Моя королева

Тусклый свет фар освещал размытую от дождя дорогу. Мысли путались, сбиваясь комками в непонятную кашу. Парень давил на газ, сердце бешено колотилось. Перед глазами стоял один образ, но пазлы рассыпались из-за сбивчивости в мыслях. «Я не успел, я не успел, я все потерял», - вина как поток воды лилась сверху, давя на итак нестабильное состояние. Адреналиновая ломка, с которой он уже не справлялся, вела куда-то в дебри, а машина ревела от максимальной скорости, напоминая своему хозяину, что стоило бы притормозить, дабы не закончить судьбу печально. Но возникший непонятный образ на дороге резко ввел в состояние адекватности, и юноша резко притормозил: чудом спас пристегнутый ремень. Странно... Ведь он никогда не задумывался о своей безопасности. Бог что ли отвел?  «Какого черта?», - в мыслях пролетают не самые цензурные выражения. Парень вылетает из машины и осматривается. Ему ведь не показалось, ему не должно было показаться... – Как вы себя чувствуете?, - врач то и дело листал историю болезни, в которой был собран целый букет диагнозов, и осматривал молодого юношу, что поступил к ним с утра. На первый взгляд складывалось впечатление, будто паренек пережил что-то страшное: растрепанные кудрявые волосы, множество татуировок, бешеный и испуганный метающийся взгляд, порванная кожанка и красные пятна на открытых участках тела. Судя по всему - кровь. Подошедшая медсестра прищуривается, в глазах читается брезгливость. – Где вы его откопали? - она переводит взгляд на врача, скрещивая руки на груди. – Это вы мне должны сказать, Анна, - у врача осуждающий взгляд. Сотрудники совсем от рук отбились, впрочем, больница уже старая, да и в глуши, мало кому захочется что-то делать за гроши. – Принесите успокоительное, кажется, не самый простой случай,- медсестра недовольно цокает, еще раз обводя парня взглядом и удаляется восвояси.  Таких тяжелых случаев на ее практике слишком много. Врач не медлит. Садится на стул рядом с парнем, смотря прямо, будто осуждающе:  – Так что с вами случилось? - Голос доктора отдается в голове и бьет по нервным окончаниям. Парень смеется, сжимая свою же кофту рукой, ничего не отвечая. Взгляд был опущен, но метания и подергивания передавали не совсем стабильное состояние его хозяина. Врач оглядел его еще раз. Каких только чудиков к ним не привозили. Наверняка что-то запрещенное, раз бред смешивается с тиками и непонятными движениями. Но... Будто что-то не то. – Вы употребляли? - Парень срывается со стула. Врач не двигается с места: практика таких случаев давала о себе знать. – Вы тут совсем все сбрендили? Где я вообще? Чем вы меня сейчас тут пичкать будете? - Он еле стоит на ногах, но напор из агрессии и злобы помогает ещё хоть как-то не осесть на пол. – Успокойтесь, Глеб. Ведь так вас зовут, верно? - Врач поправляет очки и что-то начинает записывать в своем блокноте. –Что вы пишете? Какого хрена? Отпустите меня сейчас же, - напор юноши начинал набирать обороты, но врач так и продолжал сидеть на месте. – Расскажите, что с вами произошло, - Глеб опускается на стул, понимая, что смысла в потраченных силах на крики не будет, и выдыхает: – Я... я не знаю. Я ехал на машине из Москвы. Решил свернуть по объездной дороге в сторону леса. Еще дождь шел... А затем почему-то снег... А потом... - парень остановился, на глазах читался непонятный ужас, руки начали дрожать. «Она не могла... она не могла...» – Что не могла и кто? - Врач пытается сохранять сеанс недопсихотерапии, хотя видно, что парню сейчас нужен отдых и желательно бы еще придти в себя. – Королева..., - выдает Глеб, смотря на врача прямо в упор. Взгляд дикий, будто у волка, глаза слезятся, а на лице опять все тот же читаемый страх. – Давайте прервемся и продолжим позже, - Врач с шумом захлопывает старый блокнот, выбивая из бедного всю пыль, накопившуюся за долгие годы.  Он встает и будто озвучивает приговор: – Вам надо отдохнуть. Как бы вам этого не хотелось, Глеб, в таком состоянии мы вас никуда не отпустим. Медсестра вколет вам успокоительное. Мы продолжим в скором времени, - он быстро покидает палату. –Моя королева... - Глеб выдает это самому себе, палата пуста и эти два слова впечатываются эхом в стены, пробираясь через грунт. Он опускается на старую кушетку, грубо было бы называть ее постелью, в которой он любил засыпать, но ничего не остается: усталость взяла вверх. После долгих метаний он все же погружается в сон.