Ветры из прошлого

      Третье утро в Саранске выдалось не таким солнечным как два предыдущих. Небо заволокло тучами и подниматься из мягкой и тёплой постели каждому тренеру сегодня крайне не хотелось. Однако, пришлось. Периодически зевая и часто моргая, спортсмены старались прийти в себя за завтраком, чтобы в последствии не развалить прокаты. Оживление царило лишь за столом тренеров.       — А Плющенко разве не сегодня в шесть должен был уже уехать? — шёпотом поинтересовался Глейхенгауз.       — Не знаю. Вроде бы да, они хотели переночевать, а потом уехать, а что спрашиваешь? — так же шёпотом отозвался Траньков.       — Да мне кажется, я Жилину утром видел. Вот только она помоталась-помоталась по коридору, а потом назад в номер зашла. Хотя, конечно, может я и обознался в шесть утра.       Максим пожал плечами и перевёл взгляд на только что спустившуюся Лизу Туктамышеву.       — Лизон, ты чего спишь на ходу? — весело поинтересовался Максим, поддерживающий с девушкой тёплые дружеские отношения.       — В таком состоянии тройной аксель лучше прыгается, — пробормотала девушка, полуприкрыв глаза.       — Что, реально? — внезапно оживился Даниил Маркович. — Надо Саше Трусовой посоветовать.       — Что, не спать пред прокатами до середины ночи? — всё так же лениво продолжала диалог Лиза, совсем не торопясь сесть за завтрак.       — А чего не спала-то? Вроде кровати тут удобные.       — Я бы сказала слишком, — неоднозначно хмыкнула Лиза. — Кто-то в одном из соседних номеров явно отлично провёл эту ночь.       Глейхенгауз встрепенулся и повёл бровями.       — А в этом отеле только мы, или есть ещё посетители?       — Да есть конечно, — беспечно отозвался Макс — Мы ж не короли какие-то чтоб нам весь отель отдавать. А что, у тебя есть варианты кто зажигал этой ночью?       — Если верить Этери Георгиевне, то у нас обычно зажигает Аннушка, — раздался за спиной у Глейхенгауза девичий голосок, от внезапности которого хореограф аж подпрыгнул на месте.       — Ох ты ж блять, Акатьева…       — Непедагогично, — не упустил возможности подколоть коллегу Макс.       — Ты чего с утра пораньше к честным людям подкрадываешься? — не обратил внимания на поучения друга Даня. — Да и вообще, я думал ты уехала уже.       — Я на вечернем поезде уезжаю, ответила Соня. — И кстати, всем здравствуйте. А вы случайно Этери Георгиевну не видели?       — Она не просыпалась еще наверное, — пожал плечами Макс.       — Я ей утром звонил, она трубку не взяла, — вставил свои пять копеек Глейхенгауз. — Может и правда спала…       — А может, спала не в своём номере, — загадочно хмыкнул Макс.       — В смысле? — не понял Даниил Маркович.       — У Плющенко надо поинтересоваться. Говоришь он не уехал утром, хотя должен был? — всё так же загадочно продолжал Траньков.       — Ну ладно, я попробую… в каком номере Евгений Викторович живёт? — первой спохватилась Соня.       — На втором этаже, но я ж пошутил, Сонь, — отозвался Макс. — Что ей у Плющенко делать?       — Я проверю на всякий, вдруг он просто её видел этим утром, — пожала плечами Акатьева.       — Погоди… ты хочешь сказать что… Плющенко и наша Этери… мешали спать Лизе Туктамышевой? — сложил все диалоги за это утро в единое целое Глейхенгауз.       — Это всего лишь одна из версий, не кипишуй. И, скорее всего, увы фантастическая, — осадил его Макс, от чего-то до сих пор хитро улыбаясь. — Но было бы эпично, согласись?

***

      Громкий и настойчивый стук в дверь прозвучал как гром посреди ясного неба, вырывая мужчину из тёплых лап сна. Сначала он лишь посильнее укутался в одеяло, прячась от этого звука и заодно пытаясь спрятать и женщину, лежащую рядом.       Стук не прекращался, да и происходящее вдруг стало казаться каким-то неправильным. И только тогда Плющенко открыл глаза, видя перед собой интерьер саранского отеля и светлые кудри, рассыпанные по соседней подушке. Воспоминания прошедшей ночи картинками замелькали у него перед глазами: разговор в какой-то подсобке, странное поведение Этери на прыжковом турнире, внезапный ночной визит и не менее внезапный поцелуй, Этери в его объятиях, спутанные волосы, переплетённые тела, брошенное короткое «не сейчас», и гробовая тишина после этого.       Мельком Плющенко взглянул на часы, увидев на них почти девять утра. Да так и подскочил на месте, понимая, что поезд в Москву с Саранского вокзала отправился более двух часов назад и без него. А в дверь могла стучать Ника, по его вине тоже не отправившаяся домой. Аккуратно, чтобы не разбудить Этери, он поднялся с кровати, быстро одеваясь, а после приоткрыл дверь, чтобы не дай бог не дать гостю увидеть Этери в его номере, и очень удивился тому, что за дверью стояла Софья Акатьева.       — Здравствуйте, — несмело поздоровалась она, — а вы случайно не видели Этери Георгиевну?       — Здравствуй, — кивнул ей Плющенко, — а почему я должен её видеть?       — Не знаю, мы все её потеряли, а Максим Леонидович предположил, что вы можете знать, — пожала плечами Соня.       — Скажи Максиму Леонидовичу, пусть сам в следующий раз приходит, или хотя бы звонит, когда у него появляются сомнительные мысли. А за Этери Георгиевну не переживай, найдётся. Может, прогуляться по Саранску решила утром.       — Сегодня погода плохая, — неуверенно выдала Акатьева. — Ну ладно, спасибо, извините если разбудила.       — Да ничего страшного, — дружелюбно улыбнулся Евгений. — А, Сонь, можно тебя кое о чём попросить? Поднимись пожалуйста к Нике, передай чтоб не переживала за то, что мы на поезд опоздали. Поедем вечерним рейсом, я билеты поменяю.       — Хорошо, — кивнула Соня и зачем-то добавила, — я тоже на вечернем уеду. Хочу короткие программы посмотреть.       Плющенко ещё раз с улыбкой кивнул ей и закрыл дверь, поворачиваясь к ней спиной.       Спать дальше было бессмысленно, поэтому для начала он собрал все не очень-то аккуратно оставленные вещи, а после посмотрел на спящую женщину, задаваясь вопросом что с ней делать. Неплохо было бы, конечно, разбудить, тем более, раз её штаб уже потерял главного тренера. Но с другой стороны, хотелось чтобы она хоть раз в жизни выспалась полноценно, а он почему-то был уверен, что Этери страдает от недосыпов. Однако рационализм победил стихийную нежность, и он сначала тихо, а потом громче позвал:       — Этери, просыпайся! Доброе утро!       — Отстань, дай поспать, — пробурчала она, с головой закутываясь в одеяло.       — Тебя там уже едва ли не с собаками ищут. Сомневаюсь, что ты обрадуешься, если тебя найдут в моём номере, — выдал Плющенко, тут же пугаясь своих слов и того, что пока Этери возможно не понимает где находится. Однако следующий ответ развеял сомнения.       — Плющенко, заткнись и дай мне ещё пять минут.       Значит, прекрасно все помнит и осознаёт, и более того, не спешит сбегать и делать вид что ничего не было. Хотя, она же сама пришла и была абсолютно трезвой, значит всё обдумала заранее.       Плющенко безмолвно согласился с её репликой, выжидая эти самые пять минут и, решив потратить их с пользой, в это время покупает билеты на поезд для себя и Ники. Когда на экране высвечивается надпись, сообщающая, что покупка совершена, он поднимает взгляд и натыкается на пристальный взгляд Этери, тут же вопросительно приподнимая брови.       — Ты выйти, или хотя бы отвернуться, пока я оденусь, не хочешь? — задаёт вопрос она.       — Ладно, — согласно кивает Плющенко, хотя хочется ответить в духе «да чего я там не видел» или «нет, не хочу», и уходит умываться. А когда возвращается, Этери в его номере и след простыл.       Ей чудом удаётся не пересечься с Никой Жилиной, которая точно так же как и Соня Акатьева несколькими минутами ранее настойчиво стучит в дверь своего тренера. Плющенко сначала грешным делом думает, что это Этери что-то забыла и решила вернуться, однако, зная её характер и учитывая обстоятельства, понимает, что она вошла бы без стука и не стала бы объясняться.       — Евгений Викторович, я хотела к вам зайти, напомнить, я ведь просыпалась в четыре утра, но сама снова заснула, — сбивчиво бормочет девочка.       — Всё нормально, Ник, — чуть улыбается ей он. — Я уже купил новые билеты на сегодняшний вечер. Там мы проспать не должны. А этот случай воспринимай как возможность посмотреть кубок первого канала с трибун, а не по телевизору.       Веронике остаётся лишь согласиться с тренером, а после написать сообщение родным, о том, что в Саранске она немного задержится. Евгений же об этом даже не вспоминает.       Этери тем временем сначала заходит в свой номер, прямо в одежде присаживается на кровать, поднимает с прикроватной тумбочки оставленный здесь телефон. Десять пропущенных звонков от Глейхенгауза и три от Транькова. Что ж, придётся придумать оправдание понадёжнее.       Этери на секунду представляет, что может быть, если она расскажет коллегам чистую правду. Вот так прямо на первый вопрос «где же она была и чем занималась?» ответит: «переспала с Плющенко». Перед её мысленным взором Макс и Даня тут же недоумённо переглядываются, их лица вытягиваются в немом удивлении, они снова смотрят на неё и просят повторить ответ, считая, что что-то не расслышали, или не так поняли. И от этой картины ей становится смешно.       Вновь оставив телефон на тумбочке, она заходит в ванную комнату, чтобы умыться, а заодно придирчиво рассматривает собственное отражение в зеркале в поисках сюрпризов, которые стоило бы скрыть от посторонних глаз. Не обнаружив таковых, она чуть подкрашивает ресницы и губы и, забрав с тумбочки телефон, спускается вниз, готовая к расспросам и идиотским шуткам, часть из которых этой ночью по её инициативе стали правдой.       — О, какие люди, — полностью оправдывает её надежды Глейхеннауз. — Ты куда пропала, дорогуша? Мы весь Саранск с собаками обошли, но не нашли.       — Что-то сомневаюсь, — хмыкает Этери в ответ. — Саранск, конечно, город небольшой, но не настолько.       — А ты прямо так хорошо его знаешь, чтоб утверждать? — приподнимает брови Глейхенгауз.       — Я сюда тренером приезжала ещё когда ты соревновался и у себя на страничке во вконтакте название этого города с многочисленными скобочками писал, так что, пожалуй, знаю, — пожимает плечами Тутберидзе.       — Этери Георгиевна, привет, а ты, как я посмотрю, сегодня в хорошем настроении, — вклинивается в разговор Максим Траньков.       — Вроде того. Но вы всегда можете это исправить, испортив его, — подмигнула им женщина, отправляясь завтракать.       — Так где была-то так, что не достучаться, не дозвониться? — не сдаётся Глейхенгауз, задавая вопрос уже практически в спину главному тренеру.       — Спала сегодня особенно крепко. От того и настроение хорошее, что выспалась, — не оборачиваясь отвечает ему Этери, но, конечно же, Даниил Маркович в её слова не верит.       — Что это с ней? — тихо спрашивает он у Максима. — Вчера весь день нервная была, дерганая, металась туда-сюда и лица на ней не было. А сегодня спокойная, даже шутит. И походка у неё какая-то странная.       — У меня на уме только самые невероятные предположения, озвучивать которые я не буду, — отвечает Траньков, также заметивший все изменения. Глейхенгауз осторожности друга не разделяет, а потому продолжает допытываться до Этери, подойдя к ней поближе.       — А Лиза Туктамышева наоборот не выспалась, жаловалась, что ей мешали всякие… звуки из соседних номеров.       — Я живу этажом выше и не над Лизой, так что претензий ко мне быть не может. А вот твою Олю не рядом с Лизой поселили? Может это вы ей спать не давали, а теперь на меня вину перекладываете.       — Во-первых, Оля, как сотрудница Первого канала, живёт в другом отеле, там же, где Женя и Алина. Максим тоже мог бы там жить, только его как тренера к нам подселили. А во-вторых, я не уточнял, какие именно звуки мешали Лизе, значит, ты что-то знаешь, так?       — Глейх, тебе не говорили, что расследования — это не твоё? — спокойно поинтересовалась Этери. — Если не говорили, то я скажу. Пора открыть тебе эту страшную тайну. Я догадываюсь, что ты хочешь услышать и могу это сказать, только врать я как-то не привыкла, а правду уже озвучила.       Удручённо вздохнув, Глейхенгауз даже извиняется перед коллегой, а затем, возвращаясь к Максу, сообщает тому громким шёпотом:       — Всё равно что-то тут нечисто. И Траньков с ним полностью согласен, однако расспрашивать Этери не спешит. У него свои методы.       Пока Этери завтракает а многие спортсмены собираются на тренировку, Максим поднимается в номер Плющенко, составив в голове примерно ту же картину, что составил и Глейхенгауз, но решив копать с другой стороны.       Услышав очередной стук в дверь, Евгений удручённо вздыхает. Сегодня его комнату превратили в проходной двор. Но всё же, дверь открывает, почти не удивляясь новому гостю.       — Привет. Какими судьбами? — интересуется он у Макса. — На тренировку не опоздаешь? Новое начальство тебя не уволит за общение со мной?       — Новое начальство и не подозревает, что это общение существует, — хмыкает Макс, проходя в номер. — Да вот увидел Нику Жилину в коридоре, вспомнил, что вы вроде бы сегодня утром должны были уехать, решил зайти поинтересоваться: не случилось ли что.       — Всё в порядке, — чуя подвох, пока спокойно отвечает Плющенко. — Решили остаться посмотреть короткие программы. Алексей Николаевич же обещал, что Женя и Лиза исполнят новые, заинтриговал, вынудил билеты поменять.       Макс не верит ни единому слову друга, тем временем внимательно рассматривая комнату друга. Идеально заправленная кровать, аккуратно собранные чемоданы. Ни одна вещь, кажется, не лежала не на своём месте.       — Как, оказывается, вам легко заинтриговать, — улыбается загадочно Макс. — Программы новые могли бы и по телевизору увидеть, там даже ракурс удобнее: крупным планом покажут все детали, все рёбра на прыжках, с трибун так не увидите.       — Атмосфера другая, — коротко отвечает Плющенко, тут же переходя к делу. — Макс, ты чего зашёл-то? По делу, или тебе в твоём штабе общения не хватает? Мне казалось, Глейхенгауз там вполне себе разговорчивый, вы могли бы спеться.       — А мы и спелись, но я по тебе соскучился, решил зайти лично поболтать. Когда ещё до начала следующего сезона получится пересечься-то? Уже никогда. Как дела у тебя? Как дом, как работа? Как отношения с Этери, что-то поменять удалось благодаря тому, что я дал тебе её номер?       — Удалось, — хмыкает Плющенко. — Она добавила мой номер в чёрный список. Приходилось заводить ещё один, новый. Он теперь составил компанию первому.       — Я на самом-то деле что зашёл, хотел извиниться за утро, — вдруг добавил Макс. — Это ведь я насоветовал Соне Акатьевой к тебе зайти, про Этери спросить. Подумал а вдруг у вас лёд тронулся и вы как в старые добрые, трётесь вместе по углам, обсуждая что-то своё.       Плющенко взглянул на товарища так, что даже неугомонный Максим Траньков ненадолго замолчал и понял: воспоминания о 2014 году ещё причиняют боль им обоим: и Жене, и Этери.       — Не поменялось? — тихо поинтересовался он.       — Макс, не лезь куда не просят и больше не советуй ученицам её штаба искать главного тренера у меня, — отмахнулся от него Плющенко. — Это всё равно, что посоветовать кому-то искать какого-нибудь Ягудина у меня дома, например.       — А что я должен был подумать? — шёпотом возмущается Траньков. — Сначала вы в напряжённых отношениях, но она интересуется твоим попаданием в больницу и знает точное количество твоих операций, а ты хочешь поддержать её в истории с Камилой, потом ты крутишься вокруг неё, хоть она и пытается спрятаться за нами, дальше вы друг за другом выходите с арены, почти так же возвращаетесь, только она возвращается какой-то тихой, нервной и дёрганой. А потом она пропадает. Я и подумал, что у вас очередной этап выяснения отношений.       — Макс, иди лучше Камилу что ли поддержи, ей в эти два дня впервые после злополучного Пекина снова те программы катать. А сюда не лезь, тут мне самому бы разобраться…       — Значит, что-то у вас всё-таки происходит?       Плющенко ничего не ответил, лишь покачал головой, давая Максу понять, что пора уходить. Траньков спустился вниз, замечая, что все уже собрались на тренировки и сегодня однозначно собираются воспользоваться автобусом, ибо погода совсем не располагает к пешим прогулкам, в отличие от вчерашней.       Собрались почти все. Камила улыбалась каким-то рассказам Марка, Аня Щербакова что-то показывала в своём телефоне Алине Загитовой, Майя о чём-то шепталась с Аделией, Женя Тарасова как всегда делилась историями с Лизой Туктамышевой, а вот Соня Акатьева стояла рядом с Этери, что-то у не спрашивая.       — К тренировкам тебя, конечно допустят, у тебя же аккредитация есть, так что, можешь поехать с нами, — отвечала Этери на её вопрос о том, чем ей сегодня заниматься. — Куда потом? Ты всегда можешь постоять в подтрибунках, но это не очень удобно… Поехали пока с нами, — подвела черту размышлениям Этери, — а дальше по ходу ситуации решим.       Соня Акатьева кивнула. Несмотря на плохую погоду и выходной просто сидеть в номере ей не хотелось, а вот посмотреть на тренировки одногруппниц всегда интересно, как и поболеть за команду, за которую выступала на прыжковом турнире.       Дорога до арены и последующая тренировка проходят вполне себе обычно. В перерыве между тренировочными группами Этери выходит в коридор, погреться, ведь всё-таки ото льда холодно, а она так и не смогла полюбить холод, несмотря на то, что научилась проявлять его в общении. И не сильно, но всё же удивляется, увидев там Плющенко.       Оглянувшись между делом, чтобы удостовериться что рядом никого нет, Этери подошла к нему и спросила напрямую:       — А ты чего тут делаешь?       Евгений удивляется её инициативности и разговорчивости, но всё же отвечает:       — Пришёл посмотреть тренировки коротких программ, заодно и Веронику развлечь. Знаешь ли, сидеть в номере, дожидаясь позднего вечера, чтобы уехать отсюда — так себе затея, а здесь хоть что-то интересное.       — Мне казалось, ты должен был уехать утром, разве нет?       — Должен был, — хмыкает Евгений. — Но проспал.       Вот так просто, без уточнений почему проспал, или по чьей вине. Потому что оба чувствуют, что сейчас не время для более серьёзного разговора.       — А чего тут шастаешь и куда Жилину дел? — всё так же чётко и конкретно интересуется Этери.       — Она на трибунах, а я хотел поздороваться с теми, кого сегодня ещё не видел: с Алексеем Николаевичем, например, Светой Соколовской.       — Ну иди поздоровайся. И, если можешь, потом Акатьеву мою с собой прихвати, пусть с вами посидит. Нечего ей среди тренеров в подтрибунке болтаться. Вы в каком секторе?       — Пока в С2, потом наверное куда-нибудь пересядем, на момент соревнований.       — Ладно, я сама ей скажу, — кивает Этери, вдруг чуть опуская козырёк кепки Плющенко. — Мне лишние слухи не нужны, около меня особо не крутись.       — Так ты, вроде, в отличие от меня не замужем… — снова ничего не понимает Плющенко.       — Со мной работают Траньков и Глейхенгауз, это хуже, — напоследок отвечает ему Этери, снова уходя на лёд и оставляя мужчину в полном недоумении.       Сейчас они поговорили как обычные знакомые, вдруг встретившие друг друга в неожиданном месте. Вчера умудрились вроде как поругаться, а затем переспать. И вести себя непринуждённо было довольно тяжело: что ей, что ему. Но зачем-то они пытались.       Евгений всё-таки здоровается с Соколовской, после перекидывается парой слов с Мишиным, а потом поднимается наверх и видит сидящих рядом и тихо о чём-то разговаривающих Нику и Соню. И сначала он старается не мешать, а после всё-таки обозначает своё присутствие и периодически даже развлекает юных спортсменок какими-то историями, шутками и рассказами из своего спортивного опыта.       Этери наконец вовлекается в рабочий процесс и даже немного волнуется, ведь Камила и Аня будут здесь катать свои олимпийские программы. Особенно боязно, конечно, за Валиеву, но всем тренерским коллективом они приняли решение облегчить ей программу. Кубок Первого канала не такое уж и важное соревнование, ради которого стоит убиваться о тройной аксель и множество четверных.       Вдруг чьи-то руки касаются плеч Этери, от чего женщина вздрагивает и громко возмущается.       — Я же тебе говорила, не… А, Даня, это ты, — выдыхает она, видя перед собой Глейхенгауза.       — Я даже не знаю что меня больше интересует: кого ты ожидала увидеть сзади, или что ты этому кому-то говорила.       — Я задумалась, вспомнила одну историю, вот и выдала не то что нужно, нечего подкрадываться сзади и пугать, — отмахнулась Этери.       — А ты с этим кем-то, кому что-то говорила сегодняшнюю ночь провела? Это ты ночью ему что-то сказала, или уже потом, утром?       — Ночью я спала в своём номере, с выключенным звуком на телефоне, — отрезала Этери. И задумалась я о Камиле, о том, как важно ей сейчас собраться и откатать всё чисто, ведь это поможет ей преодолеть психологический барьер после олимпиады.       Глейхенгауз соглашается, и, кажется, чуть умеряет свою любознательность, а Этери в это время умудряется ненадолго поднять голову и осмотреть трибуны в поисках одного мужчины в кепке и двух девочек рядом с ним.