Лично в руки

Мой дорогой, Панталоне, Крысы, нашёптывающие задабривающие комплименты? Не ожидал от тебя таких самокритичных характеристик. Впрочем, происходящее при исследовательской деятельности разнообразнее, чем тебе кажется. Нахождение в лабораториях занимает определённый процент моих трудовых будней (с годами он варьировался в зависимости от заинтересовавших областей), но вместе с этим поле для экспериментов не заканчивается на искусственно созданных условиях – достаточное количество времени тех или иных миссий занимало в том числе наблюдение за средой, влияние на неё; старик «заботился» о том, чтобы я не дотравливал себя окончательно. Показательно рассмотреть временной промежуток, из которого изъят Омега: миссия в Инадзуме с соответствующим контингентом... Четыре сотни лет назад в них, очевидно, было несколько больше стыда и невинной наивности (второе стоит воспринимать во всех смыслах). Мне приходилось поддерживать маскировку, так что подобие одностороннего сближения оставляло передо мной перспективу более близкого, чем когда либо, рассмотрения межличностных отношений, и я, конечно, не мог не воспользоваться этим... Создаётся впечатление, будто вместо тебя я снова начал писать Пьеро. Так или иначе суть в том, что опыт наблюдения обязателен для близкой коммуникации; как бы ни было приятно думать о словах, идущих из сердца, все принятые в обществе признания и формулировки не появляются сами собой – они точно так же черпаются из общества, культуры и опыта социальных взаимодействий, и именно поэтому, принимая во внимание свои ранние годы, я записываю на свою наблюдательность ключевую роль – если бы мои знания о романтических отношениях всё ещё основывались на примерах из детства, ты бы не услышал от меня присущих любым романтическим речам формулировок, но, к сожалению или счастью, изолирован на четыреста лет я всё-таки не был. Однако ты прав в отношении тщательности подбора нужных слов. Все клише кажутся недостаточно искренними; даже мне приходится полагаться на личные ощущения – разница между формулировками необъяснима, когда фактически каждая из них всё ещё несёт искомый смысл. Любая честность накладывает ответственность за реакцию собеседника, пока ложь способна её корректировать. Учитывая натянутые отношения в организации и регионе, для снеженцев в самом деле проще и удобнее иметь друг над другом больше контроля – контроля, держащегося на страхе перед реакцией на правду, и оттого весьма сомнительного. Даже интересно, согласен ли с этим ты. Я, к примеру, с твоими выводами об аккуратности полностью не согласен. Какое мне дело до почерка в официальных отчётах? Разумеется, больше сил и времени займёт текст, отправляемый тебе, чтобы ты лишний раз не ломал глаза. Мои искренние старания в самом деле так незаметны? Господин Регратор, будьте добры пояснять свои шутки. Ты выбирал «мужья» по благозвучности, или Снежной стоит ждать неожиданных реформ только для того, чтобы ты получил себе ещё один гарант подконтрольности и долгосрочности отношений? Или жёлтая пресса относительно твоей избранницы тебя доконала? Вынужден разочаровать, Панталоне, но я едва ли сойду даже за страшненькую невесту, будь я хоть трижды загримирован и дважды в платье. И повторю четырежды: миссия продвигается согласно плану. Да, да и ещё раз да, мы с Омегой очень осторожны и просчитываем все риски. Разве я давал тебе повода сомневаться в моих способностях? Я не заурядный студент, нуждающийся в нагоняе за несоблюдение техник безопасности. Всё будет нормально, будь спокоен. Но, признаться, в последнее время спокойствия без нервотрёпки не хватает и мне. Не моя ответственность, что ты принимаешь сегментов за отдельных личностей – я не переспариваю тебя, потому что в этом нет особого смысла. Через пять лет тебя будет беспокоить, что актуальный я помню, как ты пять лет назад представлялся мне нагишом? Все Дотторе – это Дотторе, соответственно, я не могу судить, странно ли мне, что я сам в курсе своих с тобой отношений. Это напоминало бы какой-нибудь психиатрический диагноз, тебе так не кажется? Исходя из этого, я не могу заявлять об особенном разочаровании в «себе»... Вектор диалога начинает напоминать мне споры с Омегой, так что я повторю идею, не раз переданную ему: вне зависимости от наличия или отсутствия физических воплощений мыслящее существо так или иначе будет сталкиваться с внутренними конфликтами и противоречиями, которые точно так же способны затруднять работу, но в моём случае эти конфликтующие идеи – скажу грубо – имеют собственные едва затыкаемые рты. Вклад сегментов неоценим, когда ввиду некоторых обстоятельств я сам не способен на достаточный уровень работоспособности, однако сейчас, когда всё гладко, их участие скорее позволяет мне руководить общим процессом и слоняться без дела, строча ответы и перечитывая твои... Полагаю, я задумываюсь об их необходимости, когда осознаю, что в конкретном моменте способен их заменить, и под этим подразумевается, будто на скамье запасных обязан быть либо я, либо они. На пенсию уходить, как ты понимаешь, я не собираюсь. То, что ты будешь демонстрировать мне эмоции, не обязательно приведёт к сочувствию и раскапыванию детских обид – я услышал твою просьбу относительно жалости с первого раза. Ты можешь сглаживать углы, если тебе угодно, но оставь за мной право сомневаться в том, что ты делаешь это не ввиду крайне непоследовательных причинно-следственных связей. В первую очередь позволять себе быть человеком, а не макетом, нужно тебе, а не мне. Оглядываясь в прошлое, осознаю, что был полон заблуждений, но в первый день в Академии я поверил, что наконец нашёл место, к которому буду принадлежать. Разнообразие оборудования и сфер для изучения впечатляло – в основном я разглядывал всё вокруг, пытаясь не попадать в толпы поступивших. Одногруппники интересовали меня в последнюю очередь: они были старше и праздновали начало учебного года с родственниками, так что моя недоросшая и одинокая фигура не особенно их привлекала... Помню, что какой-то мудрец сделал мне замечание, когда все сели за стол, и предположение о «голодном крае», конечно, вызвало смех, но я в самом деле хотел есть и не смутился... Думаю, именно в этот день я сделал вывод о том, что никого из них и все эти надуманные социальные нормы не понимаю, а подростковый эгоцентризм превратил этот вывод в принципиальную отстранённость и непробиваемое игнорирование части «общепринятых» правил. Впрочем, многие из них я не понимал искренне... Забавно, как в переходном возрасте абсолютное незнание порождает уверенность в знании абсолютном – когда ты не знаешь определённую область настолько, что любой вывод о ней кажется истинным. Полагаю, многие люди и мудрецы в том числе из этого состояния не выходят. С тобой приходится учиться читать между строк... Прямо-таки анализ классического и поучительного произведения. Не могу представить, откуда у меня подобные навыки: страсти к художественной литературе я никогда не питал... Зато к тебе – определённо. Готовишь почву для моего возвращения? Уже слышу, как ты оправдываешь неловкое молчание романтикой молчаливого обмена взглядами и невербальной передачи чувств. Однако я совру, если не признаю, как заскучал по твоему лицу. Спасибо за фотографии, ты замечательно исполнил мою просьбу. Радует видеть улыбки. Не могу не спросить, куда ты дел десяток «неудачных»? А фото в ответ я тебе не пришлю. Позировать в маске не имеет смысла; без неё я предпочту показаться лично. ...Значит, из-за фотоаппарата я стал участником твоих экономических интриг. Этот позор омрачит всю мою дальнейшую предвестничью службу. Не оттягивание оргазма кажется мне возбуждающим, а спокойный и никуда не торопящийся ты. Разве за все года управления банком тебе ни разу не хотелось, чтобы кто-то другой проконтролировал всё вместо тебя, пока тебе остаётся только удовлетворяться результатом? Переживать обо всем, взваливать всё происходящее на свои плечи – это не тактика, Регратор, а ошибка, работу над которой мы проведём совсем скоро. Тренируйся «лежать пластом», если это кажется тебе таким невозможным. Сжалься. Я (никто из нас) не выдержу, если Тарталья в самом деле впитает твои учения, и в наших рядах появится ещё один невыносимый умник... Впрочем, мне не стоит отбрасывать вероятность того, что это ты переймёшь чайльдовскую долю непосредственности – он менее сдержан и склонять тебя в свою сторону стесняться не будет. Боюсь представить, как с вашим миксом сочетается Пульчинелла. В чём необычность будничной для тебя вежливости? Нужно использовать все возможности переписки прежде, чем она завершится. Твой Дотторе, партнёр, любовник и..? (Панталоне плутовато улыбнулся. Этот старый дурак сам отдал в его руки удочку, позволяя посадить себя на крючок! Смущение теперь казалось привычным, и оттого почти не затуманивало рассудок; Доктор прав – Регратор должен пользоваться состоянием переписки, пока она не завершилась! В голове зрел смелый и вместе с этим курьёзный план. – Гамма, подойди сюда на минутку, – Регратор обратился к сегменту, прикрывая текст письма парой бумажек, и устремил на него уж очень хитрющий взгляд. Гамма, растёкшийся по дивану, разнежено оглянулся, ленясь вставать – слишком удобно на груди расположилась тарелка печенья, а в руках – кружка горячего ароматного чая... Но Делец в самом деле ждал. Из-за этого пришлось вытянуть локоть, нащупывая тумбу, и выставить перекус на неё, поднимаясь и стряхивая с себя все крошки, отчего Панталоне болезненно поморщился. – Извините, – Гамма хлопнул большими глазами, как пристыженный школьник, и потянул спину, плетясь к столу, – что там? Явно – Регратор на эту нерасторопность покачал головой; в тайне – сдержал бережную усмешку. Ну что за щеночек! Гамма, согретый и накормленный, мгновенно превращался в нечто пушистое и покладистое – так и не скажешь, что Второй Предвестник Фатуи... Кудрявые волосы по-тёплому отражали пламя камина, а чуть более круглое лицо складывалось с образом так, что сегмента, если говорить честно, хотелось отдать в Дом Очага – пусть там выхаживают, а потом обязательно возвращают обратно! – Подай руку, – Регратор попросил мягко, – можешь положить на стол. Даже сюда, да... На секунду Панталоне замешкался. И какой из пальцев будет самым нейтральным? Безымянный точно не подойдёт, средний – тоже, но указательный может оказаться тоньше, а носить на нём одинокое кольцо покажется моветоном... Посомневавшись, Регратор вздохнул, накрыл собственную ладонь рукой, и, сверкнув чем-то фиолетовым, не дал Гамме и момента на осознание, надевая на его средний палец кольцо, а затем тут же спросил, сбивая со всех лишних мыслей: – Подходит? Сегмент не отшатнулся, вместо этого удивлённо разглядывая руку. Небольшой камешек забавно выделялся на персиковой коже, но дошёл только до начала последней фаланги. С непониманием сгибая и разгибая суставы, он нахмурился, от задумчивости высовывая краешек языка. – Я бы сказал, что мало́ – вам бы потом его снять, – он заключил, возвращая руку к столу, – но у Мастера размер может не совпадать. На руках же тоже ож... – он оборвался, – да и возраст... – Не просить же мне его измерять палец, – Панталоне вздохнул разочарованно, но на самом деле обрадовался – сегмент понял его без объяснений. Он снова осторожно коснулся грубоватой руки Гаммы, и, взявшись за основание пальца, прокрутил кольцо на себя. То неохотно поддалось – в самом деле не подходило... Конечно, надеяться на один размер было наивно, но это бы существенно упростило задачу. Может, ювелир поймёт требования, если Регратор опишет ему, насколько именно не налезло его кольцо?.. Едва ли кто-то из уважаемых мастеров примется за такое гадание на кофейной гуще. – Я могу попытаться что-нибудь придумать, – Гамма предложил, потирая успевший покраснеть след, и хихикнул, – но только за чай. Панталоне тоже засмеялся. В первую очередь от сюра ситуации – нет ни единого шанса, что Дотторе не поймёт, к чему сегменту измерения его пальцев, но отказать себе в лишнем поддразнивании Доктора он не мог. Пусть удивляется его с сегментами сговору и начинает опасаться возможного подарка! Регратор совсем не прочь занять все его мысли. – Справедливый обмен? – он спросил, щурясь, а потом снова смягчил черты, – я буду благодарен. Сфокусируйся на безымянном)