Такие правила

Непонятно, сколько времени уже прошло. Все стерлось, оставив только мерзкое тягучее ощущение, нарушаемое лишь двумя приходами кругов с едой. Ки Хун не раз срывался, начинал кружить по тесной комнатке и продумывать планы, один безумней другого. — Когда он принесет еду, — в очередной раз он вскакивал, запинался о столик, но даже не обращал на это внимания, — я схвачу его за маску, потяну на себя и оглушу! И тогда ты… — Он может в одно движение закрыть окно, — ровно заметил Ён-Иль, не поднимая глаз. — Тогда я притворюсь мертвым, и им придется зайти проверить… — Они могут посмотреть камеры. — Аш-ш-ш, — Ки Хун взмахнул рукой, как будто прогоняя назойливую муху. Снова и снова он возвращался к безумным теориям, и с каждым днем они становились все более отчаянными. Но он не мог сидеть сложа руки, его тело требовало действий. Он подозревал всех. Ненавидел всех. Хотел всех спасти. — Ты не говоришь о своей жене, — вдруг резко заметил он, когда они уже улеглись на свои постели. Его голос был хриплым, глаза горели беспокойством. — Я бы не смог сидеть так спокойно, зная, что где-то там у меня беременная больная жена, которая со дня на день родит. Ён-Иль замер. Его лицо побледнело, как фарфор, став неестественно пустым. Он медленно набрал воздуха, прежде чем ответить сухо, сдержанно: — Моя жена умерла. — Что? — Ки Хун смутился и виновато замахал руками. — Я не знал… — Ничего, — Ён-Иль отмахнулся, как будто это была мелочь. — А ребенок.? Ён-Иль покачал головой. Тишина в комнате сделалась давящей. — Но… Я не понимаю, зачем тогда ты тут? — Ки Хун попытался удержать его взгляд, но Ён-Иль казался чужим, далеким. Губы Ён-Иля изогнулись в холодной, почти неестественной улыбке — А ты как думаешь? — его голос был едва слышным, но от этого казался ещё страшнее. Под ложечкой засосало. Ки Хун почувствовал что-то неуловимое, непонятное, но напряженное и тревожащее. Перед ним сидел не тот Ён-Иль, которого он знал. Этот был совершенно другим — холодным, отстраненным, жестоким. Чужим. И от этого становилось жутко. — Я не понимаю, о чем ты, — пробормотал он, незаметно сунув руку под одеяло. Пальцы нащупали вилку — единственное, что могло послужить оружием. Спасительный холод металла успокаивал Ён-Иль вздохнул и привалился спиной к стене. Он начал говорить, но его интонации были пугающе спокойными, даже немного насмешливыми: — Ки Хун, Сон Ки Хун. — Он словно смаковал каждое слово. — Я так давно хотел с тобой поговорить. Но я хочу, чтобы ты сам ответил. Зачем я тут? — Ты… — Ки Хун сглотнул, его голос дрогнул. — Не время для шуток, Ён-Иль. Напряжение повисло в воздухе, и Ки Хун чувствовал, что тот не шутит, — жестокий взгляд проникал в самое нутро и выворачивал наизнанку. Чужой. Не тот, кого он знал. Ин Хо слегка наклонил голову, наблюдая за его реакцией. Он чувствовал волнительный трепет в груди; и наверняка когда-то Ганнибал испытывал то же, раскрывшись наизнанку перед Уиллом Грэмом. — Кто ты на самом деле? — Голос Ки Хуна дрогнул от напряжения. «Создатель? Один из Випов? Кто-то из руководства?», — он не мог озвучить хотя бы одно. Не мог. Если он произнесет это, — он чувствовал, — это станет правдой. Ён-Иль молчал, но его взгляд говорил больше слов, и Ки Хун почувствовал, как в груди что-то обрывается. — Не играй со мной в эти чертовы игры, — его потряхивало. В голове медленно, но верно складывался пазл под названием «Ён-Иль». Он встал, из последних сил хватаясь за холодный металл вилки, как за единственное реальное и правдивое, что было в этой комнате. — Назови свое реальное имя. Ён-Иль улыбнулся. — Хван Ин Хо, Ведущий. Приятно позн… — …сука. Ки Хун в мгновение подлетел к нему, грубо хватая за челюсть и приставляя к шее вилку с такой силой, что она тут же проткнула тонкую кожу, выпуская на волю маленькие капли горячей крови. Ин Хо не дернулся. Он продолжал рассматривать Сона, чувствуя его едва сдерживаемую дрожь. — Убьешь меня? — невинно спросил он и, не удержавшись, снова ухмыльнулся, упиваясь его яростью. — Ты — ублюдок… Грудь Ки Хуна тяжело вздымалась, из последних сил он сдерживал себя, хотя хотелось выпотрошить эту мразь прямо здесь и сейчас. Стереть эту блядскую ухмылку с его лица. Он наклонился, со всей силы сдавливая его подбородок, так, что рука почти перестала что-либо чувствовать, и сквозь стиснутые зубы прошипел прямо в лицо: — Я заставлю тебя ответить… В ответ Ин Хо засмеялся, и смех его с каждой секундой становился громче и безумнее, отталкиваясь от стен эхом. Сону на секунду показалось, что все это — нереально, очередной кошмар его сознания. И вот тут что-то последнее, сдерживающее его, оборвалось. Удар под дых. Перехват. Вилка к шее. Камера. — Я разорву ему глотку, — предупредил Ки Хун, смотря прямо в мертвый механический глаз. Не услышав ответа, он надавил на вилку, проводя острыми зубчиками по шее. Кровь сразу же засочилась из мелких порезов, пачкая красными разводами футболку. — Я не шучу. Спустя долгих десять секунд камера затрещала и послышался искаженный голос: — Что вы хотите? — Отведите нас к вашим главным ублюдкам. Ин Хо бросил стальной взгляд в камеру и едва заметно мотнул головой. Это его игра, и заканчивать он ее не собирается. — Нет. — Что? Я его прирежу! — Потеряв толику уверенности, Ки Хун сделал шаг назад. — Я всего лишь Ведущий, — сдавленно заметил Ин Хо. — Я им не нужен. — Ты лжешь, — процедил он ему в ухо, сильнее сдавливая шею. — Можешь убить меня, и они даже пальцем не пошевелят. А можем продолжить игру. — Мне осточертели твои чертовы игры, — ненавистью в его словах можно было убивать. — Ты говорил иначе в нашу прошлую встречу. Не я вынудил тебя прийти сюда. Ты сам это выбрал. Ки Хун с силой оттолкнул его от себя, сжимая зубы. Чертовски хотелась прирезать его, но он понимал, что это ничего не принесет. Выгоднее согласиться на игру и узнать всю информацию из первых уст, а там… А там что-нибудь придумает. — Отлично, — выплюнул он, вытирая трясущейся рукой пот со лба. — Обговорим правила? — и кривая зеркальная ухмылка, больше похожая на хищный оскал загнанного в угол зверя, растянулась на его лице.