Теория Великого Объединения Шэнь Цинцю: очищение ци

Вопреки обыкновению, в этот раз, чтобы с ним встретиться, Юэ Цинъюань отправил записку. Обычно он просто появлялся, избегая любого риска превентивного отказа. Они встретились на Радужном мосту. Юэ Цинъюань сказал только, что хотел бы поговорить наедине. Что в целом даже очень соответствовало планам Шэнь Цинцю, у которого, как раз появилась идея, как ускорить их разочаровывающе медленное примирение. Через некоторое время они уже пили чай на Цинцзине в небольшой анфиладе комнат общежития для старших, в котором Шэнь Цинцю жил с тех пор, как был избран следующим главой пика. И все было очень мило, пока Юэ Цинъюань не бросил ему в лицо талисман из персикового дерева. Без предупреждения. Юэ Цинъюань специально дождался, когда Шэнь Цинцю займет руки приготовлением чая, и с паническим, но решительным видом бросил в него талисман. Тот ударил его в грудь, выпустив накопленную внутри энергию, и взорвался облаком мелкого порошка. Шэнь Цинцю поморщился и со звоном поставил чайник на стол. — Какого черта, Ци-гэ? — выпалил он. Юэ Цинъюань замер. Шэнь Цинцю вытер лицо рукавом, но оно все равно осталось покрыто тонким слоем пудры. — Талисман ясности? Думаешь, я околдован?— Он использовал простой носовой платок и немного воды из кувшина, чтобы протереть лицо, затем снял верхнюю одежду, чтобы вытряхнуть ее. — Почему ты просто не поговорил с шицзунем, если волновался? — Я поговорил! Он… — Сказал, что беспокоиться не о чем, — грубо перебил его Шэнь Цинцю. — Ух, она у меня в волосах. — Он вынул украшение для волос, чтобы попытаться стряхнуть пудру со своей головы. — Теперь она не исчезнет, ​​пока я не приму ванну. Юэ Цинъюань покраснел и широко распахнул глаза. — Разве ты… я имею в виду… Такое поведение немного неуместно… — Он подавился под зловещим взглядом Шэнь Цинцю. — Неприлично, я имею в виду. — Ничто в нашем детстве не было приличным или уместным. Не веди себя, как старая момо, Ци-гэ, — безжалостно оборвал его Шэнь Цинцю. Он снова надел мантию, заколол волосы и сел. Юэ Цинъюань смотрел на него, не моргая, с ошеломленным выражением лица. — Просто... в последнее время ты вел себя... — Ну. — Шэнь Цинцю фыркнул. — Я как раз собирался рассказать, что, тогда, на соревновании, лежа без сознания, я проработал обиду, которая блокировала мое совершенствование. Помимо этого, у меня было видение. Однако, шицзунь хотел бы, чтобы я держал детали при себе. — Проработал обиду на меня? — спросил Юэ Цинъюань и затих со странной смесью трепета и надежды на лице. Он явно не знал, куда деть свои руки, поэтому бесцельно брал чашку и снова ставил ее на стол. — Из-за видения? Шэнь Цинцю потянулся к чайнику, но передумал и убрал руку обратно. — Ты вернулся за мной, — сказал он. Юэ Цинъюань резко замер и затаил дыхание, нервные жесты исчезли. — Стоял перед сгоревшим поместьем. Я узнал его. — Шэнь Цинцю вздохнул и продолжил: — Дом давно сгорел. Но ты вернулся. И это… — Сяо Цзю… Шэнь Цинцю прервал его: — …И хотя я по прежнему очень, очень зол на то, о чем ты мне не сказал, и мы еще обязательно поговорим об этом, по крайней мере, теперь я знаю, что ты меня не бросил… — Сяо Цзю, я бы никогда… Шэнь Цинцю мгновение смотрел на него, сжав губы в тонкую линию. — Ну, теперь-то я это знаю и узнал бы раньше, если бы ты сказал мне… — он замолчал, когда дрожащая рука Юэ Цинъюань протянулась к нему через стол. — Ты… — Глаза Юэ Цинъюаня блестели от стоявших в них слез. — Я все еще злюсь на тебя. Тянувшаяся к нему рука Юэ Цинъюаня замерла в воздухе. — Но теперь я злюсь на тебя за кое-что другое. — Шэнь Цинцю поколебался, затем схватил дрожащую руку Юэ Цинъюаня своей. — Я… — Я не собираюсь говорить тебе, за что. — Шэнь Цинцю отвел взгляд, немного растерявшись. — …В любом случае, полагаю, данная ситуация требует объятий, — заключил он. Юэ Цинъюань не нуждался в повторении и чуть не опрокинул стол в попытке его обойти. Они обнялись. Сперва неловко. Юэ Цинъюань крепко сжал его, и Шэнь Цинцю попытался занять более удобное положение, но, в конце концов, смирился и с ворчанием уткнулся головой ему в плечо. А через несколько мгновений сказал: — Теперь вся эта пудра еще и на твоей одежде. Юэ Цинъюань издал влажный смешок. * Уходя, Юэ Цинъюань ущипнул себя под рукавом и произнес мантру, предназначенную для избавления от иллюзий и галлюцинаций. Сяо Цзю, распустивший волосы и снявший верхнюю одежду со словами, что прощает его, составляли внушительную часть списка его самых заветных мечтаний. Ошеломленный и по-прежнему сбитый с толку, он чуть не столкнулся с Лю Цингэ на обратном пути на Цюндин. — Осторожней! — Лю Цингэ поддержал его, положив руку ему на плечо. Нахмурившись, он убрал руку и потер пальцы. — Что это? — О, э… — Ты только что с Цинцзина? — Лю Цингэ озабоченно нахмурился. — Шэнь Цинцю что-то бросил в тебя? — О, нет, нет, это я бросил в него. — Они одновременно моргнули друг на друга. — Я уверен, что он это заслужил, — осторожно сказал Лю Цингэ. — Но… — О, нет, это было недоразумение. — Юэ Цинъюань не смог полностью сдержать улыбку. — Спасибо Лю-шиди за заботу. — Не стоит, — ошеломленно выдавил Лю Цингэ. * Когда Юэ Цинъюань удалился, Лю Цингэ недоверчиво покосился в сторону Цинцзина. Это что сейчас было? Он знал, что Шэнь Цинцю не был серьезно ранен — знал, потому что его учитель подробно расписал ему возможные последствия, если будущий глава Цинцзина будет убит или получит сотрясение мозга. Но в прошлом, когда Юэ Цинъюаню удавалось поговорить с Шэнь Цинцю, он возвращался грустным и тихим. Но с подобной улыбкой… Лю Цингэ никогда не видел, чтобы Юэ Цинъюань так улыбался. Покачав головой, он продолжил свой путь к Цинцзину. Какими бы ни были обстоятельства, у него все ещё было задание, требующее выполнения. * Шэнь Цинцю, видимо, вел урок каллиграфии. Или помогал в обучении; там также присутствовал другой преподаватель. — А, Лю-шиди, — поприветствовал его Шэнь Цинцю. Лю Цингэ моргнул. Шэнь Цинцю — да, на нем осталось немного пудры: над ухом и в простой вышивке на воротнике. Вышивка была очень тонкой работы, немного кисло заметил он. Простой, но элегантный дизайн из бамбуковых стеблей, подходящий для Цинцзина. Несомненно, работа на заказ, и едва ли уместная для использования на повседневной одежде даже высокопоставленного ученика. Оставалось надеяться, что он не разорит пик такими заказами. Шэнь Цинцю смотрел на него с тем же самым отчужденным выражением, которое изображал всегда. Лю Цингэ действительно не знал, что Юэ Цинъюань нашел в таком холодном человеке. — Этот шисюн может чем-нибудь помочь Лю-шиди? — подсказал Шэнь Цинцю. — Я ударил тебя… — начал Лю Цингэ и остановился. Десять пар сверкающих глаз резко направились на него — ученики и их наставник. Лю Цингэ ожидал, что Шэнь Цинцю усложнит дело, но присутствие учеников оказалось хуже, чем он думал. Шэнь Цинцю тоже взглянул на них. — А. Давай поговорим наедине, хорошо? — Он кивнул преподавателю, и тот, взяв ведение урока на себя, подошел к одному из учеников. Шэнь Цинцю указал головой в сторону выхода. Они так и не вышли за пределы диапазона усиленного слуха совершенствующегося. Неужели Шэнь Цинцю считал, что он не заметит? Лю Цингэ напрягся, когда Шэнь Цинцю вытащил из рукава один из своих печально известных вееров, и отступил назад, заметив, как тот направил в него немного ци. — Заглушающие чары, — кратко пояснил он. — Как этот шисюн может помочь Лю-шиди? — Я здесь, чтобы извиниться, — категорично сказал Лю Цингэ. — А. Тебя послали извиниться, я полагаю. Что ж, извинения приняты. Лю Цингэ нахмурился. — Ты издеваешься? — Лю-шиди, если бы я издевался, уверяю тебя, в этом бы не осталось сомнений. Серьезного вреда никто не понес, и я уверен, что твой учитель основательно отругал тебя, так что вовсе не держу на тебя зла. — Это не… — расстроился Лю Цингэ. Зачем тот все превращает в игру? — Дела так не решаются. К его удивлению, Шэнь Цинцю не отмахнулся, а, похоже, действительно задумался над проблемой. — Хм. Хорошо. Что заставит Лю-шиди почувствовать, что все разрешилось? — В его голосе звучала та же спокойная, властная нота, которую учителя Байчжаня использовали с упрямыми учениками. Лю Цингэ почувствовал, как напряглась спина. — Мне нужно извиниться, — повторил он. — И ты уже извинился?.. — поинтересовался Шэнь Цинцю. Лю Цингэ снова замолчал. — Тебе… нужно сделать более подробное извинение? — спросил Шэнь Цинцю и, увидев согласный кивок Лю Цингэ, он слегка сдвинулся. — Хм. Поскольку у тебя, кажется, проблемы с произношением извинений вслух, возможно ты мог бы попробовать записать их на бумаге. Лю Цингэ нахмурился. — Чтобы ты мог сохранить их и всем показывать? Шэнь Цинцю на мгновение сжал губы. — Чтобы ты мог подумать о том, как выразиться. Если хочешь, я могу сжечь лист у тебя на глазах, когда закончишь. Лю Цингэ задумчиво посмотрел на него и кивнул. Шэнь Цинцю терпеливо ждал. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. — Что-нибудь еще? — подсказал Шэнь Цинцю. Под этой его бесстрастной маской начало проявляться раздражение. Хорошо. Затем на его лице появилась неожиданная улыбка, тут же спрятанная за веером. — О, тебе нельзя возвращаться на Байчжань, пока ты не закончишь, не так ли? Лю Цингэ молча уставился на него, но Шэнь Цинцю лишь приглашающе махнул рукой, чтобы тот следовал за ним. — У нас есть столы. И бумага. Пристройка для каллиграфии находится чуть дальше, а павильон в это время дня обычно не используется.

***

Глава 211.

Лю Цингэ ощущал себя выбитым из колеи. Когда он закончил свое письменное извинение и снова нашел Шэнь Цинцю, ученый помогал с другим классом — видимо, по рисунку. И в этот самый момент справлялся с небольшим бунтом. — Я не хочу рисовать дыню. Я хочу научиться рисовать дракона, — протестовал один из младших учеников. — Сначала дыня, — твердо сказал Шэнь Цинцю. — Смысл этого урока — научиться пользоваться кистью, чтобы создавать правильные формы. Как ты будешь рисовать дракона, которого видишь только в уме, если не можешь нарисовать дыню прямо перед собой? Ученик надулся, но всё же склонился над бумагой, чтобы начать упражнение. — Просто заставь его бегать круги, — предложил Лю Цингэ, когда подошел, и Шэнь Цинцю заметил его. — Как это поможет ему научиться рисовать? — Шэнь Цинцю внимательно просмотрел письменное извинение, кивнул и вытащил из рукава восковой карандаш. Если он начнет вносить исправления, Лю Цингэ взорвётся. Но тот только написал свое имя тремя быстрыми, элегантными иероглифами — даже карандаш был зеленым, что за жеманство, такие нужно специально заказывать — и вернул. — Вот. Доказательство для твоего учителя. Уходя, Лю Цингэ услышал, как Шэнь Цинцю сказал ученику: — Рисуй драконов в свободное время и приноси эскизы на еженедельный семинар. Этот шисюн даст тебе советы и укажет на ошибки. Хм. На обратном пути на Байчжань Лю Цингэ встретил двух учеников Цинцзина, гуляющих вместе в нерабочее время. Невозможно было точно угадать, объединятся ли они в пиковой солидарности или захотят пожаловаться на печально известного строгого ученика Цинцзин. Лю Цингэ решил рискнуть. — Что происходит с Шэнь Цинцю?— спросил он, переходя прямо к делу. Лица двух младших учеников немедленно приобрели бесстрастное выражение, что заставило бы его заволноваться. Если бы у него не было сомнений до этого, они появились бы сейчас. — Он в порядке! — немедленно хором отозвались оба. — Ничего страшного, — серьезно добавил один из них. Так-так. * Лю Цингэ встретил Дуань Цинцзе на обратном пути на Байчжань; главный ученик Линъю был одним из немногих старших учеников других пиков, кто регулярно участвовал в их открытых спаррингах. — Лю-шисюн, с возвращением. Хочешь поспарринговать?— спросил Дуань Цинцзе. У него за спиной был щетинистый черепахомедведь, который обычно был бы отличным противником. Лю Цингэ увидел, как голова зверя поднялась на длинной шее, а клювовидная голова с хищным интересом повернулась к нему. Лю Цингэ вздохнул. — В другой раз. Мне нужно доложить шицзуню о результатах. — Он поморщился. — Пришлось извиниться перед Шэнь Цинцю. — А. Он пожал плечами. — Могло быть и хуже. Дуань Цинцзе прочистил горло. — Кстати, о Шэнь Цинцю. Эм. Мы обсуждали кое-что. В последнее время учителя делают жирные намеки на улучшение нашей командной работы — всех нас, всех будущих глав пиков, — поспешил уточнить он. — Как они могли навязать что-то подобное? — спросил сбитый с толку Лю Цингэ. — А, или ты о групповых тактиках? — Возможно. Жуань Цинжуань беспокоился о какой-то долгосрочной миссии вне школы. Подобные мероприятия радуют далеко не всех. Поэтому некоторые из нас подумали, что мы должны добровольно организовать какие-нибудь групповые мероприятия. Прежде чем они решат нам что-то назначить. Лю Цингэ просиял. — Спарринг? — Не спарринг, — твердо сказал Дуань Цинцзе. — Ну, или не только спарринг, — смягчился он. — Некоторые из нас сейчас руководят как минимум несколькими классами, и мы думаем о проведении групповых экскурсий по Цанцюн. Шэнь Цинцю назвал их междисциплинарными. Лю Цингэ засомневался. — Ну, я готов, но я не знаю, что мы могли бы провести на Байчжане. Спарринг, даже слабая его версия, будет слишком тяжелым для младших. — Мы соберемся вместе через несколько дней, чтобы высказать свои идеи. Приходи, если хочешь. Ну или я могу вкратце пересказать тебе, что мы придумаем. Лю Цингэ немного поразмыслил над этим, но, в конце концов, сдался неизбежному. — Хорошо, я приду. Где? — Гостей принимает Жуань Цинжуань. Другие предложения он и слышать не желает. Время еще не назначено, я дам тебе знать. Скажи своему учителю, что участвуешь, и, возможно, он не заставит тебя страдать ещё сильнее.