Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      «Я — Дервиш… Я сын боснийского пастуха, бедняк. Моё голодное детство прошло в полнейшей нищете, в такой, что, когда янычары забирали меня на службу, на мне была лишь рваная рубаха да дырявые, стоптанные башмаки. С тех пор все стали звать меня дервишем, нищим…       Моё единственное светлое воспоминание о Боснии связано с ней. Мы тогда стояли на берегу реки Миляцка. Она, словно газель, подошла к воде, одинокая и пугливая. Внезапно она подняла голову. Над верхней губой у неё виднелась маленькая милая родинка. Она улыбнулась. Её взгляд был тёплым, нежным и открытым. А потом послышался голос. «Хелен!» — кричали издалека. Её звали Хелен — дочь Зевса, богоподобная. Больше я её уже не видел, пока спустя много лет судьба вновь не свела нас в Стамбуле, в самом величественном и красивом дворце. Те же глаза, тот же нежный взгляд и та же милая родинка над верхней губой. Я знаю, это пламя когда-нибудь сожжёт нас обоих».       Дервиш долго стоял на балконе, любуясь самой прекрасной женщиной в мире. В какой-то момент Хандан почувствовала, что за ней наблюдают, и посмотрела наверх. Как и он, она почему-то не могла отвести от него взгляда. Он, улыбаясь, смотрел на неё, как на маленького котёнка, с нежностью и умилением, а она — с каким-то неизведанным страхом, тоской и сожалением. После признания паша перестал прятать влюблённый взгляд, а уверенный, спокойный взор Хандан теперь был пронизан болью, которую не понимали ни Дервиш, ни сама Хандан.       В это мгновение они позабыли и о своих титулах, и о местонахождении, и о том, что рядом с валиде сейчас стоит Улане и видит их переглядывания. Забыли бы они об этом, будь сейчас рядом с ней Хаджи-ага или кто-то другой? Осмелились бы смотреть так друг на друга? Навряд ли. Они не приравнивали её к слугам, ведь ни один слуга не смог бы так быстро завоевать их доверие, и ни одному слуге не позволялось то, что позволялось ей. И даже сейчас она, как дети наблюдают за родителями, смотрела на них, довольная тем, что ей удалось внушить валиде то, что паша ей безгранично предан, и она перестала просить его уехать.       Едва Дервиш отвёл взгляд, как султанша тут же поспешила уйти в свои покои. Весь день у неё сегодня прошёл не так, как она хотела. До обеда повелитель принимал у себя австрийских послов, а после полудня был занят другими государственными делами. Вечером ей пришлось выслушать обиды Кёсем из-за Махфирузе в покоях Ахмеда, но с сыном она так и не увиделась.       На следующий день Хандан также не могла встретить ни Сафие-султан, гуляющую полдня на улице, ни сына, который почти весь день то тренировался с новобранцем на матраках, то гулял с Кёсем, а вечером и вовсе позвал фаворитку к себе в покои.       Наутро, пока служанки накрывали на стол, в покои валиде пожаловал Хаджи-ага.       — Хаджи, мой сын сегодня никуда не собирается? — спросила султанша.       — Нет, повелитель сегодня свободен, — успокоил её евнух.       — Прекрасно! Тянуть больше нельзя, он сегодня же должен узнать правду!       — Есть ещё кое-что, госпожа, — заговорил ага, подойдя ближе. — Дервиш-паша отсутствовал всю ночь и пришёл на рассвете.       Читающая Улане, до тех пор не обращавшая на Хаджи внимания, навострила уши.       — Где он был? — поинтересовалась Хандан.       — Мне неизвестно. Простите, что говорю такие слова, — зашептал евнух. — Видимо, он ходил в таверну к гулящим девушкам. Вернулся пьяным.       — Можете идти! — приказала валиде слугам и Хаджи. Они поклонились и вышли, а Хандан села завтракать.       — Идём есть, Улане, — позвала она пиратку.       — Сейчас, страницу дочитаю, — бросила Улане.       — Пока мы стараемся выжить, Дервиш-паша гуляет по кабакам! — начала ругаться валиде. — Сначала Дервиш клянётся нам в верности, потом Дервиш соглашается на брак с Фахрие. Сначала Дервиш признаётся мне в любви, потом Дервиш развлекается с распутными девицами! Дервиш говорит, что никогда не предаст, при этом Дервиш убивает падишаха. Когда Дервиш не нужен, Дервиш появляется ото всюду, а когда Дервиш нужен, как воздух… Где Дервиш? Нет Дервиша! Дервиш гуляет по борделям, Дервиш занимается своими делами, Дервиш где угодно, но не там, где надо! Дервиш должен быть всегда рядом с Ахмедом, у него столько врагов, которые желают ему смерти, а наш Дервиш… Ты меня не слушаешь?!       — Я слушаю вас, валиде… — не отрываясь от книги, проговорила Улане.       — И что же ты поняла из того, что я сказала?       — Вы ревнуете Дервиша-пашу к Фахрие-султан и женщинам из борделей, — невозмутимо ответила пиратка.       — Я разве об этом тебе сейчас говорила? — разозлилась Хандан.       — Дервиш, Дервиш, Дервиш, Дервиш, Дервиш… Валиде, мы ещё даже не позавтракали, а вы уже произнесли имя Дервиша семнадцать раз за это утро! — наконец отложила книгу пиратка.       — Дервиш-паша предан нам. Я знаю, что Дервиш любит меня и Ахмеда. Но иногда Дервиш ведёт себя противоречиво. Дервиш может сказать одно, а сделать другое, поэтому в такие моменты я начинаю сомневаться в его верности. Понимаешь?       — Двадцать один, — ухмыльнулась Улане.       — И кому я это говорю… — закатила глаза Хандан. — Принеси мне лучше воды!       — У вас же есть шербет! К тому же я не ваша слу…       — Пожалуйста!       Пиратка тяжко вздохнула и ушла за водой.       Едва валиде съела пару ложек, как к ней в покои ворвался разъярённый Ахмед:       — То, что я узнал, правда?       — А что ты узнал? — недоумённо спросила султанша.       — В моё отсутствие вы отправили палача в покои шехзаде. Вы покушались на его жизнь! Это что, ложь?!       — Ложь! Это ложь, Ахмед! Это Сафие-султан! Она хотела…       — Сафие-султан не причём! Кёсем — она мне сказала.       — Ахмед…       — Зачем? Как вы могли так поступить, валиде? Как вы посмели?!       — Это не я… Я этого не делала…       — Вы ещё отрицаете это? Как вы посмели, ведь шехзаде для всех неприкосновенен?! — злился султан.       — За твоей спиной хотели устроить заговор. Халиме-султан хотела возвести его на престол, а Сафие…       — Это не оправдание! Вы совершили преступление! Мы запретили к нему приближаться! Как вы на такое осмелились?!       — Я не делала этого, Ахмед… — прошептала Хандан.       — Хватит мне врать! Вы наследника династии чуть не погубили! Я вас раздавлю! — гнев повелителя достиг предела.       Он схватил мать за плечо и занёс руку для удара. Хандан от страха вытаращила глаза. Она никогда не видела сына таким злым, и ей на мгновение показалось, что покойный султан Мехмед-хан возник перед ней. В этот момент время для неё замедлилось. Чей-то кулак больно ударил Ахмеда по руке, и как только он отпустил её плечо, крепкие девичьи руки схватили его за плечи и толкнули прямо на стол с едой. Повелитель с грохотом упал на него, опрокинув на себя всю еду, которая на нём стояла.       Юный падишах не сразу понял, что произошло, но когда поднялся и посмотрел в сторону валиде, то увидел её за спиной Улане. Пиратка закрывала госпожу, выставив перед собой кинжал, а её разгневанное выражение лица означало только одно: не жить тому, кто посмел обидеть Хандан-султан. Сама же госпожа, трясясь от страха, не могла и слова произнести, потому стояла за её спиной и была не в силах хоть как-то отреагировать на происходящее.       — Ты… Что ты себе позволяешь, хатун?! –яростно закричал Ахмед, собираясь подойти ближе.       — Не приближайтесь, иначе я вам сейчас глотку перережу! — закричала в ответ Улане, заставив султана остановиться.       — Ты соображаешь, что говоришь? Ты понимаешь, кто перед тобой?! Как ты смеешь угрожать мне? Кто ты такая, хатун?!       — Нет, это вы кто такой, что смеете поднимать руку на валиде-султан?       — Я — великий падишах этой великой империи…       — Великий падишах великой империи никогда не поднимет руку на собственную мать! — перебила его пиратка. — Лучше уходите! Пусть меня казнят за это! Плевать! Но если вы посмеете хоть пальцем тронуть валиде Хандан-султан, я не посмотрю на то, что вы её сын-повелитель, и этим кинжалом вырежу вам сердце!       Султан Ахмед в полном недоумении смотрел на эту безумную девушку. Её глаза источали такую злость, словно она сейчас весь мир была готова уничтожить. В какой-то момент Улане увидела в его глазах страх. Страх перед ней или перед самим собой, перед тем, что он собирался сделать, до того, как Улане остановила его. Он растерянно смотрел то на неё, то на валиде, которая стояла в таком же потрясении. Опустив взгляд на перевёрнутый стол, Ахмед пнул его со всей силы и вышел из покоев.       Хандан обессиленно упала на подушки. Пиратка присела рядом с ней, положив её голову к себе на грудь, и начала гладить по спине.       — Тише, моя валиде, всё хорошо. Я здесь, я рядом. Никто вас не обидит, — успокаивала она султаншу.       — Что ты наделала? — расплакавшись, прошептала госпожа. — Он же казнит тебя…       — Госпожа, что случилось? Что с вами? — в покои прибежал напуганный Хаджи.       — Кёсем меня оклеветала, Хаджи! Быстро найди и приведи её сюда! Пошёл! — немного придя в себя, закричала Хандан.       — О Аллах милосердный, беда-то какая! — запричитал евнух и убежал искать наложницу.       Улане приказала служанкам убрать стол с разбросанной едой, а сама помогла госпоже подняться, отвела её к дивану, затем принесла ей ромашковый чай. Когда валиде немного успокоилась, в покои зашла Кёсем.       — Предательница! Исчадие ада! Ты всегда была на стороне Сафие-султан! Ты хотела поссорить меня с повелителем, поэтому оклеветала? Отвечай, за что мне этот кинжал! — ругалась на фаворитку султана Хандан.       — Простите, госпожа. У меня нет выбора, — всё что смогла сказать наложница.       — Ангел с чёрной душой! Ты мне заплатишь за своё коварное предательство и клевету! А теперь убирайся! — прошипела султанша, и Кёсем покинула покои.       До вечера валиде просидела в покоях, ожидая, когда её сын успокоится и согласится её выслушать, но этого так и не произошло. Он не желал её видеть. И тогда она отправилась к человеку, который всегда был готов выслушать и помочь.       Зайдя в покои Дервиша-паши, Хандан увидела, как он сжигает какие-то письма.       — Госпожа, Фахрие-султан угрожать мне больше не осмелится, — ответил на её немой вопрос визирь.       После этого Хандан почувствовала головокружение и, схватившись за голову, резко села на диван.       — Госпожа, вам позвать лекаря? — спросил напуганный Дервиш.       — Не надо, Дервиш, — прошептала валиде, как только ей стало легче. — Ты ни о чём не слышал? Мой лев перевернул весь гарем…       Поймав вопросительный взгляд, султанша продолжила:       — В отсутствие Ахмеда Сафие-султан нам ловушку устроила. Устроила Халиме встречу со старшинами сипахи. Мы подумали, что она бунт затевает и в Старый дворец её отослали, а старшин сипахи в темницу кинули. Так остальные сипахи нам угрожать начали. Улане поставила их на место, а ночью шехзаде Мустафу убить пытались. Все думают, что это моих рук дело. А это Сафие-султан приказ от моего имени отдала. Кёсем говорила, что верит мне. Я просила её молчать, пока доказательства не найду. А она рассказала обо всём Ахмеду и обвинила в этом меня.       — Вы должны были рассказать мне раньше. Мы бы что-нибудь придумали.       — Улане придумала. Да только мы не успели… Что делать? Я подошла к его покоям, но он приказал не пускать меня. Не хочет видеть.       — Не тревожьтесь, госпожа, — успокаивал паша султаншу. — Повелитель рассержен, такое бывает. Его гнев пройдёт, бояться вам нечего.       — А потом? Что потом, Дервиш? Я не виновата, но он не верит мне. Он ведь прикажет казнить меня.       — Казнить вас? Он всё-таки ваш сын, а какой сын поступит так с матерью?       «Наверное, мой» — подумала Хандан, вспомнив нависшую над её головой руку, собирающуюся ударить.       — Какое-то время он не будет разговаривать или предупредит вас на будущее, но не более того. К тому же я уверен, что он даст вам возможность высказаться, а если не поверит, то мы найдём доказательства вашей невиновности.       — Поговори с ним, или хотя бы попытайся, — взмолилась валиде. — Сафие-султан ставит капканы, а змея Кёсем ей помогает. Она ждала момента и нанесла удар в спину.       — Будьте спокойны, госпожа, — поддержал её Дервиш, взяв за руку. — Пока я жив, никто вас обижать не посмеет. Я не позволю!       Хандан посмотрела сначала на его руку, держащую её, а потом на его глаза. Её сердце бешено забилось, ведь такие прикосновения были недопустимы. Но сейчас это было неважно. Важны были только он, она и его рука, обхватившая её в знак поддержки. Если бы ни эти глупые правила, Дервиш, как и Улане утром, мог бы прижать её к себе, гладить по волосам, по спине, а она бы обняла его в ответ, уткнувшись в грудь и плакала. Или нет? Зачем же ей тогда было бы плакать?       Паша отпустил её руку. Валиде поспешно встала и вышла из покоев, а паша рвал на себе волосы, ругая за то, что позволил лишнего…

***

      — Повелитель! Повелитель! Повелитель! — кричала пиратка возле покоев султана. В отличии от Хандан-султан она не знала слова «нельзя» и пыталась добиться своего.       — Ты чего здесь раскричалась? — начал ругать её подошедший евнух.       — Вот ты-то мне и нужен, Хаджи-ага! Сходи к повелителю, поговори с ним, скажи, что валиде-султан ни в чём не виновата, что Кёсем оклеветала её! Меня он не будет слушать, я его сегодня чуть не убила, а тебя послушает…       — Цыц! Повелитель никого не желает видеть и слышать. Неужели ты не поняла, хатун?       — Я поняла, Хаджи, — разочарованно проговорила Улане. — Поняла, что ты, как платок у валиде-султан на голове, такой же бесполезный. Но она его носит, потому что так надо. Ты тоже существуешь, потому что так надо, а не потому, что от тебя действительно есть какая-то польза.       — Тебе бы тоже не помешало платок носить. Ходишь, трясёшь своими кудрями направо-налево, мужчин на греховные мысли наводишь.       — Пусть глаза тогда себе выколют, раз они не могут свои грязные взгляды держать при себе! И вообще, скажи «спасибо», что я платье согласилась надеть!       — Что здесь происходит? — прервал их спор подошедший Дервиш.       — Хаджи-ага не хочет говорить повелителю правду о валиде-султан, — впервые пожаловалась Улане, зная, что Хандан наверняка уже всё ему рассказала.       — Я разве так тебе сказал? — возмутился евнух. — Я сказал, что повелитель никого не хочет видеть.       — Хватит, — прервал его паша. — Улане, возвращайся в гарем! Госпоже сейчас, как никогда, нужна твоя поддержка. Я сам попробую поговорить с повелителем.       — Спасибо тебе!       Обрадовавшись, пиратка в порыве чувств обняла Дервиша и убежала в гарем, оставив недоумённого пашу и удивлённого евнуха переглядываться между собой.

***

      На следующее утро Хандан и Улане пошли к покоям повелителя, чтобы снова попытаться поговорить с ним. Валиде отправила стражника доложить о ней повелителю, но вместо него из покоев вышел Дервиш и позвал её в сторону, чтобы поговорить наедине. Но пиратка не предоставила им такой возможности.       — Госпожа, повелитель не хочет видеть вас, — c горечью сообщил паша. — Относительно вашей участи принято решение. Я сказал ему, что вы невиновны, просил его выслушать вас, но, к сожалению, он не поверил и не дал мне возможности говорить.       С каждым словом Дервиша глаза султанши всё больше наполнялись слезами, лицо пиратки краснело от гнева, а самому Дервишу говорить становилось всё труднее.       — Приговор окончательный: вы переедете в Старый дворец, госпожа, — еле выдавил из себя эти слова паша.       Хандан отвернулась от него и наконец выпустила слёзы, которые так долго пыталась сдержать.       — Ну раз он не хочет слушать валиде, значит, ему придётся выслушать меня! — прошипела Улане и, растолкав стражу, ворвалась в покои падишаха.       Дервиш хотел хоть как-то утешить госпожу, но, увидев, что пиратка пошла в покои султана, бросился за ней, пока она не сделала что-то, за что её могут казнить.       — Повелитель! — громко произнесла Улане, войдя в покои.       — Как ты смеешь врываться? Стража! — крикнул разъярённый Ахмед.       Вместо стражи в покои забежал Дервиш:       — Простите, повелитель. Она не ведает, что творит. Я её сейчас же уведу.       — Не подходи! — вынув кинжал, пригрозила пиратка паше, затем вновь спрятала его в подоле платья. — Где ваша справедливость? Вы поднимаете руку на свою мать, отсылаете её в Старый дворец, даже не выслушав, а Сафие-султан, которая отправила палача к шехзаде, чтобы подставить валиде-султан, остаётся здесь? В этом ваша справедливость?       Дервиш стоял как громом поражённый, услышав, что повелитель поднял руку на Хандан. Внутри него разразилась буря. Он был готов защищать свою госпожу от любых врагов, но, узнав о её несправедливом наказании и таком мерзком поступке со стороны падишаха, паша не знал, как защитить любимую от её собственного сына. И нужна ли ей эта защита? Позволила бы она защитить себя?       — Не будь я справедливым, тебя бы казнили уже дважды за то, что ты направила в мою сторону кинжал!       — Так значит, в этом дело? Вам неважно, кто виноват — вам важно кого-то наказать. В таком случае, казните меня! Считайте, что это я захотела избавиться от шехзаде. Заодно рассчитаетесь со мной за то, что я госпожу от вас защитила. А валиде-султан оставьте во дворце!       — Повелитель, нет! Не слушайте её! Хандан-султан этого не одобрит… — пытался остановить падишаха паша, зная, как валиде дорожит этой девочкой.       — Раз эта хатун сама так захотела, пусть так и будет, — равнодушно сказал Ахмед. — Стража! Бросьте её в темницу.       Стражники вошли в покои и, взяв под руки, вывели Улане, пока Дервиш умолял повелителя сжалиться над этой «глупой» девчонкой.       — Улане! Что ты натворила? Куда тебя ведут? — забросала пиратку вопросами султанша, когда она снова появилась перед покоями падишаха.       — Не беспокойтесь, валиде, всё хорошо, — весело проговорила Улане. — Мы с повелителем договорились: вы остаётесь во дворце.       — О чём вы договорились?       — Да какая разница? Главное, что вы никуда не уезжаете.       — Стойте здесь, я сейчас! — приказала Хандан страже и бросилась в покои сына.       — Ахмед! — позвала она повелителя. — Что происходит? Почему Улане уводит стража?       — Я не разрешал вам входить, госпожа! — всё так же равнодушно говорил султан. — Вы остаётесь во дворце. А эта наглая хатун получит по заслугам за проявленное неуважение.       — Нет! Не убивай её! Она ведь ещё совсем ребёнок! — взмолилась султанша.       — А о том, что мой брат ещё ребёнок, вы не подумали? Можете идти! И ты, Дервиш, тоже!       — Я уеду в Старый дворец сегодня же, только не забирай её у меня!       — Я сказал: вы можете идти.       — Я никуда не уйду, пока ты не сделаешь то, о чём я прошу! — зарыдала Хандан и упала на колени. — Ты можешь не верить мне, можешь поднять на меня руку, растоптать меня, сослать хоть на край света, только об одном прошу: не трогай её ради Аллаха.       — Повелитель, прошу вас, — вновь заговорил Дервиш, с болью глядя на унижающуюся султаншу. — Вашей валиде и так сейчас плохо. Не делайте ей ещё больнее.       — Это в последний раз! — бросил повелитель, не глядя в их сторону, и вышел на балкон.       — О Аллах, благодарю тебя! — прошептала султанша.       — Госпожа, пойдёмте, — проговорил паша, поднимая Хандан с колен.       Одной рукой он придерживал её за талию, а другой держал за руку, пока госпожа всё ещё смотрела вслед сыну. Не выпуская её из рук, Дервиш вывел валиде из покоев. Она плохо осознавала, что сейчас происходит, потому шла, ведомая им. Паша велел стражникам отпустить пиратку, и султанша тут же кинулась к ней и сжала её в объятиях.       — Больше никогда так не делай, — шептала она. — Твоя жизнь всегда будет для меня важнее.       Улане, не выдержав таких нежностей, заплакала вместе с госпожой.       — Спасибо! — едва слышно сказала валиде Дервишу перед тем как уйти, но он её услышал.       Поклонившись султанше, паша отправился в сад, чтобы привести в порядок мысли, а Хандан со своей воспитанницей отправилась в покои собирать вещи.       По дороге они встретили Сафие-султан, которая не упустила возможности поиздеваться над валиде:       — Помнишь наши слова? Мы же говорили тебе, что этот дворец не мы, а ты, Хандан покинешь! Так оно и случилось.       — Вы пока наслаждайтесь своей победой, госпожа! Ваша радость недолго продлится!       — А ты подумай, где ошиблась. Благо для этого во дворце «плача» у тебя будет достаточно времени.       Хандан проигнорировала её колкость и пошла дальше, но Улане вновь не сдержалась и, подойдя вплотную к госпоже, прошипела:       — Я уничтожу вас! Вы за всё ответите! Мы сможем выбраться из Старого дворца, а вот вы, когда туда попадёте, больше никогда не выберитесь!       Как и над всеми другими угрозами этой девчонки, Сафие-султан лишь усмехнулась. Ей столько раз угрожали, но пока никто так и не смог выполнить угроз. И Улане поклялась: во что бы то ни стало она отомстит за свою госпожу и отправит эту старую стервятницу туда, где её давно уже заждались.