"Точка невозврата"

***

2000г

Катя не переместилась вместе с ними. Этот факт словно занозой засел в сознании каждого. Вокруг всё напоминало о другой эпохе — телефоны-раскладушки, вывески с яркими цветами, старые машины, которых они раньше видели только на фотографиях. Но ни время, ни место не могли отвлечь их от главного вопроса: где Катя? Паша, её брат, изменился на глазах. Он стал молчаливым, сжавшись в свою скорлупу. Обычно общительный и лёгкий на подъём, теперь он почти не говорил. Даже его улыбка, раньше такая искренняя, теперь выглядела натянутой, когда кто-то пытался пошутить, чтобы отвлечь его. Лёша, лучший друг Паши и давний приятель Кати, тоже был подавлен, но держался по-другому. Он оставался рядом, молча поддерживая друга, потому что знал: в такие моменты слова бесполезны. Диалог с Лёшей произошёл вечером, когда они сидели вдвоём у костра. — Я просто... — начал Паша, и голос его дрогнул. — Я не понимаю, как это произошло. Почему именно она? Лёша бросил в огонь сухую ветку, глядя, как пламя поглощает её. — Мы все об этом думаем, — тихо ответил он. — Но... мы должны верить, что с ней всё в порядке. — Верить? — Паша резко выдохнул. — А если её больше нет? А если она... застряла где-то между? Лёша сжал зубы. Сам он думал о том же, но не мог позволить себе показать это. Ему нужно было быть сильным ради Паши. — Ты помнишь, какая она упрямая? — спросил Лёша, переводя взгляд на друга. — Если кто-то сможет выбраться из любой передряги, так это Катя. Она справится. — Ты не понимаешь, — Паша поднял голову, и в его глазах блеснули слёзы. — Она моя сестра. Это я должен был за ней следить. Я обещал... обещал маме, что всегда буду рядом. Лёша протянул руку и с силой сжал плечо Паши. — Ты не мог ничего сделать. Это не твоя вина. Мы все не знали, как работает это перемещение. Паша замолчал, его взгляд был устремлён куда-то вдаль. Лёша понимал, что сейчас он переживает не только потерю сестры, но и чувство вины. — Лёш, а ты? Ты ведь тоже её искал, да? Лёша кивнул, на секунду отводя взгляд. — Конечно. Она для меня как младшая сестра. И... я знаю, что она бы хотела, чтобы мы не сдавались. Паша вздохнул, опустив голову. — А если мы никогда не найдём способ вернуться назад? Лёша сделал паузу, прежде чем ответить: — Тогда мы найдём способ вернуть её сюда. Вместе. В словах друга было что-то, что на миг успокоило Пашу. Лёша всегда был таким — человеком, который держится, даже если внутри всё горит. Они ещё долго сидели у костра молча. Пламя трещало, а мысли о Кате были громче, чем любой звук вокруг. Каждый из них надеялся, что она жива, что она найдёт способ связаться или выбраться. Ведь без неё это путешествие казалось неполным. И Лёша, несмотря на своё спокойствие, в глубине души знал: он пойдёт на всё, чтобы вернуть её, что бы это ни стоило. Настя не спала. Она слышала каждое слово, сказанное у костра. Эти тихие голоса, полные тревоги и надежды, словно отзвались эхом в её собственных мыслях. Катя... Она была для неё не просто частью этой странной компании. Катя была ей дорогой, ближе, чем кто-либо здесь, ближе, чем даже Аня.Аня... Настя вспомнила её неожиданное появление. Она появилась так внезапно — как будто специально оказалась в тот момент, когда Паша остался без денег. Тогда никто не обратил внимания на странности, потому что голова была занята другими проблемами. Но теперь, когда всё это случилось, когда Катя осталась в другом времени... мысли об Ане казались ещё более непонятными. Настя осторожно вышла из палатки, стараясь не разбудить остальных. Ночной воздух был прохладным, и свет костра выхватывал из тьмы фигуры Паши и Лёши. Она тихо подошла к ним и села рядом, чуть приобняв себя руками от холода. Лёша взглянул на неё, кивнул — мол, всё в порядке, присоединяйся. Паша не отреагировал, уставившись в угли. Настя посмотрела на него, а потом тихо произнесла: — Мы найдём её. И домой вернёмся только с ней. Паша поднял глаза, в которых всё ещё плескались сомнения, но в голосе Насти была такая уверенность, что его взгляд смягчился. — Ты так думаешь? — тихо спросил он. Настя кивнула, а потом посмотрела на Лёшу. — Думаю. И ты сам это знаешь. Катя сильная. И если даже она осталась там с кем-то вроде Костенко, она всё равно найдёт выход. Мы вернёмся за ней. Она говорила это не только для Паши, но и для себя. Потому что мысль о том, что Катя может быть одна в другом времени, в другом мире, разрывала её изнутри. Лёша посмотрел на Настю, изучая её лицо. Он знал, что Катя была для неё важнее, чем для многих из них. Слишком многое их связывало. Настя смотрела в огонь, но Лёша почувствовал, что она сейчас думает о том же, о чём и они с Пашей. — Ты права, — сказал Лёша, чуть тише, чем обычно. — Мы её найдём. Вопрос только в том, как скоро мы сможем вернуться. Настя посмотрела на Пашу, а потом снова на Лёшу. — Пока не узнаем, как вернуться, лучше никуда далеко не уезжать. Давайте пока осмотримся, разберёмся с тем, что здесь к чему. Хотя бы в магазин... — Да, мы и так решили, — кивнул Лёша. Паша поднял взгляд. — Настя, а ты... ты ведь с Катей больше времени проводила, чем мы в последнее время. Как думаешь, она сейчас... боится? Настя почувствовала, как внутри у неё что-то дрогнуло. — Нет, — уверенно ответила она. — Катя не боится. Она может переживать, злиться, но бояться? Нет. Она знает, что мы за ней вернёмся. Мысли Насти: "Катя всегда была для меня чем-то большим, чем просто подруга. Она была моей точкой опоры. В отличие от Ани, которая появилась в самый неожиданный момент и до сих пор кажется мне чужой. Почему Катя осталась, а не Аня? Может, это всё случайность... или нет? Но я уверена в одном: Катя не сдастся. Мы её найдём." Паша тихо вздохнул. — Я хочу верить в это. Правда. Настя чуть трепетно коснулась его руки, чтобы поддержать. — Верить — это всё, что сейчас имеет значение. Мы вернём её, Паш. Она вернётся. Лёша молчал, но его взгляд был твёрдым. Для него было очевидно: они сделают всё, что потребуется, чтобы Катя была здесь, с ними. Потому что без неё ничего не имело смысла. Настя посмотрела на обоих, в глазах которых загорелся слабый огонёк надежды. — Катя вернётся, и домой мы попадём только вместе с ней. А пока... пока мы должны держаться друг за друга. Эти слова повисли в ночной тишине, становясь для них троих обещанием.

***

1991

Ещё одна неделя прошла для Кати, растворяясь в однообразии дней, которые сливались друг с другом, как страницы давно забытой книги. Время текло медленно, но странным образом незаметно. Утро начиналось всегда одинаково: она слышала, как Костенко собирается на работу. Скрип половиц под его шагами, приглушённый шелест одежды, шум воды в ванной — эти звуки стали для неё фоном, успокаивающим и привычным. Обычно она не открывала глаз, но иногда, на долю секунды, её веки приоткрывались, чтобы убедиться: это он. Спокойствие накатывало, словно волна, когда взгляд находил его силуэт. "Костенко," — мелькало в её полусонных мыслях, и Катя снова погружалась в мягкую дремоту, словно это имя само по себе оберегало её от тревог. Днём она занималась своим привычным делом, будто заключённая в своём маленьком, но уютном мире. Катя убиралась в квартире, неспешно протирая поверхности, которые, казалось, уже давно блестели от её заботы. Она готовила еду из тех простых продуктов, которые находила на кухне, с удовольствием добавляя в блюда что-то своё — аромат специй, лёгкий оттенок домашнего тепла. В её рутине всегда находилось место для книг. Их она нашла в местной библиотеке — пыльные томики с пожелтевшими страницами, пахнущие старым деревом. Чтение стало для неё спасением от мыслей, которых она боялась. В эти моменты она могла уйти в другой мир, представить себя кем-то другим, в ином времени, далёком от серой реальности. Иногда Катя пыталась смотреть телевизор, но изображения на экране лишь раздражали её. Голоса ведущих и актёров звучали чуждо, словно доносились из другого измерения. Она выключала его спустя несколько минут, возвращаясь к привычной тишине квартиры. Каждый вечер следовал неизменный ритуал. Когда день клонился к закату, она слышала, как в подъезде раздавались шаги. Катя вставала, облокачивалась на дверной проём и встречала Костенко, когда он заходил. Она молча следила за его движениями — усталыми, но уверенными. Он проходил мимо, направляясь на кухню, а она следовала за ним, едва слышно ступая по полу. В эти моменты не нужно было слов. Она просто присутствовала рядом, тихо, ненавязчиво. И хотя в её жизни не было ни приключений, ни ярких эмоций, эти вечера стали точкой опоры. Они позволяли ей чувствовать, что она не одна, что за пределами этого тихого мира есть кто-то, кто тоже живёт, дышит, приходит домой. Так прошла ещё одна неделя. Время оставалось неподвижным, как вода в стоячем пруду, и Катя сама не замечала, как медленно растворяется в этой тишине. День выдался обычным — тот самый, который едва можно было отличить от предыдущего. Катя снова провела его в тишине: убирала, готовила, листала старую книгу из библиотеки, пытаясь удержать внимание на тусклых строках. Но вечером, когда она возвращалась из магазина, её взгляд случайно зацепился за яркую вывеску на углу улицы. "Дискотека в пятницу. Танцы до полуночи." На вывеске красовались мерцающие огоньки, и в груди Кати что-то екнуло. Эта надпись словно разорвала ту плотную завесу рутины, которая обволокла её жизнь за последние недели. Танцы, музыка, люди... Всё то, чего она избегала, теперь вдруг показалось невыносимо притягательным. Вернувшись домой, Катя не могла выбросить из головы картинку танцующего зала. Она представила, как яркие огни дробятся на полу, как звучит громкая музыка, и как люди вокруг улыбаются и двигаются, будто весь мир вдруг оживает. Ей захотелось туда. Захотелось забыть об этой странной тишине, которая поглощала её день за днём. Когда Костенко вернулся с работы, она встретила его, как обычно. Уставший, с чуть нахмуренным лбом, он молча кивнул ей и направился на кухню, где уже стоял приготовленный ужин. Катя терпеливо ждала, пока он закончит с едой, стараясь выбрать подходящий момент. Она сидела напротив, почти не касаясь своей тарелки. Смотрела, как он механически жует, держа вилку в руке, а её сердце стучало всё громче. "Скажи. Просто спроси," — убеждала она себя, но язык словно прилип к нёбу. Наконец, когда он отодвинул тарелку и потянулся за стаканом воды, Катя решилась. — Можно я схожу на дискотеку? — слова сорвались с её губ быстрее, чем она успела их обдумать. Костенко застыл на месте. Его рука, держащая вилку, дрогнула, и он чуть не выронил её. Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Катя смотрела на него умоляюще, как ребёнок, просящий разрешения на что-то важное. В её глазах отражались желание и надежда, перемешанные с робкой неуверенностью. Она не знала, что именно ждёт от него, но понимала, что этот вопрос может изменить всё. Костенко молчал. В воздухе повисло напряжение, которое казалось почти ощутимым.Костенко молчал. Его взгляд устремился на вилку в руке, а челюсть нервно сжалась. Скулы напряглись так, что казалось, он сейчас вдавит столешницу одним своим видом, а если нет — то вилка, которую он держал, вполне могла стать частью стола навсегда. Катя затаила дыхание. Она знала, что этот момент был на грани, и всё могло пойти совсем не так, как она надеялась. Вопрос повис в воздухе, заполнив тишину кухни, разрезаемую только редким потрескиванием часов на стене. Костенко, наконец, выдохнул. Глухо, резко, как будто сам удивился, что ещё держит себя в руках. Он поднял взгляд на Катю. — Ты уверена, что хочешь туда? Катя кивнула. В её глазах горело решительное "да", но внутри она всё равно чувствовала робость. Этот человек за последние недели стал для неё чем-то большим, чем просто тот, кто её приютил. Его мнение стало значить слишком много. Костенко молча встал из-за стола, открыл ящик комода у стены и вытащил старые наручные часы. Они выглядели изрядно поношенными: царапины на стекле, поцарапанный ремешок. Но они работали исправно — механизм, который не сдавал позиций, несмотря на время. Он подошёл к столу, протягивая их Кате. — Вот. Наденешь, — сказал он сухо, но его голос был твёрдым. Катя удивлённо посмотрела на него. — Чтобы смотрела на время, — добавил он. — Ты должна быть дома вовремя. Костенко снова посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде было что-то ещё. Что-то, что она не могла прочитать до конца: смесь беспокойства и... доверия? Катя аккуратно взяла часы из его рук. — И ещё. Телефон лучше не показывай, — сказал он, уже отворачиваясь. — Меньше проблем будет. Его слова прозвучали как предупреждение. Как будто он заранее знал, чего ей стоит избегать там, за пределами этой квартиры. Она молча кивнула, чувствуя, как этот небольшой жест обретает для неё огромное значение. Это были не просто часы — это был символ. Символ доверия, но и символ контроля. Напоминание о том, что она должна помнить, где её дом, и кто за неё переживает. Костенко вернулся к столу, сел, словно ничего не произошло. Но напряжение не уходило. Сквозь его внешнюю спокойность всё ещё чувствовалось, как много усилий он приложил, чтобы дать согласие. Часы лежали на её ладони, тяжёлые и холодные. Катя внимательно рассматривала их, отмечая каждую деталь: аккуратные гравировки на циферблате, строгие линии корпуса, ремешок из натуральной кожи, чуть потрёпанный временем, но всё ещё выглядящий дорого. Это были часы человека, который понимал стиль, ценил качество. "У него явно есть вкус," — мелькнуло в её голове. Она осторожно застегнула их на запястье. Металл холодил кожу, но это ощущение почему-то вызывало приятный трепет. Казалось, что вместе с этими часами Костенко передал ей частичку своего мира — жёсткого, уверенного, упорядоченного. Катя оживилась. Мысль о дискотеке снова захлестнула её, и она поспешила в свою комнату. Слишком многое нужно было успеть сделать. Она открыла сумку, лежавшую в углу, и начала перебирать вещи. Скромный гардероб, который она смогла привезти из дома, не предлагал широкого выбора. Несколько простых футболок, пара джинсов, платье, которое она берегла для "особого случая" Катя прикусила губу, задумавшись, но вскоре нашла нужное сочетание. Чёрные джинсы, идеально сидящие по фигуре, и светлая блуза с лёгким узором выглядели просто, но изящно. Она расправила ткань, поправляя каждый изгиб, а затем встала перед зеркалом. Времени было немного, но она всё же успела сделать причёску. Заплетя передние пряди в тонкие косички, она аккуратно закрепила их у затылка, оставив остальную часть волос струиться свободно. Получилось красиво — утончённо и в меру ярко. Когда Катя достала свою маленькую косметичку, она впервые за долгое время почувствовала себя той самой девушкой, которая любила подолгу собираться перед зеркалом. Лёгкий макияж подчеркнул её черты, добавив лицу свежести. Она едва слышно хмыкнула, разглядывая своё отражение. "Могло быть и лучше, если бы у меня были духи," — подумала она, вдруг вспомнив, что флакон, который она взяла из дома, давно пуст. Она открыла его, словно надеясь, что там осталась хотя бы капля, но нет. Катя долго стояла с пустым флаконом в руке, размышляя, чем его можно заменить. Но, в конце концов, махнула рукой. "И так сойдёт. Главное — не духи, а настрой." Она бросила последний взгляд на своё отражение, кивнула самой себе и поспешила в коридор. — Я готова! — громко крикнула она, накинув куртку. Сергей, стоявший в соседней комнате, выглянул из-за двери. Он быстро скользнул взглядом по ней, словно оценивая её внешний вид, но ничего не сказал. Катя заметила, как его взгляд задержался на часах. Он медленно кивнул. — Тогда иди. Катя улыбнулась, застегнула куртку и уверенно шагнула к двери, чувствуя, как внутри неё зарождается странное и почти забытое чувство свободы. Костенко дал ей эти часы не просто так. Это был символ — не только заботы, но и контроля, который он хотел наложить на её свободу. Он знал, что девушка только начинает привыкать к своей новой жизни, что каждое её решение ещё не окончательно сформировалось, а значит, нужно было установить некий порядок. Часы становились напоминанием о том, что её действия должны оставаться в рамках, даже если она получала право на маленькую свободу. К тому же, это был символ его внимания и доверия. Хотя он мог бы просто сказать ей "будь осторожна" или "не забудь вернуться вовремя", он выбрал более личный и значимый жест. Часы — это не просто инструмент для отслеживания времени, это вещь, которая не только подскажет, когда пора вернуться домой, но и подчеркнёт серьёзность его отношения к ситуации. По сути, часы стали своего рода связующим звеном между её жизнью и тем миром, который она пока что не могла полностью понять или освоить. Важно было не просто идти на дискотеку, а делать это в определённых рамках, с осознанием того, что Костенко всё равно следит за её временем, за её действиями, хотя бы таким косвенным способом. Таким образом, часы не только символизировали доверие, но и напоминали о существующем в их отношениях невыраженном контроле, который он пытался наложить, даже несмотря на его молчаливое согласие. Когда Катя вышла из квартиры, мир за дверью казался ей совсем другим. Даже воздух, казалось, был каким-то особенным, наполненным ночной свежестью, слегка прохладным и слегка влажным. Она вздохнула, чувствуя, как этот момент освобождения наполняет её лёгкие. Она сделала шаг в новый мир, мир, который был ей так незнаком и одновременно манил. Она шла по улице, стараясь идти уверенно, хотя ноги немного подкашивались от волнения. Небо было затянуто облаками, и луна едва виднелась в ночном свете. Время тянулось медленно, и каждая её мысль как бы отслаивалась от реальности, оставляя её в ожидании того, что будет дальше. Скоро она дошла до угла, где начиналась улица, ведущая к клубу. Здесь было меньше людей, а уличные фонари отбрасывали мягкие тени на асфальт. Лёгкий ветер тянул за собой запах жареных орехов и кофе, уличных ларьков, а также далёкие звуки музыки, которые усиливались по мере того, как она приближалась к цели. Катя остановилась у светофора, взглянув на свои часы. Время шло, но она не чувствовала спешки. С каждым шагом к клубу её нервы утихали, и всё больше её охватывала странная смесь волнения и предвкушения. Этот вечер стал для неё чем-то вроде личного вызова — возможно, первым шагом в новую жизнь, без того постоянного контроля и осторожности, к которому она привыкла. Когда светофор загорелся зелёным, она пошла быстрее, чувствуя, как её сердце начинает биться немного быстрее. Это было похоже на начало чего-то важного, того, что она не могла полностью понять, но точно ощущала внутри. Всё, что оставалось — это позволить себе быть здесь, в этой новой реальности, и не думать о том, что будет потом. Небольшой поворот, и вот он — клуб. Из-за его зеркальных дверей доносились тяжёлые удары баса, в воздухе витали запахи парфюма и дыма, а из открытых окон выглядывали несколько человек, смеясь и переговариваясь. Она остановилась перед входом, на мгновение оглядевшись. Всё вокруг было ярким и резким, словно ей нужно было полностью сосредоточиться, чтобы сделать этот шаг. Но в её голове пронеслось: «Я здесь, я это сделала». Она уверенно шагнула вперёд, и двери клуба с лёгким скрипом открылись. Катя вошла, и весь мир, который был за пределами клуба, остался за дверями. С каждым шагом она всё глубже погружалась в атмосферу музыки, огней и шумных разговоров. Всё, что она знала — она была здесь, среди этих людей, и время было только для неё. Внутри клуба было темно и шумно, но Катя сразу ощутила какое-то странное спокойствие, как только ступила в это пространство. Она шагала по узкому коридору, омываемому светом неоновых огней, стараясь не потеряться в яркой пестроте. Люди танцевали, смеялись, разговаривали, а музыка, бешено бьющаяся в её груди, мешала сосредоточиться. Это было одновременно ошеломляюще и завораживающе. Она остановилась, оглядев зал, и её взгляд упал на свободный столик у стенки. Несколько людей уже сидели за соседними столами, но места в глубине клуба были свободны. Катя направилась туда, чувствуя, как волнение расплывается по её телу. Она дышала тяжело, стараясь справиться с тем, что было новым и немного пугающим. Шум толпы, музыка, странные лица — всё это было настолько далеким от того, что она привыкла видеть и ощущать. Табуретки стояли около низкого столика с тускло светящимися лампами, которые создавали особую атмосферу. Всё вокруг было украшено в стиле тех лет — яркие флуоресцентные цвета, а на стенах — постеры с изображениями звёзд поп-музыки, странных синтетических узоров и рекламных баннеров того времени. Всё это напоминало о конце 80-х и начале 90-х, когда только начиналась культура клубов и дискотеки. Логотипы известных марок алкоголя и светящиеся надписи с названиями песен создавали эффект бурного времени, когда всё менялось, но в то же время было всё равно очень знакомо. Катя села, оглядевшись, и начала тщательно рассматривать пространство вокруг. Столик, за которым она оказалась, был покрыт глянцевым пластиком с лёгким блеском, а рядом стояли пластиковые стулья с низкими спинками, почти в стиле ретро. Это всё выглядело немного устаревшим, но было частью той самой эпохи, которая оставалась в её памяти как что-то далёкое и загадочное. На столике лежали несколько пластиковых стаканов, в одном из которых осталась капля напитка, а рядом стояла пара сигарет в стеклянной пепельнице. Всё вокруг было так, как она могла бы себе представить клуб в те годы — немного небрежно, но с какой-то изысканной дешевизной, так, как это могли делать только в 90-х. Ещё с запахом табака и пивных банок, что было так характерно для того времени. Атмосфера не совсем ухоженного, но живого и бурного ночного мира. Она подняла взгляд и заметила, как другие люди были поглощены своими разговорами и танцами, совсем не замечая её. Некоторые размахивали руками в такт музыке, другие смотрели в телефоны, но вот за соседними столами было несколько групп людей, которые весело переговаривались и смеясь поднимали бокалы. Всё это создавалось впечатление небольшого хаоса, смешанного с весельем и легкомысленностью. Катя попыталась почувствовать себя частью этого мира, но взгляды людей и их разговоры казались настолько далекими. Она снова взглянула на столик, замечая, как трещины на его поверхности отражают свет неона. Даже такие детали, как эти небольшие дефекты, казались ей важными, как память о том времени, когда всё было немного менее отшлифовано, чем сейчас. Это было как погружение в иной мир, мир, который не был для неё настоящим, но который она почувствовала, как часть того, что ей нужно было пережить. И, возможно, в этот момент она поняла: этот клуб, этот столик, всё вокруг — это было частью жизни, которая, хоть и отличалась от её, имела своё значение в истории. И сейчас она оказалась здесь, на короткое время став частью чего-то большего.