Фитиль загорается

      У маленького круглого робота справа лампочка мигала в сумасшедшем темпе, создавая впечатление, что несчастный уже одной ногой в могиле, хотя Тею было не жалко его от слова совсем. Иногда он задумывался, как много деталей могло бы достаться им после, если бы Паук не предпочитал доводить их до компьютерного суицида. Сейчас, впрочем, Тей мог только ждать, когда Паук наиграется с его внутренностями, и они смогут пойти дальше. Сегодняшней вылазке пока что везло. Кроме целой толпы разного размера охранных роботов, с которыми Паук всегда умел отлично справляться, их поджидали только два больших титановых бугая, в головы которых залезть не всегда удавалось с первой попытки, и помимо этого те всегда имели неадекватный радиус отслеживания, но эту роль в их шайке отлично брал на себя Боксёр.       С тех пор как Электрик собрал ему новые перчатки из старых пластин, их совместная деятельность пошла в гору. Перчатки эти Тею нравились больше Боксёра, на что у него было две причины. Во-первых, он заебался быть вторым и постоянно Боксёру проигрывать, во-вторых, на ещё одни перчатки деталей постоянно не хватало, учитывая, как много пластин Боксёр ломал об охранных бугаёв, когда Пауку не удавалось взломать их напичканные электросхемами мозги. Размышляя об этом, Тей обернулся посмотреть, насколько далеко зашёл процесс разбора этих самых бугаёв, которые только недавно пытались защитить весьма богатый и очень привлекательный для таких нежелательных людей, как они, дом. Электрик и Дикий как раз откручивали ценные титановые пластины, что Боксёр стирает будто мел о доску об этих уродов чуть ли не каждую неделю.       В чём им сегодня везло: ни одного человека не было внутри дома и на его территории, одни тупые роботы, и Тей отлично это знал, потому что в этом заключалась его задача в их вылазках — отслеживать наличие и передвижение людей. Он их чувствовал. Буквально. И не слишком вдавался в подробности того, как это работает. Паук, когда был не Пауком, а мелким ублюдком Райнером, когда Тей с сестрой впервые попали в Килию, сказал, что они особо одарённые, совершенно не имея под этим ничего положительного. Тей, естественно, набил ему рожу, и после, естественно, они стали лучшими друзьями.       В настоящем мелкий робот мигнул своими последними агональными огнями и затих. Паук кивнул всем, Тей поднялся на ноги и вышел в проход самым первым. Дом действительно был огромным, и столько ценных деталей они уже насобирали, что их бы, может, хватило и на вторые перчатки, но спрашивать об этом Тей не стал — признавать, что завидует, было не в его стиле. Он дал остальным знак двигаться вперёд и открыл дверь, которую Паук взломал чуть раньше, до того, как мелкий робо-засранец вылез из-за поворота со стремлением заявить о них куда не следует. Тей надеялся, что заявить тот не успел, и что Паук справился с ним раньше, чем его микросхемы успели что-то там кому-то передать, но полагаться на надежду было нельзя, так что он скомандовал, устанавливая таймер на наручных часах:       — Десять минут и сваливаем!       И кинулся, хотя и осторожно, вперёд. Дом они уже просканировали, и всё, что в нём могло пищать и жужжать, выключили, но одно Тея беспокоило — подобные мелкие роботы, которые не появлялись на карте и могли заруинить всю вылазку. Следить за ними было задачей Паука. Тей подумывал, что способность отслеживать роботов пригодилась бы ему куда больше, но жил с тем, что дали.       За десять минут никто не прибыл. Таймер пропищал почти незаметно, Тей поправил наушник, заворачивая к выходу, коротко напомнил:       — Время!       Разбирать роботов, а также вскрывать сейфы было задачей Дикого, Электрик же пошёл с ними только потому, что хотел найти что-то, подробности чего никому не планировал рассказывать, так что они не могли просто принести ему то, что он там хотел. Тей пробежался по комнатам напоследок, выискивая взглядом плохо лежащее и выглядящее как что-то, что могло быть полезно. Дом принадлежал старому робототехнику по фамилии Ландсберг; жил старик один, окружённый своими ненаглядными железяками, и пару дней назад отъехал в госпиталь по болезни, хотя скорее был туда отнесён на титановых руках его продвинутой домоправительницы.       Планируя вылазку, Тей полагал, что дирижёр этого технологического оркестра станет самой главной проблемой, но она осталась со стариком в госпитале, а доступ к электричеству Паук отрубил сразу, вместе с тем, как повесил фейковые новости о сбое в сеть. Если она и заподозрила что-то, то времени у них пока хватало. В бесчисленных комнатах Тей нашёл множество чертежей — один приглянулся ему, напомнил о старой с Райнером истории про борьбу за кличку Паук. Пауки Тею нравились, а Райнер был высокий, сутулый, рукастый, пучеглазый и ебанутый в край, так что выглядел, будто бы ему отрубили лишние конечности и выкололи лишние глаза за его неадекватность, а всё, что осталось, как-то так себе срослось, так что и кличка к нему приклеилась куда лучше. Наткнувшись на чертёж механического восьминогого монстра, Тей припрятал его себе из чувства отмщения за проигранную кличку.       Стоило ему выйти на улицу, как что-то запищало в наушнике, раздались голоса, но они словно не доходили до него, и сквозь писк начал проходить шум. Тей стремительно оглянулся в поисках других — Электрик и Дикий уже вылетали из дома, Тей кивнул им, стараясь сохранять хладнокровие. Оба кивнули в ответ и наперевес с мешками побежали в ту сторону, где чуть ранее они все заходили. Тей не знал, что случилось, но их груз был важнее, и людей вокруг всё ещё не было.       — Паук, — рявкнул Тей в наушник, — ты слышишь?       Но наушник продолжал пищать, перебиваясь на шуршание шума, и никакие осмысленные голоса оттуда не доносились. Тей знал, что Паук и Боксёр ещё в доме, и он знал, что они бегут к выходу, но что-то было не так. Писк в наушнике мог возникнуть от чего угодно, вокруг было слишком тихо. Тей осмотрелся, но своими обычными скучными глазами даже с очками ночного видения ничего не смог разглядеть. Паук и Боксёр выскочили из дома почти одновременно, огляделись по сторонам, Тей успел заметить их обеспокоенные лица перед тем, как его отбросило в сторону.              Пролетев несколько метров, он попытался почти успешно сгруппироваться, вцепился руками в траву, что вышло почти сразу, остановился, поднял голову. Искать взглядом других не стал, и так знал, где они, но возможности не было — его взгляд приковал чёрный шар в той самой точке, откуда его выбросило. Шар не двигался, был размером, возможно, со свернувшегося ребёнка, свет будто бы поглощался им целиком, что даже очки ночного видения не особо помогали различить его. Тей мог точно сказать, что шар не падал, он возник из ниоткуда и отбросил их в стороны. Наиболее вероятная гипотеза — шар прятался под землёй.       Тей вскочил, заметил, что другие сделали то же самое, и кинулся в сторону выхода. Сделал несколько шагов, но будто что-то схватило его за ноги или за руки, или за всё тело сразу. Тей принудительно остановился, не способный контролировать свои движения, едва ли мог пошевелить глазами, чтобы посмотреть, что происходит, и то, что он не мог ничего видеть, вызвало в нём яркий прилив паники. Затолкав её куда подальше, Тей сосредоточился на попытках вырваться, совершенно не понимая, что для этого делать, но решил, что если будет двигаться, сможет победить шар и его удерживающие способности. Чем бы они не являлись.       Тей старался изо всех сил, но ни один мускул на теле не двигался — становилось понятно, что дело дрянь. Ничего не видя и не понимая, он не знал, как разрешить эту ситуацию, а его особая одарённость никак не помогала ему бороться с роботами, он мог только сказать, что Паук и Боксёр, скорее всего, находятся в том же положении. Или решили просто приколоться и не двигаться, чтобы поиздеваться. Сохранять чувство юмора в подобной ситуации было ключевым элементом. Он никогда ещё так не проёбывался. Так тупо и бессмысленно.       Тей не знал, что взяли Паук и Боксёр, но важный груз, скорее всего, был не у них, и это чуть успокаивало нервы и готовило к потенциальному приезду ещё одной толпы роботов, на этот раз, очевидно, полицейских. Безуспешно Тей пытался пошевелиться или что-то сказать, но ничего, что двигалось в нём, что могло двигаться, не шевелилось, даже при том, что поза, в которой он замер, была невероятно неустойчива. Тей стоял, одной ногой упёршись в землю и с занесённой для следующего шага второй, не ощущая никаких проблем, будто бы его поместили в смолу, подвесили на крючок, и теперь ему стоит повисеть здесь около суток, прежде чем смола застынет, и потом его можно будет подарить, как сувенир, какому-нибудь богатому ушлёпку. Они наверняка такие подарки любят, по мнению Тея, подобных ему богатые альбинцы предпочитают только в виде игрушек и подарков.       Полицейские сирены ждать себя не заставили, хотя в подобном состоянии они могли бы оставить их мариноваться хоть сколько угодно — ничего бы не поменялось. Тей чувствовал себя отвратительно, ощущал вину за проёб, злость на Паука за его проёб, если вся эта техническая толпа была его чёртовой работой, на полицию — за их потакание богатеям, ведь ничего бы с этим старпёром не случилось, лишись он парочки своих роботов и дорогих побрякушек. Тей даже не мог разочарованно вздохнуть, и всё его негодование накапливалось внутри, готовое взорваться: желание что-нибудь ударить, разбить кому-нибудь в кровь рожу, сломать нос, раздробить пару своих фаланг в процессе, стереть кожу на костяшках пальцев, чтобы кровью заливало, чтобы она капала крупными каплями и впитывалась в грязную землю — всё это не давало ему покоя, ни о чём другом он просто не мог думать, но сделать ничего тоже не мог, пока конченый шар удерживал его как марионетку.       Сирена приближалась, и Тей мог только мысленно себя успокаивать, как мантру повторять, что нападение на полицейских плохо скажется на их отношении, на дальнейших действиях, мысленно он пытался провернуть идиотские дыхательные упражнения, внезапно осознавая, что не уверен, что его грудная клетка вообще движется, чтобы дышать, однако при этом он не ощущал ни единого признака удушья, и оттого непонятный шар больше интересовал его, чем раздражал. Тей успокаивал себя мыслями, как они заберут его в следующий раз, подготовятся, изучат всё и вернутся сюда, чтобы забрать этот чёртов шар себе. По крайней мере, в текущем положении большего он сделать не мог.       Полицейская машина, шумя моторами, приземлилась посреди сада, зависнув в воздухе в нескольких сантиметрах над поверхностью, прямо перед Теем, так что он мог рассмотреть, как от ветра по сторонам расходилась трава. Он готовился к вопросам, но никаких вопросов не последовало. Высокие люди, полностью закутанные в чёрную одежду со скрытыми очками и масками лицами, неторопливо вышли из машины: один двинулся в сторону Тея, два прошли мимо, ещё двое остались у машины, оглядываясь по сторонам. Тей пытался рассмотреть их лица за очками, но ничего не видел. Один, подошедший ближе, стянул с него очки ночного видения, нацепил тонкие браслеты на руки и ноги и двинулся дальше. Тей пытался их рассмотреть, их действия, движения, способы коммуникации, чтобы понять, что делать дальше, в какой момент они ослабят бдительность. Он чувствовал, что тот, который забрал его очки, находился где-то в той области, где должен был быть шар, и его чуть успокаивало, что за ними послали не роботов. Однако самое отвратительное было то, что все они молчали, никто не произнёс ни звука. Тей не представлял, как они понимают друг друга, и у него не было плана, впрочем, он решил, что хер с ним с этим планом — отключат шар и он рванёт… куда-нибудь.       В голове на месте плана была зияющая пустота, но у этих людей в чёрном не было на виду никакого оружия, и Тей надеялся, что проскочит. Он почти почувствовал, как шар его отпускает, как мышцам возвращается возможность контроля, шевельнул кончиками пальцев. Вес неудобно расположенного тела постепенно наваливался на него, по инерции предлагая Тею падать вперёд, он решил, что воспользуется этим — шар отпустил его окончательно так резко, что Тей действительно чуть не упал. Его потянуло вперёд, он выставил ногу, чтобы не потерять равновесие, прижался на секунду к земле, чтобы развить космическую скорость со старта… и упал. Ноги внезапно потеряли возможность стоять, словно кто-то управлял ими, их потянуло друг к другу, словно связало верёвками, и следом за ними друг к другу потянулись руки. Тей ударился предплечьем, благо земля оказалась относительно мягкой, и заметил, что это браслеты притянуло друг к другу со страшной силой, но что было более хреново — он не мог больше сказать, где кто находился. Никого не чувствовал, словно тумблер внутри его головы выключили, и не сомневался, что это тоже из-за сраных браслетов.       — Давайте один на один! Или что, слабо?! — это Боксёр был возмущён ситуацией, Тей с ним был согласен, но сохранял молчание. Держать язык за зубами было сложно, но полезно — он знал, что это полезно, планировал сохранять эту тактику до самого конца. В машину их загрузили словно груз: бросили на пол, не особенно церемонясь; поймав взгляд Паука и его качание головой, Тей кивнул. Боксёр продолжал орать и крыть полицейских матом, пока его не пнули коленом в бок, и не прошло слишком много времени, как они оказались внутри унылой серой комнаты, внутри унылого серого коридора, внутри унылого белого здания. Естественно, по отдельности. Тея втащили в комнату, хотя он мог идти самостоятельно после того, как магниты на браслетах на ногах были отключены, но в то же время он явно чувствовал, будто бы что-то невероятно тяжёлое давит на него; ноги едва передвигались, будто бы их предварительно окунули в цемент, да так и оставили. Тей был уверен, что всё из-за этих тупых браслетов. В комнате его оставили одного, прицепили браслеты к чему-то на столе — Тей не мог видеть, что это, сколько ни пытался рассмотреть, но явно чувствовал, как что-то не даёт ему отойти слишком далеко.       Ситуация была, по его оценкам, дерьмовее некуда.       Не давая Тею времени на размышления, в комнату вошёл мужчина средних лет, круглый и с весьма очевидными залысинами, лицо его выражало относительное расположение, насколько кто-то мог испытывать расположение к тому, кого считал преступником. Тей откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, пока его невидимые путы позволяли ему это сделать, и продолжал молчать. Мужчина держал в руках прямоугольный планшет, что на нём — Тей не видел, но предполагал, что вся нужная информация, чтобы отправить их всех куда подальше и надолго. Постояв с планшетом некоторое время, мужчина сел на стул с противоположной стороны стола и некоторое время смотрел ему в глаза. Тей не стал отворачиваться, ответил своим настойчивым дерзким взглядом.       — Как тебя зовут? — спросил мужчина ровным спокойным тоном.       — Я думаю, вы в курсе, — пожал плечами Тей, кивая на планшет. Мужчина оглядел прямоугольник в руках, кивнул сам себе и отложил его на стол.       — Действительно, — сказал он. — Только выбрался из гнезда и сразу в преступники?       Тей ничего не ответил. Преступником он себя в самом деле не считал, но понимал прекрасно, что свои мысли может затолкать куда подальше. Мужчина вздохнул, снова заглядывая в планшет, и спросил:       — Чем вам так не угодил господин Ландсберг?       Тей снова ничего не ответил.       — Ты ведь понимаешь, что это не просто украсть пару побрякушек у кого-то на улице? Это взлом с проникновением. За такое по головке вас никто не погладит, — продолжал мужчина.       Тей молчал, наблюдая, как меняется выражение лица напротив: первое время оно казалось добродушным, и говорил тот интонациями добродушного дедушки, будто не желал ему никакого зла, и вся эта ситуация — одно большое недоразумение, но Тей смотрел внимательно и начинал ощущать притворство — глаза мужчины совсем не улыбались. Но сам он пока не знал, хорошо это или плохо, и какую выгоду он может с этого поиметь.       Кто-то постучал в дверь, и светлая голова молодого парня заглянула в проём, коротко глазами он пробежался по Тею и сразу же потерял к нему интерес, обращаясь к мужчине:       — Офицер Гроссер, там практиканты… эти… которые, ну, ульцерятки.       — И что я с ними должен делать? — недовольно спросил Гроссер, оборачиваясь. Тей усмехнулся, пока тот не видит, ощущая как легко появляются трещины в его мнимой расположенности. Молодой полицейский в проёме пожал плечами, неуверенно поясняя:       — Им сказали обратиться к вам.       Гроссер в ответ вздохнул лишь более недовольно, но затем выражение его лица несколько поменялось, и он переспросил:       — Как ты их назвал?       — Ульцерятки, — неуверенно повторил полицейский.       — Им не вздумай так говорить!       — Слушаюсь!       Будто бы совершенно забывая про существование Тея и план втереться к нему в доверие, Гроссер поднялся со стула и подмигнул, бросая совершенно несмешное:       — Никуда не уходи.       Тей постарался сохранить хладнокровное лицо насколько мог, но всё равно криво улыбнулся, делая вид, что оценил шутку.       Ждать пришлось недолго, но ожидание дало время на некоторые размышления. Тей знал, что вломиться в чей-то дом это весьма серьёзно, в то же время, он знал, что у них ничего важного с собой не было, всё унесли Электрик с Диким, и, даже если остальные что-то прихватили, ничего доказать эти дураки не смогут. Его настораживал факт того, что их не кинули просто так в тёмную камеру, а сразу притащили сюда с конвоем, какими-то новомодными наручниками, которых Тей в глаза раньше не видел. Это давало ему несколько подсказок, например: что-то важное было в том доме, и полиция хочет это вернуть, возможно, Электрик знал что, возможно, он забрал это что-то. Тей решил придерживаться этой версии, пока не получил доказательств или опровержений.       Дверь снова зашумела механическим замком, вошёл Гроссер, а за ним следом двое — парень и девушка. Внешний вид девушки сразу бросился в глаза: её бледно-жёлтые волосы светились, что сложно было проигнорировать. Парень же выглядел совершенно обыденно, чем-то напоминал Паука, если бы тот был не длинный и костлявый, а чуть нарастил себе мышц и адекватного баланса в росте. Девушка не стала подходить ближе к столу, облокотилась на стену, складывая руки на груди, и бросила на Тея недоверчиво-сомневающийся взгляд. Парень же сел на стул рядом с Гроссером, совсем не выглядел, будто бы ситуация для него в новинку, спокойно осмотрел Тея, сканируя своими едва ли не буквально ледяными глазами, что заставило чуть поёжиться. В голове всплыло, как тот полицейский назвал их — «ульцерятки», что, видимо, подразумевало Ульцеру, и из любопытства Тей решил прощупать почву, смотря на незнакомого парня:       — Я думал, Ульцера занимается всякой межгалактической хернёй, а не сломанными роботами.       Тот окинул его взглядом, говорящим, будто бы он не понимал, когда и кто Тею разрешал заводить с ним диалог.       — Тут проблема не в роботах, — ответил Гроссер вместо парня, совершенно игнорируя первую часть, и Тей был вынужден вежливо перевести на него взгляд, — а в том, что вы их украли.       — И вам нужно их вернуть? — спросил парень таким же холодным, что и взгляд, голосом. Тей подумал о том, как вообще можно находиться с ним в одном помещении и не хотеть свалить как можно быстрее, что явно шло ему на пользу конкретно здесь, но в обычной жизни… он решил дать ему имя Ледышка.       Гроссер на вопрос кивнул, и Ледышка повернулся обратно, задавая вопрос, который Тей не планировал слышать, на который не планировал отвечать, и даже не думал, что окажется в этой ситуации.       — Где спрятаны роботы? — спросил Ледышка.       Тей не успел даже подумать перед ответом:       — На базе за вторым корпусом…       И вцепился руками в рот, не давая им возможности услышать конец фразы. Осознание доходило до него с ужасом, он почувствовал, как подскочил его пульс, как забился набатом в ушах, пальцы уже были холодными как лёд. Не меняя выражения лица, Ледышка сказал почти вежливо:       — Руки на стол.       Тей не мог сопротивляться, мгновенно шлёпнул руками о стол, ощущая лёгкую боль от удара. В его голове даже не было мыслей между словами Ледышки и его ответным действием, ни одной, ни малейшей идеи протеста, никакого сопротивления, и оттого ужаса становилось только больше. Тей понимал, что сдаст их всех, что только невероятная удача позволит ему этого не сделать, и в то же время он знал, что удачи не будет. Паника стучала набатом где-то в глотке, мозг судорожно искал лазейку, маленькую зацепку, лёгкий выход. Тей попытался пошевелить руками, но те и вовсе будто ему не принадлежали, оставались неподвижными на столе, как им и было приказано. Гроссер поражённо присвистнул, обернулся на девушку, спрашивая:       — Ты тоже так умеешь?       — Нет, у меня другая специализация, в деле написано, — пожала плечами она.       — Обязательно почитаю. А много там у вас таких ещё? — продолжал Гроссер. — Нам бы вы очень пригодились.       — Ульцере мы бы тоже очень пригодились, — улыбнулась ему девушка нехотя.       Тей воспринимал информацию в фоновом режиме, но в то же время концентрировался на ней, будто бы она могла помочь ему избежать неконтролируемого ответа, он пытался вернуть себе контроль, но не имел ни малейшего представления — как, и от этого находился в таком ужасе, которого никогда в жизни не думал, что способен испытывать.       — Ещё раз, — продолжил Ледышка, у Тея по спине побежали мурашки, смешиваясь с ледяным потом, — где роботы? Медленно и чётко.       — На базе за вторым корпусом Килии, — проговаривая каждое слово, ответил Тей, едва ли не плача от досады. Невозможность предотвратить ответ вызывала у него чувство безысходности, злость на себя, на этого ублюдка, и он не мог с ней бороться. Как только наваждение прошло, и Тей вернул себе часть контроля, он выплюнул сквозь зубы:       — Я убью тебя, когда выберусь отсюда.       — Это вряд ли, — усмехнулся Ледышка. Своё превосходство тот чувствовал явно, и Тей хотел подпортить это его точёное личико, заставить его харкать кровью, реветь крокодильими слезами и молить о пощаде. Он мог только представлять во всех красках, как сделает это, а часть его не забывала напоминать, что к этому ублюдку даже притронуться не выйдет с его способностью контроля, вынуждая злость только расти.       — Прекрасная работа, — улыбнулся Гроссер, похлопав Ледышку по плечу, и отпил кофе из пластикового стакана со странной несмешной рожицей, затем кивнул Тею. — Спасибо за сотрудничество. На таких условиях мы даже можем договориться.       — Зачем с ним договариваться? — спросила девушка с недовольным выражением. — Марк может вытащить из него что угодно, на кой чёрт вам нужно его сотрудничество?       — Потому что хорошее поведение нужно вознаграждать, — ответил ей Гроссер, снова отпивая кофе. — Я думаю, мы вернём роботов и всё украденное, что находится на вашей базе, вы принесёте публичные извинения господину Ландсбергу и… отныне вам запрещено находиться на территории Белого города.       Тей хотел возмутиться, но прикусил язык. Девушка тоже была возмущена решением офицера, но говорить также не стала. И в глазах Ледышки промелькнуло недовольство. Это Тея чуть успокоило, помогло сдержать негодование от мысли, что в локацию, где находилось чуть ли не девяносто процентов их целей, им теперь путь заказан. Гроссер снова сделал глоток кофе из стакана и посмотрел на него с сомнением, но тут же продолжил:       — А пока мы будем разбирать вашу базу, вы с друзьями переночуете у нас.       Затем он поднялся и подал остальным знак следовать за ним, Тей бросил презрительный взгляд Ледышке вслед, одними губами пожелал ему пойти на хуй и, убедившись, что его поняли, самодовольно улыбнулся.       Комфортабельную клетку никто не обещал, но их поместили туда втроём при наличии всего одного лежачего места. Тей ожидал подобного, но это не особо его волновало — грязь, пыль и мелкие шестиногие друзья были для него обыденностью.       — Где камеры? — спросил он у Паука первым делом шёпотом, тот одними глазами указал направление, и втроём они повернулись к ним спинами. Жестами Тей рассказал им ситуацию: «Мы проебались. У них какой-то еблан. Он лезет в голову и заставляет говорить, что ты не хочешь». Паук посмотрел на него огромными испуганными глазами, складывая из пальцев: «Что ты сказал?» Тей вздохнул, понимая, что отсрочить ситуацию не сможет и вряд ли ему это поможет, собрал силы в кулак, сжал зубы от безысходности и ответил: «Где база». Паук дал ему подзатыльник. Терпение Тея зазвенело и лопнуло, он накинулся в ответ, успел ударить того в щёку со всей дури, прежде чем Боксёр схватил его за руки. Боксёр был выше и шире в плечах, так что удерживал уверенно, но это не мешало Тею продолжать пинаться и пытаться вырваться. А также орать, забив на конспирацию:       — Ты бы, блядь, сам туда пошёл пообщаться с этим муднем! А потом говорил бы мне, что я так или не так, сука, делаю!       — Я-то никому не рассказывал ни хрена!       — Да ты бы видел этот пиздец. Ты даже подумать не успеваешь, а ответ уже у них на тарелочке с каёмочкой, блядь!       — Ладно вам, ребят, — пытался внести свою лепту Боксёр, — уже случилось, чего ныть теперь.       Паук примирительно поднял руки вверх, но Тей всё равно попытался его пнуть, вырвался из удерживающих рук, демонстративно отряхнул одежду и отошёл на другую сторону камеры. Он думал, что нихуя это не справедливо, что какой-то еблан просто вытащил из него всю информацию как по щелчку пальцев, ни хера для этого не делая, а сам он ничего этому противопоставить не мог — голову как отрубило. От воспоминаний Тею стало не по себе, он поёжился; какое-то остаточное чувство, будто кто-то залез в его голову и знатно там поковырялся, не давало ему покоя, воспоминания из памяти хотелось выдрать с корнями, чтобы их не было, заполнить чем угодно. Тей пытался вообразить другие возможные ситуации того, как на самом деле это происходило, убедить себя в том, что это он пошёл на сделку и что договорился обо всём. Самовольно. По собственному желанию. Постфактум понял, что это и надо было сказать остальным, но не подумал ни хера заранее, пока был в тотальном раздрае от случившейся еботы.       Та девушка из допросной как ни кстати шла мимо, и у Тея возникла идея.       — Эй, лампоголовая, — крикнул он.       Девушка обернулась на него с отвращением.       — Да, да, ты, — продолжил Тей, — передай своему дружку, что его счастливые деньки закончились.       — Это скорее ваши деньки закончились, — сморщила она свой аккуратный носик, подходя к охраннику, протянула ему документы. — Запишите в журнал, мы на стажировке.       Охранник принял документы и кивнул, осторожно выписывая буквы по одной, сверяясь с бумагами несколько раз, затем поднял взгляд на девушку и сказал:       — Боюсь, я ваше имя не скоро запомню.       — Ой, — отмахнулась она, — не беспокойтесь, зовите меня Люми.       Возвращаясь, она также презрительно посмотрела на них снова, и Тей послал ей воздушный поцелуй, затем он обернулся к другим, вставая спиной к камере снова, и, убедившись, что на него смотрят, знаками показал: «Мы похитим её. И заставим заплатить».       На выходе из отделения их ждал ещё один сюрприз — со злыми голубыми глазами ангелочка, которые трудно было воспринимать всерьёз. Тей улыбнулся злому ангелочку, попытался обнять, но она только отмахнулась от него, отталкивая.       — Вы ещё более тупыми не могли быть?! Что вы планировали делать, если бы я не вмешалась?       — Ты подарила кому-то подарок? — удивлённо-восхищённо спросил Паук, что, по мнению Тея, не должно было никого удивлять, но вот это его восхищение… он полагал, что у Паука совершенно недвусмысленные мысли по поводу его, Тея, сестры, и эти предположения ему не нравились.       — Конечно же она это сделала! — ответил вместо неё Боксёр. — Только подарки Соры нас всегда и выручают. Спасибо тебе, о, великая космическая мать! — после чего он начал поклоняться ей то ли в шутку, то ли всерьёз. Этого Тей тоже не оценил, несильно пиная его в бедро, вынуждая прекратить.       — Если вы будете и дальше такую дичь творить, никакие подарки вас не спасут, — недовольно пробубнила Сора, укоризненно поглядывая на брата.       — Что это было? Подарок, — спросил Тей, когда они отошли чуть дальше от любопытных ушей.       — Кофе. Полицейские же любят кофе, по крайней мере они могут таскаться со стаканом, пока не выполнят задачу, не вызывая много вопросов.       Тей кивнул скорее сам себе. Это по крайней мере объясняло кривую рожицу на стакане, скорее всего, Сора специально её нарисовала, чтобы они знали, что это она.       — И как ты выяснила, кому нужно дарить?       — Это же короткая ситуация, я просто сделала много стаканов.       — Там хоть было что-то нормальное внутри? — усмехнулся Паук.       — Кофе, — кивнула Сора. — Не супер-качества, но по крайней мере пахнет нормально.       — Ты так быстро прилетела, будто знала, что у нас проблемы ещё до того, как мы узнали, — сказал Боксёр. Сора бросила на него непонимающе-недовольный взгляд и вскинула руками:       — Это Белый город, Мартин! Тут повсюду порталы!       — Кстати говоря об этом, — вздохнул Тей. — Теперь ты ходишь по магазинам без нас.       — Это ещё почему?       — Мы теперь для этого места нежелательные, — протянул Тей, пожимая плечами.       — Чего? — возмутилась Сора, явно не понимая, к чему он клонит. Паук пояснил конкретнее:       — Нам запретили появляться в Белом городе. Скорее всего, камеры сразу нас засекут и напустят полицейских дронов.       Хотя Сора и выглядела разочарованно, вздохнула, прикрывая глаза, и ответила:       — По крайней мере, вы на свободе.       — Всё благодаря тебе, — улыбнулся ей Паук. И Тей не выдержал.       — Прекрати пускать слюни на мою сестру, — прикрикнул он, сворачивая куда-то в сторону и толкая Сору в спину, игнорируя её возмущённые возгласы.       — Я сегодня встретил одного мудня, — сказал Тей весьма тихо, сам не зная, от кого он эту информацию хочет скрыть теперь. — Мне кажется, у него схожие с твоими способности.       Хотя не то чтобы он это планировал, этот факт отвлёк Сору от возмущения поведением брата.       — Он подарил тебе подарок? — усмехнулась она.       — Не настолько схожие. Он говорит что-то, а ты это делаешь без задней мысли. Пиздец вообще. Я всё испортил из-за этого мудака.       Сора осторожно погладила его по голове, понимающе приобнимая за плечи. Ростом они были почти одинаковы, так что особых проблем ей это не создавало.       — Не загоняйся слишком сильно, — сказала Сора. — Я знаю, что ты любишь загоняться, но если совсем плохо будет, я могу послушать твоё нытьё.       — Ещё чего, — усмехнулся Тей, однако обнимая в ответ.       — Но вообще, если честно, — продолжила она, — я бы не отказалась от такого, знаешь ли. С подарками каждый раз надо что-то придумывать, это такое себе удовольствие.       — Твои подарки держатся дольше, чем слова, — улыбнулся Тей, ощущая, будто это его личное достижение, что Сора внушала людям более абстрактные продолжительные идеи, но это было лишь его предположение, потому что он не знал, какие у Ледышки вообще-то границы возможностей. И не хотел узнавать.       Сора комплименту улыбнулась и порадовалась, спросила будто бы без интереса, но Тей знал её слишком хорошо, чтобы не понять, что спрашивает она из любопытства:       — Так кто он такой?       И это любопытство ему нахер не сдалось.       — Не знаю, — пожал Тей плечами, видя, как Сора расстроилась от этого, но старалась не подавать виду. Но Тей был удовлетворён. Ему хватало одного пускающего на неё слюни дебила, ситуации с пускающей слюни на кого-то сестрой он бы не пережил. Впрочем, это означало только ещё больше поводов разобраться с этим мудаком.       Базу действительно обчистили, Паук и Боксёр дали клятвенное заверение, что не выдадут предателя, и Тей им верил, хотя в то же время строил планы, как отвязаться от нытья других. Для остальных легенда была такова: их прижали, и они были вынуждены пойти на сделку, но чтобы не превращать Тея в изгоя, они согласились сообщить, что приняли это решение осознанно втроём. Тей не знал, как сказать им, насколько ценит подобную жертву, но надеялся, что они понимают.       С Боксёром они познакомились там же, в Килии, в детском доме в мёртвом городе (мёртвым он назывался неофициально, по большому счёту, из-за невероятных планов на постройку там Оазиса Вечного Веселья, которые так и не исполнились, однако после стройки остались обломки аттракционов и странных зданий, в которых каждый день что-то падало, и дети из Килии любили проводить там обряды посвящения для всех подряд), куда ссылали всех нежелательных и плохо пристроенных — в принципе, отличное место для того, чтобы вырастить членов общества, которые потом будут зарабатывать себе на жизнь незаконной деятельностью.       Из всего того времени, что Тей пробыл в этом месте, хорошими он мог назвать только две вещи. Первой была сестра, а второй — друзья, которых он там приобрёл. Райнер-Паук был первым, хотя Тей до сих пор не был уверен, не пытался ли он тогда подружиться через него с Сорой, просто никогда не спрашивал, потому что нахер ему это знание не сдалось.       Мартин-Боксёр, когда Тей с сестрой поступили в Килию, был в старшей группе и, когда они сами перешли в неё, уже выпустился, однако потом часто возвращался навещать старых друзей и приносил им украдкой запрещёнку: кому сигареты, кому что покрепче, а кому и посильнее. На нарика Боксёр не походил, на дилера тоже, но Тей не интересовался, откуда он это всё таскает. Родители у Боксёра спились и то ли поумирали, то ли пропали без вести, то ли кто-то распродал их на органы, как у половины воспитанников Килии, — мало кто на самом деле знал, что стало с теми, кто бросил их на попечение властей Альбина, так что истории у каждого были одна выдуманнее другой, и Тей привык никаким историям не верить, — однако у Боксёра родители действительно существовали, так как в наследство ему досталась жилплощадь, что была их основной базой после того, как Тей с Пауком выпустились.       Был ещё младшенький — Бродяга, он же Альберт, — забитый незаметный мальчик, но внимательный как чёрт, находка для любой банды. Мальчонку Тей приобщил к общему делу как только заметил его потенциал, но к самому «общему делу» их с Пауком пришвартовало благодаря Боксёру — он познакомил их с Электриком, местным инженером-самоучкой, собирающим роботов из говна и палок неподалёку от Желоба, где сформировалась незаконная свалка после того, как все запасы фенакита выкорчевали из земли. Электрик Тею понравился, Электрику понравилась способность Тея и пытливый ум Паука, так что в его шайке применение им нашлось очень быстро. Но обворовывать дома пришло в голову Тею… неделю назад. И вот где он теперь был.       — Скажите спасибо, что вы не в зуб ногой, где я храню свои важные детали, — возмущался Электрик по третьему кругу. Тей, как исправный провинившийся мальчик, смотрел в пол, не поднимая глаз. Полагал, что два его друга-олуха делают то же самое, иначе весь план пойдёт прахом. Электрик был довольно спокойным по жизни; наверное, думал Тей, все эти доморощенные инженеры такие, то ли он сбежал из богатенькой семьи, то ли просто бомжевал, прожигая свои миллионы, то ли ещё что с ним случилось, он не распространялся о своей жизни, а никто не спрашивал — детали он продавал на рынке, своей банде исправно платил, а из остатков, что нельзя было продать, собирал какие-то полезные штуки для «прокачки арсенала» — вон вроде перчаток Боксёра. Которых больше не было, что не могло Тея не радовать, на самом деле.       — Это же надо так проебаться. А я ведь говорил, что затея хуёвая, да, Тей? Ничего сказать не хочешь? Ты думаешь, я Мартину новые перчатки из ниоткуда достану, что ли? Нам чем теперь разбирать весь этот металлолом? Или, может, у тебя внезапно где-то завалялись лишние деньги, чтобы мне убытки вернуть?       — Простите, Босс, — ответил Боксёр вместо Тея, — это я перчатки не сберёг. Эти ублюдки конфисковали их как оружие.       — До тебя очередь не дошла. У нас тут пока главный умник-разумник не отчитался, — продолжал Электрик.       — Так если ты знал, что всё по пизде пойдёт, хули ты согласился?! — возмутился Тей, не выдержав.       — Да откуда мне было знать?! Ты же всё так охрененно распланировал!       — Это, блядь, упрёк или похвала?!       — Да я сам нихера не знаю, — Электрик вцепился руками в голову, будто бы пытался остановить её от попыток разорваться на части. Тей ощущал себя не лучше, желание кого-нибудь ударить преследовало его со вчерашнего дня, и последних капель было уже слишком много, чтобы продолжать себя сдерживать.       — Ну и что ты хочешь тогда от меня? Чтобы я сказал, что я проебался? Поздравляю, победил. Я проебался. Доволен?       Слушать ответ он не стал, развернулся и стремительно зашагал в сторону куда подальше, не особенно разбирая дороги; кто-то встретился по пути, но они тут же быстро разбежались по сторонам, заметив недоброжелательный взгляд. Запнувшись о тупую, валяющуюся, где ни попадя железку, Тей выругался и пнул её со всей дури, ощущая резкую боль в ноге, впрочем, ему было как раз только это и нужно. За одной железкой полетела другая, вторая, третья; Тей без разбора раскидывал всё, что попадалось на глаза, ощущая, как ржавые края царапают пальцы, как острые пики врезаются в ладони, как ржавчина забивается под кожу и оставляет несмываемые следы-напоминания о тупом проёбе.       Он собирался отомстить — это всё, что его волновало.