Спокойствие

Даже удивительно то, как в этих сильных и грубых руках может быть столько нежности. Фаенон льнёт ближе, позволяет пальцам мягко скользить по щекам, опускает веки и пускай не видит, но всё равно ощущает, как оранжевые глаза следят за ним — Мидей видит, как вздымается от дыхания грудь, как подрагивают ресницы и дёргаются губы, когда Фаенон хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает. Мидей тут же коротко целует его, будто надеется сорвать с губ то, что так и не было озвучено, то, что Фаенон не хочет говорить, лишь бы не тревожить его и не вступать в очередной спор. — Ты и без того знаешь, что я скажу, — поясняет Фаенон, отвечая на немой вопрос. — Знаю. А ты знаешь, что скажу я, — хмыкает Мидей. — Ты так долго хотел этого, чтобы теперь отказаться только из-за меня? — Ты заслуживаешь этого куда больше меня, — бархатный голос плывёт по покоям. — Я не хочу забирать то, что принадлежит тебе. Острожный поцелуй, оставшийся на кончиках пальцев, переполнен лаской, которую попросту не высказать словами — Мидей не умеет. Он насмешливо напоминает: — Но ты ведь Спаситель, — и продолжает уже серьёзнее: — Мне это не нужно. Мне не нужно ядро пламени, мне не нужно становиться полубогом. Мне достаточно тебя. Прерывистый вдох надолго становится последним звуком в комнате. Фаенон не может собраться, найти в себе силы и хотя бы внешне выглядеть так, будто его не грызут сомнения, а Мидей видит его даже сквозь все маски, и это одновременно приятно и больно. Им обоим. Фаенон осматривает его так близко, отмечает каждую деталь чужой внешности, хотя уже давно может повторить наизусть всё до самых мелочей — Мидей слишком красив, чтобы не любоваться им каждую свободную секунду. Он, нависнув сверху, оставляет очередной короткий поцелуй в уголке губ. Фаенон опускает ладонь на затылок, тянет его к себе и целует уже дольше, растягивает прикосновение настолько, насколько это возможно, и отрывается очень неохотно. Он тут же роняет: — Мне кажется, я совершил столько ошибок. — Разве это важно, когда всё уже закончилось? — тихо интересуется Мидей. — Я никогда не прощу себя за то, что оставил тебя там, — шепчет Фаенон. — Я не должен был уходить. — Ты собираешься спасать наш мир, — напоминание ощущается тупым лезвием, медленно погружающимся куда-то в середину груди. — Но я не хочу заплатить за это твоей болью, — упрямо и вместе с тем растерянно. Мидей даже позволяет себе улыбку — не короткую, больше похожую на усмешку, как это случается обычно, а яркую и ласковую. Он пальцами зарывается в светлые волосы, перебирает пряди и вместе с тем продолжает: — Меня отвергла даже смерть, а усталость и боль — ничто в сравнении с тем, что я чувствую к тебе, — он ощущает, как цепляется за каждое его слово Фаенон, будто только это его и держит. — Я готов заплатить тысячами своих жизней, если это хоть сколько-то приблизит тебя к цели. И единственное, что может меня уничтожить, это потерять тебя. Поэтому будь со мной, а остальное не имеет значения. Грубая ласка почти обжигает всё, чего коснётся — она расцветает невидимыми, но ощутимыми цветами на щеке, оттуда вслед за ладонью перебирается на подбородок и в конце концов срывается с лица. Мидей переплетает их пальцы, наклоняется ближе и согревает одним взглядом — в его глазах вечно бушует пожар, но он никогда не навредит Фаенону. Эти лепестки пламени только касаются кожи, но делают это несмело, осторожно и очень бережно. — И ты будешь со мной? — зачем-то спрашивает Фаенон, хотя ответ на этот вопрос из раза в раз остаётся неизменным. — Всегда. — В твоём случае это буквально, — хмыкает юноша, и лёгкая улыбка, змейкой скользнувшая по изогнутым губам, напоминает Мидею, зачем он существует. — Но смерть всё равно может разлучить нас. — Я не отдам тебя даже ей, — обещает Мидей. Фаенон медленно поднимается — Мидею приходится отстраниться, но он предсказуемо не пытается спорить, когда понимает, что короткая слабость отступает и затаивается где-то внутри до следующего раза. Перед ним вновь златиус, неустрашимый воин, тот, кто нанёс последний удар титану раздора. И пускай другие знают о его слабости, единственный, кто может усмирить её, это Мидей. Он не ждёт поцелуя, но, стоит ощутить прикосновение чужих губ, не позволяет отстраниться. Мягкие движения заставляют позабыть обо всём. Пальцы скользят по узорам, которые покрывают всю кожу, опускаются от плеча к низу живота, поднимаются обратно, делят на двоих и боль, и отчаяние, и вечную любовь, которая не найдёт смерти. И Мидей действительно готов на всё, только бы Фаенон ещё раз улыбнулся так, как умеет только он — его улыбка способна на то, чтобы камень, в который Мидей заковал своё сердце, обратился в пыль и осыпался к ногам. К ногам Фаенона Мидей бросит весь мир, если только тот захочет. — Не отдавай, — просит Фаенон, разорвав поцелуй, но не отстранившись, и его тяжёлое тёплое дыхание щекотит губы. — И не оставляй меня. Фаенон цепляется за края чужой одежды, тянет её вниз и увлекает Мидея за собой — и тот следует за ним, нисколько не раздумывая. Просто потому что это Фаенон.