"Точка невозврата"

Сергей стоял в дверном проёме, ощущая, как воспоминания снова накрывают его. Он не мог оторваться от взгляда на Катю, её пустое, чуждое состояние, но всё равно мысли невольно уводили его в прошлое. В тот самый момент, когда они встретились впервые — в 1986 году. Он тогда не знал, что встреча с ними изменит его жизнь, но, вероятно, уже в тот день какие-то невидимые нити начали переплетаться.

***

Тот день, жаркий летний, был одним из тех, когда всё вокруг казалось обычным и простым, но внутри сердца что-то уже тревожно колебалось. Он, ещё не зная, что это была его судьба, шёл по улице, проходя мимо бочки с квасом, когда увидел их. Катя и её брат, Паша. Это было странно — их одежды, их манеры, как-то не сочетались с тем временем и местом. Он тогда даже подумал, что, возможно, они из семьи, работающей где-то за границей. Всё в них было не так, как у остальных. Одежда не была привычной для того времени, их лица, взгляды — всё это словно говорило, что они чужды этому миру, чужды этой реальности. Катя стояла рядом с братом, и её взгляд не смело метался по земле. Она нервно теребила конец своей футболки, будто пытаясь скрыть свой внутренний мир от окружающих. Сергей почувствовал, как её напряжение сразу проникло в воздух вокруг. Паша же, напротив, был уверен и расслаблен. Он не избегал взгляда, как сестра, и, казалось, не испытывал такого внутреннего беспокойства. Сергей, стоя возле них, не знал, что сказать. Он не был склонен к излишней фамильярности, но здесь что-то заставило его сделать шаг вперёд. — Эй, — сказал он с лёгким усмехом, пытаясь разрядить атмосферу, — хватит стесняться. Тут не экзамен. И не школа. Катя вздрогнула, и её глаза, до того скрытые, засверкали. В её взгляде было что-то неожиданное, даже агрессивное. Как будто она не хотела показывать это, но всё-таки не смогла скрыть. — Пить хотела, — сказала она, и её голос звучал сухо, почти как утверждение. Сергей задумался, но потом только усмехнулся. — Я не обеднею, — произнёс он, поднимая кружку с квасом и слегка подавая её им, — и вам не помешает. , и в этот момент он почувствовал, что всё в этой встрече было каким-то странным и непредсказуемым. Как будто они не просто прохожие, а люди, которые каким-то образом связаны с его жизнью. И этот квас, стоивший копейки, казался частью чего-то гораздо более важного. — Ну, что, как вам квас? — спросил он, снова встречая их взгляды, но его тон был уже не таким лёгким, а скорее задумчивым. Паша, молча взяв свою кружку, посмотрел на него сдержанно, а Катя, по-прежнему нервничая, чуть сжала губы. Всё это было так странно, что Сергею на миг показалось, будто они оба были не просто людьми из 1986 года, а чем-то более чуждыми. И вот тут, в этом мгновении, он осознал, что как бы они ни казались ему случайными людьми, всё, что происходило с ними, было частью какой-то гораздо более запутанной истории. И, возможно, он только начинал понимать, как сильно эта встреча повлияет на его жизнь.

***

Сергей продолжал стоять в дверном проёме, почти физически ощущая, как память держит его в своей власти. Он видел их снова — более молодого себя 5 лет назад, Катю и Пашу у бочки с квасом, слышал её слова, которые тогда казались простыми, но теперь... теперь они наполнялись каким-то глубоким смыслом, который он не мог тогда уловить. Этот момент был для него поворотным, он сам этого не осознавал, но ощущал, как этот день привёл их в ту точку, где они стояли сейчас, в этой комнате, в этом мгновении. Но внезапно его мысли прервала лёгкая буря вокруг. Катя, лежащая на диване, начала неспокойно двигаться. Её тело дрогнуло, как будто она возвращалась в реальность, вытаскивая себя из какого-то глубокого и туманного состояния. Её движения были неуверенными, как будто она пыталась найти своё место, понять, где она, что она чувствует, что происходит. Это было странное ощущение, и Сергей почувствовал, как напряжение снова окутало воздух. Он смотрел на неё, но как-то интуитивно понял, что сейчас не время вмешиваться, не время быть рядом. Он не знал, что сказать, и снова эта бессмысленная пустота в словах мешала ему действовать. Не зная, как поступить, он тихо повернулся и ушёл из комнаты, не оставляя следов в воздухе. Он почувствовал, как какой-то неназванный груз спал с его плеч. Ему нужно было просто уйти. Он прошёл по коридору, стараясь не думать о том, что происходит за стенами. Дал себе минуту для того, чтобы прийти в себя, перед тем как снова столкнуться с тем, что лежало в его жизни, в его чувствах, в его мыслях. Когда он вошёл в ванную, холодный воздух как-то успокоил его. Дело было не в воде, а в этом коротком моменте тишины, когда не было ни неё, ни Паши, ни этих воспоминаний, что вдруг нахлынули. Он включил душ, смотря, как капли воды начинают падать, отражая холодный свет. Он чувствовал, как они смывают с него остатки той тяжести, что висела в воздухе. Пять минут под струями холодного душа. Он знал, что этого будет достаточно, чтобы хоть немного избавиться от того ощущения, которое не отпускало его уже несколько дней. И вот, наконец, когда он вышел, снова стал собираться, привычно расстилая кровать. Это было уже не то. Его привычные утренние ритуалы, которые становились почти медитативными, теперь не приносили того спокойствия, к которому он привык. Он лёг на кровать, закрыв глаза, надеясь, что ночь сделает своё дело. В такие моменты он всегда пытался уснуть без лишних мыслей, просто пуститься в тёмную пустоту сна, чтобы не думать о том, что будет завтра, о том, что может произойти дальше. Но перед глазами всё равно возникали эти образы. Образы её — Катя, та самая Катя из 1986 года, девушка, которая однажды сказала "пить хотела", и теперь стала чем-то неуловимым для него, чем-то важным и в то же время пугающим. Он попытался выкинуть все эти мысли, но они не уходили. Не хотелось, чтобы снова наступила ночь, не хотелось повторений этого бесконечного круговорота мыслей и чувств. Сергей вздохнул, устроившись поудобнее, и закрыл глаза, надеясь, что ночь принесёт ему хотя бы минуту покоя.

***

Сергей проснулся, как всегда, с ощущением тяжести в груди. Он не любил, когда утро не было ясным. Всё, что происходило вчера, уже начало терять свою чёткость, как дым от сигареты, растекающийся по воздуху. Но одно было точно: Катя не вышла из своей комнаты. Не в её стиле. Он встал, на автомате скинув с себя одеяло, и прошёл на кухню. Поставил чайник, открывая шкаф за привычным пакетом чая. Его взгляд невольно проскользнул к часам — полвосьмого. Проклятая тишина. Обычно она в это время уже на ногах, вертится, делает себе и ему завтрак, заговаривает о том, что «погода-то мерзкая», или про очередные новости, которых он не слушал. Но сейчас её не было. Он снова вспомнил вчерашний вечер. Она не была той, кто сдает позиции. Катя никогда не была такой. По крайней мере он так думал "Чёрт возьми..." — Сергей резко выключил чайник, раздражение закипело в нём. Он прошёл в её комнату. Тишина. Дверь была приоткрыта. Он постучал, хотя и знал, что вряд ли получит ответ. Ещё один момент, когда разум подсказывал — не суйся, не твоя это война. Но он не мог остановиться. Вроде бы просто утро, но внутри уже всё шло наперекосяк. Катя лежала на кровати, не двигаясь. Лицо её было скрыто под подушкой, тело — в той позе, как будто она вовсе не собиралась вставать. Это не похоже было на её обычный стиль. Она могла быть уставшей, но не настолько. Это что-то большее. Костенко прошёл в комнату, подошёл ближе, откинул подушку. — Что с тобой? — его голос был хриплый, почти по-хозяйски, но в нём была тяжесть, которую он сам не сразу понял. Катя не отреагировала. Только дыхание становилось чуть глубже, как будто она просто не хотела его слышать. Сергей нахмурился, уже ощущая, как этот момент начинает выводить его из себя. Он снова посмотрел на неё — в её глазах не было паники, не было привычного сопротивления. Было лишь молчание. Молчание, которое оно само по себе, как чёрная дыра, затягивало. Он снова покачал головой. Вот она, эта беспомощность, которую он ненавидел. Всё, что случилось вчера, он мог бы выкинуть из головы. Но это. Катя лежала, как будто всё вокруг неё рухнуло, как будто не было силы бороться с этим миром. Он не стал её тормошить. Пару минут стоял, а потом резко отвернулся. Закрыл дверь с таким грохотом. Сергей вернулся в кухню и сел за стол. Пальцы на руках беспокойно постукивали по столешнице. Он никогда не был в этой роли. Не был тем, кто должен сочувствовать, переживать. Он привык быть решением, а не частью проблемы. А сейчас... он чувствовал себя так, будто один из этих тряпичных, жалких людей, которых он всегда презирал. Чёрт, он же не в школе. Он офицер. Он должен был быть чётким, холодным, без эмоций. А что теперь? Рано или поздно она выйдет, и он будет стоять перед ней с этим холодным выражением лица, и они опять будут говорить о том, что не имеет значения. Он схватил телефон, готов был ей позвонить, но тут же отпустил. Пусть она сама выходит. Пусть она сама решит, когда будет готова поговорить. Так лучше.

Катя долго лежала в постели, словно в невидимом капкане. Головная боль постепенно спадала, но тело не хотело поддаваться. Она с трудом поднимала взгляд на потолок, пытаясь сориентироваться в том, что происходило. Туман в голове расходился только после нескольких минут молчания, когда она, наконец, вспомнила, что сегодня у Костенко выходной. Он никуда не спешит. Не нужно работать, не нужно бежать куда-то. Он останется дома.

Эти мысли как-то освежили её восприятие — и одновременно поставили в тупик. Что теперь? Она не могла позволить себе лежать в кровати весь день. Нужно было что-то делать. Она не могла оставить его дома и продолжать этот молчаливый конфликт. Это было бы слишком очевидно, и она прекрасно понимала, что ему это не понравится. Поэтому, не в силах больше оставаться в этом состоянии, Катя вылезла из постели и пошла выполнять обычные, привычные утренние дела. Подойдя к ванной, она закрыла за собой дверь и включила душ. Тёплая вода скользила по её коже, как нечто живое, словно пыталась смыть остатки вчерашней усталости, перенапряжения и стыда. Ощущение прохлады на коже пробуждало её, выводя из полудрёмы. Когда Катя вышла из ванной, почувствовала себя чуть легче, но всё равно оставалась не в своей тарелке. Так она и ходила по квартире в поисках чего-то, что могло бы вернуть привычный ритм. Она открыла свой маленький чемоданчик, где лежали её вещи, и приняла решение — джинсы, лёгкая кофта. Одежда была слишком новой, слишком современной для того времени, в котором она оказалась. Всё это было как бы не в такт времени, не на своём месте. Она надела их без раздумий — ей было всё равно, что этот наряд явно не подходил к её нынешнему положению. Когда она вернулась в комнату, то заметила, что Костенко уже успел убрать за ней постель. Кажется, он даже сложил диван, приведя комнату в порядок. Это всегда было так — он не любил беспорядок, всегда старался поддерживать в доме идеальную чистоту, несмотря на то, что сам, казалось бы, и не замечал, как живут другие. Катя пошла в зал. В её голове вновь была пустота. Она не знала, что делать. Взгляд упал на телевизор, но она даже не пыталась его включить. Всё, что транслировалось, ей было до лампочки. Всё равно ничто не могло вернуть её в тот момент, когда всё казалось простым и привычным. Она не могла сосредоточиться на фильмах, шоу, или новостях. Всё это казалось чуждым, далеким. Она взяла с полки книгу, которую недавно нашла в библиотеке. Страницы её манили, а мысли всё равно возвращались к Костенко. Он оставил её одну, и сейчас где-то в его кабинете всё так же раздавались звуки его работы. Слышно было, как он иногда что-то печатает. Скорее всего, он всё так же зациклен на своём мире. На своей работе. На своих проблемах. А она всё больше погружалась в чужую жизнь. Катя открыла книгу, перевернула несколько страниц, не находя в ней прежнего интереса. Задумчиво взглянула на текст, но поняла, что даже слова не могут вырвать её из этого непонятного, зависшего состояния. Слишком много было в её голове. Напряжение витало в воздухе, как невидимая паутина, растянувшаяся по всей квартире. Оно было в каждом углу, в каждом движении. Катя ощущала это — и в её собственном теле, и в тени, которая скрывала каждый её шаг. Она сидела на диване, почти не двигаясь, и, казалось, время остановилось, растворившись в этом напряжении. Она слышала, как Костенко иногда выходил из кабинета. Шум шагов, скрип двери. Но она не пыталась узнать, что он делает. Слишком устала быть внимательной, слишком устала от его постоянного контроля. К тому же, что ей было до того, чем он там занимается? Она ощущала его присутствие, но больше не хотела обращать на это внимания. Сколько времени прошло — Катя не знала. Она, меняя позы, то сидела, то вставала, потягивалась, находя для себя удобное положение для чтения. Но страница за страницей, книга не захватывала её. Она просто смотрела в потолок, как бы пытаясь найти ответы в белых пятнах на его поверхности. Время от времени взгляд её скользил на окно, где постепенно начинало темнеть, а улица за окном исчезала в тени. С каждым мигом вечер становился всё глубже. Катя не могла сосредоточиться. Мысли о том, что ей делать, что будет с ней и Костенко, не покидали её. Неужели это будет её жизнь теперь? Каждый день, похожий на другой, как и этот — с тихими шагами за стеной, с пустыми взглядами, с непроговоренными словами. Задумавшись, она посмотрела в окно, где свет от уличных фонарей отражался на мокром асфальте, и почему-то подумала, что если бы она могла вернуться назад, в 2014-й, всё было бы по-другому. Вроде бы и нет ничего в этом мире, что держит её, а всё-таки... какое-то странное ощущение, что она привязана, что её силы где-то в этой квартире и, возможно, в этом человеке, с которым не так давно она говорила слова, полные боли и чувства вины. Но сейчас она была здесь. И всё, что она могла сделать, это просто сидеть и наблюдать, как день уходит, поглощённый тем, что происходит за её пределами. Так бы всё и продолжалось, день сменял ночь, а она сидела, глядя на темнеющий за окном мир, погруженная в свои мысли и в гробовую тишину, которая всё больше нарастала вокруг. В квартире не было привычного шума — Костенко исчез. Больше не было звуков его шагов, не было звука клавиш, которые он обычно постукивал, нет привычного шуршания бумаги, когда он перебирал документы. Даже тумбочки больше не скрипели, и книги, казалось, не раскрывались в его руках. Тишина начала давить на уши, и чем дольше она сидела в этом пустом пространстве, тем сильнее чувствовала нарастающее беспокойство. Что-то было не так. Сергей не мог исчезнуть так просто. Возможно, ему понадобилось время, чтобы закончить свои дела, или он что-то затеял… Или, возможно, он вовсе не был в доме, но тогда почему она не слышала его шагов? Катя напряглась, чуть приподнявшись с дивана, взгляд её метался по квартире, пытаясь выхватить хоть какие-то признаки его присутствия. Но ничего. Вдруг, словно нарушая эту тишину, раздался слабый стук по стене, и, обернувшись, Катя заметила, что дверь в её комнату была открыта. Это был Сергей. Он постучал пальцем по косяку, не переходя порог. — Можно? — его голос, казалось, был слишком тихим, слишком спокойным, и в нём не было той привычной уверенности, которой он обычно говорил. Катя, сначала не отвечая, лишь кивнула. Встала и села на диван в более удобную позу, сгибая угол страницы, чтобы не потерять место в книге. Закрыла её, не зная, что сказать. Было странное чувство, как будто он что-то хочет сказать, но ещё не решается. Тишина опять заполнила комнату, но теперь она была другой — не такой давящей. Это было не столько молчание, сколько ожидание, как если бы оба они, каждый в своем мире, на мгновение потеряли все слова. Катя прикусила губу, стараясь не думать о том, что будет дальше. Что скажет Сергей? И, самое главное, что он чувствует сейчас?