяшки пальцев старшего.              Ё Хан бормотал имя Га Она, словно молитву, в то время как его бёдра двигались, а член дёргался внутри Га Она.              Они целовались, мокро и хаотично, пока Ё Хан не обмяк и не выскользнул из Га Она. Старший повалился на бок в притворном обмороке и счастливо вздохнул.              Будучи вымотанным, Ё Хан выглядел ещё более потрясающе, чем обычно: блестел от пота, волосы взъерошены и влажны у висков, щёки раскраснелись, глаза сверкали, розовые от поцелуев губы приоткрыты, обнажённая грудь тяжело вздымается. Га Он не мог даже пошевелиться, но он уже снова желал Ё Хана.              Га Он собрал оставшиеся силы, чтобы перевернуться на бок и положить голову Ё Хану на плечо.              После того, как они отдышались и их тела начали остывать, Га Он, подумывая о горячей воде и мыле, с тоской произнёс:              — Теперь уже никогда не будет так, как прежде.              Ё Хан был совершенно невозмутим.              — Знаю, — ответил он. — Но это не значит, что всё будет плохо.              — Откуда такая уверенность?              — Ты всё ещё остаёшься собой. А я всё ещё остаюсь мной.              — И это всё, что тебе нужно?              Ё Хан улыбнулся.              — И это всё, что мне нужно.