Устойчивость

Кажется, что поездка за город была вот только — в начале марта, сразу после нее собирались отмечать двадцать первый день рождения Сакуры, желали легкой сессии, побольше денег и парня найти хорошего, как вдруг май распушился молодой листвой, провонял все улицы цветущими деревьями и дохленькими первоцветами, напомнил о надвигающейся сессии. Вывешенное на доске у деканата расписание зачетов и экзаменов бодрило почище свежемолотого кофе. — Сегодня в физкорпусе будет концерт. Пойдем, посмотрим? — между парами на подоконниках обсуждается все, что угодно. Назначаются встречи, объясняются в любви, проводят выгодные сделки. О грядущем концерте знают все — информацией о выступлении местной рок-группы заплакачены все коридоры, двери аудиторий и столовка— и никто не хочет туда идти. Потому что слушать завывания безголосого солиста сродни пытке. А перед летней сессией у всех нервы и так болтаются на ниточке. Но Ино хочет сходить, потому что барабанить будет ее ненаглядный Нара. — Пас. — чеканит Темари, не отрывая взгляд от тетради с конспектами. Говорит так, что никто не пытается ее разубедить. Потому что ее отказ всегда звучит как отрубленная на эшафоте голова. — У меня запись на маникюр. — соскакивает Тен-Тен, показывая всем свои отросшие ногти. Тут же хватает сумку с тетрадками, корчит забавную рожицу и убегает. — Я на дежурство вечером, нужно до него поспать, — пытается отвертеться Сакура. В отличие от остальных, причина серьезная, но именно ее аргумент Ино не принимает. — Вот на дежурстве и отоспишься. Сил, чтобы спорить, почти нет. Хватает лишь на то, чтобы покачать головой, выражая свое несогласие, и недовольно выдохнуть, скорчив подобие улыбки. — А как же анатомия? Но и эта разумная весть отметается легким движением плеч. Ино улыбается, тянет подругу за руку и почти умоляюще обещает: — Будем изучать на натуре. Там как раз соберутся хорошие экземпляры. Ну давай же! Устоять перед силой ее напора невозможно. По крайней мере у Сакуры это никогда не получалось. Остается лишь кивнуть, признавая свое поражение, и смириться. И молиться, чтобы сегодняшняя смена прошла спокойно. На сам концерт неожиданно приходит так много любопытных, что свободное место есть только у стенки рядом с выходом. Ино пытается прорваться поближе к любимому — но куда там. Внезапные фанатки плотным кольцом окружают импровизированную сцену, не подпуская любопытных ближе, чем на десять метров. — Я думала, никого не будет, — пытается перекричать усилители Сакура, припечатав свои губы к самому уху подруги. — Я тоже! — отвечает взаимностью Ино. Ее взгляд перебегает с едва видимых макушек музыкантов на толпу, она явно ищет лазейку, не оставляя надежды подобраться к Шикамару. Причина, по которой спортзал оказывается забит под завязку, обозначает себя с первыми же словами песни. Красивый глубокий мужской голос, от бархатного колебания которого мурашки расползаются по всему телу, заводит толпу мгновенно. Сакура пытается вытянуть голову, чтобы увидеть, кто же солирует, но безуспешно. Ино рядом потрясенно вслушивается, словно хочет на слух определить то, что не дается увидеть взглядом. Мелодия обрывается барабанным проигрышем, все поднимают руки, начинают кричать, а Сакура думает, что все-таки не зря согласилась пойти на концерт. Даже если потом всю ночь ей придется носиться по отделению, — оно того стоило. После окончания народ еще долго не расходится. Все притираются к сцене, просят автографы, тут и там слышатся взрывы смеха. Ино тянет Сакуру за собой, зябко потирает плечи в прохладе пустого коридора, злобно шипит на своего возлюбленного, обещая ему устроить серьезный разговор. — Ты поняла, кто пел? — этот вопрос интересует Сакуру больше остальных. Временами ей казалось, что это был Саске. Потом она ловила интонации Шино. Но чаще всего ей казалось, что поет никто иной, как профессор Хатаке. Либо у нее разыгралось воображение, либо она что-то не знает о сверхневозмутимом преподавателе фармакологии. — Я видела мельком, мне кажется, он не с нашего универа. — Ино цокает каблучками по плиткам пола, стремительно идет вперед, явно не собираясь дожидаться Шикамару, ее совершенно точно не интересует солист группы. С тех пор, как Сакура узнала главную тайну профессора Хатаке, прошло два месяца. За это время она научилась жить с мыслью о собственной невезучести. Не искать в себе причины, не загоняться из-за собственной внешности, не думать, что всю жизнь теперь будет так — пусто. Она даже какое-то время откровенно флиртовала с новеньким парнем, которого перевели к ним под конец семестра — Сасори Акасуно. Зацикленный на учебе, Сасори всегда находил время, чтобы поговорить с Сакурой, каждый день провожал ее до общежития и даже предложил вместе проходить летнюю практику. Он был классный. Даже слишком. В один из дней Сакура приняла от него завернутый в простую бумагу подарок, выслушала его предложение встречаться и отказала, не колеблясь. «Потому что впереди сессия, я не могу позволить себе отношения сейчас, прости.» Сасори кивнул, грустно улыбнулся и больше недели не появлялся на парах. Ино говорила, что парни буквально склеивали его по частям, накачивая алкоголем и поддержкой. О том, как именно они в этот момент отзывались о бездушной Сакуре, подруга мудро промолчала. — Слушай, вторая группа говорила, что старуха Кохару завтра будет давать допуски на экзамен. — Сакура ведет карандашом по линии артерий, проговаривая мысленно название. Ино написывает Шикамару, гневно печатая уже сотую, наверное, смску. Атмосфера в комнате напряженная донельзя. — Надо бы поучить получше. — Плевать. Она вскакивает, бросает телефон на кровать и подходит к окну, тормозя у самого подоконника. Сакура уверена, что на нежной коже этой безудержной блондинки непременно останется синяк. — Может, он просто забыл зарядить? — хочется внести немного разумного в творящийся хаос, когда после четырех часов молчания, Ино решает добиться ответа от не выходящего на связь парня. Из-за ее гневных реплик, бесконечного курсирования от кровати до окна и обратно, из-за обзвона всех знакомых и друзей, Сакура никак не может сдвинуться с темы. Все чертит и чертит артерии ног, запинаясь всякий раз то на большой большебедренной, то на задней большебедренной. Сосредоточиться не получается. — Уже неважно. Ино возвращается на кровать, берет в руки тетрадь с конспектами и на долгие пять минут застывает, уставившись взглядом в одну точку. Сакура хорошо знает этот взгляд. В мыслях подруга уже несколько раз аккуратно расчленила своего любимого, нарезав остывающий труп аккуратными ломтиками. Для науки. Будильник отважно нарушает тишину в комнате, давая благовидный предлог, чтобы сбежать. Сакура спешно собирается на работу, прихватывая все свои конспекты по анатомии. Она чистосердечно собирается повторять каждую свободную минуту. Но у судьбы на нее явно иные планы. За все дежурство Сакура присаживается всего три раза: переобуться с улицы, на унитаз, переобуться на улицу. Шесть тетрадей с конспектами тяжелой ношей тянут плечо по дороге в универ. Еще на первом курсе Сакура зарубила себе на носу одну простую истину: в ночь перед экзаменом, зачетом или семинаром у строгого преподавателя нужно поспать. Хотя бы полтора часа. Иначе мозг начнет показывать чудеса в самый неподходящий момент. В самую первую сессию Сакура едва не вылетела, понадеявшись на молодой организм и выносливость, и не спала почти трое суток. В результате на экзамене не смогла вспомнить простейшего определение и была отправлена на неофициальную пересдачу. Этот последний семинар, на котором вредная старуха раздавала допуски, был почти не отличим от экзамена. Перед ним совершенно точно нужно было выспаться. — Где происходит кроветворение? — …ммм… в… — Какие кости не имеют пары? — …эээ… лобна… — Очень медленно, Харуно. Сколько мышц в теле человека? — … кажется… — Недопуск. Следующий. Блиц опрос, который устраивает профессор Утатаме, проходит всего шесть человек с потока. Все остальные дружно и почти с облегчением отправляются в библиотеку, готовиться к пересдаче. Сакура удивленно смотрит на Ино, отстрелявшуюся без единой ошибки и получившую допуск с первого раза, втайне завидует, думая о несправедливости судьбы, неторопливо ползет в соседнюю аудиторию на пару по микробиологии. Всю неделю вредная старуха гоняет третьекурсников, выдавая допуски по пять-шесть штук в день. За целую неделю только тридцать два человек ловят удачу за хвост и свободно выдыхают, отправляясь готовиться к экзамену. Сакура остается среди неудачников и откровенных лентяев. — Сколько весят мышцы человека в среднем? Сорок процентов общей массы тела. Какие кровяные клетки существуют? Эритроциты, лейкоциты, тромбоциты. Где находятся самые маленькие косточки? В ухе. Где расположены палочки и колбочки? В наружном слое сетчатки… Вопросы и ответы начинают сниться Сакуре. Она без конца бубнит себе под нос весь список. И каждый день вылетает из кабинета с недопуском. «Слишком медленно» — снова и снова повторяет госпожа Кохару. Услышать ее приговор вечером в субботу особенно обидно. — Я же не прошу отписать на меня квартиру, помыть мне голову или отправить меня на море в санаторий. Я не отбираюсь на роль в кино, не собираюсь участвовать в олимпиаде, не тренируюсь для спецназа. Почему я должна отвечать с пулеметной скоростью, нет, со скоростью света? Почему если я мешкаюсь всего на секунду, она меня выгоняет? Я не понимаю. Почему другие проходят, а я все еще топчусь на одном месте? Как я буду готовиться к другим экзаменам, если никак не могу получить гребаный допуск на эту проклятую анатомию? — бурчит себе под нос по дороге в общежитие. Сакуре хочется втоптать в пыль все тетради, учебники и морщинистое лицо вредной старухи. Ее самодурство доводит до бесконтрольного гнева. Ну зачем она так упорствует? Зачем требует так много? Неужели это доставляет ей удовольствие? — Слышала новости? — Ино влетает в комнату после душа, мокрая, довольная. Что-то напевает себе под нос. Сакура отрицательно мычит, не поднимая головы от учебников. Да и не вслушиваясь особо. — Наруто сказал, что Саске вернулся. И Сай тоже. — Супер. Переворачивает страницу, всматриваясь в подробное описание кожи, начинает проговаривать вслух «сосочковый слой», «сетчатый слой», «эпидермис», «дерма» и даже не замечает, как подозрительно долго молчит замершая посреди комнаты подруга. — Тебе наплевать, что вернулся Саске? — она зачем-то уточняет, сев рядом и стянув полотенце с мокрой головы. Брызги с волос падают на листы, превращая исписанные мелким почерком строки в синие кляксы. Сакура недовольно шипит, вытаскивая из зоны поражения заветные конспекты, и резко бросает в ответ «Плевать!» Для занятий ей явно стоит подыскать другое место. С того дня, как после концерта Шикамару пропал почти на сутки, эта парочка распалась. Ино случайно встретилась с ним в университете через два дня, выслушала его рассказ о том, что группу пригласили выступить в одном баре, а телефон как назло разрядился, недовольно буркнула «понятно», развернулась и пошла в туалет. На все остальные попытки прояснить ситуацию реагировала полным игнором или злилась. Это здорово отвлекало от учебы. Злая Ино, равнодушная Ино, Ино-детектив — все эти ипостаси требовали себе собеседника. Вдумчивого, решительного, обладающего тонким чувством юмора. И временем. Сакура подходила по всем параметрам, кроме последнего. В конце концов, отчаявшись получить допуск после шести попыток подряд, она собрала нужные материалы, кинула в сумку бутылку воды и пару бутербродов, и засела в учебной аудитории, в которой редко кто занимался из-за ее крошечных размеров. Там-то ее и обнаруживает профессор Хатаке, подыскивавший себе место для консультации по спецкурсу. Десять человек с пятого курса вваливаются следом за ним, рассаживаясь на свободные места и блокируя Сакуре путь к бегству. — На экзамене у вас будут спрашивать основные темы по гистологии. Собственно-соединительные ткани. Хрящевые и костные ткани. Мышечная ткань. Нервная ткань. Принцип строения ЖКТ. Строение почки. Женская половая система. Центральное и периферическое кроветворение. Давайте разберем по порядку. Спустя десять минут Сакура уже и не вспоминает о своих конспектах, записывая с сумасшедшей скоростью все, что диктует бодрый голос профессора. Его словно милостивый бог послал с небес, чтобы начитать самое необходимое для получения допуска по анатомии. Два часа консультации пролетают незаметно. Едва стихает стук мелка по доске, едва последнее объяснение затихает, растворяясь в скрипе ручек по бумаге, едва пронзительная тишина начинает разбавляться тихим перешептыванием между студентами, как Сакура прозревает. Застывает в моменте с открытым ртом, вспомнив, как профессор сам предлагал ей помощь с анатомией, и очень хочет стукнуть себя по голове побольнее. Столько мучений, когда решение проблемы ходит рядом! Воспоминание о ночных посиделках, после которых Сакура с такой легкостью отвечала на семинаре у вредной старухи, вселяют надежду. Выстраивая логические цепочки с запредельной скоростью, Сакура очень быстро приходит к выводу, что нет ничего зазорного, неприличного или наглого в том, чтобы воспользоваться предложением профессора и получить наконец-то желанный допуск к экзамену. Остается только поставить его в известность. А вот тут возникают проблемы. Не дожидаясь, когда Сакура прозреет и решится, Какаши Хатаке первым покидает аудиторию. К тому моменту, как из маленького кабинета начинают выходить другие студенты, обнаружить седую шевелюру в длинном коридоре не представляется возможным. Приходится побегать. Между деканатом, кафедрой, приемной ректора и лекционной аудиторией. — Профессор Хатаке только что ушел на пару. — Профессор Хатаке на совещании у ректора. — Профессор Хатаке у декана. — Профессор Хатаке на заседании кафедры. — Профессор Хатаке уехал домой. К вечеру она готова плакать от беспомощности, потому что неуловимый профессор Хатаке выскальзывает меж пальцев, стоит ей отвлечься хотя бы на секунду. — Лучше бы я описалась на пороге кафедры или умерла с голоду, зато он не ушел бы! — почти рыдает плетущаяся по тротуару Сакура, упрекая свой организм в естественных потребностях. Представляя, как в понедельник снова провалится на допуске, захлебывается от злости и пинает все попадающиеся на пути камни. Вредная старуха ни за что на свете не пропустит ее на экзамен. Она так и завалит ее, оставив с хвостом по самому трудному предмету в самом начале летней сессии. До очередной попытки в понедельник оставалось чуть более суток. Свободных от дежурств, от других занятий. Таких замечательно пустых, не обремененных ничем суток, за которые Сакура смогла бы хорошо подготовиться, будь у нее такой великолепный репетитор. — Профессор Хатаке то, профессор Хатаке сё… ушел домой… зараза! Ему же не нужно готовиться к анатомии. Конечно! Чего это профессор Хатаке будет спокойно сидеть на месте, когда его ищут? Он лучше домой! Этот ваш профессор Хатаке! Все! Наработался! Обида на вселенскую несправедливость душит изнутри, выплескиваясь недовольным бурчанием. Неподалеку от развилки к общежитию Сакура проходит мимо группы студентов, стараясь поскорее свернуть на тропинку, и не замечает, как поворачивается ей вслед одна седая голова. — Вы меня искали? — услышит она десяток шагов спустя. Этот вопрос вклинится в диалог с внутренним голосом так синхронно, что поначалу Сакура просто топнет ногой и смачно выругается, отвечая пустоте перед собой. — Да, черт возьми! Искала! Искала! Сложно посидеть на одном месте хоть десять минут? Свербит у этого профессора, что носится по всему универу как припадочный? Сам предложил помочь, но куда там! Попробуй поймай его! Твою мать! А потом, когда слишком знакомый голос раздастся над самым плечом, поймет, что диалоги на свежем воздухе лучше оставлять в плоскости мыслей. На всякий случай. Ведь затейница судьба любит устраивать такие случайные встречи. — Не знал. — Он развернет ее к себе лицом и глядя прямо в глаза спросит: — Что случилось? Взрослые постоянно твердят, что нужно держать свои эмоции в узде. Нельзя показывать слезы или слабости. Нельзя кричать, нельзя умолять. Нельзя чувствовать. В идеале нужно быть говорящим камнем. Ну так, чтобы вдруг не дай бог кто-нибудь не подумал чего лишнего! — Я… мне… Гнев, обида, ощущение беспомощности уходят мгновенно, оставив после себя только чувство вины и желание спрятаться под одеялом. Сакура делает вдох, захлебываясь, начинает кашлять бесконтрольно плакать. Потому что любому терпению есть предел. — Пойдем. Его ладонь теплая. Это Сакура осознает почти сразу. Теплая и крепкая. Он держит ее за руку, пока ведет за собой куда-то мимо общежития. Мимо домов, в которых светятся витрины, вывески и окна. Мимо автобусной остановки. Мимо небольшого парка, в котором толпятся компании школьников и студентов. Сакура хочет спросить, куда это они? Но после собственной ругани и претензий к человеку, вся вина которого только в том, что он однажды предложил ей помощь, язык во рту плохо поворачивается, словно его на клей-момент посадили. Они тормозят у большой черной машины. Профессор открывает дверь, приглашающим жестом указывает на сиденье, ждет, пока Сакура заберется, просит пристегнуться и идет к водительскому месту. Мотор начинает урчать с пол-оборота. Огромная громада трогается, едва только нога в лакированной туфле мягко жмет на газ. И тут Сакура замечает то, что целый день упускала из виду — этот профессор одет в официально-деловой костюм. Черный пиджак, брюки и белую рубашку. Его галстук ослаблен и чуть болтается на уровне второй пуговицы. Этот строгий профессор совсем не похож на того отшельника в свитере крупной вязки, к которому она так привыкла. Ночной город мягко обволакивает несущиеся навстречу потоки транспорта. Сакура пытается не смотреть на сидящего рядом мужчину. Но ее взгляд против воли то и дело падает на руль. На то, как длинные пальцы крепко держат обитый кожей круг, как двигаются запястья, выскальзывая из накрахмаленных манжет, когда машина начинает входить в поворот, как спокойно и уверенно ведет себя тот, кого она не видела почти два месяца. С того разговора в лесу прошло семь с половиной недель. Не то, чтобы Сакура считала, просто отчего-то держала в памяти. Ей казалось, что этого времени более чем достаточно, чтобы успокоить свое глупое сердце и смириться. Но ее пальцы до сих пор горели в тех местах, за которые профессор держал ее, пока вел к машине. — Мне нужна помощь. Она говорит спокойно, но в общем молчании ее голос внезапно звучит слишком громко. В ответ он кивает, тормозит на светофоре и достает с заднего сиденья бутылку воды. Протягивает Сакуре, терпеливо ждет, пока она сделает несколько глотков, после чего выдавливает педаль газа и едет дальше. Не говоря ни слова.