Back in Black

      Май, 1693 год. Салем, штат Массачусетс.       Яркие лучи полуденного солнца били в глаза, а ветер трепал волосы, пока безликий палач без тени какого-либо удовольствия ждал, когда сможет выбить приступку из-под её ног. Жители стояли молча, опустив головы, словно впервые за последний год наконец-то осознали, что натворили. Дрянная девчонка, – Сара всегда называла её только так, – пыталась спрятаться за спиной отца.       Трусиха…       – Энн, – позвала Сара. – Да, я обращаюсь к тебе, Энн Патнам. Перестань прятаться и выйди, чтобы я могла смотреть на тебя. Давай! На прошлой неделе, когда вешали Марту Кори, ты смеялась и тыкала в неё пальцем. Почему не выйдешь и ко мне?       Смех сорвался с её губ, когда тучный мужчина оттеснил дочь ещё дальше.       – Энн Патнам… – повторила Сара, пропевая каждую букву. – Тебе всё-таки стало стыдно, маленькая обманщица?       – Повесьте её! – Завопил господин Патнам, и смех стал ещё громче. Она смеялась, запрокинув голову вверх, словно безумная, пока остальные горожане дрожали от страха и сожаления. Даже ублюдок Мэзер будто бы испугался и отвернулся. Свет его глаз потух, и он впился взглядом в лужу, рядом с которой стоял. Палач замялся. Он не мог действовать без приказа главного судьи. – Повесьте!       – Всему своё время, господин Патнам, – ответила Сара, теперь смотря прямо на него. – Меня в любом случае повесят, так почему бы не дать мёртвой немного поболтать? Что плохого могут сделать слова грешницы таким честным протестантам как вы? Чего же вы боитесь?       – У ведьмы нет права на оправдание!       – Я не собираюсь оправдываться, – хмыкнула девушка. – Какой смысл, если вы обвинили в колдовстве даже того, кто прочитал молитву? Эй, господин Мэзер, а не хотите ли вы немного повеселить народ?       Ублюдок поднял голову.       – Что?       – В одной из ваших книг было написано, что если ведьма выпьет святую воду, то она стечёт с её губ кровью, верно? Дайте мне попить.       – Я…       – Что вам терять, судья? Вы в любом случае меня повесите, так дайте напоследок немного повеселиться. Будьте милосердным, как сказано в Библии, и дайте тёмной душе немного света и святой воды.       Он вздрогнул, но всё же потянулся к бурдюку, отстёгивая его от пояса. Сара кивнула ему в знак благодарности и обхватила губами горлышко, делая большие глотки. Приятная прохлада разливалась по груди. Святая вода стекала с уголков её губ ниже, на линию челюсти и шею, затекала под жёсткую ткань тюремного платья, слегка смывая с неё грязь камеры. Насытившись, она вернула мешок Мэзеру и пальцем указала на Энн. Не в силах сопротивляться, девушка подошла ближе.       Подмигнув, Сара выплюнула на неё то, что удалось сохранить во рту, и расхохоталась.       – Я приду за тобой, маленькая лгунья. Не сегодня и не завтра, но в самый тёмный из дней, когда ты будешь так напугана, что даже не вылезешь из кровати. Я появлюсь из самого мрачного угла и буду смотреть на тебя, пока ты не сойдёшь с ума и не разорвёшь своё красивое личико собственными маленькими пальчиками. И тогда ты поймёшь, что ложь – грех, но будет уже слишком поздно, потому что ни я, ни те люди, которые умерли по твоей вине, ни сам Бог тебя не простят. Смотри на меня, Энн Патнам, и запоминай – ты не останешься безнаказанной. Не знаю, кто меня встретит, Бог или Дьявол, но уверена, что и тот, и другой будут достаточно милосердны, чтобы позволить мне вернуться за твоей чёрной душонкой, которая пахнет так же мерзко, как болотная гниль.       Завизжав от страха, девушка побежала за спину отца.       Сара снова оглядела толпу. Десятки знакомых боялись на неё смотреть, но сейчас ей было всё равно. Она искала одну, – ту самую, – и никак не могла найти. Её образ, – такой маленький и хрупкий, словно сделанный из драгоценного хрусталя, – растворялся среди грязно-серой массы, расплывшейся по площадке у эшафота.       «Может и к лучшему, что её нет?» – Подумала девушка. – «Не стоит ей это видеть. Она и так едва не попалась, когда пыталась пройти в камеру. Моя… моя маленькая жёлтая птичка…».       Хотелось закрыть глаза, но она пообещала себе, что будет до последнего смотреть на этих людей и Энн. Пусть они видят, к чему привела их глупость, пусть помнят укор её взгляда, и пусть вид её тела, болтающегося в петле, преследует их в самых страшных кошмарах. Неважно, есть ли там, – на том свете, – Дьявол или другой дух, – Сара найдёт способ сбежать от него и вернуться сюда. Её призрак будет преследовать их, висеть над этим поселением как скорбное доказательство жестокости тех, кто здесь живёт.       Внезапно мир вокруг замел. Птицы, взлетевшие с края эшафота, остановились в воздухе. Ветер больше не бил в лицо. Все звуки исчезли, сменившись непривычной для слуха тишиной, и из толпы вышла незнакомая женщина.       Она казалась странной. Вместо платья мужской костюм, в руке толстая книга в кожаном переплёте. Из-под широких полей явно новой шляпы спадали на красивые плечи длинные чёрные локоны. С насмешкой посмотрев на Мэзера, незнакомка поднялась к Саре и встала напротив. Взгляд по-лисьи хитрых глаз с явным любопытством исследовал тело.       – Впечатляющие слова, – сказала женщина, улыбаясь одной половиной губ. – Ты смелая девушка.       – Спасибо, – кивнула Сара.       – Ты не ведьма.       – Не ведьма.       – Хочешь ею стать?       – Нет, – покачала головой девушка.       – Нет?       – Ведьмы только и делают, что летают на метле да голыми танцуют вокруг костра при полной луне. Мне такое быстро наскучит.       – Вот как… что ж, ты права. Ведьмы это так, мелочь. Ты заслуживаешь большего.       Незнакомка раскрыла книгу, поворачивая её к Саре. На пожелтевшей от времени странице тянулись ровным рядом витиеватые подписи.       – У меня есть для тебя предложение.       – Вы и есть Дьявол?       – А что?       – Просто думала, что рога будут побольше. И копыта. И хвост.       – Это всё фантазии глупых девчонок. Дьявол выглядит так же, как ангел, и ты не отличишь одного от второго, пока не окажешься на суде. И я не Дьявол, хотя и знаю его.       – Вы демон?       – Да, – улыбнулась женщина. – До меня дошли слухи, будто в этих краях обитают ведьмы, но я провела здесь месяц и встретила только врунишек, которые не знают, как остановиться в своей лжи. Я уже думала уходить, когда услышала тебя.       – Чего вы хотите?       – Мы обе знаем, что ты умрёшь, и меня это немного… расстраивает. Не так часто на этой земле встречаются смелые люди, поэтому за каждого из них надо хвататься как за соломинку. Я предлагаю тебе поработать на меня, а взамен закончу эту глупую охоту. Ты будешь последней, кого обвинили в колдовстве.       – Вечно на вас работать? Нет, лучше смерть, чем провести столько времени, вылизывая чужие ноги.       – Может, на двести пятьдесят лет? Отработаешь срок, и я тебя отпущу. Будешь проводить остальную вечность, развлекаясь.       – И вы совсем мне не врёте, – насмешливо ответила Сара. – Бесы ведь такие честные.       – Ни одна сторона не может нарушить условия договора. Ни ты, ни я. Ну, что думаешь? Вечная жизнь или смерть в петле?       – Я не боюсь смерти, как вы могли заметить, но мне хочется, чтобы люди, которые ещё гниют в камерах, вышли.       Женщина щёлкнула пальцами, и в руки Сары появилось перо.       – Тогда просто подпиши.       – Ещё условие. Есть девушка… её зовут Мэри…       – Мэри Уильямс, я знаю. Благородно с твоей стороны сделать это для неё. Хотя благородство скорее недостаток для кого-то типа тебя.       – Да, она. Хочу, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь.       – Хорошо. Я сделаю всё, о чём ты попросила, и подарю вечную жизнь, но взамен, – она протянула книгу. – Твоя душа.       Не глядя на женщину, Сара расписалась, и в ту же секунду петля, словно змея, сползла с шеи, бессильно упав под ноги. Незнакомка протянула руку, помогая спуститься с приступки. Перо и книга исчезли, а Сара почувствовала, как тело окутывает жар, по силе сравнимый лишь с адским пламенем. Он был повсюду, стекал по коже как вода после ванны, но она не испытывали ни боли, ни страха, лишь удовольствие от осознания собственной силы.       – Нужно сменить тебя имя, – сказала женщина. – Это обязательно для завершения ритуала.       – Хорошо. Мне самой нужно выбрать?       – Нет, у меня уже есть для тебя хороший вариант. Оно подходит куда больше.       – Если вы так говорите…       – О, поверь, всё, что я говорю, имеет значение, моя дорогая. Скоро ты в этом убедишься.

***

      – Pater noster, qui es in caelis, – затянул священник, и хор из голосов сотни монахинь ответил ему теми же словами.       Они стояли рядами, – по двадцать человек в каждом, – опустив головы и бормоча молитву, пока отец Винсент осенял каждую крёстным знамением. Соён, как и другие послушницы, стояла в самом конце, но даже там некоторые из сестёр толкали её ещё дальше, будто пытались оттеснить от алтаря и священника. Сперва она пыталась сопротивляться, но затем просто отдалась потоку и встала последней.       Так происходило на каждой службе.       Соён числилась послушницей в монастыре с того дня, как ей исполнилось пятнадцать. Обычно такие, как она, к восемнадцати уже проходили через постриг и становились монахинями, но руководство во главе с отцом Винсентом не торопились одобрять её заявку на пострижение.       Сперва Чон злилась, но сейчас, – в двадцать, – сил на это уже не осталось. У них были причины держать её в очереди. Другие сёстры шептались, разнося слухи о том, что она одержима, и поэтому не может стать такой же, как они. Что ж, отчасти они были правы.       – Благословляю тебя, дитя, – сказал отец Винсент, касаясь её головы.       – Спасибо, отец.       Слегка отделившись от толпы монашек, он наклонился к её уху. Ему было уже за шестьдесят, и он казался ссохшимся от времени и постоянного воздержания во имя Бога. Руки дрожали, а сквозь редкие седые волосы проглядывалась бледная кожа, плотно обтягивающая череп.       – Зайди ко мне после службы. Важное дело.       – Да, отец.

***

      Кабинет отца Винсента представлял из себя небольшую комнату, заставленную книжными шкафами. У единственной свободной стены стоял стул из тёмного дуба, на которой высокой стопкой были сложены книги, – в основном, конечно, религиозные, но раз или два Соён замечала среди теологических названий кое-что из области физики и естественной истории. Электричества не было. Из освещения – медный канделябр на три свечи и масляная лампа с закопчённым стеклом, из-за которой помещение по вечерам наполнялось неприятным ароматом гари.       – Отец, – поклонилась Соён.       Священник лишь отмахнулся и указал ей на стул.       – Как ты поняла, я пригласил тебя не просто так. Что ты слышала о сестрах Ракель, Мэри и Александре?       – Они пропали в течение последних трёх недель.       – А сестра Роза?       – О… я видела её вчера на ужине, но на службе её обычное место пустовало. Должно быть, она почувствовала себя плохо. Хотите, чтобы я её навестила.       – Она мертва, Соён, – отрезал он.       – Ч-что?       – Мертва. Как и остальные сёстры.       Чон вздрогнула. Она пристально всмотрелась в лицо священника, словно ожидая, что тот рассмеётся, но отец Винсент оставался до ужаса серьёзным.       – Ты знаешь, до того, как принять сан, я двадцать лет проработал в полиции, и сейчас руководство нашей епархии хочет, чтобы я присоединился к расследованию. Им кажется, я смогу заметить то, что не заметили местные.       – О… мне вас поздравить?       – Ты всё ещё видишь что-то, Соён?       По коже Чон пробежали мурашки. Холод опустился на плечи, проникая под ткань монашеского одеяния, скользнул на кожу и влез внутрь, туда, где испуганно билось за лестницей рёбер сердце.       – Д-да, отец.       – Я доверяю местной полиции, но глупо отрицать, что у тебя есть дар, который может дать им и нам новую информацию. Тело сестры Розы нашли всего час назад, и я бы хотел, чтобы ты поехала со мной и проверила, не придут ли тебя видения, касающиеся её смерти.       – Отец, при всём уважении…       – Это может быть шансом получить постриг, Соён. Уверен, епархия высоко оценит твой вклад в расследование убийств наших сестёр и рассмотрит твоё прошение в числе первых. Я позабочусь об этом, если ты согласишься.       – Я… я просто не уверена, что смогу вызвать видения специально.       – Попробовать в любом случае стоит. Собирайся, мы должны выехать через пять минут.

***

      Полиция ждала их в узком проулке у ресторана на другом конце города. Несколько машин уже стояли в отцеплении, и сотрудники в форме отгоняли от оградительных лент особенно любопытных. Увидев священника, они протянули ему руки для приветствия.       – Святой отец, – лейтенант с золотой звездой на груди вышел к ним, что пожать отцу Винсенту руку. – Рад вас видеть.       – Взаимно.       – Примите мои соболезнования. Я знаю, что сестра Роза прожила в монастыре двадцать лет.       – Да, мы с ней поселились там в одно время. Не думал, что расстанемся вот так.       – Все мы смертны, – пожал плечами лейтенант. – Никогда не знаешь, когда старуха с косой выскочит перед тобой и уведёт за собой туда, где всегда темно.       – Да вы поэт, а не полицейский.       – Да, пишу иногда. А юная леди с вами?       – Это Чон Соён, одна из послушниц. У неё есть… способности.       – Разве церковь не против магии?       – Это не магия, лейтенант. Она просто очень тонко чувствует окружающий мир. Сенсетив, если это слово для вас понятно.       – Экстрасенс, значит, – хмыкнул мужчина. – Ну, чем бы вы не занимались, просто не мешайте нам.       – Даже не думали об этом.       Едва увидев тело, Соён плотно сжала губы. Желчь вместе с завтраком поднялась из желудка, грозя вот-вот вылиться на покрытый кровью асфальт неприятной беловато-жёлтой жижей. Сестра Роза сидела, прислонившись к стене. Голову задрали вверх, причём часть волос на висках и над лбом была вырвана. Одеяние на груди ссохлось от крови, но Чон поняла, – ей вскрыли грудную клетку.       Хоть Соён и почти не знала её, сожаление о её смерти наполнило тело.       «Упокой Господь её душу», – мысленно пробормотала она.       – У других монахинь тоже вырезали сердца, – сказал отец Винсент, опускаясь на одно колено рядом с трупом. – Что тебе нужно сделать, чтобы увидеть картинку?       – Я не знаю. Обычно они приходят сами. Я никогда не пробовала их вызывать.       – Боюсь, мы не можем ждать, Соён. Давай, – он схватил её за руку и потянул к телу. – Мне жаль, но, боюсь, тебе придётся к ней прикоснуться.       Едва её пальцы коснулись холодной кожи на шее трупа, мир вокруг озарился светом. Голова дёрнулась, заваливаясь назад. Хрип вырвался из приоткрытых губ:       – Р… Ро… Роза!

***

      Вечер холодный и влажный, пропитанный неприятным запахом пива из паба на соседней улице. Вода стекает с покатой металлической крышей, разбиваясь об асфальт на тысячи брызг, и сестра Роза немного дрожит, плотнее кутаясь в шерстяную шаль. Её не должно быть здесь… уже десять, и она, как и остальные сёстры, должна готовиться ко сну, но ей нельзя уходить.       ОН скоро придёт.       Тень скользит по мокрой от дождя стене, и сестра Роза оборачивается.       Это ОН.       ОН высок, – что-то около двух метров, – и слишком худ для человек. Ноги и руки длинные, похожие на те, что делали для кукол-марионеток в старых театрах. ОН ходит тихо, будто летит. Одет так же безукоризненно, как и всегда, – дорогой чёрный костюм-тройка с цветком в нагрудном кармане, начищенный почти до блеска котелок.       Ноги подкашиваются, но сестра Роза делает шаг к нему.       – Извините, что заставил ждать, – напевает вкрадчивый голос.       – Ничего, – выдыхает монахиня. – ВЫ стоите любого времени. Я… я уже готова?       – О, да, милая, вполне готовы. Прошу, подойдите ближе.       – Д-да…       Когда она делает ещё шаг, острый нож с силой врезается в грудную клетку, проходя сквозь рёбра. Сестра Роза бессильно вздрагивает, чтобы затем скользнуть в ЕГО руки.       – Вы приблизили нас к цели, дорогая, – ОН целует её в лоб, смотрит в затуманивающиеся глаза. – Она будет благодарна.

***

      С резким криком Соён отскочила от тела, едва не падая на мокрый асфальт. Руки тряслись. Все смотрели на неё, но она видела лишь глаза незнакомца, – два огромных чёрных пятна без зрачков и радужек, будто утягивающие в бесконечную пустоту, сравнимую лишь с космической бездной.       – Что ты видела? – Спросила отец Винсент, забирая её руки в свои. – Ну же, Соён, говори!       – Там… там был мужчина.       – Мужчина? Какой мужчина?       – Высокий и тощий, в костюме-тройке. У него… у него был цветок в кармане.       – Цветок? Какой цветок?       – Чёрный, с тремя большими лепестками и такими щупальцами. Я его не знаю. Похож на лилию, но не лилия.       – Это такка.       – Я… я не слышала.       Священник отпустил её руки и коснулся пальцами висков.       – Он растёт в Малайзии. Его сок когда-то использовали, чтобы войти в транс.       – Вы знаете, кто мог бы его носить?       – Да, к сожалению.       – Вы знаете, как его остановить?       – Нет, – выдохнул он почти обречённо. Снова повернулся к телу. Секунду отец Винсент просто стоял, словно раздумывая, а затем выпрямился и потянул Соён к машинам. – Но я знаю того, кто знает. Лейтенант, один из ваших людей может отвезти меня в тюрьму Девил Шелтер?       – Никогда о такой не слышал.       – Это частное заведение в часе езды отсюда. Я покажу дорогу.       – Если так, то конечно. Вы знаете, кто убийца?       – Пока нет, но, кажется, есть кое-кто, кто может рассказать нам немного больше.

***

      Тюрьма Девил Шелтер встретила их раскатами грома и пробирающим до костей ветром. Высокие бетонные стены покрывала колючая проволока, а мускулистые охранники на входе не оставляли заключённым и шанса выбраться живыми. Главный из них, – лысый амбал, – провели документы отца Винсента и жестом велел пустить их внутрь. Полицейский остался в машине и, кажется, был этому очень рад.       – К кому мы идём, отец? – Спросила Соён, когда их завели в узкий коридор, освещённый единственной лампочкой над металлической дверью.       – В те годы, когда я ещё работал в полиции, это создание называли Шутом.       – Шутом? Почему?       – Не знаю. Должно быть, оно само так представлялось. Мы искали его почти три года, обшарили всю страну, проверили каждый мотель, и казалось, что ничего уже не получится, но оно само вошло в мой участок. Заявило, что ему надоело бегать.       – А как оно связано с тем мужчиной?       – Они работали вместе. Шут, как и тот мужчина, демон.       – И вы думаете, оно заговорит?       – По тому, что я заметил, могу сказать, что эти двое недолюбливали друг друга. Причину не знаю, да и не хочу знать. Это всё дела демонов.       – Демонов? Что они забыли здесь?       – О, Соён, – он усмехнулся. – Мир полон демонов, но пока мы верны Церкви и Богу ни один из них нам не страшен.       «Скажите это сестре Розе и остальным», – пронеслось в голове Соён, но она сдержала ядовитый комментарий.       Комната для допросов выглядела так же мрачно, как и коридор. Бетонные стены, одна лампочка и металлический стол, у которого стояла четыре стула. Один из охранников встал у входа, второй вышел, что проверить, всё ли в порядке у тех конвоиров, которые вели Шута.       Соён замерла, представляя, какой монстр может появиться. Воображение рисовало жуткие картины: красная кожа, четыре мускулистые руки, растущие прямо из рёбер, жуткие изогнутые рога, покрытые ссохшейся кровью убитых грешников. От её чудовища пахло серой. Оно не умело говорить, лишь яростно мычало и кидалось на них, пытаясь насадить на рога.       Когда дверь открылась, она сжала ладони в кулаки, но почти сразу выдохнула. Перед ней стояла девушка.       На вид ей было около двадцати, может, на год или два меньше. Явно выше Соён, с подтянутыми мышцами рук, которые не могли скрыть даже мешковатые рукава оранжевой тюремной робы. Нежно-розовые волосы были собраны в пару косичек. Карие глаза невинного оленёнка смотрели с явной насмешкой. Она не боялась ни охраны, ни отца Винсента.       – Неужели это Винни? – Рассмеялась она, падая на стул. – Последний раз, когда мы виделись у тебя были эти нелепые усики. Молодец, что сбрил их. Хотя… столько морщин и густые брови. Тебе бы их выщипать, красавчик.       – Я приехал, чтобы поговорить, Юци.       – Ну, я поняла, что не из-за того, что соскучился по своему любимому демону. Какие проблемы? Снова одинокий оборотень грызёт фермеров?       – Четыре монахини были убиты. Соён видела мужчину с цветком дьявола в кармане.       Когда Юци посмотрела на Соён, её лицо на секунду потеряло выражение игривости. Она выглядела потерянной, но смогла быстро взять себя в руки и даже улыбнулась, – слишком натянуто и фальшиво, но отец Винсент, кажется, не заметил.       – Видела и ещё жива? Он теряет хватку.       – У неё было видение.       – О, – демоница цокнула языком. – Ладно, возможно, и не теряет, но вам же от этого хуже. Чего ты хочешь, Винни? Если это тот парень, которого я помню, у вас проблемы. Тонны соли и всех серебряных распятий Америки не хватит, чтобы его остановить, так что твоим монашкам лучше бежать. Хотя… он доберётся.       – Я знаю, поэтому и приехал. Ты можешь его поймать.       – Могу, – согласилась Юци, откидываясь на спинку стула. – Но зачем мне это? Я здесь сорок лет, Винни. Уже привыкла. У меня отдельная камера и еда, даже кабельное есть. Спроси у этих ребят, я двадцать четыре на семь смотрю «Где ты, Скуби Ду», и ты надеешься, что я оставлю это только из-за того, что ты попросил?       – А если я пообещаю тебе освобождение?       – Винни, ты говоришь с тем, кто продал душу. Думаешь, я не знаю, что обещания сами по себе ничего не значат?       – Я говорил с кардиналом по дороге сюда. Через час заявление о твоём освобождении будет у начальника тюрьмы. Ты увидишь его. Когда поймаешь убийцу, выйдешь навсегда.       – Вот теперь мы говорим серьёзно, Винни, – оперевшись локтями на стол, она подалась вперёд. – Я согласна, но… мне нужна моя одежда, обувь и мотоцикл. И миллион долларов, конечно, но для первого взноса хватит и тысячи.       – Тысячи?       – Я провела здесь сорок лет, Винни, и хочу чизбургер. Много чизбургеров.       – Я попрошу выделить тебе три тысячи.       – С тобой так приятно иметь дело.