Отнятие невежества

      Йо не питал никаких надежд к своей новой жизни. Да и стоило бы? Он не знал, где он и как он переродился в этом месте, но это для него не имело смысл.       Все его родные и близкие остались в жизни иной и не известно живы они или нет, и если за свою жену Анну он мог не переживать ведь Анна всегда могла быть настолько стойкой что могла без проблем противостоять тысячелетнему шаману, которого Йо всем сердцем ненавидел, то Ханна был по его мнению ещё ребёнком, который явно не выстоит против такого серьёзного соперника как Явис.       "Лучше уж ему присоединиться к Дермоинам, они хотя бы гарантируют безопасность в отличие от этого жестокого Бога."       Об этом думал Йо уже битый час лёжа на королевской кровати которая явно была очень мягкая и теплая, как и положено для его статуса, ведь он теперь как никак был сыном какого-то императора в одном из множество миров, что он мог видеть сквозь транс.       Этих миров было сотни если не тысячи и не было смысла даже искать подсказки даже к местонахождении этого мира среди целой вселенной похожих миров. Ведь у него теперь была новая жизнь новые родители, новая семья и статус.       Однако боль от того кем он был раньше не позволяла ему забыться и просто жить дальше, сотни шрамов что он получил скитаясь по миру, боль от предательства его близнеца с которым они были как одно целое, неопределённость с которой он оставил своего сына и в конце концов чувство вины перед другом что отнял у него всю предыдущую жизнь.        Всё это терзало сердце Йо, но он не мог никому об этом рассказать, ведь что может сказать младенец которому максимум от силу сутки от роду?       Но не в силах больше лежать с закрытыми глазами и убиваться по прошлому он решил посмотреть на своё настоящее, то что его окружало, чтобы в панике замереть от боли и злости, что поразили его.       Хао?       И пускай Йо понимал что человек стоящий перед ним никак не мог быть его братом из прошлой жизни, всё же та боль, та обида и заброшенность в его сердце не могли не загореться с новой силой. И ему стало настолько больно, что он просто заплакал не в силах справиться от своих эмоций и ему было неважно кем был тот человек который подошёл к нему, ведь в размытом состоянии его зрении Йо казалось, что этот человек очень сильно похож на Хао.       Хотя на самом деле это его боль и ненависть застилали его глаза и он не увидел, что это был человек, что самолично подарил ему жизнь.       Почувствовав себя немного лучше и ощущая, что в этом хрупком женском теле он снова может двигать ногами после нескольких часов родов, Чу Ваньнин не раздумывая ни секунды поспешил к своему сыну даже не обеспокоившись одеть на себя что-нибудь теплее нежели нижнюю часть халата. Хотя ночью было всё ещё прохладно и организм что только недавно пережил серьёзные роды мог запросто подхватить серьёзную простуду.       Но Чу Ваньнину было всё равно, ведь он ни разу не видел своего сына с рождения, сына который казалось бы еще недавно был в его изменённом теле, чье тепло он чувствовал как своё собственное и чей смех при рождении на какое-то мгновение заставил его сердце замереть. Ему было очень страшно, за сына ведь малыш был совсем ещё маленьким и беззащитным и явно нуждался в матери так же как и он нуждался в этом крохотном мальчике.       И вот тихо подойдя к детской кроватке он на какое-то мгновение замер, не в силах отвести глаз.       Как он такое старое и уродливое создание, могло породить что-то столь прекрасное и чистое как этот крохотный и очаровательный малыш?       В нём Чу Ваньнин не видел никаких изъянов, это поистине был сын от человека которого он когда-то полюбил. Он был таким же прекрасным как и Мо Вейюй, и пусть его форма глаз, носа или цвет уже маленьких только проросших волос были не такими как у Мо Жаня, всё же остальное включая вечно приподнятых словно медовые озера ямочки, напоминали Чу Ваньнин о том, каким был его возлюбленный до того как его сердце поразило проклятие Цветка вечной ненависти.       И только Чу Ваньнин хотел прикоснуться к щеке своего сына, как на него уставилась пара обсидиановых как у Мо Жаня глаз, что при ночном свете отливались фиолетовым оттенком.       Но только Юйхен ночного неба подумал, насколько прекрасен этот маленький мальчик, как тут же его восхищение сменилось глубочайшим чувством вины и он тут же в страхе отскочил от кровати услышав детский плач, словно кошка, что услышала резкий звук.       Этот плач словно ножом пронзил сердце Юйхена и он попросту не понимал что ему делать, как и не знал, что же именно напугало ребёнка которому он даровал жизнь.       Неужели я настолько ужасен, что даже он видит моё уродство?       Беспомощность и паника отразились в глазах Юйхена, покуда Йо заливался слезами. И Ваньнин прекрасно знал что если он что-то не предпримет то на плач маленького принца сбегутся слуги а потом уже и сам Мо Вейюй, который явно будет в ярости за то что он посмел прикоснуться к их сыну и вовсе запретит ему всякие встречи с Йо.       Но что мог он предпринять?       Приказным тоном громко сказать успокоиться? Это создаст лишний шум да и врядли новорождённый поймёт эти слова.       Позвать кого-то на помощь или сразу побежать к Мо Вейюю за помощью? Это сразу расписаться в своей виновности и не компетенции, и навсегда лишиться возможности видеться с сыном.       Как бывший заклинатель он не мог ударить беззащитного ребёнка чтобы успокоить, да и не хотел причинять Йо боль.       Однако с каждым мгновением плач в сердце Ваньнина наносил всю большую и большую боль и быстро сообразив он сделал единственное, что было в его силах, а именно взял его на руки.       Оказавшись в этих тёплых объятиях боль Йо потихоньку начала стихать и пусть ему по прежнему было невыносимо всё же ощутив знакомое тепло он словно бы очнулся ото сна, а тихий и такой знакомый, но в тоже время то ли холодный, то ли испуганных голос окончательно привёл его в чувство:       - Тихо, тихо Йо, не бойся, я рядом...       После чего Йо успокоился и с этого ракурса сумел пусть и смутно, но снова взглянуть на человека, которого он по ошибке принял за Хао.       В тоже время Чу Ваньнин увидев как успокоился его сын только с ещё большей теплотой посмотрел на мальчика, хотя в его глазах всё ещё отражалась вина за то что он напугал своего такого бесценного ребёнка.       Однако он не знал как передать своё сожаление словами поэтому прижал сына к полу обнаженной груди, покуда не почувствовал как сын рефлекторно, но довольно резко и болезненно схватился за сосок.       Скрипя зубами Чу Ваньнин сдержал свой стон от боли чтобы снова не напугать Йо, который уже испробовал вкус молока.       Йо и сам не знал почему он так сделал, ведь его всегда очень смущал вид чужой груди, однако сейчас будучи грудным младенцем он словно это было естественно сцепился деснами за грудь своей матери покуда из него не потекло молоко.       Это молоко было совершено не таким как у кормилиц что приходили к нему пару часов назад по приказу отца. Их молоко было довольно-таки пресным и разбавленный водой словно покупной, из-за чего было даже и неприятное на вкус. Молоко же матери сильно отличалось от молока других женщин словно в него добавили запеченное яблоко чей вкус был настолько сладок, что тут же успокаивал все мысли и приводил в порядок душу.       Поэтому наслаждаясь вкусом молока Чу Ваньнина он и вовсе не заметил, что происходило вокруг.       Услышав детский плач своего сына, словно верный пёс, Мо Вейюй тут же примчался к кровати, чтобы увидеть пред собой картину, что и завораживала его и приводила в ревность.       Его наложница, его Чу Фей кормила своей грудью их сына.       И с одной стороны Мо Жань был в ярости от того, что кто-то кроме него смеет прикасаться к телу его наложницы, а особенно к её груди, что сейчас было просто полно тёплого яблочного молока, которое и он сумел испить во время очередных своих постельных похождений со своей наложницей, когда она ещё носила их сына.        Но с другой стороны лицо Чу Ваньнина было таким нежным словно пробуждая в нём воспоминания что покрытые словно водной пеленой так и стремились вырваться наружу, лицо столь очаровательное, что вызывало в нём чувство настоящего узнавания, словно он это уже видел раньше.        И так завороженный этой картиной Мо Жань просто замер в дверях, не в силах произнести ни звука, покуда Чу Ваньнин тихо, но в тоже время холодно не произнёс:       - Я только его успокоил! Если с его глаз снова прольётся хоть одна слезинка, ты труп!       Увидев такое зрелище Император не знал как реагировать, с такими угрожающими речами и с таким хищным взглядом его наложница прекрасная и ненавистная Чу Фей напоминала ему кошку, что охраняет своего котёнка, пока тот кормится.       Он понял, что в этот раз они с Чу Ваньнином явно сравняли счёты, ведь если он был с Йо в первые минуты его жизни и был удостоен чести услышать его первый в жизни смех, то Чу Фей был или в данном случае была честью удостоена успокоить и убаюкать принца, когда он впервые за свою жизнь заплакал.        И когда Йо уснёт он обязательно вернётся со своей наложницей в покои, чтобы как следует наказать её за то что она нарушила постельный режим.