Во имя тебя

Уставшее солнце над Твин Пикс медленно катилось за подернутый вечерней дымкой Гоствудский лес. В гуще хвойных деревьев изредка разносилось уханье сов, слетающихся на мрачный зов темных сил, что готовились с новой волной охватить некогда мирный городок на северо-западе штата Вашингтон. Твин Пикс постепенно погружался во тьму, и в окнах жителей стремительно загорались яркие огоньки, подобные чайным свечам, расставленным по полу офиса Бенжамина Хорна, решившего устроить своим войскам привал после очередного кровопролитного сражения. Зажигая красную керосиновую лампу, его мысли были всецело погружены в грядущий день, в очередную битву, которая должна решить судьбы граждан Америки и гордо преподнести знамя победы, одержанной доблестными сынами Южного штата. «Действовать исключительно штурмом, когда войска Линкольна решат о нашем отступлении, - тогда-то враги и узнают, что такое непобедимая армия генерала Роберта Ли!», - внезапные пять резких напористых стуков в дверь отвлекли Хорна от стратегических планов, заставив часть его сознания вернуться в реальный мир. — Входите!, - донеслось по ту сторону деревянной двери, и Кэтрин Мартелл, подобная сошедшей Миссии, сделала уверенный шаг вперед. Оглянув цепким взглядом кабинет офиса, превратившийся в поле отчаянной битвы, которое в действительности выглядело детской игрой в солдатиков, Кэтрин с трудом сдерживала внутреннее ликование. Повсюду разбросанный мусор, покрытые толстым слоем пыли рабочие документы, воткнутый посреди комнаты флаг конфедеративных штатов и, наконец, Бен, разместившийся на старом пне и сам до смешного его напоминающий, - кажется, это именно то, чего жадно требовало задетое честолюбие кровожадной, желающей убедиться в безоговорочном поражении мерзавца. Еще так недавно холеное гладко выбритое лицо теперь покрылось недельной щетиной и осунулось; безупречный щегольской костюм сменила нелепая военная форма; глаза, доселе выражающие самодовольство и расчетливость, подернулись чистым безумием, - и все это её заслуга! Её, которую он тщетно хотел сжечь на лесопилке, получив ее собственность и расширив свои ресурсы. Но она бы не была Кэтрин Мартелл, не прознай наперед его коварные мыслишки и вовремя не вооружившись; она знала Бена Хорна лучше, чем любой житель этой планеты, лучше, чем его собственная дочь, - и знание это заключалось в той простой истине, что нет на свете ничего, что он бы поставил выше, чем свой бизнес. Ей не составило труда узнать о том, что уже несколько дней как её бывший деловой партнер спятил, обратившись в генерала Ли, а его родственнички не знают, что предпринять. Пришло время навестить его лично и убедиться в своей безоговорочной победе. Лицо мужчины в миг отразило всю палитру эмоций - начиная с неподдельного удивления, переходя в яростное негодование, а затем - в любопытство. — Кэтрин, - произнес он с каким-то особенным чувством, будто впервые пробуя это имя на вкус. Губы Хорна растянулись в дьявольской улыбке, не сулящей для Кэт ничего хорошего. Потому что действовала она на нее, увы, совершенно обезоруживающе. — Здравствуй, Бен, - в её интонации не должно быть ничего, выдающее её внутренний трепет, исходящий из одного единственного вопроса, ответа на который не знала даже она: что она здесь, мать его, забыла? — Пришла позларадствовать? Порадоваться моему поражению? Превосходно, пусть думает именно так. В конце концов, разве это не правда? Казалось, вся история их странных, обреченных отношений держалась на этой бесконечной гонке за чувством победы одного над другим, на этом треклятом злорадстве. Как будто сама судьба свела их вместе, чтобы сделать именно это… — Верно. Я пришла позлорадствовать. Кэтрин решительно не могла понять, что теперь связывает её с этим скользким лицемерным прохиндеем, чуть было не отобравшим у нее все. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. То влечение, которое она испытывала к этому бесконечно похожему на нее и оттого еще больше ненавистному ей человеку, было сродни пожару. Тому самому, который чуть не убил ее, а теперь дает не поддающееся объяснению чувство жизни. — Ты обманул меня. Ты хотел убить меня, - несколько шагов, и женщина оказывается лицом к лицу с побежденным, по-прежнему не отводящим от нее взгляда, - А я хотела закопать тебя как можно глубже, чтобы будущие поколения выставили твои останки на всеобщее обозрение: «Крыса Подлая Американская - не кормить!» Глаза мистера Хорна подернулись странным блеском, после чего были устремлены куда-то между ее туфель. Что это - раскаяние? Сожаление о содеянном? Чувство вины? Нет, все это может испытывать кто угодно, но не Бенжамин Хорн! И она не поддастся на эти эмоциональные уловки, а расставит сети сама. Может, её чувство гордости и задето, но битва окончена, проигравший сдан на милость победителя, а это значит, что теперь она получит от него все, что ей так сейчас необходимо. Его губы, его взгляд, его тело… Кэтрин больше не желала погружаться в дебри своего сознания, что сплетается с его в единый клубок сладостного безумства, опустившегося в низ живота. — Не доверять, - её рука мягко зарывается в его растрепанные кучерявые волосы, отчего мужчина прикрывает глаза. — Полагаю, что верить мне и вправду нельзя, - к чему эти извечные оправдания? Он слишком устал, и назад пути не предвидится. — Вопреки всему, что я о тебе знаю, я все равно здесь, с тобой, - произносить эту горькую правду оказалось не так мучительно, как она предполагала. А вид того, как меняется лицо благоверного любовничка, что явно не ожидал услышать от нее эту трогательную балладу, представлял для Кэт особенный курьез. В конце концов, она не собирается взаправду признаваться ему бог весть в чем, и все, чего она страстно хочет - это снова затащить его в койку. Для этого не грех и разыграть эту мелодраму, исключительно для краткосрочной цели, - И хочу тебя… Выражение глаз Хорна приобретало все больше удивления, и было в этом что-то до милого забавное для миссис Мартелл. Будто жалкий потрепанный щенок, которого выгнали из теплой конуры и теперь манят сахарной косточкой. — Ты, должно быть, шутишь, - в голове мужчины по-прежнему царил хаос: Гражданская война, север и юг, отчаянные битвы, приказы, штурмы, атаки, капитуляции… И её глаза, мерцающие в полумраке комнаты ярче любой из расставленных по полу свечей, ярче самих звезд. — Я хочу тебя, Бен, - сладко смакует она каждое слова, как долгожданный запретный десерт, - Хоть это и кажется кошмаром, но я ничего не могу с собой сделать. Мое тело… оно поет из-за тебя! Кэтрин уже не была так свято уверена в наигранности вырывающихся из её горла слов, когда до нее донесся едва слышный стон, и мужчина потянулся к её рукам, поглаживая их с каким-то доселе неведомым ею трепетом. Ей нужно больше, намного больше, чем просто прикосновения! — Ну же, поцелуй меня, генерал Ли, - томно срывается с её губ и растекается жаром по телам обоих в этой комнате. Еще один взгляд - пораженный, изучающий - и его губы накрывают её. Он зарывается в омут ее балдахина, припадет к ее пышным грудям, не то целуя, не то кусая их, и выдает такое дурацкое и вместе с тем типичное для его двойственной натуры: — Вперед, к победе! И Кэтрин ничего не остаётся, как разразиться в неистовом смехе. Кто мог подумать, что она пришла сюда так искренне, по-детски хохотать, вместо того, чтобы с горделивым злорадством удалиться из его жизни?! Кэтрин никогда не могла себе и представить, что трахаться в кабинете, ныне представляющим собой Авгиевы конюшни, настолько восхитительно. Сквозь нее, словно ток, пускали чистое удовольствие вперемешку со стремительно отступающей обидой и желанием мести, превращая её яростный порыв в любовную агонию, граничащую с нежностью. Нежность… это все, что осталось в ее, казалось, холодной, расчетливой, эгоистичной натуре. Нет уже ничего, кроме воспоминаний об их с Беном запретном счастье, об их минутах единения в посуточных мотелях, об их голодных поцелуях, об их умопомрачительном сексе по выходным… О том, как они однажды встретили друг друга - таких до одури похожих, скованных в своих тайных склепах бессознательного, сделавшего их такими жалкими, мелкими и безвольными в своей неиссякаемой жадности. Но вместе с тем все еще пытающихся найти друг друга - такими тернистыми, странными путями. — Вы знаете, генерал Ли, - спустя несколько минут прошептала миссис Мартелл прямо в его губы, содрогаясь в очередной раз под таким желанным и сладким телом, - Кажется, я люблю вас… Мужчина посмотрел на нее взглядом, который было сложно истолковать, но который заключал в себе все оттенки чувств - от негодования до свирепой уверенности, от ненависти до священной любви. Он был явно ошеломлен словами рыжеволосой, ставшей для него намного важнее просто любовницы и средства получения личной выгоды. В миг он понял одну простую, но не менее страшную истину: все это было ради нее, вся боль и все раны, которые он нанес себе в этой кровавой битве, были во имя её желанного внимания, во имя этих слов, сорванных с её губ. Во имя ее любви… И этот пожар, и это гнусное предательство были лишь глупым, неосознанным порывом отомстить ей за её холодность, равнодушие и слепое самолюбие. — Знаете, миссис Мартелл, - Кэтрин давно поняла, что Бен вырвался из липких оков своего безумия и сейчас обеими ногами здесь, в богом забытом Твин Пиксе, в ее пылающих объятиях, - Кажется, это взаимно. В это мгновение они наконец-то становятся чем-то единым, неразлучным, вечным. И, что самое странное, оба чувствуют себя безоговорочно побежденными…