Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Через два дня все слуги в гареме суетились с самого утра. Слухи о «покушении» лекарши на валиде-султан, как и о её плохом самочувствии, очень быстро распространились по дворцу. За мешочек золотых другая лекарша обнаружила у Хандан болезнь, вылечить которую способны были только горячие источники Бурсы, и теперь слуги бегали по дворцу, помогая госпоже собраться в дорогу.       — Ты точно готова? — спросила султанша у пиратки, качающей на руках Мехмеда.       — Да, валиде. Я вчера решила все проблемы, касаемо жалования наложниц, привела в порядок все записи в книги гарема и собрала свои вещи, — закатив глаза, ответила хазнедар на вопрос, который Хандан ей задала уже пятый раз за утро.       Маленький шехзаде, словно почувствовав неладное, недовольно уставился на Улане и захныкал.       — Тише, мой сладкий, тише, — попыталась успокоить его воспитанница валиде. — Я тоже не хочу уезжать и бросать тебя здесь.       — Ну так оставайся! — бросила неожиданно зашедшая в покои Хюмашах. — Ты как главный казначей должна всегда быть в гареме.       — Простите, госпожа, но я не могу её оставить здесь одну, — возразила султанша. — И без неё мне станет ещё хуже, чем сейчас. Гарем ведь и раньше целый год обходился без главного казначея, к тому же Улане-калфа выполнила всю работу перед отъездом.       — Ну ладно, — немного успокоилась Хюмашах. — Тогда лёгкой дороги вам!       — Благодарю, — вымученно улыбнулась Хандан. — Спасибо, что согласились присмотреть за гаремом в моё отсутствие. Халилю-аге я дала все указания, он будет вам помогать. Если возникнут другие проблемы, вы всегда можете обратиться к Дервишу-паше.       — Конечно, буду обращаться, если ты из страха, как и Улане, не заставишь его остаться с тобой Бурсе, — подшутила над валиде госпожа.       Пиратка поперхнулась от шутки Хюмашах, но ничего не сказала.       — Возвращать детей Кёсем или нет — на ваше усмотрение. Или можете позволить хотя бы видеться с ними, — продолжила султанша. — И, пожалуйста, хотя бы раз в неделю навещайте вместе с Дильрубой шехзаде Мустафу. Ему очень одиноко, как бы он не сошёл с ума от бесконечных дней взаперти.       — Я подумаю над этим. У меня к тебе тоже есть небольшая просьба, Хандан. Так как повелитель сейчас отсутствует, уверена, ты можешь решить этот вопрос.       — Всё что угодно, госпожа! Я вас слушаю!       — Я замужем, поэтому не могу в твоё отсутствие управлять гаремом…       — Я поняла, к чему вы ведёте. Вы могли сказать мне об этом раньше, — улыбнулась валиде. — Эсма! Принеси мне бумагу с чернилами и печать!       Служанка быстро выполнила поручение султанши, и та сразу же написала приказ.       — Вот ваш документ о разводе, — протянула Хандан свиток Хюмашах. — Передадите его Халилю-аге, он отправит его Хасану-паше в Египет. Уверена, повелитель не будет против вашего развода!       — Спасибо, Хандан! — тут же засияла госпожа. — Теперь точно никаких проблем не будет!       Валиде кивнула и начала поторапливать слуг. В какой-то момент у неё резко закружилась голова, и она бы упала, если бы её не подхватила Хюмашах.       — Хандан! Присядь, я позову лекаря!       — Не нужно, госпожа, я в порядке, — простонала султанша, присаживаясь на оттоманку и хватаясь за живот.       Пиратка подбежала к ней, не выпуская из рук Мехмеда.       — Валиде, может, завтра поедем?       — Нет, Улане, откладывать нельзя! — возразила Хандан.       — Улане права: а если тебе станет плохо на корабле? — поддержала хазнедар госпожа. — Лучше поехать завтра!       — Айлин, возьми в лазарете лекарство… Желательно без яда, — попросила султанша. — Я выпью лекарство, мне станет легче, и после полудня мы отравимся.       Ни Хюмашах, ни Улане не стали с ней спорить.       Однако после полудня состояние валиде почти не улучшилось, поэтому, солгав всем о своём самочувствии, она приказала готовить карету и, напоследок окинув взглядом покои, вышла. Хюмашах, напрасно понадеявшись, что Хандан не отправится в дорогу в таком болезненном виде, поехала навестить Сафие-султан, поэтому упрямую султаншу было некому остановить.       Когда Хандан величественно прошла мимо общей комнаты наложниц, девушки уважительно поклонились ей, провожая в дорогу, и мысленно молились о её выздоровлении и скорейшем возвращении, ведь за последний месяц их жизнь в гареме стала гораздо лучше прежней.       Взгляд госпожи встретился с глазами Кёсем, которая тоже вышла проводить её. У неё был такой измученный вид, словно днями и ночами она плакала без остановки в тоске по детям, что султанше даже стало жаль её, ведь она сама подставила её и сама же придумала ей наказание. Но какая-то часть валиде говорила, что она всё сделала правильно, потому что это была меньшая расплата за едва не загубленные Кёсем жизни.       Решив, что Кёсем ещё не заслужила прощения даже своей покорностью, которую она показывала последний месяц, Хандан смерила фаворитку повелителя высокомерным, презрительным взглядом и вышла из гарема.       У ворот гарема её уже ждала карета. Слуги загружали сундуки, Дервиш читал какие-то наставления Халилю, а Улане по-прежнему качала на руках шехзаде. Завидев султаншу, Дервиш, как и остальные, приветственно поклонился, но госпожа даже не удостоила его взглядом: всё внимание её было приковано к хазнедар.       — Улане-калфа, в чём дело? Мы уезжаем, почему Мехмед всё ещё у тебя?! — грозно спросила Хандан.       — Валиде, он начинает плакать, как только я пытаюсь передать его служанкам. Можно мы его с собой возьмём? — захныкала её воспитанница.       — Улане, он шехзаде! Мы не можем забрать его из дворца, пусть даже на время!       — Я сейчас укачаю его, он уснёт, и я отдам его девушкам, обещаю.       — У нас нет на это времени! Мы и так задержались. Хочешь, чтобы мы во дворец ехали ночью?       Раздражение султанши нарастало. Ей хотелось лежать и плакать от боли в подушку, а от того, что такая возможность появится у неё нескоро, она очень злилась и изо всех сил старалась не показывать своей слабости.       — Вам не о чем беспокоиться, госпожа. Я буду сопровождать вас до дворца и не позволю никому причинить вам вред, — встрял в разговор хранитель покоев, но Хандан пригвоздила его взглядом.       — А я смотрю, тебе в радость драться в кромешной тьме с разбойниками! Если у вас с Улане есть такое желание, то у меня его нет! Мне хватило той ночи, когда Сафие-султан напала на дворец! — бросила госпожа и села в карету.       Дервиш тяжко вздохнул и побрёл к своей лошади, оставив пиратку наедине с главным евнухом. Она с грустью посмотрела на радостного Мехмеда и, поцеловав его на прощание, с трудом передала его служанке, и та поспешила скорее унести его в гарем, пока плач шехзаде не оглушил всех.       Халиль с тоской смотрел на Улане, а та, напротив, боялась взглянуть ему в глаза.       — Я буду очень скучать по тебе, — единственное, что смог выдавить из себя ага.       — Я тоже буду скучать, — натянув улыбку, прошептала воспитанница валиде. — Ты замечательный друг. Береги дворец и себя…       Евнух подошёл ближе и, несмотря на все запреты и любопытных свидетелей, прижал хазнедар к себе. Она не стала сопротивляться, да и ей не очень-то и хотелось. Крепко обняв Халиля в ответ, Улане уткнулась в его плечо, сжав губы и выпустив из глаз пару слезинок. С трудом оторвавшись друг от друга, они пожелали друг другу удачи, после чего пиратка села в карету. Когда она тронулась, евнух ещё долгое время стоял и смотрел ей вслед, пока карета не пропала из виду.       До порта доехали быстро. После погрузки вещей Хандан с помощью Дервиша поднялась на палубу и сразу отошла к носу корабля, всем своим видом дав понять, что хочет побыть одна, и ни хазнедар, ни ага не решились её беспокоить.       И вот корабль начал медленно отходить от пристани. Султанша тоскливым взглядом провожала столицу. Она не сомневалась в том, что приняла верное решение, но какая-то частичка её души всё же разрывалась от боли. Она мельком печальными глазами посмотрела на Дервиша, разговаривавшего о чём-то с одним из стражников. Словно почувствовав, что на него смотрят, хранитель покоев обернулся и на мгновение встретился с ней глазами, после чего госпожа резко отвернулась, испугавшись бури, бушующей внутри неё.       Хандан попыталась вспомнить, когда вообще в последний раз плавала на корабле и, к своему сожалению, осознала, что это было, когда её похитили из дома, ради того чтобы однажды в будущем она стала развлечением для самовлюблённого шехзаде, а затем матерью его сына — будущего правителя Османской империи.       Халиме-султан была единственной, кого он, наверное, любил какое-то время, или которая просто околдовала его. Обычно её он звал на прогулки, возил в Бурсу, Эдирне, и лишь один раз после своего восхождения на престол покойный Мехмед-хан вывез Хандан и Халиме вместе с детьми в охотничий домик недалеко от столицы, и лишь один раз тогда она увидела искру доброты в сердце своей соперницы, когда та спасла Ахмеда из болота. Валиде невольно улыбнулась своим внезапно нахлынувшим воспоминаниям.       Когда Стамбул оказался далеко за горизонтом, госпожа поняла, что её очень сильно укачивает. Она отправилась в свою каюту и, приняв лекарство, уснула, окружённая заботой Айлин и Эсмы.       Тем временем Улане при всём своём желании не оставлять султаншу в покое, решила всё же не действовать ей на нервы своим присутствием. Пиратке тоже хотелось немного потосковать по оставленному на съедение Хюмашах-султан Халилю и по привыкшему к ней шехзаде Мехмеду, но она не могла себе позволить это. Глядя на угрюмого Дервиша, хазнедар понимала, что если она тоже впадёт в уныние, то они все просто переругаются.       Переодевшись в мужскую одежду, Улане начала по пятам ходить за хранителем покоев, вынуждая его потренироваться с ней и, когда она окончательно надоела ему своим жалобным нытьём, он всё же согласился.       Первое время ага ловко побеждал воспитанницу валиде, не давая ей возможности даже подышать, и надеясь быстро вымотать её, чтобы она наконец отстала. Однако через какое-то время Дервиш начал осознавать, что находится сейчас на её территории. Сильные волны, вызвавшие качку на корабле, сыграли с ним злую шутку и очень быстро растоптали привычную ему самоуверенность. Несколько ловких ударов, и Улане закружила ему голову, а во время очередной сильной волны и вовсе сбила бедного хранителя покоев с ног.       — Сдавайся! — торжественно велела пиратка, поставив ногу на грудь аги.       — Это ты сдавайся! — крикнул Дервиш и, схватив Улане за ногу, повалил её на палубу.       Он попытался подняться на ноги и прижать её, чтобы закрепить свой успех, но новая волна вновь лишила его равновесия и, упав, он покатился к краю борта.       — Ты катаешься по палубе, как пьяный матрос! — расхохоталась пиратка, помогая хранителю покоев подняться. — Как ты вообще стал главнокомандующим флотом, если ты на корабле едва стоять можешь? Или ты командовать с берега собрался?       — Я редко выходил в море, а когда выходил, таких качек никогда не было, — проигнорировал едкое замечание Улане хранитель покоев. — И вообще, почему я должен перед тобой оправдываться?       — Слушай, Дервиш, остынь! И без твоей важности здесь тошно, — съязвила Улане.       — Тебе? Тошно? — рассмеялся хранитель покоев. — Я думал, тебе только на земле бывает тошно.       Пиратка грозно посмотрела на него и, взяв поудобнее меч, нанесла ему удар. Ага успел отскочить и быстро поднял свой меч, валявшийся неподалеку. Улане с какой-то дикой яростью, почти бездумно начала наносить удары, но Дервиш с лёгкостью их отбивал, несмотря на то, что она почти прижала его к мачте. Во время очередной качки ей удалось выбить оружие из его рук и пнуть его в сторону. Хранителю покоев больше нечем было защищаться, но пиратка продолжала атаковать его.       — Улане, остановись! Я обезоружен! Ты победила! — кричал ага, но она его словно не слышала.       На свой страх и риск он схватил её меч за лезвие, пытаясь остановить разбушевавшуюся казначейку гарема, после чего выбил оружие из рук. Оставшись без меча, Улане накинулась на Дервиша с кулаками, схватила его за кафтан и попыталась повалить на палубу, но он крепко схватил её запястья.       — Улане, успокойся! Приди в себя, Улане! — потряс её хранитель покоев.       Она какое-то время пыталась вырваться, но, поняв, что это бесполезно, сдалась и обессиленно заплакала.       — Ну-ну, тише, девочка моя, — ага словно ожидал от неё такой реакции, обнял её и ласково начал гладить золотистые кудри.       Пиратка, почувствовав, что у неё подкашиваются ноги, схватилась за его кафтан, продолжая плакать, а Дервиш крепче прижал её к себе, не позволяя упасть.       — Прости… — едва слышно прошептала Улане, захлёбываясь слезами. — Я просто… просто я…       — Тщщ, не говори ничего. Я понимаю, что решение Хандан-султан далось тебе очень тяжело, но ничего не поделаешь. У всех решений есть последствия, и рано или поздно мы с ними сталкиваемся. За всё в этой жизни нужно платить. Я вижу, что и ей сейчас тяжело, и мне кажется, что она уже жалеет о своём решении.       Его голос и объятия быстро успокоили пиратку, но её сердце продолжало разрываться, ведь она хотела не этого.       — Я пойду в каюту… Хочу побыть одна, — тихо произнесла Улане и ушла, оставив хранителя покоя в одиночестве, и сейчас он впервые почувствовал щемящую тоску в сердце.       Он впервые осознал, как сильно ему не хочется оставаться в одиночестве. Аге хотелось прижаться к своей любимой госпоже, чтобы она нежно потрепала его по волосам, а затем чувственно поцеловала, но, к сожалению, он не мог себе это позволить.       До наступления ночи корабль не успел достигнуть Бурсы. И хотя оставалось совсем недолго, Дервиш всё же решил ненадолго вздремнуть, но сна не было ни в одном глазу. Немного поворочавшись в кровати, он встал, услышав лязг клинка.       Выйдя из каюты, хранитель покоев увидел Улане, сидящую на носу корабля. Она задумчиво точила кинжал и не заметила его появления на палубе.       — Тоже не спится? — тихо спросил ага.       Пиратка замерла на пару мгновений и продолжила точить кинжал.       — Зря ты так, — продолжил Дервиш. — Корабль скоро достигнет Бурсы. В карете поспать не удастся: нужно будет следить за безопасностью валиде-султан.       — Я недавно проснулась и больше не смогла уснуть, — наконец заговорила Улане. — А раз такое происходит, значит неспроста. У меня плохое предчувствие…       — Почему же? Небо ясное, море спокойное, даже волны стихли. Я и не помню, когда в последний раз наблюдал такую спокойную ночь.       — Затишье перед бурей, — бросила пиратка и тут же осеклась. У неё неожиданно появилось ощущение, что это всё уже с ней происходило и, словно в страшном сне, происходит вновь. Она ошарашенно уставилась на хранителя покоев, собравшись что-то сказать, но её прервал подошедший к ним янычар.       — Дервиш-ага, — поклонившись, заговорил он. — Прямо по курсу корабль.       Хазнедар и хранитель покоев посмотрели в сторону, куда показал янычар. В самом деле, на горизонте замаячил какой-то корабль.       — Он идёт на нас? — спросила пиратка.       — Точно не знаю… Мы решили сообщить сразу, как только увидели, — ответил стражник.       Улане вскочила и бросилась к штурману. Дервиш кинулся вслед за ней. Выхватив у штурмана подзорную трубу, пиратка внимательно посмотрела в неё и с ужасом отпрянула.       — Нет-нет-нет-нет… Этого не может быть… Нет! — задыхаясь, проговорила Улане.       — Что такое? — недоумённо спросил ага.       — Корсары… Это корсары, Дервиш! — к глазам пиратки поступили слёзы, а в голосе зазвучало отчаяние.       — Ну они же не будут просто так… — пытался возразить штурман, но хазнедар его перебила:       — Ещё как будут! Мы не сможем уйти от них и победить не сможем… — прошептала воспитанница Хандан и медленно опустилась на палубу. — Это конец…