Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      На следующее утро валиде-султан проснулась в прекраснейшем настроении. Приведя себя в порядок и велев подать завтрак, Хандан зашла в покои Улане и с удивлением обнаружила, что та ещё спит.       — Улане, — позвала её султанша, но та не отреагировала. Тогда она подошла ближе и потрогала её за плечо. Пиратка резко вскочила и приставила нож к горлу госпожи.       — Валиде?! Простите, пожалуйста! — испугалась она собственных действий.       — Как давно ты спишь с кинжалом? — недоумённо спросила госпожа.       — Почти всегда. Мало ли что может произойти. А после ваших вчерашних слов считаю это более чем необходимым.       — Ты боишься Сафие-султан?       — Я никого не боюсь! Но соблюдаю осторожность.       — Тебе не о чем беспокоиться, — успокаивала её Хандан, легонько поглаживая по руке. — Вокруг полно стражников. Тем более твои покои рядом с моими. Сафие-султан до нас не доберётся. Вставай, идём завтракать!       Улане послушно поднялась с кровати и, быстро приведя себя в порядок, спустилась с госпожой в главные покои.       — Я виделась вчера с Дервишем-пашой, — сказала Хандан, запивая лукум шербетом. — Он сказал, что Насуха-пашу казнили. У Сафие-султан больше нет глаз и ушей в совете. И Фахрие-султан скоро найдут, а если мой сын захочет её простить после побега, то он передумает, когда мы расскажем, по чьей милости он и шехзаде Мустафа едва не предстали перед Аллахом.       Услышав имя Дервиша, пиратка вздрогнула. Она опустила взгляд на тарелку с едой, пытаясь скрыть мрачные мысли, отражающиеся на её лице.       — Да что с тобой такое? — обеспокоенно спросила Хандан. — Ты не заболела снова?       — Ей ничего не стоит купить нового пашу, у которого авторитет повыше, — проигнорировала вопрос султанши пиратка.       Валиде дотронулась до её лба. Жара не было, но настроение воспитанницы ей совсем не нравилось.       — Стража! — позвала Хандан служанок.       В покои вошла Айлин и поклонилась султанше.       — Принеси нам наши накидки, мы сейчас выйдем в сад. И найди мне Хаджи-агу.       — Как прикажете, госпожа, — поклонилась служанка и вышла.       — Тебе нужно развеяться. Сейчас пойдём гулять, а вечером устроим в гареме праздник в честь нашего возвращения, — твёрдо произнесла Хандан. — А то, не дай Аллах, ты снова заболеешь!       — Как пожелаете, валиде, — выдавила из себя улыбку Улане.       Закончив завтракать и отдав Хаджи распоряжение готовиться к празднику, Хандан вытащила пиратку в сад. Прогуливаясь вдоль пруда, они, как назло, встретили Дервиша-пашу.       — Госпожа, — поклонился визирь, радуясь такой неожиданной встрече.       — Дервиш, — улыбнулась валиде. —Ты не забыл о Фахрие-султан? Когда её привезут во дворец?       — Хотелось бы мне забыть, госпожа, но вы не даёте: всё время о ней напоминаете, — пошутил паша.       — Значит, мы забудем о ней, когда её тело предадут земле, — злорадно проговорила султанша.       — Улане, ты здорова? — видя настроение пиратки, поинтересовался Дервиш.       — Я оставлю вас одних, — не глядя на пашу, бросила Улане и, не дождавшись позволения валиде, ушла прочь.       Визирь тяжко вздохнул, весьма огорчённый её поведением, но понимал, что заслужил это.       — Она уже второй день в таком состоянии. Я много думала об этом, не понимала в чём дело, но теперь, кажется, начинаю догадываться, — сказала Хандан, подозрительно глядя на пашу. — Что такое, Дервиш? Что между вами произошло, пока я была в лазарете?       — Это произошло немного раньше, госпожа, — с трудом произнёс паша. — Я позволил себе думать, что не нужен вам, когда Улане предложила вернуть Фахрие-султан и Мехмеда Гирея во дворец, ведь это ставило бы под угрозу мою жизнь. Они могли рассказать о моём грехе повелителю, так как я должен был разрушить их счастье. К тому же я приказал убить его брата, Шахина Гирея. Ложась в могилу, они утянули бы меня за собой. Она думала, что я обижен на вас.       — Потому что так думала я…       — Я сожалею о том, что вёл себя так недостойно, госпожа! Я обидел и вас, и её. Надеюсь, вы сможете простить своего раба?       Валиде заморгала и отвела взгляд. Визирь ждал её ответа, и уйти от него она бы не смогла.       Собравшись с мыслями, Хандан заговорила:       — Ты уже много лет служишь верой и правдой мне и моему сыну, много раз спасал нас. Ахмеду ты заменил отца, а мне… — «мужа» чуть не вырвалось у неё, но она вовремя остановилась. — А для меня ты стал прекрасным другом, опорой и поддержкой. Ни один раб не сделал бы и половины того, что сделал ты для нашей династии, и не смог бы добиться нашего расположения. Никогда не причисляй себя к ним, Дервиш!       Паша видел, что эти слова давались госпоже с трудом. Она явно не привыкла говорить о чувствах. Со стороны можно было подумать, что она выдавливает из себя слова, но на самом деле ей очень хотелось сказать их, и он почему-то понимал это.       — Вы не представляете, как важно мне сейчас было это услышать, госпожа! — с улыбкой проговорил визирь. Хандан была смущена этим разговором, и ему это нравилось. — Вы, правда, не злитесь на меня?       — Хотелось бы, но у меня не получается. Однако Улане…       — Я выплеснул весь гнев на неё, а теперь делаю вид, будто ничего и не было. Я сам себе противен и теперь не знаю, сможет ли она простить меня.       — Её обида пройдёт, ей просто нужно остыть, — успокоила его валиде. — Я поговорю с ней, попытаюсь смягчить её гнев. Наберись терпения.       — Забавно, ведь меньше года назад она говорила мне почти то же самое, когда на меня злились вы, — усмехнулся паша.       — Дай Аллах, она сейчас будет так же снисходительна к тебе, как и тогда, — ответила Хандан и отправилась искать свою воспитанницу.       Она нашла её сидящей под деревом и наблюдавшей за последними опадающими листьями.       — Земля холодная. Встань, а то простудишься, — мягко приказала пиратке султанша.       — Лучше вы присядьте со мной и посмотрите, как умирает жизнь, чтобы потом снова возродиться, — не отрывая взгляда от кружащихся в воздухе листьев, проговорила Улане. — Почти год прошёл, как я умерла на том корабле вместе со своей командой, а спустя месяц начала возрождаться в этом дворце. В тот день, когда я впервые вызвала Дервиша на поединок, чтобы доказать, кто я, я всерьёз задумалась о том, чтобы остаться во дворце, хотя до этого твёрдо была уверена, что уйду. Как многое у меня поменялось за этот год… А у кого-то и за двадцать лет может ничего не измениться.       — Как у меня? — прямо спросила её госпожа, решив всё-таки присесть рядом. — Моя жизнь с попаданием в гарем перестала меняться. Рождение сына и восхождение его на престол, пожалуй, единственные значимые события в моей жизни.       — Потому что повелитель ваша жизнь, госпожа. Иногда судьба меняет нашу жизнь до неузнаваемости, а иногда нам нужно менять её самим.       — Увы, в моей жизни ничего нельзя изменить. Судьба так распорядилась.       — Вы думаете, как паша! — небрежно бросила пиратка. — Вы можете изменить свою жизнь, но вы не хотите этого.       — С чего ты взяла, что я не хочу?       — О какой жизни вы мечтаете, валиде? Чего вы хотите?       — Я хочу жить спокойно, не бояться за свою жизнь и жизни дорогих мне людей. Я валиде-султан и теперь полноправная хозяйка гарема! Ты помогла мне добиться того, что я хотела! А покой наступит, когда все наши враги будут уничтожены!       — Уверены? Если бы вы хотели именно этого, то не говорили бы, что не можете изменить свою жизнь.       Слова Улане дали ей пищу для размышлений. Хандан давно уже замечала, что воспитанница заставляет её заглянуть внутрь себя и вытащить самые потаённые желания, но сколько султанша не пыталась, ей редко это удавалось. И тогда пиратка сама каким-то образом узнавала то, что госпоже было жизненно необходимо, и она начинала понимать, чего на самом деле хочет. Сейчас Хандан снова пыталась осознать, что ей нужно для того, чтобы почувствовать себя счастливой, но у неё ничего не получилось, и потому она решила, что рано или поздно Улане вновь откроет ей глаза.       — Ну что, валиде? Вы поняли, чего вы хотите? — с надеждой спросила пиратка.       — Да, я поняла, что хочу кофе, — беззаботно ответила султанша, поднимаясь с земли. — Вернёмся в гарем, а то я начала замерзать.       — Ещё кто-то говорит, что у меня накидка тонкая, — усмехнулась воспитанница, вставая следом за госпожой.       — А ещё я хочу, чтобы ты помирилась с Дервишем. Он рассказал мне, что произошло…       — Знаете, валиде, вы правы! Мы не можем изменить нашу жизнь. Судьба распорядилась так, и я ничего не могу поменять.       — Улане, прошу тебя, поговори с ним! Он очень сожалеет о том, что сорвался на тебя. Я уж не знаю, о чём вы говорили, но…       — Вот именно, валиде! Вам лучше и правда не знать, о чём мы говорили!       — Зачем ты мне это сказала? Хочешь, чтобы я вновь извелась в подозрениях и перестала ему доверять?       — Нет… Забудьте о моих словах!       — Как я теперь это забуду, Улане? — чуть ли не плача спросила Хандан.       Пиратка уже пожалела о необдуманно брошенных словах. Она не хотела тревожить госпожу, и чтобы она узнала о её «коварном» плане сделать её счастливой.       — Валиде, — Улане подошла к султанше и взяла её за руки, — ссора между мной и Дервишем касается только меня и Дервиша! Она никак не должна повлиять на ваши отношения! Помните, что я вам однажды сказала? Если бы Дервиш представлял для вас хоть малейшую угрозу, я бы ничего не скрывала. К тому же он вам жизнь спас, разве этого мало?       Хандан ничего не смогла ей ответить. Она молча убрала руки и направилась в сторону дворца. Пиратка поплелась следом.       Дойдя до покоев, султанша сказала, что хочет побыть одна, и Улане ушла к себе. Зайдя внутрь, она бросила в стену первую попавшуюся вазу, и та вдребезги разбилась. Пиратка дошла до кровати и рухнула на неё.       «Почему я всё время всё порчу? Когда я наконец перестану говорить и делать то, о чём потом жалею?» — думала Улане, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы, но безуспешно. Она жалела о том, что втянула госпожу в их с Дервишем ссору, но, вспомнив, как паша две недели строил из себя обиженного, как кричал на неё и говорил, что между ним и валиде нет никакой любви, пиратка начала жалеть о том, что не рассказала султанше об их разговоре.       После обеда к ней зашла Айлин.       — Улане, ты здесь? — спросила она.       — Что случилось? Валиде что-то нужно? — с надеждой спросила пиратка.       — Нет… Дервиш-паша настаивает на встрече с тобой. Он ждёт тебя на балконе возле покоев повелителя.       — Спасибо, Айлин. А как валиде?       — Госпожа только пообедала, теперь сидит вышивает. Она о тебе ничего не спрашивала, но, если что-то будет нужно, я позову, — улыбнулась служанка.       — Спасибо тебе, — кивнула пиратка, и служанка ушла.       Немного подумав, Улане всё же решила послушать оправдания и извинения паши и отправилась в назначенное место.

***

      Дервиш любовался кораблями, проплывающими по Босфору, когда пиратка явилась на встречу.       — Я рад, что ты пришла… — улыбнулся паша.       — Я тебя не простила! Быстрее говори, что хотел, у меня мало времени! — солгала Улане.       — Я был груб с тобой и хотел попросить за это прощения, — радость резко пропала с его лица, а на её месте появилась глубокая тоска и сожаление.       — Только за это? — пиратка задрала рукав платья, показав руку, за которую пару дней назад схватил её Дервиш. На ней были небольшие покраснения, оставленные его пальцами, которые не успели образоваться в синяки. Благо, когда это увидела Хандан в хамаме, пиратке с лёгкостью удалось свалить всю вину на повелителя, ведь такие же следы остались и на шее как раз из-за него.       Увидев это, визирь испугался того, что натворил, и жалобно посмотрел ей в глаза. Ему стало невероятно больно от того, что это сделал он. Чем он лучше повелителя, поднявшего руку на свою мать?       — Рука до сих пор болит, Дервиш! И не только она. Я ведь, действительно, всё это время верила, что ты любишь валиде. А оказалось, тебя волнует только твоя собственная шкура! — бросила и пиратка и развернулась, чтобы уйти, но паша схватил её за запястье.       — Не прикасайся ко мне!       — Улане, послушай меня, пожалуйста, — отпустив её руку, умоляюще проговорил визирь. — Я очень жалею обо всём, что сделал и что сказал. Гордыня затуманила мой разум. Если бы ты тогда не открыла мне глаза, я бы не поехал в Старый дворец и не узнал бы, что моя госпожа в опасности. Ты привела меня в чувства…       — Ты разочаровал меня! Раньше я была уверена в тебе как в самой себе, но теперь я боюсь доверять тебе валиде-султан. Что будет, если завтра она тебя разозлит, или повелитель? Пока ты не научишься сдерживать свой гнев, ты так и будешь наживать себе врагов!       — Ты меня уже во «враги» записала? Забыла, как сама весной чуть головы не лишилась за дерзость повелителю? И это я не умею сдерживать гнев?       — Я ничего не рассказала Хандан-султан. Я не могу причинить ей такую боль! А ты держись от неё подальше!       — Безгрешен только Аллах, Улане! Что мне сделать, чтобы ты простила меня? — спросил отчаявшийся паша.       — А ты заслуживаешь прощения? — вопросом на вопрос ответила ему пиратка.       Дервиш печально посмотрел на неё, потеряв всякую надежду помириться. Улане безжалостно прожгла его презрительным взглядом и, развернувшись, покинула балкон.       Вернувшись в свои покои, она снова начала плакать и проплакала до самого вечера. Аппетита не было и желания идти на праздник в гареме тоже. Она с трудом поднялась, чтобы сделать глоток воды, но внезапно пошатнулась и села на кровать.       «Снова жар, — сразу поняла Улане. — Что со мной происходит в этом дворце? С каких пор я стала настолько уязвимой?»       Слёзы и простуда почти никогда не были частью её жизни. Обычно она болела не чаще двух раз в год и не больше двух дней, а плакала и того реже.       Она с сожалением начала осознавать, что слишком сильно привязалась не только к Хандан, но и к Дервишу, поэтому их ссора её серьёзно подкосила. Она поняла, что любит его так же, как и Хандан.       Когда головокружение прошло, Улане встала и, едва передвигая ногами, отправилась к лекарю.

***

      Настроения у Хандан-султан не было. Ссора Улане и Дервиша заняла все её мысли. Она боялась представить, что такого мог сказать паша, что воспитанница даже слышать о нём не хотела.       Однако она не могла отменить праздник, который сама же и устроила, а потому, натянув улыбку, гордо прошла в общую комнату наложниц, где девушки уже начали веселиться, играть музыку, танцевать, сплетничать и наслаждаться яствами.       Сев на свой трон, Хандан дала знак продолжать стихнувшее на момент её появления веселье. Халиме с детьми и Махфирузе уже сидели возле её трона и наслаждались праздником. Вскоре к ним присоединилась и беременная Кёсем.       — С возращением вас, госпожа! Вы принесли радость в наш дворец! — лестно проговорила Халиме.       — Раньше ты умела лгать более искусно, Халиме, — улыбнулась валиде. — Что случилось? Моё возвращение так тебя расстроило? Я думала тебе доложили о том, что я не причастна к тем событиям, которые произошли во время отсутствия моего льва во дворце.       — Мне доложили. Признаться, я была удивлена, что вы смогли доказать свою невиновность. Насколько мне известно, ваша служанка Улане-хатун постаралась, и благодаря ей вы вернулись. Кстати, а почему она не пришла на праздник?       — Она собирается, скоро должна подойти. И запомни уже наконец: она не служанка.       Халиме улыбнулась змеиной улыбкой. Кёсем после их разговора помрачнела, обидевшись, что валиде не сочла нужным сказать, что она помогала Улане в этом деле.       Хандан подозвала Хаджи-агу и спросила:       — Где Улане? Почему она ещё не пришла?       — Мне неизвестно, госпожа.       Валиде вдруг заметила Гёльге-хатун возле дверей. Она стояла рядом со стражниками, наблюдая за праздником. Эта немая девушка стала близкой подругой Кёсем и всячески помогала ей.       — Найди и приведи мне Улане. И Гёльге скажи, пусть тоже к празднику присоединится.       — Как прикажете, госпожа, — поклонился евнух и убежал выполнять поручения.       — Махфирузе, как поживает Осман? — полюбопытствовала Хандан.       — Всё хорошо, госпожа, он здоров, и я хорошо забочусь о нём, — с улыбкой проговорила молодая госпожа.       — Иншалла, так будет всегда. Приходите ко мне завтра, а то со всеми заботами я так и не успела понянчить внука.       — Хорошо, валиде, мы обязательно придём, — с той же невинной улыбкой ответила Махфирузе.       — Ну а ты, Кёсем, как себя чувствуешь?       — Я в порядке, госпожа, — безразлично бросила любимица падишаха.       Махфирузе знала о её ссоре с повелителем и понимала, что из-за него у неё такое ужасное настроение, и это не могло её не радовать.       Вскоре прибежал Хаджи, но пиратки с ним не было.       — В чём дело? Говори! — недовольно спросила валиде.       — Госпожа, я не нашёл её в покоях. Там была только разбитая ваза. Вероятно, она кинула её в стену со злости…       — Обыщи каждый угол дворца, но найди её! — приказала Хандан, и евнух вновь отправился на поиски её воспитанницы.       Через какое-то время он вернулся немного обеспокоенным.       — Где ты ходишь так долго? — злилась султанша.       — Я нашёл Улане, госпожа. Она сейчас в больничных покоях.       Услышав это, валиде вскочила с места и покинула праздник. Хаджи побежал следом.       — Что с ней такое? Как она себя чувствует? — начала допрашивать лекаршу Хандан, как только вошла в лазарет.       — У неё жар, госпожа. Я дала ей лекарство, и она уснула. Видимо, хатун где-то простудилась, — ответила лекарша.       — Второй раз за месяц? — удивилась валиде. — Говорила ведь ей, не сидеть на холодной земле.       Султанша подошла к кровати, на которой спала её воспитанница, и присела рядом. Легонько потрогав лоб, она поняла, что лекарство подействовало, и завтра Улане вновь будет крепко стоять на ногах. Убрав с её лица золотистую прядь, Хандан встала и направилась к выходу, велев лекарше как следует присматривать за пираткой.       Время было позднее, поэтому госпожа приказала Хаджи закончить праздник и отправить наложниц спать, а сама ушла в хамам. После него на валиде резко накатила усталость, и едва её голова коснулась подушки, как она тут же уснула.

***

      Слабость от простуды волной накрыла Улане, и, приняв лекарство, она почти сразу же уснула. Но сон её был некрепким. Улане не понимала, как долго она уже спит. Сначала она слышала, как в больничные покои заходил Хаджи, затем прибежала Хандан-султан и о чём-то разговаривала с лекаршей. Ей даже показалось, что султанша гладила её по волосам…       Теперь же она вновь услышала шаги. Неужели так быстро наступило утро, и лекарша пришла проведать её? Но шаги были слишком тяжёлые, и, кажется, они принадлежали не одному человеку. Почувствовав необъяснимую тревогу, пиратка резко села и увидела перед собой пятерых мужчин в чёрных одеяниях. У одного из них в руках был шёлковый шнурок.       Улане закричала и вскочила с кровати. Оглядевшись, она увидела на полке бутылки с лекарствами и начала бросать их в палачей. Один из них бросился к пиратке, схватил её за руку и стащил с кровати. Пытаясь вырваться, Улане схватила с полки подсвечник и ударила им палача в висок. Тот сразу же потерял сознание.       Четверо других тут же кинулись к ней, но несколько мгновений Улане хватило, чтобы достать кинжал, спрятанный в подоле платья.       — Не подходите, шакалы! — закричала пиратка, выставив перед собой лезвие.       Палачи застыли, думая, как им действовать дальше, ведь их оружием были лишь крепкие руки и верёвка. Пиратка мысленно прикидывала путь к отступлению. Главное — добраться до двери и выбежать из лазарета. Потом она может поднять шум, и тогда её не тронут.       Один из палачей всё же решился подойти к ней. Улане была прижата к стене, и отступать ей было некуда, поэтому оставалось только драться не на жизнь, а на смерть. Она со всей силой пнула палача ниже пояса и, когда он скорчился от боли, полоснула его кинжалом по горлу. На мгновение он стал стеной между ней и другими палачами, и в этот момент Улане перескочила через кровать, опрокинула за собой ширму и выбежала из больничных покоев.       Оказавшись в коридоре рядом с общими комнатами наложниц, пиратка стала звать на помощь. Она кричала на весь гарем, но кроме палачей её никто не услышал. Завидев их, она помчалась к лестнице и побежала на третий этаж, прямо к спальне валиде.       Когда Улане завернула в один из коридоров, ведущих в покои Хандан-султан, тут же схватила потухший факел и стала ждать палачей. Услышав, как они подбегают к повороту, она выскочила из-за угла и со всей силы ударила одного из них факелом по голове, отчего тот сразу же потерял сознание.       Оставшиеся два палача начали понимать, с кем связались. Они попытались схватить её, но пиратка не позволила им этого, продолжая кричать и размахивать факелом. Палачи медленно наступали, заставляя её отходить назад, но это было ей только на руку.       Когда они подошли достаточно близко к двери, Улане резко махнула факелом перед их лицами. Палачи сделали шаг назад, и она, воспользовавшись моментом, резко открыла дверь и, нырнув в покои, захлопнула её. Просунув между двумя ручками факел, пиратка бросилась к постели госпожи.       — Валиде! Валиде! Пожалуйста, проснитесь! Меня хотят убить! — Улане трясла султаншу, пытаясь разбудить, но она почему-то не просыпалась. Она в страхе приложила два пальца к её шее, но тут же успокоилась, почувствовав пульс.       Пиратка наконец-то начала догадываться, что происходит. Её никто не услышал, потому что все спали, но не по своей воле: им кто-то дал снотворное.       Тем временем ручка двери от сильных ударов отвалилась, и двери с грохотом открылись. Палачи вошли внутрь.       Улане вновь достала кинжал и осторожно приложила его к шее Хандан.       — Остановитесь, или я перережу ей глотку! — пригрозила она, но палачи не обращали внимания на её слова и подходили ближе.       Пиратка, до этого момента думающая, что палачей к ней послал повелитель, вдруг поняла, что это не его приказ, и им нет дела до валиде-султан. Умрёт Хандан или нет — неважно. Их главная цель — Улане!       Она поняла, что любой ценой должна защитить себя, и бездумно бросилась с кинжалом на первого палача. Тот смог увернуться, но сзади пиратку схватил за плечи второй палач, не позволяя ей размахивать лезвием, но она с лёгкостью повернула кинжал на себя и ударила им палача в бедро.       Первый палач ударил её со всей силы по лицу. Улане закричала от боли. Пока первый палач доставал шёлковый шнурок, она вытащила кинжал и снова вонзила в бедро второго палача. Его лицо сморщилось от немого крика, но он продолжал удерживать златокудрую девчонку, так отчаянно борющуюся за жизнь.       Первый палач схватил её за запястье и попытался вырвать кинжал. Пока Улане сопротивлялась ему, лезвие проткнуло её платье и порезало ногу, но она продолжала держать кинжал в руках. В конце концов, у неё закончились силы, и она резко отпустила кинжал. Он выскользнул из рук палача и улетел куда-то в сторону.       Первый палач на мгновение отвлёкся, и пиратка нанесла ему ногой удар ниже пояса. Она снова попыталась вырваться, но второй палач повалил её на пол, придавив всем весом, накинул на шею шёлковый шнурок и начал душить.       Лёжа на животе, Улане увидела свой кинжал. Одной рукой она пыталась оттянуть верёвку подальше от шеи, а другой потянулась к своему единственному спасению. Еле-еле она смогла схватить кинжал и из последних сил вслепую вонзила его в руку второму палачу. Не выдержав боли, он ослабил верёвку, и Улане вздохнула свободнее.       Обретя уверенность, Улане вслепую ударила его несколько раз кинжалом и одновременно нанесла удары пятками по спине и бокам. Вскоре она почувствовала облегчение: второй палач окончательно отпустил верёвку и упал рядом, придавив её ногой.       Пиратка выбралась и, поднявшись на ноги, увидела, как первый палач уже оправился после удара в пах и собирался разобраться с ней. Улане схватила какую-то вазу с полки и, бросив в палача, выбежала из покоев через другую дверь. В своих покоях прятаться не было смысла, поэтому она сбежала по лестнице на второй этаж и, случайно перепутав направление, выскочила на балкон.       Палач быстро догнал её. Пиратка оказалась в тупике, но кинжал всё ещё был с ней. Это сражение её очень сильно утомило.       Из последних сил она выставила перед собой кинжал и произнесла:       — Сдайся по-хорошему, и я сохраню тебе жизнь. Видишь, что стало с твоими товарищами?! Лучше уходи, и я забуду, что ты был здесь!       Но палач проигнорировал её слова, продолжая загонять в угол. Улане начала уже задумываться над тем, чтобы спрыгнуть с балкона, ведь шансов на победу у неё сейчас было гораздо меньше, чем когда палачей было пятеро. Если она правильно спрыгнет и приземлится, то в худшем случае сломает себе ногу.       Палачу и самому надоело это сражение, но он должен был выполнить приказ. Понимая, что девчонка сейчас уже ослабла, и он с лёгкостью сможет с ней расправиться, палач перехватил её руку с кинжалом и направили на неё саму.       Лезвие вонзилось Улане прямо в ногу. Палач вытащил его, чтобы вновь засадить в то же место. Пиратка крепко держала кинжал, пытаясь помешать палачу, но силы стремительно оставляли её. Тогда она приняла последнюю попытку выбраться. Оперевшись на раненую ногу, Улане подняла здоровую и со всей оставшейся силой ударила пяткой по обратной стороне коленки палача.       От этого удара он рухнул на колени. Его хватка ослабла, и пиратка перед тем, как упасть, приложила последние усилия: вытащила из ноги кинжал и полоснула лезвием по горлу палача.       Улане упала на мраморный пол вместе с убитым палачом. Превозмогая боль, она отползла и села в углу балкона.       Пиратка порвала подол платья, чтобы перевязать рану. Но это мало помогло: кровотечение не останавливалось, и она почувствовала, как её сознание медленно уплывает…