Дайджмен (не) вернётся

В очень хорошем расположении духа Эдд наконец-то смог открыть свой ютуб-канал и посмотреть реакцию подписчиков на недавно выложенные части мульта. «Дайте шанс этому фильму. Дайте мне шанс стать другим», — не прекращал молиться парень, смотря на кружок загрузки комментариев. Комментарии отобразились, и автор, вопреки своим скромным прихотям, увидел крайне простые и обобщённые слова поддержки — в принципе точно такие же, как и при выпуске обычных эпизодов сериала. «Круто.» «Очень интересно, что будет дальше.» «Когда новая часть?» «Автор, продолжай!» Раньше Эдд любил такие комментарии. Это была единственная реакция, которую он получал, потому ценил каждое чужое слово в сторону своего творчества, однако сейчас давно знакомая реакция, не отличающаяся особыми подробностями, парня не удовлетворяла. Вроде бы мульт хорошо приняли, но немного не так, как хотел парень, а хотелось ему прежде всего какой-то критики. Да, критики, которую Эдвард когда-то терпеть не мог, но теперь очень в ней нуждался. Ему нужно чужое мнение, опирающееся на грамотный взрослый анализ, но как ты его получишь, когда твоя аудитория — это в основном дети? Ну да, дети ещё не могут описывать свои чувства более развёрнуто, так как они просто хотят смотреть мультики и веселиться. Гулд ведь изначально и хотел веселить народ своими анимациями, однако время идёт, он меняется, а подписчики-то — нет. Я хотел, чтобы меня приняли немного по-другому. Никто не заприметил того, что меня беспокоит… — расстроился Эдд, но быстро взял себя в руки, подумав, что решение этой проблемы лишь вопрос времени. Всё-таки прошло ещё совсем немного с момента премьеры фильма — может, завтра или послезавтра анимации Гулда найдёт какой-то более серьёзный человек? Именно тот, который нужен Эдду. Но он может прийти и через месяц, и через два. Или вообще через полгода, год. И с чего этот человек вообще должен прийти? За всё время, проведённое на Ютубе в роли аниматора, Эдд не получал подробной реакции на собственное творчество от людей своего поколения. — И чего я жду? На что надеюсь? Так я только просижу своё драгоценное время, — в натуральном гневе Эдвард зарядил себе кулаком по голове. — Нужно идти дальше. Я же хотел быть автором, который не нуждается в чужом мнении. Быть, а не выглядеть! Чужие аналитические отзывы должны быть для меня лишь приятным бонусом, а так я должен спокойно работать без них. Пока нет достаточного количества контента, никто не сформирует о моём творчестве нормального мнения. Нужно продолжать работать! Мне будет достаточно поддержки Торда, Тома и Мэтта. Эдд запустил Адоб Флеш и принялся изучать раскадровку будущей части фильма, в которой ковбои поймали Райана и Эвана и посадили их в тюрьму. Так должно быть по изначальной задумке Гулда, где ковбои не умирали он упавшего самолёта. Теперь же, когда Торд в своей версии этих ковбоев убил, нужно всё переделывать. — Тогда придётся переписывать реплики и звать одногруппников Мэтта всё переозвучивать. Да ну нахрен. Лишняя трата времени и сил, — отмахнулся Эдвард. — Пусть к Райану и Эвану подбегут вообще другие ковбои, но точно так же выглядящие, как те мёртвые, и с теми же голосами Генри и Ника. В сериале полицейские, которые вечно гнались за Райаном, у меня ведь тоже были все одинаковыми. Пока переживания запивались дерущей горло колой, Эдд агрессивно водил пером по исчирканному графическому планшету и насиловал на клавиатуре кнопки «Ctrl» и «Z». Отменяя любую неидеальную линию, хотя бы на пиксель отклоняющуюся от заданного маршрута, художник чувствовал, как у него опять поднимаются нервы. «Может, у меня тоже невроз? Ещё чуть-чуть, и я брошу всё к хуям.» — Какого хера у меня ничего не получается?! — взревел Эдд, удалив целый кусок анимации, где к разбившемуся самолёту неестественно подбежало несколько стикменов в ковбойский шляпах. — С чего вдруг мои способности вернулись на уровень пятнадцатилетки? Что это за ужас? Это стикмены! Ничего проще не нарисовать! Почему именно сейчас я не могу нормально санимировать грёбанные палки и кружки? Как будто в первый раз! Парень швырнул перо на стол и снял с руки синтетическую перчатку для рисования, насквозь пропитавшуюся потом. «Я же не бездарность, да?» Глаза от напряжения начало драть, а затем это неприятное раздражение ожидаемо вызвало слёзы. Под тихие болезненные стоны Эдд снял очки и убрал влагу с лица, попутно потирая онемевшую переносицу. Дальнейший массаж глаз, который Гулд добросовестно выполнял в течение многих лет, вызвал лёгкое головокружение, и парень, прикрыв веки, решил ненадолго остаться в темноте вместе с мечущимися по разным сторонам красно-белыми узорами. «Всё-таки я реально не такой способный, как всегда наивно полагал. Уж сколько времени на моём канале всего пять тысяч подписчиков и десять тысяч просмотров на каждой серии. Не уеду я далеко с таким фидбэком. Сколько лет… ничего не меняется.» «Такими темпами фильм тоже нихрена не заработает. И есть ли тогда вообще смысл продолжать это позорище? Как будто… лучше и не пытаться. Всё равно ничего не изменится.» «Да, так и будет. Я уже заработал себе репутацию нишевого аниматора, создающего несерьёзный детский контент. Тут изначально не было смысла ждать чего-то большего.» Эдд медленно открыл глаза. На компьютере был отображён интерфейс Флеша с белым листом проекта, в котором парень только что удалил свою неудачную анимацию. Поверх программы в середине экрана висело маленькое окошко с вопросом: «Сохранить изменения в «4 часть сцена1.fla» перед закрытием?» «Может, мне тоже к психотерапевту сходить? Ха, по идее я должен был пойти к нему намно-ого раньше, ещё тогда, в средней школе, когда Торд и Мэтт уехали, и я остался один. Но я смог это пережить. Значит, и сейчас переживу. Не буду лишний раз тратить деньги родителей. Если они узнают — разнервничаются.» Почти сломленный художник медленно положил ладонь на мышку и навёл курсор на кнопку «Нет». Вне зависимости от того, что ответит Эдд, проект закроется, и в нём останется лишь изначальная раскадровка, а удалённая анимация, на которую ушло пять часов, исчезнет навсегда. «И что же? Если я всё брошу, что от меня останется? Чем я тогда буду заниматься? Я потратил на рисование всю свою сознательную жизнь, которое в итоге никуда меня не привело? Я не хочу такого исхода.» Курсор переехал на кнопку «Отмена», и после клика окошко с вопросом исчезло, оставив Флеш и его проект всё так же запущенным. Здесь ещё осталась вся история действий, в том числе и удаление анимации, которое можно отменить. Всего лишь одно нажатие на кнопку «Отмена действия» — и на таймлайне программы над дорожкой с раскадровкой снова отобразилась дорожка анимации. «Сохранить изменения в «4 часть сцена1.fla» перед закрытием?» Кнопка «Да», и Адоб Флеш закрылся, после чего кулер в ноутбуке перестал так громко шуметь. Старенький компьютер Эда от нагрузок сильных программ ревел не хуже самолётов на взлётной полосе. Гулд не знал, зачем он оставил «в живых» свою убогую работу. Может, её существование спустя время откроет парню глаза на ошибки, которые он сможет исправить? Кто знает. «Наверно, нужно отдохнуть. Ничего же страшного не произойдёт, если я денёк вообще не буду рисовать?» Эдд держался уже четвёртый день. «Опять херню нарисуешь, не лезь, — ругал он себя за одну только мысль вернуться к работе. — Не суетись. Как только придёт полное смирение с тем, что ты уже точно не получишь нужной реакции на свой мульт, вот тогда и продолжишь рисовать. Профессиональному автору не должны мешать мысли об отсутствии поддержки.» Гулд хотел полагаться лишь на поддержку друзей, но со временем понял, что они относятся к его работе слишком осторожно. Оно и неудивительно, почему так происходит. От вопроса: «Не видишь ли ты в моём мульте что-то необычное?» запросто можно застопориться. — Просто отдохни, Эдд. Ты же так раньше уже делал, когда у тебя ничего не получалось, — успокаивал его Том, работая за компьютером над своей дипломной композицией. — У тебя хороший мульт, просто ему нужно время, чтобы показать себя. Тебе ещё нужно дойти до того самого крутого места, на котором зрители будут ахать от восторга. Мне тоже порой не нравится, какая музыка у меня получается. Я её недописанную просто бросаю на полпути и иду отдыхать, но уж если в начале думал о том, что этот трек просто обязан впечатлить народ, со временем я обязательно вернусь к нему с чистыми мыслями об успехе. Так выйдет только после отдыха, никак иначе. Неплохо, но немного не то. Риджуэлл, смотря на готовые части фильма, не очень хорошо понимал, какие именно моменты тревожат Эдда. Хоть Том и сказал не беспокоиться насчёт будущих частей, где будет происходить всё самое важное, сейчас Гулду не по себе от того, что он уже выложил в Сеть. Эдвард не успокоится, пока не получит нужную ему реакцию. Смирение пока и не думает наступать. «У меня не получается уговорить других одногруппников посмотреть твой фильм. Прости, Эдд, — писал ему Мэтт. — Но это не значит, что твоя работа плохая. Мне, например, она очень нравится. Обязательно продолжай! Не расстраивайся, ведь это ещё только начало.» Конечно, Мэтту нравится, а как иначе? Это проект, над которым он уже долгое время работает и искренне получает удовольствие от озвучки персонажей. Друг абсолютно не силён в анализе и критике — вряд ли он вообще скажет Гулду что-то действительно нужное тому. А что, собственно, Эдду нужно? Ему хочется убедиться кое в чём, но напрямую об этом спрашивать слишком стыдно. Господи, в этом мире есть хоть что-нибудь, за что Эдду не будет стыдно? А что скажет Торд? Несмотря на то, что Ларссон сейчас вовсю готовится к летней сессии, всё же он смог выкроить время на разговор в Скайпе, однако это время трудно назвать свободным. — Ребята рады и ждут продолжения, что ещё нужно для счастья? Не понимаю, в чём проблема, всё же заебато выглядит. Так, как ты и хотел, — Ларссон постоянно щёлкал мышкой и искал нужный ему материал в Интернете для предстоящего экзамена. Параллельно с этим он громко водил ручкой по листу, конспектируя полученную информацию, и чертил какие-то таблицы. Какой же парень старательный и ответственный. Эдд и рядом не стоит с ним в плане учёбы, хотя сравнивать режиссёра монтажа и инженера-механика, конечно, будет не очень корректно. — Блин, прости, что отвлекаю тебя со своей хернёй, — сразу же отступился Эдд, поняв, что совсем тут не к месту. — Всё нормально, ты мне не мешаешь. Ты только недавно выпустил в свет знакомый мульт в новом формате. Конечно, ты волнуешься, — клики мыши прекратились, и Торд, положив ручку, направил всё своё внимание на Гулда. — Я всегда готов помочь, Эдд. Вообще похуй — можешь звонить хоть в глубокой ночи, я обязательно отвечу, ты только расскажи, в чём конкретно дело. Мой стиль рисунка в каком-то моменте слишком сильно выбивается из общей картинки? Эдвард не сдержался и сдавленно простонал, услышав эту отзывчивость друга. Торд очень озабочен проектом, всегда активничает в творческой жизни Эдда, и никакая учёба ему не помеха. От этой мысли внутри художника что-то приятно ёкнуло. — Нет, твои сцены потрясающие, я их просто обожаю, — ответил Гулд, изо всех сил держа в голосе лёгкость и спокойствие. — Дело не в том, как всё нарисовано, а в том, как эта общая картинка воспринимается. — Как обычно. Как сериал, — сразу ответил Торд, словно даже не думая. Эдд почувствовал какой-то парадокс. Вроде для него и хорошо, что мульт воспринимается знакомо и предсказуемо, но расстраивает то, что будто никто не видит в нём несколько элементов, делающих работу немного другой. Другой — это какой? И в каком смысле? В хорошем или в плохом? Боже, Торд же знает. Он уже поднимал эту тему, но дальше развивать вряд ли будет, ведь лучше… говорить только то, что Гулда точно не расстроит? Вероятно, так. Блять, — от отчаяния схватился за голову Эдвард и зажмурился. — Почему я не могу быть честнее? Вроде злился от того, что Том мне не открывался, и при этом сам никому нормально открыться не могу. Именно из-за этого меня никто не понимает и лишний раз осторожничает, как бы я ненароком не взбесился от очевидных вещей. — Эдд, что с тобой? Ты тут? — вывел его из раздумий растерявшийся Ларссон на той стороне связи. — Тут, — грустно произнёс Гулд. — Просто задумался. — Просто ты так внезапно замолчал… Кажется, мой ответ тебя не устроил, да? Ладонь с головы Эдда съехала на лицо. — Всё сложно. Я не могу нормально это объяснить, — облокотился он на стол. — Потому что ты ни разу с этим не сталкивался, — догадался Торд, а затем скромно полюбопытствовал: — Но, может, я… смогу чем-то помочь? Гулд от усталости закатил глаза. И что же ты скажешь, мой дорогой? — мысленно поинтересовался он с ноткой лёгкого упрёка. — Что мне нужно просто отдохнуть, а потом спокойно продолжить работу? Была бы в этом хоть капля смысла и отдачи… «Вот только не думай меня жалеть.» После недолгого молчания Гулд с подступившим к горлу комом вздохнул и всё-таки надумал открыться Торду. Была не была. Как будто если Ларссон что-нибудь узнает, станет хуже. Ему-то точно хуже не станет — он быстро что-нибудь придумает и успокоит друга. Но… «Мне чё, всю жизнь суждено быть тем, кого нужно спасать? Как я вообще до такого докатился?» «А по-другому никак. Один я не справляюсь…» — Что если наш мульт не принесёт нужной мне поддержки и известности? На него столько времени и сил будет потрачено, и всё окажется зря. А я не хочу, чтобы всё было зря… Не хочу, чтобы наши старания были напрасны, — слегка дрожащим голосом начал Эдд. Леденящие душу мысли о неизвестном будущем творческого пути художника всего его сжали, ссутулили. — С чего ты так начал думать? — удивился Торд. — Нас же никто не хейтит, наоборот — только поддерживают. Вон, в комментах вообще ни одного плохого слова. — «Ахаха», «прикольно», «когда продолжение» — это не слова, — нервы Эдда сдали, и парень, подняв голос, поддался нарастающей в груди обиде и злобе. — Я никогда не говорил об этом, но сейчас уже не могу терпеть — мне нахуй не сдалась такая реакция, она уже ничего для меня не значит и ни о чём не говорит! Её будто не существует… Всё равно что пустой звук. Может, я слишком много требую от людей — ну да, оказывается, я вот такой эгоистичный ублюдок. И как мне с этим быть? Я не знаю. Наверно, будет легче всё бросить, чтобы не видеть своего полного поражения. — Эдд, успокойся, — перепугавшись, произнёс Ларссон. — Ты правда будешь счастлив, если всё бросишь? — Работать без нужной поддержки меня тоже не радует! — Гулд и не думал утихать, чувствуя, как досада начала сдавливать горло, и дышать с каждой секундой становилось всё тяжелее. От этого неприятного ощущения он ещё больше раздражался. — Я шесть лет держался, рисовал вопреки этим низким мыслям, получал на своё творчество самые простые слова и радовался, правда. Но ничего не меняется — на фильм все отреагировали так же просто, как и на сериал. С одной стороны я рад, что отторжения не случилось, и перед людьми всё такой же знакомый мультик, но с другой — мне обидно, что он воспринимается как обычно. Мой фильм… он ведь не такой. Он является олицетворением моих изменений, а их никто не увидел. Я думал, что смогу продолжить работу над мультом и дойти в нём до того момента, когда всё действительно изменится, но я не могу! У меня нет сил идти дальше, потому что я не получаю то, чего хочу! Сколько лет ещё должно пройти, чтобы моё желание сбылось? — Гулд не выдержал и всхлипнул. По его щекам обильно потекли слёзы и, не задерживаясь на подбородке, крупным каплями сразу же падали на стол. Кошмар. Эдд всё-таки сказал это вслух. Сказал и какого-то чёрта сразу же пустился в слёзы, хотя он обещал себе быть сильнее и не возвращаться в те плаксивые времена из детства. Быстро водя руками по лицу, чтобы стереть влагу, парень сдавленно и абсолютно бесконтрольно прошептал то, что в нормальном состоянии он бы никогда не сказал, боясь провалиться сквозь землю от стыда, однако сейчас уже нет сил держаться: — Я не хочу исчезать, пока не создам что-то, за что меня будут помнить. Нет смысла держаться, ведь… хуже уже не будет. Правда, Торд? Ты ведь как всегда всё исправишь? Постепенно утихающие всхлипы наконец-то дали Ларссону возможность отреагировать на неожиданные слова упавшего духом друга: — Понимаю, — осторожно ответил он, прекрасно слыша со своей стороны всю эту горечь. — Я тоже… не хочу так просто исчезать. Больше Торд ничего не сказал. Ещё с детства слёзы Эдда его сбивали с толку, и парень в такой ситуации всегда выбирал либо немое похлопывание по плечу или спине, либо какое-то бесцеремонное выражение по типу: «Да не реви ты, ничего страшного не случилось». В плане эмоций Ларссон был не лучшим партнёром. Эдд привык к этому, ведь давно знает, что за такой суховатой реакцией друга не стоит ничего издевательского. Торд точно неравнодушен к нему и его проблемам — просто очень скован. Эдд привык. — Разревелся, как малолетка, — успокоившись, Гулд стёр с лица остатки слёз рукавом толстовки и шмыгнул носом. — Нихрена я не изменился. Вообще не повзрослел. — Это нормальная реакция на неудачи. Не стыдись её, — пытался поддержать его Торд. — Да как тут не стыдиться? — возмутился тот как ни в чём не бывало и, резко схватив со стола неполную банку колы, в три глотка тут же её опустошил. — Я хочу быть опытным автором, который не нуждается в поддержке аудитории. Я хочу уверенно продолжать работать до того момента, пока меня не заметят. Только вот я шесть лет так работал. Шесть! — став жертвой агрессии, банка с оглушительным звоном вернулась на место уже деформированной. — И нихрена! У меня уже больше нет сил. Ларс мягко усмехнулся. — И где ж ты достанешь этот опыт? Без разочарования, слёз и упорной работы ты никогда не получишь нужную тебе силу. — Ты тоже сталкивался с таким? — поинтересовался Эдд, не припоминая того, чтобы друг делился с ним подобными случаями. — В самом начале, когда я ещё только начал выкладывать свои рисунки в Интернет. Только если тебя просто не оценивают по достоинству, меня так вообще хейтили. Хейтили? Очень популярного художника, который своим потрясающим скиллом в рисовании и загадочностью уже много лет привлекает внимание людей? Не может такого быть. А даже если это и происходило взаправду, для Гулда это большая новость. — Разве? У тебя на ДевиантАрте все рисунки крутые, и я ни разу не видел хейта в твою сторону. — Это было ещё на старом аккаунте. Когда я, познакомившись с тобой, прилетел обратно в Норвегию, решил выкладывать свои работы в Сеть, но меня сразу же начали щемить, — спокойно объяснился Торд. По голосу было понятно, что времени одолеть неприятные чувства ему вполне хватило. Аж девять лет назад Ларс впервые столкнулся с критикой в Интернете, но смог её пережить. Это так сильно. Эдд не с пустого места восхищался талантом друга — Торда хвалили и одноклассники, с которыми тот поначалу дружил, и в особенности учителя. Наверно, было очень тяжело столкнуться с чужой ненавистью, когда ты всегда был уверен в своих способностях. А, может, дело было в неудачных рисунках персонажей-людей? Если вспомнить момент из детства, когда Ларссон впервые нарисовал Эдда, мультяшные человеческие фигуры у него получались похуже, чем у друга. Ну, если судить объективно. Как же это было давно… В то время у Эдда ещё не было ни компьютера, ни Интернета. Ватсапа тогда ещё и подавно не существовало, и Гулд лишь изредка мог общаться с Тордом по обычному телефону, тратя баснословные деньги на международные звонки. Родители от таких цен были не в восторге, но они с чистым сердцем продолжали давать парню возможность поддерживать связь с лучшим другом. Однако этот «лучший друг» как обычно только сейчас рассказывает Эдду что-то новое о себе… Уровень замкнутости Торда, много лет хранящего подробности о своей жизни, просто не поддаётся осмыслению. Насколько же он зажат, боже. Тем не менее, пусть и сейчас, но он что-то рассказывает про себя. Это хотя бы не так сильно удручает. Возможно, Ларссон изо всех сил перебарывает своё стеснение, пусть внешне и не показывая этого. — На этом сайте полно кривых работ новичков. Почему именно тебя вдруг начали хейтить? — Эдда охватило недоумение. — Я тогда тоже охуел! — внезапно рассердился Ларс, звонко хлопнув ладонью по столу. Нет, всё-таки старое чувство досады вряд ли можно полностью искоренить, даже если сейчас всё намного лучше. — Думал, мол, какого хера именно на меня все накинулись, это несправедливо! Короче, погано мне было, и я всё удалил. Только вот не знаю, правильно ли вообще будет сравнивать проблемы тринадцатилетнего меня и двадцатилетнего тебя? Торд громко вздохнул и замолчал, стараясь как можно быстрее вернуть себе былое спокойствие и самоконтроль. Сразу видно, что он заплатил большую и очень болезненную цену за нынешнюю популярность на ДевиантАрте. И Эдд ведь сейчас точно в таком же положении. Если он выдержит сегодняшнюю боль, что она может принести в дальнейшем? И можно ли сравнивать проблемы Эдда и Торда в разные моменты жизни парней? Интересный вопрос, который Гулд не может оставить без размышления и ответа. — Если непринятие творчества может одинаково задевать всех в любом возрасте, то, видимо, не в нём дело. По сути мы все похожи, потому что хотим одного и того же. Просто кто-то приходит к этому раньше, а кто-то позже, оттого и проблемы нас настигают в разное время, — улыбнулся Эдд, невольно почувствовав на душе приятное облегчение. Хотя, наверно, ему больше приятно от того, что Торд немного раскрылся, дав отпор своим тараканам в голове. — Ты только не удаляй ничего, как я, — спохватился друг. — Я не хочу, чтобы ты разочаровался в своих трудах, всё-таки о них никто плохо не отзывается. Это значит, что твои мульты работают правильно — в первую очередь ты их создал, чтобы веселить людей, и все веселятся. Это же прекрасно. — Вот я и добаловался, — посмеялся Эдд, но его голос, тут же надломившись, стал звучать печально. — Реально, это всё просто какое-то несерьёзное баловство, которое больше не приносит мне удовольствия. Если никто не заметил ничего нового в моём фильме, значит, я и правда нихрена не изменился. А в моих мультах никто никогда и не ждал изменений. Зрителям они не нужны. Понятно всё. Тихо хмыкнув, Торд взял ручку, пошуршал листом и начал что-то рисовать — Эдвард быстро понял это, когда услышал звуки то коротких чирканий, то непрерывно идущих линий. Непроизвольное рисование помогало Ларссону думать лучше. — Я вот ни разу не видел, чтобы изменения в знакомом людям мультике принимались быстро, — не отрываясь от рисунка, пришёл к мысли Торд. — Сразу аудитория ничего не поймёт, ей ещё только предстоит всё обмозговать. Времени на это будет предостаточно, мы ведь продолжение сделаем ещё не скоро. Плюс тебя больше смотрят простые дети и подростки, а не гении анализа. Не стоит быть к ним слишком критичным, но и свою работу не ругай, думая, что она какая-то неправильная. Чем дальше идёт твоя история, тем больше эмоций она будет вызывать. Рано или поздно кто-нибудь созреет и захочет выразить свои мысли именно в том виде, в котором хочешь ты. Эдд в душе крайне возмущён тем, что Торд такой. Вот как можно быть таким — бессовестно выводить на слёзы своими успокаивающими словами и при этом находиться так далеко, вообще в другой стране? — Надеюсь, — с улыбкой произнёс Гулд, снова шмыгнув носом. — Я думаю, ты будешь относиться к этому проще, если как следует отдохнёшь, — прекратив рисовать, сказал очевидное Торд. — Ты ведь всё ещё любишь творить? Ты вроде говорил, что тебе больше нравится процесс, чем результат, или всё уже стало иначе? — Если бы я был больше озабочен результатом, не думаю, что протянул бы аж шесть лет без нужного мне фидбэка. — Значит, ты в любом случае вернёшься к работе. Пока твоё творческое сознание живо, оно не перестанет что-то создавать. Ты сильный, Эдд. Столько лет ебашишь, несмотря на отсутствие желаемой реакции — не может быть такого, чтобы твои труды в какой-то момент не дали плодов. Всё ещё впереди, чувак, уж я-то знаю, что ты так просто всё не бросишь. Бросают дело только те, кто сомневается и изначально не видит никаких перспектив, а ты всегда уверенно стремился к большему. Просто идёшь к успеху медленно и терпеливо. Это и есть твоё дело. Любимое. Ты строг к себе и своей работе, прекрасно видишь, в каких местах ошибаешься, наверно, на подсознательном уровне понимаешь, как всё можно сделать лучше, и тем самым меняешься, когда воплощаешь в жизнь свои идеи. Вот уж что точно нельзя недооценивать, так это твой фильм, ведь я тоже вижу, насколько он отличается от всего, что ты делал раньше. Думаю, он правда может стать переломным моментом в твоём творчестве, который изменит восприятие людей о тебе. Ещё рано думать, каким именно будет результат, но твоё развитие точно не пройдёт бесследно. Его обязательно заметят, если ты продолжишь работу, — голос приятеля стал более энергичным и приободряющим. — Если тебя что-то начнёт не устраивать, я всегда буду рядом и поддержу тебя. Не бывает безвыходных ситуаций, я не дам тебе впасть в отчаяние и не оставлю с разбитым сердцем. Буду для тебя целой толпой и стеной, если понадобится. От того, как легко и спокойно были произнесены Тордом последние слова, ну, так, невзначай, как что-то само собой разумеющееся, Эдда пробрало до мурашек. — И где ты только таких слов нахватался? — рассмеялся художник, убирая новые выступившие слёзы. Очевидно, Торд пересмотрел достаточно фильмов и сериалов, чтобы подцепить оттуда пачку красивых и пафосных фраз, однако поддержка, что была до этого типичного пафоса, из уст друга прозвучала настолько убедительно и успокаивающе, будто Эдда укутали мягким тёплым одеялом, спрятали от всех напастей и крепко обняли. Настолько его… любят. Любят же? Настолько то, что он делает, кому-то действительно важно. Осознавая всё это, Гулд почувствовал, как недавние переживания начали потихоньку рассеиваться, уступая место решительности продолжать работу. С таким человеком рядом нечего бояться, и Эдд ещё хотел ему промолчать? Боже, нет Гулду прощения. Положительная реакция друга сделала Ларссона очень довольным и ещё более уверенным в выражениях: — Пф, это намного лучше, чем говорить простое беззубое: «Всё будет хорошо». — Чем тебе эти слова не угодили? — удивился Эдвард. — Да ну, хуйня какая-то. Меня, например, такие слова никогда не успокаивали. В мультах ещё как-то не опускаются до этой жалости, но в фильмах с живыми актёрами такого просто пруд пруди. У персонажа в жизни происходит какой-то пиздец, а ему просто говорят: «Всё будет хорошо». Да в каком месте? Каким образом это «хорошо» должно наступить? Обычно тот, кто успокаивает, и сам не знает, как должна решиться проблема страдальца. И хули ты тогда лезешь со своими словами, которые ещё неясно сбудутся ли? — когда Торд, которого о чём ни спроси, всё разъяснит, вдруг сам начинает задавать вопросы, это значит, что ответа он на них, вероятнее всего, не знает и оттого раздражается. Эдд не ожидал, что друг поднимет такую тему, и, быстро переключившись на неё, захотел как-то прояснить этот момент, всё-таки он смущал аж самого Торда, мозгами умного толкового парня, но бестолкового в плане чувств, хотя не сказать, что сам Гулд в этом особый спец. — Я понял, о чём ты, хотя мыслишь очень категорично, — мягко ответил Гулд. — Страдалец невольно успокаивается, когда ему дают надежду на лучшее. — Даже если в полной мере в ней никто не уверен? — Шанс всегда есть, и люди готовы цепляться за него. — Хм… — задумался Торд. — Если бы я сказал только это, ты бы реально успокоился? Эдвард немного заколебался. — Не знаю, но обычно они работали. Вроде?.. — мысленно спрашивал он себя, но всплывающие в памяти моменты нужного ответа не давали. — Что-то уже начинаю забывать, а правда ли я успокаивался, когда слышал такие слова. Твоя поддержка, кажется, даёт мне… втрое больше надежды на лучшее. — Это всё, что я могу сейчас для тебя сделать, Эдд. А, я понял, — к Торду внезапно пришло озарение. — Вероятно, простое «всё будет хорошо» отлично работает только вместе с объятиями. Я бы хотел… Ох, бля… — быстро он отступился, как будто, если продолжит, совершит большую ошибку. Хотя его робкий смешок очень хорошо слышался. — Обнять меня? — договорил вслух Эдд оборвавшуюся мысль друга, широко улыбаясь и подняв брови. — Если бы тебя это полностью успокоило, то… да. Хотя, знаешь, я бы и просто так это сделал, — с неожиданным спокойствием заявил тот. Поведение Ларссона сегодня вообще не поддаётся никакой логике — парня, которого никогда не привлекали разговоры о чувствах, будто подменили, и Эдд, совершенно не готовый к таким откровениям, был просто сражён наповал. — Ты… т-ты не шутишь? — с кривой улыбкой Гулд разлёгся на столе, а потом резко поднялся, приложив немного дрожащую ладонь ко лбу. Вряд ли когда-то жар внутри него херачил настолько сильно. Ещё градусом выше — и Эдвард начнёт плавиться прямо на месте. — Я сейчас точно с Тордом разговариваю? Виноватый за пожар в груди Эдда на эту реакцию только громко фыркнул, не скрывая насмешки. Если Ларс хотел намеренно смутить Гулда в ответ на частые выпады второго, то момент он выбрал действительно хороший. — Скоро я прилечу в Англию, и мне от тебя никуда не деться, — сказал Торд. — Я же говорил, что всё будет иначе, и поэтому… — не успел парень договорить, как его прервал жалобный скулёж: — Как же я хочу тебя обня-ять! — зажмурившись, протянул Эдд, словно капризный ребёнок, который вот-вот заплачет. — Прямо щас! — Прости-и, но пока никак, — так же жалобно ответил ему Ларс с улыбкой. — Потерпи, чуть-чуть осталось. Как закрою сессию, прилечу, потусим, а потом продолжим рисовать фильм. Всё-таки когда мы будем рядом, обсуждать что-то и разбираться с косяками в работе будет куда легче. Всё ради того, чтобы твой мульт стал лучше. Так, стоп. Художнику не очень нравится последнее выражение. — Наш мульт, — поправил Эдд приятеля, отчего тот в удивлении издал какой-то неразборчивый звук. — Оу. Значит, мне тогда не послышалось? — растерявшийся Торд стал тише. Интересно, а где было это «тогда»? Хотя, может, Гулд и правда не заметил, что когда-то сказал это вслух, всё-таки фильм в глазах Эдда уже давно перестал быть его личным проектом. Над сериалом и прочими анимациями художник работал один, доверяя Торду лишь мелкие экшен-сцены, да и сам Ларс не горел желанием иметь какую-то особенную роль в творческом пути друга. Он сам говорил, что не делал ничего важного, вполне довольствуясь быть «помощником по всякой мелочи». Но с фильмом всё иначе. Влияние Торда в нём огромно, без Ларссона ничего бы не существовало. Без него Эдд ничего бы не придумал и не нарисовал, так что, да, этот проект действительно теперь их. — Я уже говорил так? — Гулд, увы, так и не вспомнил того момента. — Говорил. «Наш»… Ебать, наш, — изумлённо повторял Торд, до сих пор не веря в услышанное. Такое важное событие, но его таймлайн был безбожно просран. Ларс думал, что всё это время числился у друга простым ассистентом, хотя это уже давно не так. Вечно деловые разговоры по работе над мультом не давали Эдду хорошей возможности как следует всё прояснить, и сколько бы раз Торд не показывал своего равнодушия, его сегодняшняя реакция говорила очевидное: слово «наш» для него всё-таки что-то значит. Наверно, всему виной один момент, когда Гулд ещё в самом начале своего пути признался, что хочет сам добиваться успеха, создавая собственные мульты в одиночку. Так художник хотел посмотреть, как много он сможет достичь самостоятельно, и только потом, разочаровавшись в своих слабых навыках, позвал на помощь талантливого друга. Именно сейчас Эдд в полной мере осознал, что делить свои проекты с кем-то, оказывается, куда веселее и полезнее, чем работать над ними одному. Только с помощью другого человека можно узнать что-то новое, смотреть шире и создавать неожиданные для самого себя вещи. Взгляд со стороны, особенно если он толковый и практичный, обязательно сделает тебя лучше. Этого ведь всегда и хотел Гулд. — Наш, — ещё раз мягко произнёс Эдд это чудесное слово. — Этот мульт создан не мной, а нами. Если бы ты не начал тогда по-своему развивать неудачную концовку того эпизода, она бы не превратилась в большую историю со своим полноценным сюжетом. Я не могу говорить о фильме как о своём проекте, ведь без тебя его бы попросту не существовало. Твоё значение, благодаря которому мульт вообще живёт, тут будет даже посильнее моего… В разы! Прости, что раньше не сказал. Из-за твоей учёбы мы мало общались, а если и созванивались, то говорили сразу по делу, и я постоянно забывал. — Очень вовремя ты, конечно, сказал, Эдд, — Торд, усмехнувшись, ожидаемо для художника выдал лёгкий безобидный упрёк. — Когда мы созванивались, ты, наверно, всегда думал только о том, как меня подъебнуть. Оно и видно, — он чикнул зажигалкой и закурил сигарету. Раз Ларссон заговорил о тех подъёбах, для Эдварда это хороший повод ответить другу чем-то непредсказуемым. Оно само напрашивается. — Меня отвлекал стояк, вот я и забывал, — признался Гулд без стыда и совести. Конечно же, это шутка. Но только богу известно, взял ли Эдд за основу свои настоящие, честные чувства, как он обычно это делал, смущая Торда, или просто вот в такой бесцеремонной форме выразил другу свою любовь. Господи, прости грешного Эдварда за то, что он без тормозов. Азарт увидеть реакцию приятеля слишком велик, его никак нельзя контролировать. Даже собственной чести не жалко, впрочем самому Торду вряд ли есть до этого хоть какое-то дело. — Нихуя, — весь дым разом вышел из лёгких немного удивившегося курильщика. — Всегда что ли? — Да, — сдержанно ответил Эдд, продолжая свою шутливую манеру. — Только и думал: «Бля, Торд скоро приедет, я еле держусь». — Бедняга, — хрюкнул Торд. — Охуенный комплимент, братан. Не думал, что мысли обо мне тебя настолько заводят. — Да я пошутил! — неловко посмеявшись, воскликнул художник. — Не стоял у меня. Ларссон снова втянул в себя сигаретный дым и хитро хмыкнул. — Всё понятно с тобой. Не оправдывайся, — слишком спокойная реакция для того, кто, смущаясь, обычно обнуляет всю ироничную атмосферу. Гулд к такому не был готов и, не зная, куда дальше может зайти этот глупый разговор, посчитал лучшей тактикой от греха подальше самому всё прекратить. От такой хуйни дружба обычно и рушится. Хотя если вспомнить, что было в детстве под тем деревом после прощального объятия, вряд ли дружбу Эдда и Торда можно отнести к обычной. Ларс теперь просто не поверит, что у его лучшего друга не стоял. — Реально не стоял, Торд, — художник уже начал немного нервничать. — Блять, забудь! — Да всё-всё, — хихикая, отступился Торд и от всё равно нахлынувшего волнения тихо произнёс: — На самом деле… приятно, что я вызываю у тебя хорошие эмоции, даже если делаю не так много. — «Не так много»? — глубоко удивился Эдд, услышав натуральную чушь. — Да ты для меня… всё! — «Всё», — с лёгким смешком повторил Ларссон. — Блин, я не это имел в виду… Ну, да, я просто не так выразился, — задумался он. — Я же обычно мало чего говорю о себе. Наверно, грустно, когда ты не получаешь от меня нужной тебе отдачи? С чего вдруг Торд начал говорить об этом да ещё и так открыто? Неужели сейчас хоть что-то прояснится? Только, чтобы это реально произошло, лучше самому ответить как можно честнее, так? — Может… быть, — еле-еле скрывая лёгкую досаду от того, что Гулд со своим лучшим другом не так близок, как хотелось бы, художник и не думал, что отреагировать спокойствием будет настолько сложно. — Совсем каплю. — Да какая там капля? — конечно, Ларс в это не поверил. — За столько лет, наверно, уже море образовалось. — Море чего? Торд удручённо вздохнул. — Печали твоей, — ответил он. — Я вообще в ахуе с того, что ты продолжаешь меня считать своим лучшим другом, даже когда я ничем нужным тебе не отвечаю. Не открываюсь толком, хотя ты постоянно делишься со мной своими мыслями. Кажется, что твои сегодняшние переживания я вообще не достоин был слышать… — Так, хорош, — немного строгим тоном остановил его Эдвард и мягко продолжил: — Ты для меня и без того очень много сделал. — Очевидно, не так много, как ты хочешь. Мы с тобой находимся в неравных условиях, я же вижу. Что правда, то правда, но тем не менее Эдд не будет делать из этого факта трагедию. Иначе как он может называть себя повзрослевшим человеком? — Пусть так, но лично я с этим ничего не сделаю, — безо всяких обид, спокойно и по-дружески легко начал своё разъяснение Гулд. — Если хочешь, чтобы что-то изменилось, то это зависит только от тебя. Наверно, есть какая-то охуенно серьёзная причина, по которой ты ничего вовремя не рассказываешь о себе. Я понимаю и поэтому просто жду. И я продолжу тебя ждать столько, сколько нужно. Я привык к этому. Даже если моё ожидание ничего не даст, я всё равно не перестану тебя считать своим другом. Потому что, повторюсь, ты для меня и так много чего сделал. Торд не сразу отреагировал, видимо, от хорошего изумления и, только докурив сигару, сдержанно протянул: — Вау… — Я ни на что не обижаюсь, правда, — продолжил Эдд, поняв, что друг больше ничего не скажет. — Видишь, я тоже ничем не лучше — взял и не сказал тебе о том, что проект принадлежит нам, а не только мне. Я уже давно так думал, и… Не дав договорить, в речь тут же вклинился Ларссон с очевидным ироничным выводом: — Так отчаянно боролся со стояком, что забыл сказать, — посмеялся он. — Да блять, Торд! Нет! — громко возмутился Гулд, улыбаясь и постепенно краснея. Не было такого, блин, а покраснел парень только от того, что его честное признание внаглую прервали. — Да ладно, забыл и забыл, с кем не бывает. Тоже мне катастрофа. Я чё, еблан, чтобы с таких пустяков обижаться? — спокойствие Торда быстро свело на нет всю эту немного напряжённую атмосферу на почве недомолвок. — Мы реально были слишком заняты и увлечены работой. Я и сам ни о чём таком не думал, вот и удивился, когда ты сказал «наш мульт». Просто это было слишком неожиданно, ничего более. Но ты только всё равно меня нигде не указывай, окей? Была у приятеля одна настоятельная просьба: не указывать его участия в проектах Эдда. Почему Торд не хотел, чтобы его никнейм уходил дальше ДевиантАрта, для Гулда загадка, но раз друг попросил, пусть будет так. — Не-не. Если ты так захотел, какой смысл мне тебя не слушать? В ответ Эдвард получил одобрительное мычание. — Ну так что? — вздохнул Торд, решив вернуться к старой, не до конца обговорённой теме. — Не бросишь работу? — После общения с тобой уж точно нет, — помотал головой Гулд с улыбкой. — Спасибо, что не даёшь мне сойти с ума. Не получается спокойно творить — всегда где-нибудь споткнёшься и начинаешь себя накручивать. Жалко, что не получается жить проще. Сколько боли можно было бы избежать, если бы нам изначально давался весь опыт. — Да, было б неплохо. Только тогда бы ты никогда не познал кайф того, что постепенно становишься сильнее. В пути страданий тоже есть много чего интересного. «Путь страданий». Ужасно звучит. Конечно, понятно, что тут друг имел в виду, но формулировка настолько… неприличная, будто Ларссон, защищая такую позицию, казался тем ещё мазохистом. — Путь страданий только время тратит. Я бы всё отдал за возможность его просто скипнуть, — позиция Эдда была в разы хуже, и парень это прекрасно понимал. — Но с другой стороны получать новые знания в процессе действительно занимательно. Тогда бы я не услышал твоей поддержки. Погодь, — ахнув, остановился он в недоумении, — а когда тебя хейтили… как ты с этим справился? Ты ведь тогда был один. — Ну, «как», — растерялся Торд. — Просто отдыхал. Думал. И как только понял, что слишком сильно люблю рисование, чтобы его вот так просто бросать из-за каких-то чмошников в Интернете, без проблем вернулся. Ты тоже иди отдыхать! Нечего о плохом думать! — в приказном тоне резко выпалил он. — До моего прилёта даже планшет в руки не бери, понял? Мозги к тому времени уже окончательно встанут на место, и появится много достойных идей. Сам потом заметишь, как работа легче пойдёт, отвечаю. Вот как не послушать Торда? Несмотря на сильную замкнутость, ему ведь правда не всё равно на друга, и этот факт начал Гулду что-то тянуще скручивать в животе. — Хорошо, будет по-твоему, — посмеявшись, художник покорно поддался советам Ларса и пошёл вразнос, потому что, честно, терпеть уже было невыносимо: — Ты для меня самый авторитетный авторитет и лучший человек на этой планете. Люблю тебя. Интересно, со стороны это прозвучало достаточно пафосно? Эдду почему-то хотелось, чтобы это воспринималось как какая-то типичная фраза из заезженных фильмов — вроде важная для раскрытия персонажа, но не настолько оригинальная, чтобы в неё полностью поверить и просто отнестись к ней всерьёз. Тишина во всей своей многозначительной красе одарила щёки Гулда жаром — всё-таки он переборщил с выражением благодарности другу, и Ларссона там как обычно разъебало. — Ну вот опять, блять, — после молчания в ответ последовало ожидаемое возмущение. Да, опять. Опять Торд не может спокойно принять похвалу в свою сторону и адски смущается, хотя сейчас Эдду кажется, будто в очередном вздохе приятеля слышится не очередной внутренний конфликт, а что-то… смиренное, принимающее. По крайней мере старающееся быть таким. — Ладно, — произнёс Ларссон как будто с одолжением, но с явной дикой неловкостью, предательски подкашивающей ему голос, — спасибо, Эдд. Мне… правда приятно, что ты так говоришь. Спасибо вообще за всё, что ты сегодня сказал, особенно про то, где ты… ждёшь меня. Думаю, что всё переменится куда быстрее… Я хоть теперь не так дико ссусь этих перемен, отчего мне хочется… ещё больше ценить тебя. О, господи. Это реально происходит? В этот же миг внутри Гулда что-то переродилось. Зацвело, запахло, чёрт возьми. Очевидное тёплое чувство, которое не спутать ни с чем, но именно сейчас оно стало восприниматься немного иначе. Как-то по-особенному. Гулд почти закричал, но, закрыв рот ладонью, вовремя сдержался, чтобы не напугать Торда, только что получившего моральный урон от своего же ответа. Ещё чуть-чуть, и Эдда разорвёт на куски от того, что он стал частью настоящего исторического события. — Так, всё, нахуй, это уже перебор, — Ларссон громко скрипнул стулом и, схватив мышку, начал суетливо ей водить и куда-то щёлкать. — Такими темпами я умру раньше, чем прилечу к тебе. — Это я щас умру-у, — проскулил Эдвард, которому уже никак не унять снова поднявшееся полыхание в груди. Тут теперь так просто не успокоишься — одного дня точно не хватит. — Не надо, — Торд в лёгком нервном смешке уже через силу выдавливал из себя слова. — Всё, я пошёл, — и, не дожидаясь прощания друга, сразу же отключился. Пусть тоже успокоится в одиночестве — уж слишком великий подвиг он сегодня совершил. Он ответил Эдду. — Приезжай скорее, Торд, — адски утомительное ожидание заставило художника от отчаяния взмолиться вслух. Эти летние каникулы обещают быть самим лучшими в жизни Эдда, и предстоящее времяпрепровождение с дорогим человеком вживую, кажется, оставит после себя куда более приятные воспоминания. Трудно поверить, но спустя долгое время всё и правда меняется в лучшую сторону. Это замечательное чувство облегчения и покоя, перекликающееся с азартом, обязательно нужно всеми силами сохранить. А пока в душе парня будет ютиться приятное предвкушение.