Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

— Не может быть, — Чонгук охреневает, пока едет и читает новости. — Не может быть! — Пока растерянно хлопает ресницами, обычно собранный и уверенный в себе. JK: Не может быть! сообщение в ка-толк для Джина. JK: Реально?! Чонгук в шоке. JK: Он же мне все равно, что отец! Рука лицо. Нет, ну реально! Как Джин-хён такое мог провернуть?! С ним, вот с ним, серьезно?! Ффффак... JK: Джин-хен, отвечайте сейчас же! WorldWideHandsomeJin: Да. Чонгук теряет дар речи, и Сокджин с благодарностью использует этот момент, чтобы спросить: WorldWideHandsomeJin: Намджун видел? JK: Да. И вот тут у Чонгука все складывается в один пазл. Разве не Намджуна буквально на днях видели в компании ненавистного Джин-хёну Аеону? Чёрт его знает, почему Джин так на парня взъелся, но вот поди ж ты... Ну, это почти так же необъяснимо, как вообще Намджуну пришло в голову думать, что у хёна роман с мистером Ли. Роман. С мистером. Ли! Это же пердюмонокль. Бред! Кто бы рассказал младшему про то, почему Ли стал бодигардом... Кто бы рассказал ему, как Сокджин сох по Ли Чэхяну, сейчас спасителю, тогда — мускулистому красавцу. Кто бы рассказал ему, как сам Чэхян только однажды робко коснулся губами тыльной стороны ладони Сокджина. Это случилось после первой награды. Парни ехали домой в приподнятом настроении, они пели, орали, танцевали в машине, заставляя шофера нервничать, они пили шампанское (кроме Чонгука!) прямо из горлышка, стараясь не попасть ни каплей на дорогущие костюмы. В общежитии они продолжили веселиться, периодически выходя наружу покурить или просто проветриться. В одну из таких прогулок Джин вылетел из двери с тонкой сигаретой, и попал прямиком в объятия Ли Чэхяна, входящего в двери. Они на несколько секунд задержались в этой позиции, Чэхян галантно подхватил Джина, легкого, гибкого, чтобы тот не упал, потом взял его руку, и, глядя прямо в глаза, поцеловал её — около костяшек пальцев, прижав губы чуть дольше, чем можно было бы принять за шутку или около того. Он начал было даже что-то говорить, но ушел в низкий поклон, спрятав лицо и сложив руки. Джин попытался разогнуть его, чтобы посмотреть в глаза: — Эй, что это! Что это было? О, боже... — он очень хотел бы поцеловать его, но Чэхян убежал. Реально, он просто сбежал тогда, понимая, что это было глупо и нельзя, и закончится в любом случае плохо... либо их спалят и предадут анафеме, либо он сломает жизнь парню, либо они поругаются и он будет вынужден уйти. Чэхян старше. Мудрее. Он перевелся тогда, в самом начале, на другую смену, выходил только в ночь и на концерты-выезды, держал дистанцию, тщательно подбирал слова. Растерянный, Джин упоролся в репетиции. Он танцевал, танцевал и танцевал, пока не стало получаться. Да, так себе — зато он был самый красивый. Самый. Супер-красавчик. Лучше всех. Улыбался всегда. Особенно когда видел Ли Чэхяна. Джин плакал (у Юнги в объятиях, и никто никогда не расскажет вам про это) всего пару раз — когда про них писали в твиттере такое, что было очень обидно, ни за что, на пустом месте, и когда получили первую награду — "Лучший новый артист". После первого он четко понял, что больше не станет читать комментариев. Никаких. Совсем. После второго — что награда это просто кусок металла и пластика. Она не стоит его слез. И придерживался плана. Поэтому он не оплакивал то, как бодигард отшил его, после этого незабываемого поцелуя. План Ли Чэхяна сработал: у Джина пропала возможность увлекаться красивым телохранителем, потому что работы у обоих стало огромное количество. Первый пел, танцевал, гастролировал, снимался и едва успевал спать, второй ограждал, защищал, оберегал, встречал, провожал и качался. Спал, когда получится. Умудрился пару раз завести интрижки со стаффом, и наблюдал на расстоянии. Намджун возник на горизонте событий Сокджина не сразу. Точнее, как... Этот долговязый неуклюжий свэгер, то есть лидер их группы, с самого начала пялился на него, как на великую картину, не решаясь пойти на сближение, а Сокджин и вовсе был уверен, что это не просто не его чашка чаю, а не его всё. Ну лидер и лидер. Слава богу, что не он, Сокджин, манал он такую ответственность! А так норм. Ровно до тех пор, пока не стафф не принес (2015!) сценарии подробного фансервиса. Пришлось повиноваться и работать на публику. И вот тууууут... Тут оказалось, что долговязый — очень рассудительный, наблюдательный, нежный и очень... как это описать одним словом? Джин называет это "отчительный" — от слов "отец", "отчитать", "почтитать" и "читать". Читать не только рэп, который этот чувак сочинял на ходу, но и разные умные книги. Это вызывало... Восхищение. Они привыкали и притирались друг к другу, раскрываясь и сходясь от недоумения к взаимному притяжению. Когда Джин заметил, что ему не хватает ладони Намджуна в собственной? Наверное, когда понял, что на самом деле Намджун тот еще дед. Но не такой дед, как Юнги, а такой, как надо. Сокджину надо. Взрослый. Что он не принимает необдуманных решений (в отличие от Джина, который гонял на свидание с одним айдолом из другой группы разок), не боится признавать ошибки (в отличие от Джина, который просто не совершает ошибок, ю ноу?), что он... Что он нужен. Понял это позднее, чем мог бы. Понял это прямо во время съёмок одного из фильмов. Он рассказывал про Намджуна и споткнулся сам о свои слова и мысли. Он ходил вокруг лидера кругами, не решаясь войти в его комнату поговорить. Все терялось в утомительных тренировках, съемках, постоянной работе, регулярным занятиям в спортзале и общением с арми. Фото, видео, танцы, пение, спать, есть, фото, пение, танцы... Подготовка к туру жрала все время. Джин чертовски устал. Они прогнали этот концерт почти семь раз. Семь!! С остановками от Хосока и отработками взаимодействий, до полного мышечного запоминания. Всё, финиш! Сейчас бы просто стечь в кресло, в диван!.. Он сменил футболку и вышел вышел подышать из зала перед тем, как пойти к себе. Очень хотелось курить, но не решился (изредка баловался, ооооочень изредка), и прямо на прекрасном огромном балконе встретил мистера Ли. Они не говорили слишком давно. Ли — потому что не хотел случайно выдать себя, Сокджин — потому что давно таил обиду. Они не говорили почти три года. — Сокджин-ним, — Ли поклонился. Он не курил никогда, а тем более на работе. — Если вы ищите Намджун-нима, то он не выходил. Кажется, у него сегодня по расписанию сложные партии, он допоздна. Вас проводить? — Знаете, господин Ли... Я ведь был влюблён в вас. — Джин очень устал. А еще повзрослел. А еще перерос влюбленность. И вообще, напряжение такое, что хочется сделать что-то этакое... Он стоял, опираясь на зеркальную непрозрачную ограду; внизу толпились Арми, охрана, немного стаффа и репортёры. Эти.. как они... Папарацци. Они везде. Джину очень захотелось сделать что-то из рук вон — позировать на камеры, взобраться и сесть на перила, которые выше его головы, сделать кому-то больно. Кому-то, кто сделал ему, давно, и сейчас оказался рядом. От этого на душе было одновременно гадко и приятно, как будто собрался вскрыть нарыв и после должно быть все в порядке, в норме. Но сначала... — Вы были такой близкий, господин Ли. Такой сильный, всегда рядом. Молчаливо. До тех пор, пока не... — Я не должен был, Сокджин-ним... — Ким Сокджин. — Господин Ким. Я... — Ли заговорил быстро, взахлёб, словно боялся, что его остановят. — Вы мой бог. Мой идеал. Но я не имею никакого права.. не имел никогда. Это было так глупо с моей стороны тогда, целовать вашу руку и сбегать, но господин Ким! Моя голова шла кругом, но я научился. Я смог! Позвольте мне наблюдать, быть рядом? Время лечит, я остаюсь верным поклонником и преданным служащим, который никогда не допустит, чтобы с вами что-то произошло. Со всеми участниками, но с вами — особенно. Сокджин стоит, смотрит, и у него на лице просто вихрь эмоций. Озарение, жалость, понимание, сочувствие, злость, ярость, и оно все выходит — смехом. Джин смеется. — Ли Чэхян, что... Что? Я бог? Вы были влюблены? Ахахахахаахаха!.. — он не может остановиться. То есть все это время тот, кого он считал недосягаемым, странным, злым, просто был влюблен и запрещал это себе? Сильно, до боли в груди, до полного и бесповоротного момента в отношениях, когда даже признание не провернет этот фарш обратно, не зашьёт этой прорехи, когда даже осознание, что влюбленность была взаимной дает лишь облегчение — была. Сокджин смеется до слез из глаз, а после — плачет, хоть и обещал себе никогда больше нет. Чэхян смущенно смотрит, но как смотреть, если хочешь помочь и уберечь, защитить, а защитить нужно от себя? Он скрепя сердце подходит, чтобы обнять. Крепко, очень по-дружески, очень по-отечески. Сокджин пытается вырваться, но это бесполезно из крепкого надежного захвата - куда там... Плечо мистера Ли промокло, он навсегда запомнит этот вечер, тот самый, когда его влюбленность в юношу, недосягаемого, как бог, переплавилась в крепкую платоническую любовь. Как и Джин — который обрёл друга. Надежнее, чем любой из мемберов, укромнее, чем каждый из них. Он и сам крепко обнял Чэхяна, целуя его в щеку, все еще мокрый от слез. Мистер Ли подал платок и подхватил под локоть, чтобы тот устоял: — Позвольте, я провожу вас к Лидеру, — это не было вопросом, это было самое настоящее, простое утверждение. — Я уверен, что вы нужны ему. С этими словами он отпустил Сокджина, пропуская вперед, и тут же закрывая его спину от всего. До двери студии Намджуна они идут молча. Только перед тем, как постучаться, Сокджин тянет руку Чэхяну, и от души сжимает его ладонь. — Сокджина?... Но что ты тут делаешь? — Намджун открывает, немного обескураженный, взъерошенный и очень не от мира сего, явно весь где-то в музыке. — Не могу заснуть. Можно к тебе? Дверь закрывается, и Ли Чэхян за ней очень сильно сдерживается, чтобы не упасть на колени, хотя ему очень хочется. Но это будет смешно, чересчур эпично и вообще — неуместно. На подгибающихся ногах Ли уходит на свой пост, к дверям. Параллельно он врубает рацию и проверяет, на месте ли подчиненные; парням везет, все на местах, никто не ушел с поста, поэтому Ли медленно направляется в спортзал, о чем извещает зама. Весь пар, злость, напряжение получит сегодня груша — ей не впервой... Джин сидит молча, сложа руки на колени, и вся его поза очень странная: он расслабился и отпустил всегда прямую спину, скруглился и ладони развернул наверх. Намджун, поначалу увлечённый своими процессами, хоть их и сбил немного приход старшего, постепенно заканчивает и проходит к просиженному дивану: — Сокджини?.. как ты? Он осторожно касается плеча Джина, кончиками пальцев, опасаясь, что тот уже уснул. От места прикосновения разбегаются мурашки, и Намджун замечает это в тусклом свете настольной лампы и мониторов очень отчетливо — как моментально дыбятся тонкие волоски, а хён чуть вздрагивает. Он вздыхает очень глубоко, словно после истерики, и кладёт свою руку поверх его: — Я... Кажется, теперь я в порядке. Я узнал, что Ли тоже был влюблен в меня, и наконец мы это проговорили и отпустили. Я узнал, что не влюблен. Что люблю. Тебя люблю. Он говорит спокойно, очень тихо и очень серьёзно. У Намджуна от таких новостей пульс сначала замирает, а потом взрывается сверхновой адреналиновой бомбой, словно его погрузили в ледяную воду и вынули. Он опускается на колени около дивана, и смотрит снизу вверх: — Ч.. что?.. Джин гладит его по волосам, очень нежно, осторожно. Он и сам пока не понял, что натворил, но внутри очень правильно. Как должно быть. *** WorldWideHandsomeJin: Намджун видел? JK: Да. И вот тут у Чонгука все складывается в один пазл. Разве не Намджуна буквально на днях видели в компании ненавистного Джин-хёну Аеону? Чёрт его знает, почему Джин так на парня взъелся, но вот поди ж ты... Ну, это почти так же необъяснимо, как вообще Намджуну пришло в голову думать, что у хёна роман с мистером Ли. Роман. С мистером. Ли! Чонгук смотрит на хёна через экран с почти восхищением: — Хён... Вот это месть. И ведь Намджун всерьёз расстроился, я аж сначала смеялся над ним, мол, ты чего, говорю, лидер-ним, ну какой мистер Ли! А он так на меня посмотрел, словно я дитя малое, и насупился очень. Хён, хён, а ты приедешь к нам? Сокджин помолчал в камеру, потом спросил: — Намджун сильно расстроился? — Ну да. Он не отвечает мне. — Ладно, мелкий. Кушай хорошо, спи крепко и не раскачивайся до состояния быка! Сокджин отбился, подумал, и набрал быстрое "Супер-тунец" и вызов. Намджун долго не отвечал, надутый. Фото с мистером Ли его просто страшно напугало — он помнит их с Сокджином первый серьёзный разговор, когда тот рассказал про охранника, а сам Намджун — только про школьные интрижки. Ему нечего было особенно... — Эй, привет. Я только хотел сказать, что это фото ничего не значит. Я был рад увольнению, а никто из вас не мог встретить меня. Намджун молчит. — Слушай... Я договорился о встрече в выходной. Как раз Чэхян привезёт меня. Он женился, знаешь? — Джин помолчал, и добавил с обидой: — а твой Аеон — нет! Намджун фыркает: — Так вот в чем дело! Сокджин молчит. — Сокджинааааа... — Намджун тянет в трубку, шёпотом и с придыханием, — мне нужен только ты. Аеон вообще, блин... — он сделал маленький вдох, и продолжил: — Он друг. Как Джексон. Хоть и гей. У него отношения, и он приезжал поделиться и посоветоваться, так как я опытнее. Я очень скучаю, 나의 사랑... У Джина внутри отпускает. Раскрылся адский кулак, что сердце держал. — Люблю тебя, супер-тунец. Что по выходному? — Послезавтра. — Чэхян за тобой приедет. И попроси у него фото УЗИ, он будет болтать об этом всю дорогу, вот увидишь. — УЗИ?.. — Ну да. Он станет отцом, Туна. Намджун радостно смеется. — Скорее бы увидеть тебя, 나의 사랑. — До послезавтра, Джуни. Будь хорошей рыбкой! Намджун отчего-то вдруг хохочет. — Эй, ты чего?? — Подумал тут.. что в нашем случае, ты захочешь и рыбку съесть и на рыбку сесть. Намджун ржёт. Сокджин орет, что он идиот и дурак, и хохочет в ответ. — Послезавтра, рыбка. Обязательно.