Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Рано утром Дервиш покинул дворец и вернулся, когда все уже спали. Хандан, решив, что он исполняет её просьбу, не искала его и ждала вестей в гареме. Заняться ей было нечем: пострадавшие вчера от полена и лезвия руки требовали отдыха, поэтому весь день она провела в тоске и унынии.       Скорбь привела её в покои Улане. Все вещи оттуда были вынесены. Султанша прилегла на её кровать и увидела на нижней полке шкафа красивый маленький сундук. Открыв его, она нашла две лодки, на которых были высечены имена Османа и Мехмеда. Они были особенно красивыми и очень сильно отличались от тех, что она вырезала ранее… Госпожа не помнила, чтобы пиратка их делала, и предположила, что она вырезала их втайне и хотела подарить шехзаде на праздник.       Хандан закрыла сундук, взяла его с собой и, выйдя из комнаты воспитанницы, отправилась к Кёсем.       — Валиде-султан, — поклонилась молодая султанша, удивлённая приходом госпожи.       — Я пришла проведать шехзаде, — бросила Хандан и подошла к колыбелькам внуков.       Она присела на колени и, открыв сундук, достала оттуда две лодки.       — Осман, Мехмед… Посмотрите, что я вам принесла, — улыбнулась султанша, показывая мальчикам лодки. — Моя девочка сделала их для вас.       Шестимесячный Осман протянул руки к игрушке и попытался взять её. Валиде, убедившись, что шехзаде крепко держит лодку, медленно отпустила её. Малыш тут же потянул деревянную игрушку в рот и начал её обсасывать.       — У тебя зубки режутся… — ласково произнесла султанша, умиляясь внуку.       Затем она посмотрела на месячного Мехмеда и осторожно погладила его пальчиком по щеке.       — Орлёнок мой, тебе ещё рано играть с лодкой, но она будет ждать, пока ты подрастёшь, как твой брат Осман.       Хандан взяла Мехмеда на руки и стала показывать ему лодку, изображая, как она плывёт по волнам и приплывает прямо к животику шехзаде. Мехмеду такая игра очень понравилась. Хотя он не понимал, что происходит, его это забавляло, и он улыбался.       Кёсем с настороженностью смотрела на Хандан, боясь, что она может навредить шехзаде, а Эйджан, напротив, умилялась тому, как строгая и властная госпожа, которую они видят каждый день в гареме, превратилась в заботливую бабушку.       Поиграв с внуками, валиде обратилась к Кёсем:       — Я вчера случайно услышала, что ты беременна. Это правда?       — Да, госпожа, — натянула улыбку Кёсем. — Иншалла, я рожу ещё одного здорового шехзаде.       — Аминь. Поздравляю, — Хандан впервые не была рада такой новости.       — Спасибо. Я надеюсь, в ближайшие месяцы я могу рассчитывать на то, что вы не будете пытаться убить меня? И ещё одна просьба: освободите Дженнет-калфу. Она всё-таки ваш главный казначей.       — Главный казначей служит валиде-султан и только ей! Она отступилась от этого правила, проявила неслыханную дерзость и была за это наказана.       — Но вы ведь не будете держать её в темнице вечно!       — А кто мне помешает? Больше не обращайся ко мне с такими просьбами!       — Хотите мне так отомстить?       — Дженнет за свои грехи сейчас расплачивается! А ты за свои будешь расплачиваться лично! Если ты думаешь, что я прощу тебе твою клевету, то ты ошибаешься. Я один раз уже простила тебя, но ты мою доброту приняла за слабость. Больше такого не будет! И я больше не позволю тебе подрывать мой авторитет в гареме. Пускай ты настроила против меня повелителя, но, если ты будешь настраивать против меня моих внуков, ты глубоко пожалеешь об этом! Однажды Осман и Мехмед вырастут и влюбятся. Лишь по одному только щелчку пальцев они сделают всё, что пожелают их возлюбленные. И когда они откажутся от тебя ради них, ты меня вспомнишь. А я буду на их стороне!       — Вы можете сколько угодно делать вид, что это клевета, но мы обе знаем правду! — бросила Кёсем вдогонку Хандан, но та, не оборачиваясь, вышла из покоев.       Выпив кофе с Хюмашах-султан и получив от неё ещё несколько советов, валиде весь оставшийся день провела в размышлениях. Она думала, что делать с Дженнет, как ей установить порядок в гареме, и что делать дальше с Кёсем… Султанша пыталась представить, что бы на её месте предприняла Улане и как бы она с этим справилась? В её голове тут же возник образ пиратки и зазвучал её голос, который велел ждать подходящего момента, а её сердце почему-то подсказывало, что этот момент наступит завтра…

***

      Утром служанки разбудили Хандан раньше обычного. Она нехотя поднялась, не понимая, что происходит.       — В чём дело? Что-то случилось? — недовольно спросила султанша.       — Дервиш-паша просил передать вам это письмо и сказал, что ему срочно надо с вами увидеться, — ответила Айлин.       Валиде прочитала письмо, но, кроме места и времени встречи, там ничего не было указано.       — Он говорил, зачем хочет видеть меня?       — Нет, госпожа.       Первая мысль, которая промелькнула в голове Хандан, говорила, что это ловушка, но она сразу выбросила это предположение из головы. Тут же она вспомнила про свою просьбу и подумала, что он наверняка выяснил, где похоронена Улане, поэтому так срочно вызвал её.       Недолго думая, султанша быстро собралась и, как обычно, отказавшись от завтрака, поехала в указанное место, не забыв перед этим отправить любопытного Хаджи заниматься делами гарема.       Когда она приехала, Дервиш уже ждал её возле Галатской башни.       — Госпожа, — поклонился ага.       — Дервиш… Ты сказал, что-то срочное. Всё в порядке?       — Да, но нам нужно очень серьёзно поговорить.       — Почему именно здесь? — непонимающе спросила валиде.       — Вы скоро сами всё узнаете. Прошу!       Ага пригласил Хандан внутрь и, велев служанкам ждать внизу, повёл её на вершину башни, дав перед этим знак одному из своих людей. Когда они поднялись и вышли на балкон, весь Стамбул предстал перед их взором. Султанша, забыв, зачем пришла, восхитилась открывшимся видом.       — Как здесь красиво! — восторженно проговорила она.       — Согласен. Вид не хуже, чем из дворца: весь город как на ладони, — зачарованно произнёс хранитель покоев.       — О чём ты хотел со мной поговорить?       — Позже, госпожа. Давайте ещё здесь постоим.       Валиде немного напряглась, но ничего не сказала и продолжила любоваться красотами Стамбула.       — Ты был здесь раньше?       — Нет, госпожа… Разве мог я подняться сюда один? — ухмыльнулся ага.       — Что ты имеешь в виду?       — Пойдёмте! — Дервиш протянул ей руку, приглашая зайти внутрь.       Хандан вложила в его ладонь свою и последовала за ним. Находясь под самым куполом башни, влюблённые могли наблюдать за тем, что происходит внизу. Султанша недоумённо посмотрела на людей, сидящих там, одним из которых был имам.       — По воле Всемогущего Аллаха, по завету Избранного пророка, согласно закону и в присутствии свидетелей, как представитель Хандан-ханым, дочери Абдуллы, принимаешь ли ты в мужья Мехмеда-эфенди, сына Абдуллы? — спросил имам.       — Принимаю!       — Принимаешь?       — Принимаю!       — Принимаешь?       — Принимаю!       — Дервиш, что происходит? — шёпотом спросила валиде.       — Тщщ, смотрите дальше, — ответил хранитель покоев.       — Как представитель Мехмеда-эфенди, принимаешь ли ты в жёны Хандан-ханым, дочь Абдуллы, которую вы просили?       — Принимаю!       — Принимаешь?       — Принимаю!       — Принимаешь?       — Принимаю!       — А вы, в качестве свидетелей, подтверждаете?       — Подтверждаем!       — Подтверждаете?       — Подтверждаем!       — Подтверждаете?       — Подтверждаем!       — В присутствии всех свидетелей я заключил здесь никах! Пусть примет Аллах! — объявил имам.       — Аминь! — ответили представители и свидетели.       Имам продолжил читать молитву, а султанша удивлённо уставилась на своего возлюбленного, лишившись дара речи.       — Ты что, женился на мне? — неверяще спросила Хандан, немного отойдя от изумления.       — Вы знали, что, согласно легенде, если женщина и мужчина впервые вместе поднимутся на вершину этой башни, то они непременно поженятся? Как видите, легенды не лгут, — довольно улыбнулся Дервиш.       — Ты… ты сошёл с ума… Я же валиде-султан, на мне нельзя жениться!       — Во дворце вы, действительно, валиде-султан, а я хранитель покоев, — взяв её за плечи, проговорил ага. — Но для Всевышнего я просто Мехмед, а вы просто Хандан — свободная женщина, которая заслуживает счастья и любви.       Госпожа прослезилась. Она хотела разозлиться на своего возлюбленного, но не смогла: он сделал то, о чём она даже не смела мечтать, зная, что это невозможно… Бешено бьющееся сердце вытолкнуло остатки сомнений из разума Хандан, и она, прижавшись к Дервишу, продолжила слушать молитву, пока ага ласково гладил её по спине.       Когда всё закончилось, и имам со свидетелями ушёл, хранитель покоев завёл валиде в одну из комнат, в которой они могли поговорить наедине.       — Ты не перестаёшь удивлять меня, Дервиш-паша, — ухмыльнулась султанша. — Два дня назад ты говорил, что недостоин меня, а сегодня женился на мне, даже не спросив, хочу ли я этого.       — А разве вы не хотите этого, госпожа? — самодовольно спросил ага.       — И это ты меня назвал лисой, когда я тебя покормила? Оказывается, ты сам тот ещё хитрый лис. Знал, что я не смогу тебе отказать…       — Муж и жена идут по одному пути, госпожа, — усмехнулся Дервиш. — Но на самом деле, я боялся, что вы можете мне отказать, несмотря на то, что не хотите…       — Напрасно! Ты ведь понимаешь, что я очень сильно привязана к тебе, — улыбнулась Хандан, нежно дотронувшись до его щеки.       — Понимаю, но страх, что вы сбросите меня прямо с вершины этой башни, всё же присутствовал, — признался хранитель покоев.       После этих слов рука, нежно поглаживающая щёку Дервиша, так же нежно её ущипнула, отчего он рассмеялся, а затем прильнул к губам своей теперь уже не просто возлюбленной, а любимой жены.       — У меня для вас подарок, — мягко прервавшись, прошептал ага и достал спрятанное в кафтане украшение. — Это ожерелье блёкнет в сравнении с вашей красотой, но я уверен, что на вашей шее оно будет смотреться гораздо лучше, чем шрамы от лезвия кинжала.       — О Дервиш… Оно прекрасно! — восхищённо произнесла султанша, рассматривая драгоценность.       — Вы позволите? — спросил хранитель покоев, и она повернулась к нему спиной, убирая в сторону платок, чтобы ему было проще застегнуть ожерелье. Полюбоваться им со стороны не было возможности: в комнате не было зеркала, а сама госпожа была одета в пальто с мехом, поэтому украшение пришлось спрятать под него.       — Помните, вы просили меня помочь вам справиться с болью? Я надеюсь, что мой следующий подарок навсегда высушит океаны ваших слёз, на лице всегда будет сиять ваша прелестная улыбка, а ваша жизнь теперь будет гораздо лучше прежней.       — Не томи же! — с мольбой проговорила валиде, на что ага загадочно улыбнулся.       В этот момент дверь скрипнула, и в комнату вошла фигура в тёмно-зелёном плаще. Она склонила голову, из-за чего капюшон почти полностью закрыл её лицо. Подойдя ближе, фигура медленно начала снимать капюшон, выпуская наружу золотые кудри…       — Ах! — Хандан вскрикнула, прикрывая рот руками. Её глаза, которым она сейчас едва верила, вытаращились от удивления и наполнились слезами. — У-у-улане…       — Валиде-султан, — поклонилась пиратка, счастливо улыбаясь.

***

      Два дня назад…       Допросив девушек и слуг в гареме, не ходили ли они ночью куда-то и не видели ли кого-нибудь подозрительного, Дервиш вернулся в свои покои. Всё было бесполезно, и он решил уже списать произошедшее ночью на видения Кёсем, но едва он сел за стол, чтобы дописать письмо Соломону-эфенди, как его взгляд привлекла железная фигурка всадника, под которой лежала записка.       Хранитель покоев с подозрением взял её и прочитал:       «Я в Старом дворце. Умоляю, заберите меня оттуда!»       Одна недостающая деталь, и картина мигом сложилась в голове аги. Он вскочил с места, взяв с собой кинжал и мешочек с монетами, вышел из покоев и поехал в Старый дворец.       Бесцеремонно войдя внутрь, он начал допрашивать первую попавшуюся калфу:       — Я — Дервиш-ага, хранитель султанских покоев. Я приехал сюда, чтобы забрать кое-кого…       — Не совсем понимаю, о ком вы… — стараясь не смотреть ему в глаза, отвечала калфа.       — Об Улане-хатун. Девочка с золотыми кудрями.       — Я такой не знаю, ага.       — Она воспитанница валиде-султан, жила здесь с ней почти полгода назад.       — Да, что-то припоминаю…       — Где она?       — Она уехала тогда с валиде-султан и больше здесь не появлялась.       — А если так? — Дервиш достал из-за пояса мешочек с монетами и показал ей.       — Нет, ага. Её здесь нет, — чуть помявшись, промямлила калфа.       — Ладно… — проговорил ага и вышел на улицу обдумывать дальнейшие действия.       Он был уверен, что калфа явно лжёт, но не будет же он допрашивать весь дворец! А вдруг о том, что пиратка была во дворце, узнали и сослали её в другое место?       Когда хранитель покоев в размышлениях стал прогуливаться возле сада, его кто-то окликнул:       — Дервиш-паша!       — Халиль? — обернувшись, ага увидел своего слугу. — Что ты здесь делаешь?       — Меня и других ваших слуг отправили в Старый дворец, когда вас бросили в темницу, — поклонившись, ответил юноша. — Рад, что вас помиловали, паша.       — Я тоже, — усмехнулся Дервиш, глядя на огромные ножницы для стрижки кустов в руках Халиля, по которым стало понятно, что ему дали «почётную» должность садовника.       — Вы за Улане-хатун приехали? — неожиданно спросил слуга.       — Откуда ты знаешь?       — Мы с ней хорошо подружились за ту неделю, что здесь находимся. Ночью я помогал ей выбраться отсюда. Она хотела оставить послание валиде-султан. Улане думала, что она всё ещё нужна госпоже, но та просто не знает, где её прячут. Мы искали тайный проход, чтобы незаметно сбежать. А когда мы узнали, что повелитель ушёл в поход, начали действовать.       — Где она сейчас?       — В своих покоях сидит, расстроенная. Думает, что раз до полудня за ней не приехали, значит, она никому не нужна. Могу провести вас…       — Идём! — решительно произнёс ага, не дав Халилю договорить.       Уверенно пройдя мимо стражников и калфы, которую Дервиш допрашивал и которая теперь пыталась его остановить, на что ага презрительно толкнул её в сторону, мужчины подошли к покоям пиратки.       Вдохнув поглубже, хранитель покоев зашёл внутрь. Улане сидела ко входу спиной, уныло глядя в окно.       — Приходи позже, Халиль, я сейчас хочу побыть одна, — пустым голосом проговорила воспитанница Хандан.       — Обойдёшься! — с трудом сдерживая эмоции, пошутил ага в привычной ему манере.       — Дервиш! — обернувшись, радостно закричала пиратка и бросилась к нему на шею. Он схватил её на руки и, крепко сжав, закружил по комнате.       — Улане, жемчужинка наша… — пустив слезу, прошептал хранитель покоев. — Как же так произошло? Зачем ты это сделала?       — Я ведь поклялась валиде, что убью себя, если не смогу вас защитить… А пираты не нарушают своих клятв. Да и разве могла бы я спокойно жить дальше, потеряв тебя и валиде?       — Что же это такое, Улане? Мне теперь и умирать нельзя, вы же за мной пойдёте! — горько усмехнулся ага и заплакал.       — Ну-ну, ты чего? — принялась успокаивать его пиратка. — Таешь на глазах, как снег на солнышке…       — Да ты сама тоже плачешь…       — Я плачу, потому что ты плачешь…       Они долгое время стояли, обнимаясь и плача, пока Дервиш не прервал молчание:       — С каждым днём я всё больше понимаю, что не заслуживаю ни Хандан-султан, ни тебя. Аллах слишком милосерден ко мне…       — Значит, пора что-то менять. Не отвергай своё счастье, а сделай так, чтобы оно было заслуженным, — ответила Улане и, опускаясь на диван, предложила сесть и хранителю покоев.       — Ты права! Я пока ничего не сделал для него. Ты подкупаешь стражников, госпожа грозится повелителю перерезать себе горло — и всё это для того, чтобы спасти мою жалкую жизнь. Все борются за счастье, кроме меня… Ты сказала правду тогда: я погряз в болоте и тяну за собой ту, кем дорожу больше всех на свете.       В этот момент дверь открылась, и в покои вошёл Халиль с двумя чашечками кофе на подносе.       — Простите, паша! Но я подумал, что за кофе разговоры будут идти лучше, — юноша улыбнулся и поставил чашки на стол.       — Спасибо, Халиль, ты очень милый, — сказала Улане.       От его заботы на душе у неё потеплело, и она даже не попыталась скрыть своего дружелюбного отношения к нему.       Халиль поклонился и ушёл ещё более радостным, чем пришёл. Дервиш удивлённо взглянул на Улане, и та, поймав его настороженный взгляд, тут же затараторила:       — У тебя такой чудесный слуга, почему ты нам его никогда не показывал?       — Вообще-то вы должны были видеть его в моём дворце…       — Вот бы нам его в гарем вместо этого заносчивого, противного Хаджи!       — Иди, предложи это валиде-султан, — засмеялся Дервиш.       — Боюсь, она не захочет меня ни видеть, ни слышать… Как она?       Настроение пиратки резко сменилось с игривого на беспокойное.       — Не стыдно тебе? Твоя смерть разбила ей сердце…       — Теперь стыдно…       — Или ты рассчитывала, что она будет плясать от радости?       — Я вообще рассчитывала умереть вместе с вами, но у валиде, оказывается, были другие планы.       — А что ты собиралась делать, если бы я согласился на твой план?       — Я собиралась подложить валиде другой яд, вместо того, что забрала. Этот яд, как снотворное, усыпил бы её и при этом замедлили пульс, чтобы его не смогли прощупать. Она бы выпила его, и все подумали бы, что она умерла, а я бы плакала на весь гарем и проклинала Кёсем. А потом мы бы с Айлин и Эсмой, её верными служанками, подменили бы тело и ночью вынесли его из гарема. Ты бы ждал нас в тайном проходе и помог бы украсть её из дворца. Мы бы спрятались в обители Махмуда Хюдаи, дали бы ей противоядие, а потом вы бы поженились и уехали. Вас считали бы мёртвыми и не стали бы искать, а я бы отомстила Кёсем и… дальше не знаю…       Дервиш ошарашенно смотрел на Улане какое-то время и, осмыслив её план, наконец произнёс:       — Я даже не знаю, что меня поражает больше всего: твоя находчивость или то, что ты подумала, будто мы оставим тебя в гареме и спокойно уедем!       — Я бы тогда перестала быть вам нужной, поэтому…       — Даже слышать это не хочу! — разозлился хранитель покоев. — Где твоя самоуверенность? Мы позволяли тебе наглеть, лезть в наши дела, отношения, доверили тебе наши жизни и судьбы, а ты ставишь себя наравне с остальными слугами? Неужели, ты забыла своё место?       — Вы слишком много мне доверяли, а я подвела вас. Я была готова к тому, что вы не захотите меня видеть после всего этого. Да и вообще считала, что моё заточение здесь пойдёт вам во благо…       — Во благо? Ты знаешь, в каком состоянии сейчас Хандан-султан? Узнав о твоей смерти, она едва не убила Кёсем, поругалась с повелителем, до его отъезда не вылезала из покоев, не ела, не пила, сидела на диване и смотрела в одну точку, ни с кем не разговаривая! Когда меня выпустили из темницы и назначили хранителем покоев, ко мне в первый же вечер прибежала Айлин, умоляя помочь, потому что наша госпожа начала горе вином запивать. В ту ночь она плакала на моём плече, виня себя в твоей смерти, и я делал то же самое. Вчера мне пришлось её из ложечки кормить в своих покоях, потому что она отказывалась есть. После этого ты говоришь, что твоя смерть — это благо?        — А разве нет? — послушав рассказ Дервиша, ехидно улыбнулась пиратка. — Валиде плакала на твоём плече, ты её успокаивал, кормил из ложечки в своих покоях, но получалось у тебя, видимо, плохо, судя по тому, что на столе осталась еда, и вы вместе уснули на диване.       — Ч-что? Откуда ты…       — Когда я пришла в себя и поняла, что нахожусь в Старом дворце, но мне никто не сказал, почему я здесь. Позже до меня дошло, что это приказ повелителя. Он хотел отдалить меня от валиде. Видимо, он подумал, что я на неё плохо влияю. Я была рада, что со мной оказался Халиль. Мне нужна была помощь и поддержка, и он не отказал мне в этом. Я надеялась, что валиде скоро заберёт меня, но мои надежды не оправдались. Халиль предположил, что она просто не знает, что я здесь, и предложил оставить ей послание. Мы нашли тайный выход из дворца и стали ждать подходящего момента. И вот повелитель ушёл в поход. Я переждала одну ночь, на всякий случай, и решила выбраться в следующую. Я заранее написала маленькую записку и хотела оставить её в спальне возле кровати. По дороге к ней я наткнулась на Халиме и Кёсем, разговаривающих в коридоре:       — Я Хандан-султан сегодня видела, — язвительно проговорила Халиме. — В кои-то веки она выползла из своих покоев. Видно, узнала, что Дервиша-пашу выпустили, оставив охранять дворец, и сразу о своей Улане позабыла.       — Вы думаете, она к Дервишу-паше ходила? — спросила Кёсем.       — А к кому же ещё? Он всё время в темнице был, вот она одна и сидела в своих покоях, плакала, а как выпустили — сразу побежала утешаться в его объятия.       — Может, просто времени достаточно прошло, и она успокоилась? К тому же она ведь с повелителем поругалась…       — Не смеши меня, Кёсем. Она ведь из-за неё тебя пыталась убить. Хандан-султан теперь не будет относиться к повелителю так же трепетно, как раньше. Улане-хатун она оплакивала как родную дочь, а Дервиша-пашу — как своего мужа. Со стороны повелителя было глупо оставлять Дервиша-пашу охранять дворец. Он ещё больше отдалился от своей матери и сейчас толкнул её прямо в объятия паши. Сама увидишь: к его возвращению они ещё детей родить успеют.       — Ну уж нет! Этому не бывать! Валиде-султан не так безумна, чтобы рисковать своим положением и честью династии.       — На твоём месте я бы не была так уверена… Она едва не потеряла своего любимого. Вряд ли она сейчас будет осторожничать. После такого напряжения её чувства воспылают сильнее. Она не сможет сдержаться, и они оба сгорят в пламени страстей…       — Им лишь бы языками чесать…       — В общем, так я узнала, что, оказывается, меня в этом дворце давно похоронили. Но я обрадовалась тому, что тебя помиловали, и решила, что будет лучше оставить эту записку тебе. Если бы я оставила её валиде, то она посчитала бы, что над ней издеваются. К тому же я почему-то уверена, что кому-то из слуг известно, что я жива, и записку могли бы забрать… По крайней мере, лекарше из дворца точно известно. А если бы я разбудила валиде и показалась перед ней, то напугала бы сильно. Ни Халиме, ни Кёсем не заметили меня, и я спокойно смогла добраться до твоих покоев и, когда зашла, увидела, что вы…       — Понятно… А что насчёт Кёсем? Она тебя видела…       — Я хотела убежать, но понимала, что она поднимет шум, и меня схватят, а потом отправят обратно сюда, и вряд ли я уже выберусь. Поэтому я заманила её на балкон и напугала, притворившись духом.       — Я сегодня всё утро опрашивал гарем, не видели ли они кого. Всех так переполошила пропажа Кёсем… Дженнет-калфа будто сорвалась с цепи и обвинила во всём Хандан-султан. Если бы не госпожи, я бы перед всем гаремом размазал её по стене! — от недавних воспоминаний хранитель покоев снова начал злиться. — Валиде не дала мне убить её только потому, что сама захотела отомстить ей, когда придёт время.       — Ты мне зубы не заговаривай, — строго произнесла воспитанница Хандан. — Почему ты только сейчас начал действовать, Дервиш? Неужели, мне надо было умереть, чтобы вы наконец осознали, как сильно любите друг друга?       — Даже ничего не делая, мы умудрились попасть в неприятности, Улане, а ты говоришь про какие-то действия…       — А что сейчас изменилось? Откуда эта смелость?       Ага задумался, стоит ли делиться с пираткой самым сокровенным: своими чувствами. Но, осознав, что, если бы не она, ни он сам, ни Хандан не осмелились выразить их друг другу, он сказал:       — Халиме-султан права, Улане: мы с госпожой едва не потеряли друг друга, и… Ты же знаешь, что я никогда не был заложником своих чувств. Они всегда были со мной, и я их воспринимал уже как часть себя. Я настолько к ним привык, что почти перестал замечать. Это бывает у стариков, когда они уже сорок лет прожили вместе. Они продолжают заботиться друг о друге, но их сердца перестают бешено биться от одного касания, а тела не покрываются мурашками при поцелуях. И у меня было так до тех пор, пока… пока валиде-султан не начала отвечать мне взаимностью. Я всегда переживал за каждую её слезинку, но мог сдерживать своё сострадание, не меняясь в лице. В тот день, когда ты натравила на Хандан-султан разбойников, я по-настоящему испугался, а моё сердце напомнило мне о своём существовании. После этого ты ещё усерднее пыталась нас сблизить. Не буду лгать, что мне это не нравилось, но я много раз просил тебя остановиться, потому что знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. А когда госпожа, наплевав на свою жизнь и репутацию, вышла спасать меня, я осознал, какое я ничтожество, что я недостоин её. На следующий день мы, встретившись в темнице, поняли, что нам всё равно, что будет дальше. Лучше мы сгорим один раз вместе и примем смерть, чем будем каждый день умирать, находясь вдали друг от друга.       — Вы целовались? — задала единственный интересующий её вопрос Улане.       — Хандан-султан не побоялась, а вот я до сих пор боюсь… — неохотно ответил Дервиш, хотя уже давно привык к подобному любопытству пиратки и знал, что, не удовлетворив его, она не отстанет. — Боюсь, что она оттолкнёт меня, укажет мне на моё место, и будет права. Кто я, и кто она…       — Почему-то я даже не удивлена, что именно валиде сделала первый шаг, хотя, честно говоря, я не ждала от неё никаких шагов. Она меня приятно удивляет. Твоя проблема в том, что ты относишься к ней как раб к своей госпоже, в то время как она видит в тебе равного. Где тот наглый Дервиш, которого я знаю? Будь смелее и увереннее! К сожалению, я не подслушивала ваши последние разговоры, но, судя по твоим рассказам, ты у неё в ногах валяешься, а она тебе милость оказывает. Думаю, валиде уже поняла, что ты помнишь о своём месте и не осмелишься пойти против её воли, но не всё время же ей проявлять себя или намекать на очевидное.       — Ты права! Я знаю, что должен сделать!       — Прекрасно! Вот такой настрой от тебя мне и нужен был!       — Я женюсь на ней!       Услышав это, пиратка подавилась кофе и принялась откашливаться, пытаясь поймать ртом воздух.       Придя в себя, она восторженно заговорила:       — Ты то, словно червь, не выползаешь из-под земли, то, словно сокол, паришь в облаках, не собираясь спускаться. Не пробовал ходить по земле и подниматься по лестнице?       — Ты снова права… — вмиг поник Дервиш. — Я увлёкся… Какая свадьба? У меня нет денег даже долги выплатить!       Хранитель покоев сцепил руки в замок, глубоко задумавшись. Его взгляд упал на два кольца на руках, и он тут же стянул их с пальцев.       — Дай Аллах, по тысяче акче за каждое кольцо я получу… У меня было ещё две броши, за три тысячи обе должны купить… Из оставшихся сбережений у меня не больше тысячи. Мне нужно выбрать подарок, достойный её, договориться с имамом… Халиль будет моим представителем, а ты представителем госпожи.       — Я же женщина…       — Когда тебя это останавливало? Переоденешься в мужское, а волосы в тюрбан спрячешь. А где мы будем жениться? Мне нужно найти работу в столице: одних проданных вещей мне будет мало…       — Продай меня! — предложила пиратка.       — Что?! Ты совсем рассудка лишилась? — взбунтовался Дервиш.       — Нет. Корсары продали меня на невольничий рынок за пятьсот акче, но я тогда была, сам видел, не в лучшем состоянии. А теперь посмотри на меня: я красивая, умная, образованная, можешь солгать, что покорная, и продать меня за две тысячи акче в дом к какому-нибудь богачу. Ночью я добавлю ему снотворное в еду и сбегу.       — Нет! Нет! Нет! Неизвестно, что с тобой могут сделать в этом доме… Не смей даже думать о таком!       — А если я его вдобавок ограблю…       — Улане!       — Ладно, могу просто ограбить, необязательно меня продавать…       Увидев осуждающий взгляд первородного грешника, пиратка тяжко вздохнула и, подойдя к сундуку возле шкафа, выудила из него несколько мешочков монет.       — Здесь должно быть пятьсот акче, — воспитанница Хандан положила мешки с деньгами перед хранителем покоев и начала снимать с ушей серёжки. — Вот ещё это возьми, около трёхсот акче будут стоить. О, у меня ещё есть серебряный пояс с алмазами, он очень дорогой, и накидка из меха…       — Улане, остановись! — схватил за руку пиратку ага и заставил её сесть. — Я не возьму это всё…       — Нет, возьмёшь! Ради счастья валиде возьмёшь! Деньги — это мелочь! Сегодня их нет, завтра будут! Тебя же не оставили совсем без жалования…       — Будучи великим визирем, я получал столько же, сколько валиде-султан. А теперь жалование в три раза меньше… Я ведь ещё оружие могу продать!       — С ума сошёл? А дворец ты врукопашную защищать собрался? Бери и не строй из себя благородного! — решительно пододвинула свои сокровища Улане.       — Этого всё равно не хватит…       — Вот этого должно хватить, чтобы купить валиде какое-нибудь красивое колье. Вдобавок меня подаришь! Имам будет думать, что я рабыня, а правду ему знать необязательно.       — Ты и шайтана уговоришь тебе прислуживать! — обречённо вздохнул ага. — Я всё тщательно продумаю и завтра тебе сообщу.       — Буду ждать вестей, — кивнула пиратка, тепло попрощавшись с хранителем покоев.       На следующий день ага приехал в Старый дворец только под вечер.       — Что-то ты поздновато пришёл… — недовольно проговорила Улане.       — Мне нужно было продать всё. Смотри, что я купил! Как думаешь, ей понравится? — взволнованно спросил Дервиш.       — Какая красота! — искренне восхитилась пиратка. — Не сомневайся, валиде будет в восторге!       — Надеюсь. Это настоящее золото, украшенное рубинами. Хандан-султан очень идёт красный цвет. Хотя ей любой цвет к лицу! Мне немного не хватало, и пришлось полдня поработать грузчиком в порту, но мне, на удивление, хорошо заплатили. Я договорился с имамом: за небольшую плату он проведёт никах в Галатской башне. Сначала мы с госпожой поднимемся туда, потом сверху посмотрим на церемонию, чтобы госпожу не видели, а после мы с ней поговорим немного наедине в одной из комнат. Когда придёт время, ты войдёшь внутрь, и я «подарю» тебя.       — А как я пойму, когда придёт время?       — Только не делай вид, что не собираешься подслушивать, — усмехнулся хранитель покоев.       — Теперь точно собираюсь!       — Прекрасно! Завтра утром я заберу вас с Халилем отсюда. Будьте готовы!       Улане кивнула, и ага уехал во дворец.

***

      Едва веря своему счастью, Хандан бросилась к воспитаннице и крепко обняла её. Улане обняла госпожу в ответ, только на этот раз султанша прижимала её к груди, нежно поглаживая по волосам.       — Жемчужинка моя… — Хандан обхватила руками её лицо и внимательно посмотрела, словно от горя могла лишиться рассудка и обознаться. — О Аллах милосердный… Ты жива…       — Да, валиде, я жива, — смешно проговорила Улане из-за того, что Хандан слишком сильно сжала её щёки. — Вы не злитесь на меня?       — Глупая ты! — сквозь слёзы бросила султанша и вновь сжала пиратку в своих объятиях, отчего та тоже заплакала.       Дервиш не смог в стороне наблюдать за ними и, подойдя к своим любимым, крепко прижал их к себе, оставив на лбу каждой нежный поцелуй.       Они могли бы так стоять ещё вечность, но госпожу одолело любопытство:       — Как ты выжила? Этот яд должен был тебя убить почти сразу…       — Я не знаю, валиде… Я выпила его сразу после разговора с Дервишем. Почти уснула в ожидании, когда он подействует, а потом вас раненую принесли в покои, но меня к вам не пустили, и я хотела обо всём узнать от паши. По дороге в темницу Фердез-хатун угостила меня лукумом в честь беременности Кёсем. Лекарша в Старом дворце сказала, что сладкое помогло обезвредить яд, поэтому я отделалась лишь потерей сознания и рвотой. Но как я продержалась до лукума, мы так и не поняли.       — Но как ты узнал, что Улане жива? — спросила Хандан у аги.       — Помимо напуганной Кёсем наша жемчужинка оставила записку в моих покоях, пока мы с вами спали на одном диване, — усмехнувшись, ответил хранитель покоев.       — Я столько ещё хочу спросить, столько сказать… — взволнованно произнесла султанша.       — Думаю, во дворце у вас будет достаточно времени, чтобы наговориться, — прервал её Дервиш. — Нам пора ехать.       — О Аллах, Ты велик! Сегодня самый лучший день в моей жизни! — вновь начала плакать валиде, обнимая воспитанницу и агу. — Больше не будет слёз и печали! Отныне теперь всё будет по-другому! Как только мы приедем, я прикажу Хаджи устроить самый пышный праздник в гареме! И столица будет праздновать с нами! Я накормлю сегодня всех бедняков! А ночью я усну в объятиях моего любимого мужа!       Пиратка ошарашенно уставилась сначала на хранителя покоев, потом на госпожу. Дервиш был удивлён не меньше неё.       — Валиде, а вы не слишком торопитесь? — осторожно начала Улане. — В том смысле, что нам бы стоило выбрать более удачный момент.       — Я тоже не хочу вас торопить и готов ждать, сколько потребуется, — поддержал пиратку ага.       Он выглядел очень смущённым. Дервиш даже не рассчитывал на то, что когда-нибудь им доведётся хотя бы раз разделить вместе ложе, и явно не ожидал, что его новоиспечённая супруга сразу захочет провести с ним ночь.       — Это и есть самый удачный момент! — восторженно заговорила Хандан. — Надо сходить на кухню и подсыпать в шербет снотворное. Весь дворец этой ночью будет крепко спать и ничего не услышит!       — Теперь понятно, почему повелитель сослал меня в Старый дворец: я на вас, действительно, плохо влияю, валиде. Хотя без Сафие-султан здесь тоже не обошлось, — улыбнулась Улане, вспомнив свою первую «смерть».       — Раз всё уже продумано, кто я, чтобы идти против воли моей зефирки?       — Зефирки? — рассмеялась Улане, глядя на смущённую султаншу. — Ради такого я определённо умерла не зря.       Обсудив ещё некоторые моменты, они поехали во дворец.       Служанки Хандан очень обрадовались воскрешению Улане, и всю дорогу вместе с госпожой слушали её увлекательные рассказы о том, как она оказалась в Старом дворце и пыталась оттуда выбраться. В отдельной карете ехали Дервиш и Халиль. Хранитель покоев не собирался возвращать слугу в Старый дворец, решив, что сейчас как никогда ему нужен преданный человек в его окружении.       Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания в гареме, Улане снова спряталась под капюшон, но в итоге поймала на себе кучу заинтересованных взглядов и волну перешёптываний. Но Хандан как ни в чём ни бывало прошла мимо комнаты наложниц, словно каждый день приводила во дворец подозрительные фигуры в плаще.       Войдя в покои, султанша приказала служанкам подготовить хамам и отдала распоряжения о подготовке к празднику. За время, проведённое в хамаме, пиратка закончила рассказывать всё, о чём поведала Дервишу, а валиде поделилась новостями из гарема.       — Значит, Кёсем и Халиме уже обсуждают наши отношения… Прекрасно! — госпожа спокойно беседовала с воспитанницей, не обращая внимания на Айлин и Эсму, ведь девушки за последние дни всё поняли, хотя, как считала сама Хандан, они и раньше обо всём догадывались.       — Валиде, я боюсь, как бы их обсуждения не поддержал весь гарем, — выразила беспокойство Улане.       — В их грязные сплетни никто не поверит!       — Я бы не была так уверена. В гареме очень скучно, а сплетни самое интересное развлечение.       — За такие разговоры они все могут лишиться головы. Пообсуждают недельку, если хватит смелости, и забудут, — успокоила воспитанницу Хандан.       — И всё же, валиде, было бы лучше избавиться от источника сплетен и всех, кто готов с великой радостью их распространить.       — Ты права…       — Когда я была не права? — усмехнулась пиратка.       — Айлин, Эсма, мне нужно знать обо всех сторонниках Кёсем и Халиме. Вместе с Халиме эти девушки и слуги отправятся в Старый дворец.       — Как прикажете, госпожа, — ответила Айлин.       — Что касается остальных девушек, кого-то можно взять в услужение на замену некоторым провинившимся или постаревшим калфам, а остальных выдать замуж.       — Вам казну тратить некуда, валиде? — пошутила её воспитанница. — Разве их возраст подошёл?       — Нужно обновить гарем. Многие из девушек не так привлекательны и умны. Когда повелитель вернётся из похода, Кёсем ещё не успеет родить. Ему нужна будет красивая наложница, образованная, привлекательная… Та, что затмит его разум и навсегда останется в его сердце. Но она должна быть скромной и покорной.       — Я правильно поняла: она должна быть сильнее Кёсем, выступать против неё, но быть на вашей стороне?       — Всё так! Она должна быть, как ты! — твёрдо заявила султанша.       — Вот это у вас требования, валиде, — рассмеялась Улане.       Вернувшись в спальню, госпожа с воспитанницей начали готовиться к празднику. Решив, что одной Эсмы будет достаточно, Хандан отправила Айлин в гарем выполнять её поручение.       — Валиде, мои вещи из Старого дворца ещё не привезли? Мне нечего надеть, кроме этого... — проговорила Улане, указывая на брошенную мужскую одежду, в которой она приехала.       — Не беспокойся об этом. Пойдём со мной.       Хандан повела Улане в отдельные покои, которые служили гардеробной.       — Ух ты! Сколько у вас всего здесь! — восхитилась пиратка. — Почему я никогда не была тут и не видела всей этой красоты?       — Потому что ты спишь до полудня, — пошутила госпожа. — К тому же я сама здесь редко бываю: Айлин и Эсма сами всё приносят и одевают меня в спальне. Выбирай что хочешь! Но советую посмотреть наряды вон в тех сундуках. Я из них выросла, но отдавать не стала: надеялась, что у меня ещё будут дети, и моя дочка когда-нибудь их наденет. Так и переносили эти сундуки с места на место… Они всё равно будут тебе слегка свободные, но, думаю, ты найдёшь среди них что-то стоящее.       — Спасибо, валиде! А что наденете вы?       — Помнишь, когда повелитель подарил мне ткани, ты настаивала, чтобы портные сшили мне особое платье?       — То самое, красное, с золотой парчой? Вы наденете его? — радостно спросила Улане.       — Да! Оно уже несколько месяцев висит здесь и ждёт подходящего случая. И этот случай настал!       — Не терпится увидеть вас в нём! — проговорила пиратка и, взяв из сундука парочку понравившихся платьев, ушла примерять их за ширму.       Султанша подготовила платье и начала выбирать украшения к нему. Взглянув на подаренное Дервишем ожерелье, она улыбнулась: оно просто идеально подходило к её сегодняшнему наряду.       — Вам понравился подарок? — спросила Улане, увидев довольную Хандан.       — Очень! Я в восторге! — восхищённо произнесла госпожа. — Ты что-нибудь советовала паше?       — Нет, валиде, клянусь! Я ничего не говорила. Я и забыла, что у вас есть это платье. Он сам выбирал, я даже с ним не ездила. Но я знаю, как сильно он старался угодить вам, выбрать что-то достойное. Думаю, не в каждой лавке можно найти такое красивое золотое ожерелье в виде цветка, украшенное алыми, как кровь, рубинами.       Султанша внимательно посмотрела на пиратку, словно пыталась прочесть её мысли.       — Дервиш не говорил тебе, сколько оно стоит?       — Нет, — впервые так неумело солгала воспитанница. — Какая вообще разница?       — Он почти все деньги потратил на то, чтобы расплатиться с долгами. На какие средства он мог купить это ожерелье? — взволнованно спросила Хандан.       Поняв, что госпожа не остановится в расспросах, Улане тяжко вздохнула и ответила:       — Он продал все свои кольца и броши. Я заставила его взять часть моих сбережений и продать мои серьги. А ещё он вчера весь день работал грузчиком в порту, потому что ему немного не хватало. Только прошу вас, не говорите с ним об этом! Он ради вашей улыбки все сокровища мира отдаст!       — Хорошо, — согласилась султанша, тронутая его самоотдачей.       Она стала опасаться, что он всё-таки захочет рассчитаться с ней за оплаченный долг, и тогда ему придётся пойти на более серьёзные жертвы.       — Так что радуйтесь, валиде! Это он меня ещё не захотел в богатый дом продавать, хотя я могла его подчистую вынести! — отшутилась пиратка. — Кстати, как вам платье?       — Ты сумасшедшая! Откуда только такие мысли в такой прелестной головке… А платье тебе слишком большое. И как-то непривычно видеть тебя в розовом. Посмотри что-то ещё.       Согласившись с мнением султанши, Улане вновь спряталась за ширмой. В этот момент в гардеробную зашёл Хаджи.       — Госпожа, — поклонился евнух. — Я получил распоряжения о подготовке к празднику. Могу ли я узнать причину вашего чудесного настроения?       — Жизнь наконец-то налаживается, Хаджи, — радостно проговорила Хандан. — Душа требует праздника и перемен.       — Просто не знаю, уместно ли сейчас устраивать торжества, пока повелитель в военном походе, — неуверенно возразил ага.       — Ты пойдёшь против моей воли? — недовольно посмотрела на него султанша.       — Нет, что вы, госпожа, простите… Просто я…       — Валиде, а можно я это платье себе заберу? — с сияющими глазами вышла из-за ширмы воспитанница Хандан, кружась в белоснежном платье с белой жилеткой, украшенной золотистыми узорами. — Оно просто волшебное!       — Улане?.. — удивлённо проговорил Хаджи, но на него никто уже не обращал внимание.       — Бери всё, что пожелаешь! Его словно на тебя шили! Подожди немного, — султанша подошла к шкафу и, порывшись в стоящей там шкатулке, достала жемчужное ожерелье с золотым цветком, сердцевину которого тоже украшал жемчуг. — Надень! Оно сюда прекрасно подойдёт!       — Валиде, я не могу принять такой подарок…       — Можешь! Ты заслуживаешь гораздо большего, моя жемчужинка! — произнесла госпожа, погладив воспитанницу по щеке.       Пиратка засияла от счастья. Она подошла к зеркалу, чтобы надеть ожерелье, и столкнулась с ошарашенным взглядом евнуха.       — Хаджи? — удивлённо посмотрела на агу пиратка, сделав вид, что только что заметила его. — Что с твоей головой?       — Э-э, я… Я ночью в гареме оступился и упал с лестницы, — невнятно ответил евнух.       — Значит, ты кому-то перешёл дорогу, — без капли жалости заявила Улане. — Хорошие люди просто так ночью с лестницы не падают. Задумайся!       — Милая, иди ещё что-нибудь посмотри. У меня целый шкаф со шкатулками для украшений. Выбери себе серёжки, кольца… — ласково отослала воспитанницу Хандан, хотя они всё равно оставались в одной комнате.       — Госпожа, вы, значит, поэтому решили устроить праздник… — догадался Хаджи. — Но вы не думаете, что повелитель разозлится, когда узнает, что вы забрали Улане-хатун из Старого дворца?       — Что ты сказал? — не веря услышанному, переспросила султанша.       — Я говорю, что повелителю не понра…       Аге не дали договорить: валиде со всей силы влепила ему пощёчину, жалея, что под рукой не оказалось подсвечника или кочерги.       — Предатель… Подлый шакал!.. Да как ты мог?! — закричала Хандан, едва сдерживая слёзы. — Ты всё знал! Знал, что Улане жива, и спокойно смотрел на мои страдания?!       — Простите, госпожа… Это… это был приказ повелителя… Ради вашего блага…       — Ради моего блага?! Я несколько дней не ела, не пила, почти не спала, потеряв покой, виня себя в смерти моей жемчужинки! Когда Дервиш-паша спрашивал о моём самочувствии, ты ради моего блага сказал, что я не хочу его видеть! Зная, что он мой друг, что он может помочь мне облегчить боль, ты солгал ему, чтобы не подпускать ко мне! А когда он старался успокоить меня, привести в чувства, ты попытался выставить его из покоев! Я уже молчу про то, что всё это произошло из-за тебя, из-за твоего предательства, из-за тайны, которую я просила сберечь, а ты пошёл и рассказал её моему врагу! Ты всё это время смотрел и наслаждался моими страданиями и болью! Какой из тебя благодетель?! Что бы ты ни делал, это только вредит мне! Но всё кончено!..       — Госпожа… — попытался дотронуться до неё Хаджи, но султанша одёрнула руку.       — Не смей… Не смей даже прикасаться ко мне, ничтожный раб! Я никогда тебе не прощу того, что ты лишил меня солнца! Убирайся! Я больше никогда в жизни не хочу тебя видеть! Пошёл вон!       Евнух поклонился и, поджав губы, вышел из гардеробной. Хандан обессиленно присела на диван и заплакала. Улане вмиг оказалась возле неё, взяла за руки и прижала к себе.       — Тщщ, не плачьте, валиде! Этот вшивый пёс не стоит ваших слёз! У вас сегодня радостный день! Не омрачайте его мыслями об этом изменнике! А что с вашими руками?       — Спасибо, Улане… Я сейчас приду в себя. Я давно должна была уже похоронить Хаджи! А руки... Я пыталась вырезать лодку.       — Шутите? Я хочу на неё посмотреть!       — Там не на что смотреть, — отмахнулась султанша.       — Скажите, а падение Хаджи с лестницы как-то связано с вами?       — Он не падал с лестницы. Ты уже услышала, что, когда повелитель ушёл в поход, мне было очень плохо. Я приказала принести вино, хотела заглушить свою боль… Айлин и Эсма всё видели и позвали Дервиша в мои покои, чтобы он облегчил мои муки. А потом пришёл Хаджи... Он попытался выгнать пашу, начал угрожать ему. Я не выдержала и ударила его по голове кочергой.       — Жаль, я этого не видела, — рассмеялась пиратка, но вмиг вернула себе серьёзный вид, заметив одну странную деталь. — Простите за мой вопрос, валиде… За весь день вы несколько раз упоминали повелителя, но называли его только повелителем…       — После произошедшего у меня язык не поворачивается назвать его сыном, — неохотно ответила госпожа. — Да, он помиловал Дервиша, но лишь из жалости ко мне. Хотя это странно… Я могла бы предположить, что у него проснулась совесть, но он после нашей ссоры ни разу не справился о моём самочувствии, хотя ему говорили, что мне плохо… Ладно, не хочу думать о нём. Посмотри украшения в других сундуках, может, тебе ещё что-нибудь приглянётся.       Улане не стала бередить раны Хандан и начала изучать содержимое сундуков:       — У вас здесь столько красивых украшений… Почему вы их не носите?       — Иногда покойный султан дарил мне их ради приличия. Я принимала подарки, но многое почти ни разу не надевала. После переезда в Стамбул у меня появилось отвращение к нему. Я начала бояться его. Несмотря на то, что он после рождения Ахмеда почти не интересовался мной, разве что по настоянию Сафие-султан, я какое-то время пыталась добиться его внимания, но мне это быстро надоело. А эти украшения лишь неприятное напоминание о нём. Все украшения, что я ношу, я выбирала себе сама. Но ты можешь их забрать хоть все, если нравятся.       — Спасибо, валиде… Странно, что султан Ахмед не вызывает у вас неприязни. Он ведь его сын.       — Уже вызывает. Я давно стала замечать в нём черты отца, и от этого становится очень горько…       — Госпожа, — поклонившись, вошла Айлин, прервав неприятный разговор. — Вот список девушек и слуг, которые преданны Кёсем-султан или Халиме-султан, а также там записаны те, кто считает вас недостойной валиде-султан.       — Надеюсь, ты щедро заплатила тем, кто дал тебе эти сведения?       — Разумеется, госпожа. Я обратилась к самым преданным вам людям в гареме, и их мнения сошлись.       — Прекрасно! — довольно произнесла султанша. — Вернёмся пока что в покои: мне нужно будет дополнить этот список. Эсма, возьми платье и украшения.       Усевшись за столом в спальне, Хандан принялась изучать записи. Он оказался довольно внушительным.       — Как много имён… И почти все на стороне Кёсем.       — Может, казним их, валиде? — зло проговорила Улане.       — Нет! Ничья кровь сегодня не прольётся. Бюльбюля-агу зря записала: он мой должник. Вдобавок ко всему он сейчас на побегушках у Хюмашах-султан. Её свиту мы трогать не будем. Госпожа нам не враг, а что думают её слуги обо мне, нас волновать не должно.       Добавив в список ещё несколько имён, султанша протянула его Айлин:       — В конце праздника отдашь его Хаджи, пусть объявит всем. Эти люди завтра отправятся в Старый дворец.       — Простите, госпожа, но вы сюда добавили Хаджи-агу? — удивлённо спросила Айлин.       — Да, всё верно! В связи с последними событиями я больше не могу ему доверять. А мне нужен надёжный и преданный человек.       — Валиде, я осмелюсь предложить вам одного евнуха, который подаёт большие надежды… — загадочно улыбнулась Улане.       — Кажется, я поняла, о ком ты, — проговорила Хандан и, взяв чистый лист, начала писать приказ.       Поставив печать, она свернула лист и протянула его Айлин:       — Отдашь это Дервишу-паше. Потом возьми у него снотворное, сходи на кухню и вылей незаметно в котлы с шербетом. И вели выпустить Дженнет-калфу из темницы.       — Как прикажете, госпожа, — поклонилась Айлин и вышла из покоев.       — Тебе надо сделать красивую причёску, жемчужинка, — сказала султанша, вставая из-за стола. — Твои кудри прекрасны, но сегодня это и твой праздник, поэтому ты должна выглядеть не хуже своей госпожи.       — С вашей красотой никто не сравнится, валиде! — произнесла пиратка.       — Значит, и с твоей красотой никто не должен сравниться! Эсма, принеси свежих цветов из сада!       Когда служанка ушла, Хандан мечтательно проговорила:       — Я знаю, как можно уложить твои волосы, и сама займусь ими. Раньше я плела такие красивые косы… Хочу немного заняться чем-то, кроме государственных дел, а то они так утомляют…       — Не волнуйтесь, валиде: ночью вас будут ждать более приятные государственные дела, — ухмыльнулась пиратка, и в неё тут же полетела подушка.       Вскоре вернулась Эсма с цветами, и султанша принялась возиться с волосами воспитанницы. Закончив вплетать в получившуюся толстую, пышную косу, цветы жасмина, Хандан с облегчением выдохнула и признала, что государственные дела не так утомляют, как волосы Улане. Пиратка была в восторге от причёски, как и служанки валиде.       Закончив наряжать её, Хандан отдала себя в руки служанок, и с помощью Улане они сделали из неё невероятно красивую и властную госпожу. Волосы ей впервые за несколько лет решили не собирать, а сделали красивые, аккуратные локоны.       Вечером, в последний раз полюбовавшись на себя в зеркале, Хандан и её воспитанница отправились на праздник в гарем.       — Дорогу! Валиде-султан Хазретлери! — объявила стража, и через общую комнату прошла величественная госпожа в пышном красном платье, украшенном золотой парчой, с воздушным воротником и рукавами.       Своими великолепием и молодостью она во много раз превосходила предыдущую хозяйку гарема. Музыка смолкла, танцы остановились, и все присутствующие поднялись и склонили головы, приветствуя внезапно расцветшую правительницу гарема, уверенной походкой направляющуюся к своему трону. А следом за ней, словно лебедь, плыла в белом платье вновь восставшая из пепла Улане.       Поприветствовав сидящую рядом с её троном на стуле Хюмашах, Хандан дала знак, и музыка вновь заиграла, но теперь все взгляды были устремлены на султаншу и «воскресшую» пиратку. По гарему прошла волна шёпота и обсуждений. Но воспитанница валиде приковала к себе удивлённые взгляды не только наложниц и слуг, но и сидящих за столом Халиме, Дильрубы, Кёсем и Хюмашах.       — Улане? Ты здесь?.. — удивилась Хюмашах. — Видимо, я недооценила Дервиша-агу, Хандан. Он так ответственно подошёл к заботе о тебе, что выкопал твою воспитанницу из могилы!       — Да, на этот раз Дервиш-паша и меня удивил, — призналась султанша. — Не зря повелитель ранее доверил ему пост великого визиря.       — Я очень удивилась твоему неожиданному решению провести в гареме праздник, но теперь поняла, в честь кого он. Рада видеть тебя такой. Ты сегодня невероятно красива, прямо как невеста! — искренне восхитилась госпожа.       — Благодарю вас! — произнесла валиде, но тут же в её глазах загорелся недобрый огонёк, и она злорадно улыбнулась. — Вы невероятно проницательны, госпожа! Я как раз сегодня решила выйти замуж! За Дервиша-пашу…       Хюмашах поперхнулась шербетом и ошарашенно уставилась султаншу:       — Ты в своём уме, Хандан?       — Неужели вы не знали, госпожа? Я думала, весь гарем уже прослышал об этом… Он мой любовник, и пока повелитель не вернулся из похода, нам нужно срочно родить детей! Не так ли, Халиме? Кёсем?       Госпожи и Улане удивлённо смотрели на валиде, в то время как она была невозмутима. Молчание не затянулось, так как его прервала задыхающаяся от смеха пиратка, которая изо всех сил старалась его сдержать, но у неё это плохо получалось. Халиме и Кёсем не нашли, что ответить, или просто предпочли промолчать, понимая, что Хюмашах вряд ли поверит их обвинениям, а может, их просто удивило, что Хандан узнала об их разговоре…       — Поосторожнее с такими шутками, — улыбнувшись, предостерегла валиде Хюмашах. — Не дай Аллах, кто услышит: подумает, что это правда. А Дервиш-ага и так сейчас с петлёй на шее ходит, не стоит так рисковать.       — Согласна, госпожа, я немного переборщила. Но знаете, как интересно! Ты спасаешь верного слугу от смерти, а через несколько дней узнаёшь, что у вас с ним, оказывается, тайная связь! — ухмыльнувшись, проговорила Хандан. — Самое обидное, что я, живя в гареме, узнаю это от человека, который неделю находился вообще в другом дворце.       — Полагаю, к недавнему происшествию Улане имеет прямое отношение? — поинтересовалась Хюмашах.       — Да, госпожа, — заговорила пиратка. — Я хотела оставить послание валиде. В гареме я случайно встретила Халиме-султан с Кёсем и невольно стала свидетельницей их разговора. Я была уверена, что меня сослали, но, узнав, что я мертва, решила не пугать валиде своим появлением и оставила послание паше, а когда через гарем собиралась выйти, меня заметила Кёсем. Пришлось притвориться духом, чтобы она шум не подняла.       — Значит, когда тебя выносили из гарема, ты была просто без сознания, — сделала вывод Хюмашах.       — Да, кое-кому было очень выгодно моё исчезновение, — ответила Улане и презрительно посмотрела на стоящего у входа Хаджи.       Возле другой двери стоял Халиль, недавно пришедший на праздник. Поймав взгляд пиратки, он улыбнулся и слегка поклонился, словно она была не воспитанницей, а дочерью валиде. Улане одарила его ответной улыбкой.       Хандан мучительно ела сладости, не имея возможности их запить. Она лишь притворялась, что пьёт, но шербета не становилось меньше. В конце концов, султанша намеренно задела стакан, вылив его содержимое на стол. Пиратка недовольно посмотрела на неё, ведь сама намеревалась сделать так же, но благо за тем, что она пьёт, никто не следил.       К концу праздника валиде встала и торжественно заговорила:       — Я надеюсь, всем понравился праздник, и вы от души повеселились. С момента восхождения султана Ахмеда на престол по разным причинам в гареме не было порядка, и мне как валиде-султан давно пора его навести. На нашу долю выпало множество тяжёлых испытаний, и они показали истинные лица всех: кто друг, а кто враг. Самая важная проверка на прочность — это верность! И в первую очередь — это верность валиде-султан и повелителю! Пришло время платить по счетам. Все наложницы и слуги получат то, что заслужили. Хаджи-ага!       — Да, госпожа, — поклонился евнух, подойдя к Хандан.       Султанша кивнула Айлин, и та отдала ему свёрток.       — В этом списке имена тех предателей, кто посмел пойти против валиде-султан, тех, кто не справляется со своими обязанностями, и тех, кто не подчиняется правилам гарема! Все эти люди завтра же отправятся в Старый дворец, не получив ни единого акче! Кого нет в этом списке, поздравляю: вы у меня на хорошем счету. У вас есть возможность остаться во дворце и продолжать верно служить, или вам соберут богатое приданое и выдадут замуж за достойнейших!       В гареме начались бурные перешёптывания: всем было интересно, кто оказался в этом списке, а кто осознавал, что его имя будет там, расстраивался или злился, мысленно проклиная валиде-султан.       — Госпожа, простите, — дрожащим голосом заговорил Хаджи. — Это какая-то ошибка: я тоже есть в этом списке.       — Никакой ошибки нет! За предательство и за невыполнение своих обязанностей я снимаю тебя с должности! Главным евнухом гарема я назначаю Халиля-агу.       Услышав своё имя, юноша подошёл к Хандан и, встав на колени, три раза поцеловал подол её платья.       — Это большая честь для меня, госпожа! — поклонился новый главный евнух гарема и отошёл в сторону, получив презрительный взгляд от Хаджи и любопытные взгляды других присутствующих.       — Дженнет-калфа! — позвала султанша хазнедар.       К ней подошла измученная женщина, которая едва стояла на ногах после того, как её два дня секли палками и плетью по спине и по пяткам. К празднику она постаралась придать себе приличный вид, но кроме аккуратного платья и собранных волос, ничего приличного у неё не было.       — За предательство ты лишаешься должности главного казначея! Верни печать! — властно произнесла валиде.       Но Дженнет, в отличии от Хаджи, была не из робкого десятка и вину свою признавать не захотела:       — Простите, госпожа, но я не верну вам печать! Согласно нашим порядкам…       — Ты вздумала меня учить порядкам?! Ты публично оскорбила и оклеветала меня, прислуживала втайне Кёсем и после этого ты надеялась остаться при своей должности? Верность! Это было моё единственное условие, когда я отдавала тебе печать! Ты нарушила его, а значит, уже не заслуживаешь этой должности! — начала закипать Хандан. — Верни печать, или у тебя отберут её силой, и тогда не Старый дворец станет твоим новым домом, а дно Босфора!       Калфа поняла, что выбора у неё нет, и дрожащими руками вернула султанше печать.       — Отныне печать главного казначея принадлежит тебе, Улане!       Пиратка обомлела. Она не ожидала такого назначения. Растерянно поклонившись, она приняла печать и собиралась поцеловать подол платья госпожи, но вместо этого Хандан протянула ей руку. Улане поцеловала её и приложила ко лбу.       — Это огромная честь для меня, валиде! Благодарю за доверие! — взволнованно произнесла её воспитанница.       — Также без моего письменного разрешения ради вашей же безопасности отныне никто не имеет права покидать дворец, за исключением Хюмашах-султан! Иншалла, все перемены будут во благо! — властно проговорила госпожа и вместе с пираткой покинула праздник под недоумённые взгляды всех. Лишь одна Хюмашах смотрела на султаншу с некой гордостью.       Выйдя с Хандан в сад, Улане заговорила:       — Валиде, может, стоило хотя бы накидки взять? Простудитесь ведь…       — Мне очень жарко… Хочется вдохнуть свежего воздуха.       — Вас что-то тревожит?       — Перемены, жемчужинка, перемены… А ещё мне очень хочется кофе. Я за весь вечер ни одного глотка не сделала…       — Может, стоило на наш стол другой шербет попросить? Опунцию, например, или виноград…       — Уже неважно! Скажи мне честно: я правильно поступаю? — взволнованно спросила госпожа.       — Я вас когда-нибудь обманывала?       — Постоянно!       — Время покажет, валиде. Я ведь с самого начала поддержала все ваши идеи. Если бы мне что-то не нравилось, я призвала бы вас подумать получше или предложила что-то.       Султаншу этот ответ устроил, но что-то ей не давало покоя.       — Хандан! — окликнула её Хюмашах и подошла ближе. — Полагаю, я могу говорить открыто при твоей воспитаннице?       — Мне нечего от неё скрывать, госпожа!       — Прекрасно! Не думаешь ли ты, что она слишком мала и неопытна для такой серьёзной должности? Не в обиду Улане, она, может, и преданный тебе человек, но, по-моему, стоило подыскать на место Дженнет кого-то другого.       — У вас есть кто-то на примете, госпожа? — не задумываясь, спросила валиде.       — Нет, но думаю, ты не весь гарем в Старый дворец отправляешь…       — Госпожа, я вас глубоко уважаю и очень ценю ваши советы, но боюсь, вы недооцениваете мою воспитанницу! Буквально полтора года назад она плавала с пиратами и грабила корабли, так что золото она считать умеет прекрасно. Она уже привыкла к жизни в гареме, знает все порядки и имеет твёрдый характер, заставляющий подчиняться всех! А возраст и опыт придут со временем. Если она не будет справляться, я готова буду рассмотреть ваших кандидаток на это место.       — Хорошо, допустим. Но ты решила отправить неугодных тебе людей в Старый дворец. Как это ты объяснишь?       — Каждому воздаётся по заслугам! Верность вознаграждается, а предательство карается. Вы советовали мне завоевать авторитет среди наложниц и слуг, однако не каждый дикий лев согласится стать домашней кошкой, если человек возьмёт плеть. В них должен быть не только страх, вынуждающий их подчиняться, но и уважение, и любовь, разумеется. Иногда, чтобы построить новое, нужно разрушить старое. Так быстрее и проще, чем постоянно чинить то, что всегда разрушается.       — А за что Халиме высылаешь в Старый дворец?       — Ей запрещено видеться с шехзаде Мустафой, а Кёсем нарушила приказ повелителя и договорилась со стражниками, охраняющими его покои, и они на протяжении двух недель пускали её к сыну. Повелитель так и не разобрался с этим: у него были проблемы посерьёзнее. Но это не значит, что Халиме-султан должна остаться безнаказанной! Кёсем я выслать не могу, но с завтрашнего дня, как и все, она не сможет покидать дворец без моего дозволения!       — Ладно, а как ты собралась выдавать наложниц замуж? Такие расходы в военное время — непозволительная роскошь, их в любой момент могут сократить! Да и к чему такая спешка? — продолжала напирать Хюмашах.       — Не все захотят замуж. Как вы уже слышали, предатели отправляются в Старый дворец без единого акче. За счёт них будет выплачиваться дальнейшее жалование всем остальным, и его хватит, чтобы выдать желающих замуж. В крайнем случае я потрачу на это свои личные сбережения. Новых наложниц купят к возвращению повелителя из похода, и они будут вручены мной в качестве подарка. Те наложницы, что проживают в гареме сейчас, за всё это время не заинтересовали повелителя, а значит, нужны новые. Я выберу лучших! Тех, кто сможет противостоять Кёсем! — твёрдо произнесла Хандан.       Хюмашах строго посмотрела на султаншу. Неожиданно её боевые черты резко смягчились, и она довольно улыбнулась:       — Вот теперь я вижу перед собой валиде-султан! Молодец! Ты всегда должна быть такой: твёрдой и уверенной в себе! И тогда никому не под силу будет сломать тебя!       — Благодарю, госпожа, — улыбнулась в ответ Хандан.       Улане недоумённо посмотрела на госпожей, пытаясь понять, что сейчас происходило.       — Иншалла, ты не утратишь свою силу духа, Хандан! А ты, — обратилась Хюмашах к пиратке, — поддерживай свою госпожу и не сворачивай с намеченного тобой пути. В тебе её сила и уверенность! И удачи на новой должности!       — Благодарю, госпожа, — поклонилась Улане.       — Что-то меня в сон потянуло… Пойду отдыхать!       — Меня тоже, — изобразила усталость валиде. — Мы ещё немного погуляем и пойдём отдыхать. Доброй ночи!       — И тебе, — кивнула Хюмашах и вернулась во дворец.       — Снотворное начинает действовать, Улане, — проговорила Хандан. — Нам пора возвращаться в гарем. Выпьем кофе и…       — Я не буду спать всю ночь, валиде. Буду дежурить в гареме, — проговорила пиратка. — Мало ли что…       — Прислушивайся к звукам, но по гарему не ходи. Если тебя кто-то увидит, это вызовет подозрения.       — Я вас поняла. Буду дежурить у ваших покоев, но… Вам бы вернуться до рассвета.       — Проводишь меня, но обратно я дойду сама.       — Как пожелаете, валиде, — улыбнулась Улане и вместе с султаншей вернулась в гарем.