Темное пламя. Прошлое

      Октябрь 2008       После завтрака Лест снова устроился на диване, Феалин села рядом, а Райан, как и вчера, придвинул поближе кресло.       — В психушку меня забрали, — продолжил Лест, — Посчитали опасным для себя и окружающих. Но я вообще не помню, что я такого делал… Саму психушку тоже почти не помню. Даже диагноз не помню. Потом таблетки какие-то пил — и тоже не помню, какие.       — Тогда не будем сюда влезать и пытаться вспоминать, — предостерегла Феалин, — Это работа психотерапевта.       — Нет, ну какие-то обрывки я припоминаю… — качнул головой Лест, — У меня весь конец весны и всё то лето — вот так: кусками, которые я даже в правильную последовательность не соберу, наверное.       — Это травматические воспоминания, не надо их сейчас трогать, — повторила Феалин.       — Я знаю, я читал об этом, — тихо проговорил Лест, — Но я хочу рассказать немного. Я осторожно, я знаю, как ходить по краю.       — Ну, хорошо, — вздохнула Феалин, — Только, пожалуйста, аккуратно.                     Лест, 16 лет (2003 год, апрель)       В палате все время пахло грязными носками от парня в дальнем углу. Лест отмечал это отстраненно, почти не обращал внимания. Он вообще ни на что не обращал внимания и ни о чем не думал, если его не заставляли целенаправленно.       — Саша, здравствуй!       Лест продолжал отрешенно смотреть в окно, расположенное через койку от его места.       — Саша!       Кажется, это его зовут?       Лест немного повернул голову и рядом со своей кроватью увидел полную женщину лет шестидесяти. Она была похожа на соседку из двухкомнатной квартиры в их коридоре. Но откуда она здесь?       — Узнаешь меня?       — Да… — Лест нахмурился.       Он не понимал, что она здесь делает. И имя не мог вспомнить. Он с ней всегда только здоровался, а вот мама иногда с ней общается... В основном, правда, оправдывается за шум по ночам.       — Соседка я ваша, Лидия Васильевна, — уточнила женщина.       Лест неохотно сел и прислонился спиной к стене:       — Здравствуйте…       — Я тебе вот принесла, — она начала выкладывать пакеты на кровать, перечисляя: — Одежда — до дома тебе в чем-то нормальном доехать. Вот печенье — в больницах всегда плохо кормят. Вот мандарины еще.       — Спасибо, — по привычке проговорил Лест, хотя никакой благодарности не ощущал. Вообще ничего не чувствовал, кроме отстраненного удивления — да откуда она здесь взялась-то?       — По шкафам там у тебя полазить пришлось, уж не обессудь, — продолжала соседка, — Книга вот какая-то — вдруг тебе скучно будет, хоть почитаешь. И сотовый вот еще. В куртке у тебя нашла — твой, значит. И ключи.       Лест едва заметно кивнул — это телефон, который родители купили, не секретный.       Соседка выпрямилась и посмотрела на него каким-то странным взглядом — то ли с жалостью, то ли с осуждением:       — Если что-то еще надо, то говори быстрей.       — Нет, спасибо, — тихо ответил Лест.       Она смотрела на него еще несколько секунд, будто что-то хотела сказать, но потом только рукой махнула:       — Ладно, все тогда. Когда вернешься, обязательно зайди ко мне.       Лест бездумно кивнул.       — Слышишь? — она явно заметила, что он собирается пропустить это мимо ушей, — Обязательно зайди. Это важно. Я за тобой бегать не буду. Понял, Саша?       Лест, наконец, взглянул на нее более осмысленным взглядом и снова кивнул. Удовлетворившись этим, соседка тоже кивнула на прощание и вышла из палаты.                     — Мне сказали, что я был буйным — угрожал убить любого, кто войдет в ванную. И себя тоже угрожал убить, — рассказывал Лест, — Но я этого вообще не помню. Помню только, что видел там канцелярский нож — наверное, его и схватил... В больничке отец меня, естественно, не навестил. Только соседка заехала, по большей части для галочки — но хоть что-то.       Лест окинул взглядом своих слушателей. Оба молчали — Феалин задумчиво и печально, а вот у Райана на лице было буквально написано «Какой пиздец!», но он изо всех сил сдерживался от громкого проявления эмоций.       — Ах да, это все случилось с четверга на пятницу. Но дней я не разбирал, пока на могиле на дату смерти не посмотрел. И вот только так — задним числом, спустя несколько недель, я смог вычислить, что примерно происходило в первые дни после того, как ее не стало. Выписали меня быстро — как я потом понял, во вторник. Видимо, посчитали, что ничего серьезного, да и присмотра потом за мной не было. Хотя какие-то таблетки мне прописали... но даже не помню, покупал ли я их сам хоть раз или мне кто-то их дал.       — Это был психоз, я предполагаю, — вставила Феалин.       — Мне кажется, тебе виднее, чем мне самому, — вздохнул Лест, — Ну и понятно, что после выписки со мной нихрена не в порядке было, но я не хотел связываться с психиатрами, я не хотел принимать никакие таблетки… И в какой-то момент просто перестал их пить. И не могу сказать, что мне стало хуже — я как был неживой с приступами какого-то пиздеца, так ничего и не изменилось. Возможно, я зря так и мне стоило нормально пролечиться, но мне казалось, что меня никто не понимает и не захочет понять. Так что нахуй их всех. Я уж сам как-нибудь.                     Было свежо, и солнце слепило глаза. Город, который начинал уже вовсю зеленеть, ощущался словно за стеклом — яркие цвета, но приглушенные звуки. Хотелось закрыть глаза и ничего не видеть.       Лест стоял перед подъездом и не мог войти.       Не может быть, чтобы мамы не было дома...       …не может быть, чтобы мамы не было…                     — Похороны я пропустил. По логике они должны были состояться в понедельник — я еще был в больнице. Но в тот момент я даже подумать не мог, что должны быть какие-то похороны. Мне казалось, это все сон. Затянувшийся кошмар. И когда я приду домой, все будет в порядке — мама меня встретит и обнимет, как обычно. И в то же самое время я очень отчетливо осознавал, что нахожусь в новой реальности. В которой ее нет. В которой я совсем один.                     В квартире было тихо.       Мертво.       Лест осторожно заглянул в большую комнату и в спальню родителей. В зале кресла были опрокинуты, стулья все перевернуты, некоторые даже сломаны, и несколько ваз разбито. А в спальне разве что кровать не застелена — все остальное казалось целым.       Лест прошел к себе и вцепился в косяк двери: покрывало и постельное белье было сдернуто с кровати; из шкафа и из тумбочки у стола все содержимое вынуто и раскидано по всему полу. Лест прикрыл глаза — отец точно вынес все ценное.       Он сполз на пол и долго сидел, глядя перед собой — на вывернутое нутро шкафа.       Что-то тревожное постепенно пробиралось внутрь. Страх пробежался ледяными пальцами по спине.       Лест медленно повернул голову.       Приоткрытая дверь ванной виднелась в коридоре.       Лест поднялся, хватаясь за стену, и на негнущихся ногах подошел ближе. Заморгал, пытаясь сморгнуть кровавые картины, встающие перед глазами. Встряхнул головой. Толкнул дверь и отпрянул к противоположной стене.       Ванная. Это просто ванная комната. Чистая. Никакой крови. Будто ничего не было.       Может быть, и правда не было?       Лест попытался войти. Но не смог переступить порог. Истерически усмехнулся — прямо как вампир, которого надо сначала пригласить. В ванную, да…       Нет, правда, а мыться-то как? Надо как-то преодолеть эту невидимую преграду.       Лест зажег свет и снова встал у порога. Глубоко вздохнув, собрался было сделать шаг. Но вдруг заметил, что швы между голубоватыми плитками на полу какого-то непривычного цвета. Не серого.       Бурого.       Он отпрянул, наткнулся спиной на стену и начал задыхаться. Перед глазами все поплыло, сердце, казалось, готово было взорваться и стучало где-то в голове, заглушая саму реальность. Почти наощупь Лест дотянулся до двери в ванную, резко захлопнул ее и сполз на пол, тяжело дыша и прижимая руки к груди.       Перед глазами все вращалось. Сначала быстрее… потом медленнее… Потом Лест, наконец, смог вздохнуть глубже и немного распрямиться.       Он откинул голову к стене, глотая воздух, и вытянул ноги. Странные — страшные — ощущения проходили. Вспомнив мамины судорожные движения, Лест потер грудину. У нее такое же было? И теперь у него как у мамы?       Еще какое-то время он сидел в коридоре, опять потеряв себя. Ни о чем не думая и ничего не чувствуя. Потом отчего-то вздрогнул, вспомнил, что в любой момент может прийти отец, и с трудом поднялся на ноги. Вернулся в комнату. Еще раз окинул взглядом разбросанные вещи.       Он не знал, что с этим делать. Не было сил все это собрать.       Не знал, что вообще дальше делать. Не знал, как жить.       Перед глазами вспыхнули четыре красные буквы: «ЖИВИ»       Лест нашел взглядом зеркало. Бумажки — оторванной половинки листа А4 — уже не было. Но эти буквы будто отпечатались под веками.       Эти буквы горели в окружающем пространстве.       Немного взяв себя в руки, Лест медленно подошел к шкафу и осмотрел то, что еще оставалось внутри. Гитары нигде не было. Ноутбука тоже не было. И денег, спрятанных в дальнем углу одного из ящиков, не было. Иного Лест и не ожидал.       Он снова застыл, постоял немного, в очередной раз пытаясь смириться с новой реальностью.       Соседка сказала зайти зачем-то… Надо зайти. Вроде как обещал.                     — Выписали, Саш?       Лест кивнул. Что за вопросы? Если он у нее на пороге стоит — значит, выписали.       — Проходи. Чай будешь?       Лесту было некомфортно в чужой квартире. Но дома хуже. Так что он кивнул. Лидия Васильевна сказала пройти в большую комнату, а сама направилась на кухню.       Лест присел на диван и окинул комнату взглядом. Старомодно, но приятно. Розоватые обои, на полу бежевый ковер с узорами, сервант с хрусталем, деревянный столик, накрытый ажурной салфеткой, телевизор тоже накрыт салфеткой. Большое окно, сквозь которое переливается золотистый свет. Просторно тут у нее и светло.       Своя квартира у Леста всегда ассоциировалась с серостью, темнотой и духотой. А здесь, по соседству, все, оказывается, совсем по-другому…       Лидия Васильевна вернулась с подносом и засуетилась, предлагая сахар, печенье, конфеты. Оказывается, она милая женщина. А Лест всегда старался ее избегать.       Они принялись пить чай из небольших фарфоровых чашек. Сначала молча, потом Лидия Васильевна разговорилась. Стала рассказывать что-то про своих внуков, про свою дачу. Лест не особо слушал, опять выпадая из реальности.       — Жуть, это просто жуть. Это же я вашу ванную-то отмывала!       Лест вздрогнул, взглянул на Лидию Васильевну и тут же снова отвел взгляд.       — Это страшно. Ну надо же так… Хорошо хоть Коля заплатил. Я там целый день это все… Ты не представляешь! Это такой кошмар!       Лест молчал. Почему-то он был уверен, что на это и пошла часть его денег. Но лучше так, чем если бы там до сих пор была кровь.       — Я не знаю… Мне наверно это все в кошмарах будет до конца жизни сниться.       Оба помолчали.       — Я тебя зачем позвала-то. Сейчас, — вдруг засуетилась Лидия Васильевна и вышла из комнаты, — Коля буянил, так буянил! Так злился на тебя! — послышалось из соседней комнаты.       Вскоре она вернулась, и Лест не поверил своим глазам. У нее в руках была сумка с его ноутбуком и чехол с гитарой. Лест изумленно выдохнул.       — Я думала, он все разгромит, все разобьет! Решила забрать все ценное, что смогла унести, вот, — положила она ноутбук на диван рядом с Лестом, а гитару поставила рядом.       — Спасибо вам большое! — Лест впервые почувствовал хоть что-то и искренне поблагодарил соседку, заглядывая ей в глаза, — Спасибо! Это очень нужные вещи, вы очень мне помогли.       Лидия Васильевна, явно довольная собой и его благодарным видом, села в кресло и снова взяла в руки беленькую изящную чашечку. Лест не удержался и проверил сначала гитару, потом ноутбук — все выглядело целым, и он очень надеялся, что работать все тоже будет.       — Такая хорошая женщина была, такая хорошая! — снова запричитала тем временем соседка.       Лест вздрогнул и резко, нервным жестом застегнул молнию чехла.       — Как же ты так, Саш?..       Лест замер, потом слегка повернул голову и, чуть заикаясь, переспросил:       — Ч-что?       — Ну… — соседка, кажется, немного смутилась, — Я думала, что только девки таким занимаются.       Все чувства снова сковало цепями. Лест взял со стола чашку и сделал глоток пока еще теплого чая. Отец и это ей рассказал.       — Ну, ты всегда был странным, — негромко сообщила Лидия Васильевна.       Краем глаза Лест заметил, как она со снисходительным пренебрежением пожимает плечами. Оправдываться не хотелось, но Лест почему-то все равно сказал тихо:       — Я больше не буду…       Сам поморщился от того, как по-детски это прозвучало. Лучше бы молчал.       — А маму-то теперь не вернешь, — вздохнула соседка, отпивая еще немного чая.                     — Она реально так сказала? — послышалось шипение со стороны Райана.       Лест вздрогнул и вскинул на него глаза:       — Да, честно, — оправдался он, — Я не вру.       Райан только всплеснул руками:       — Да нет, Лест, я верю. Я просто не понимаю, какого хрена… — он запнулся, глубоко вздохнул, потом вдруг пересел к Лесту на диван, потеснив Феалин.       Лест не успел опомниться, как оказался в крепких объятиях.       — Ну как можно было так сказать? — выдохнул Райан ему в волосы, — Тоже мне помощница. Да что у людей в головах?..       Лест невольно заулыбался ему в шею, хотя одновременно снова захотелось плакать. Райан вскоре отпустил его и пересел обратно в кресло. Феалин кинула на сына одобрительный взгляд, но промолчала.       — Вот поэтому я к ней потом и не обращался за помощью, хотя иногда очень нужно было, — вздохнул Лест, — А, нет, кажется, один раз я попробовал, но ее не оказалось дома… По логике это должно располагаться на этом промежутке истории, так что скоро расскажу. Поначалу мне показалось, что она хорошо ко мне относится: она же в больницу заехала с вещами, спасла гитару и ноут. Ей все-таки жалко меня было — она ведь примерно знала, какая ситуация в семье. Она слышала ссоры, спать мы часто ей не давали. Маму она считала хорошей женщиной — та ведь изо всех сил пыталась сохранить семью. Отец — ну, непутевый, немного заблудился, помочь ему надо. А я… а я нефор какой-то, наверняка наркоман. А потом еще оказалось, что я проститутка. И это при том, что я парень, хоть и похожий на девку. Вообще потерянный для общества человек, — вздохнул Лест, — Так что, конечно, она решила, что самый плохой там я — ведь еще и мама из-за меня покончила с собой… Так что жалеть-то она, может, и жалела, но связываться со мной точно не хотела. Ну а я — с ней, соответственно. Тяжело было находиться рядом с человеком, который откровенно считал меня виноватым. С обвинением себя я и сам могу прекрасно справиться, — криво улыбнулся Лест, — Не хотелось бы, чтобы мне лишний раз напоминали. Поэтому если во мне и начала просыпаться надежда, что мне хоть немного помогут, то почти сразу она умерла.                     Лест засобирался, не допив чай.       — Спасибо, Лидия Васильевна, — снова поблагодарил он, хотя опять ничего не чувствовал, — Пойду я, папа бардак устроил, убрать надо.       Соседка, кажется, только обрадовалась, что он уходит. Так что уже через пять минут Лест снова был в своей квартире.       В пустоте. В мертвенной тишине.       Он разгреб немного пространства на полу у себя в комнате — уберет все когда-нибудь потом. Среди раскиданных вещей обнаружились остатки второго мобильного — кажется, отец его просто растоптал. Лест выковырял из обломков сим-карту — вдруг пригодится. Гитару и ноутбук он засунул в шкаф и сверху навалил шмоток. Потом кое-как постелил белье на кровать и замер посередине комнаты.       Интересно, где отец? Что будет, когда он вернется? Убьет же. Точно убьет.       Может, оно и к лучшему.