Дети не боятся эмоций

      — Как дела? — банально спрашивает Арсений, стоит мальчишке приземлиться на переднее сидение автомобиля, — Не маленький ещё, спереди ездить? — с улыбкой спрашивает брюнет, а Шастун, не теряя времени, пристёгивается.       — В самый раз, — тоже улыбается Антон, усаживаясь удобнее, — Дела, кстати, хорошо.       — Давай заедем в магазин. Мне нужно продуктов купить, а ты себе что-нибудь вкусное выберешь, — предлагает мужчина, потихоньку выезжая с парковки спортивного комплекса.       — Хорошо, — пожимает плечами младший, задумчиво устремляя взгляд в окно, — Вы знаете, совсем не хочется говорить, настрой не тот, — как будто жалуется парнишка, с удовольствием щурясь от лучиков яркого солнца.       — Знал бы ты, как мне не хочется, — более грустно вздыхает Попов, сосредоточенно смотря по сторонам. Мальчик поворачивает голову на тренера, не спеша начиная его разглядывать, словно картину, подмечая какие-то маленькие детали около пяти минут. Старший ловит изучающий взгляд пару раз, но не понимает его, — Со мной что-то не так?       — Мне ж откуда знать? — усмехается Антон, — Но Вы нигде не испачканы, если Вы об этом, — он наконец спокойно отводит глаза снова на дорогу, видимо, насмотревшись.       — Есть что-то, чем бы ты хотел со мной поделиться? Узнать, рассказать, совета попросить? Что-то, что можем обсудить сейчас, — мужчина с горечью кивает на образовавшуюся впереди пробку спустя всего минут семь дороги и немного поворачивает корпус вправо.       — Ну, вообще, есть один момент, который меня сначала огорчил, потом разозлил, потом я вообще не знаю, — измотано вздыхает шатен, — Но я не знаю, на сколько.. мм.. правильно будет Вам вообще об этом говорить, — он активно перебирает рукава кофты, будто проверяя их на прочность.       — Давай попробуем, а там уже разберёмся. Хорошо? — спокойно предлагает взрослый, мысленно готовый, кажется, вообще ко всему. Даже к тому, что мальчишка окажется девчонкой. Наверное.       — Это было в тот день, когда я попросился поспать денёк. Мне тогда правда не очень хорошо было, но заснуть я не смог. А после кино с Серёжей и фильмов, я вечером пошёл в столовую, там как раз Вы и Павел Алексеевич сидели, — зеленоглазый делает небольшую паузу, — Я случайно услышал свою фамилию, Вы с кем-то по телефону говорили, но там явно было что-то неприятное для Вас. А потом Вы говорили, что я что-то не смогу, не потяну, потому что у меня.. таланта нет, — тяжеловато сглатывает Шастун. Вот как раз и те самые подавленные слёзы вылезают, в носу начинает покалывать, а глаза щипать, — А потом Вы сказали, что Шифорин и Микрошин всё на раз два сделают… Получается, это всё правда? Вы так обо мне думаете, просто не говорите, да? Но почему же, я же.. стараюсь что ли? — до того доверчиво и огорчённо смотрит в голубые глаза мальчишка, смаргивая капли слёз, что остаются на ресницах. Попов какое-то время молчит, обдумывая, как же ему всё правильнее будет преподнести, но он точно знает, что врать не будет, — Арсений Сергеевич… Я правда хуже всех?       — Ты лучше всех, Антош, — тут же отвечает мужчина, мысленно ударяя себя по лбу. Так говорить нельзя вообще-то, — Сейчас попробую объяснить, что за разговор ты услышал, но сразу скажу, в итоге ни тебя, ни кого-либо это не коснётся, — серьёзно настраивается взрослый, выдыхая, потом перестраивается на соседнюю полосу и негромко говорит, — У меня была хорошая подруга-фигуристка, мы с ней на каких-то соревнованиях случайно познакомились. Нам было где-то как тебе сейчас, может чуть старше. Сначала она мне безумно нравилась, я прямо сходил с ума, и она тоже. Эта подростковая любовь — штука странная, — Арсений коротко улыбается воспоминаниям, — Но потом я как-то поугас, да и не до того было. А она обиделась, когда я предложил расстаться. Сильно обиделась. Мы не здоровались больше при встрече, а она обещала отомстить позже, поэтому я всегда был наготове рядом с ней. Но Катя оказалась сложнее, — мужчина поджимает губы, бросая случайный взгляд на Антона рядом, — Она переманила к себе многих моих лучших учеников, завлекая просто всем подряд. Вначале они действительно выстреливали, но вскоре получали травмы: и физические, и моральные. Со всеми что-то да случалось, в общем. Не слышал, где-то шесть лет назад Полина Грибенькова слегла в психиатрическую с анорексией? До этого ещё, ты совсем маленький был, Матвей Уваров с переломом со смещением и каким-то жутким сотрясением тоже выбыл. И Соня Плотникова с нейроциркуляторной дистонией туда же. Соня, боже, навсегда запомню, как она каталась у меня…, — с непривычной горечью рассказывает Арсений, видимо, стараясь не вспоминать о таких событиях лишний раз. Антон думает, что тренер нереально сильный, раз смог такое выдержать. Наверняка больно видеть, как лучших учеников, в которых ты вкладывал самое хорошее и нужное, оставлял в них душу, мысли и убеждения, сначала отбирают, а потом калечат настолько, что со спортом им приходится прощаться. И таких спортсменов у Попова, кажется, не два и не три, — Я не знаю, что она там с ними делает и как вообще ещё работает, но лет пять назад я окончательно решил, что ни один мой ученик к ней в руки не попадёт, — кивает сам себе голубоглазый и вздыхает, — В начале года её помощники вышли на тебя, — он ненадолго задерживает многозначительный взгляд на загипнотизированном разговором ребёнке, чьи глаза были круглыми ни то от удивления, ни то от страха, — Неизвестный мне парень приглашал тебя на какое-то громадное шоу с дофига большим бюджетом, что, честно говоря, мне сразу не понравилось. Он мне что-то там наплёл, рассказал, я пообещал подумать. В случае чего я был бы рад твоему успеху и отпустил бы, но не всё так гладко, — старший напряжённо мотает головой, пока Шастун сидит в реальном шоке. У него в голове вся эта информация укладывается с трудом, — В тот же день Паша.. ну, Павел Алексеевич, узнал, что этот парень от неё, Кати, в какой-то рекламке шоу была указана её фамилия, а там уже всё остальное сошлось, не суть. Я перезвонил, тактично отказал, а он настаивал, зараза. Десятый, наверное, его звонок и был как раз в столовой в тот день, — Арсений снова смотрит на своего подопечного, застывшего в одной позе и кусающего от нервов губы, и грустно улыбается, представляя, что напридумывал тогда себе мальчишка. Возможно, именно это и был тот самый «щелчок», о котором говорил Дроздов, ведь именно в тот же вечер брюнет тоже подслушал весьма странный разговор.       — То есть, я не…? — а Антон двух слов связать не может, тупо хлопает своими глазками и ждёт ответ от тренера.       — Да, ты далеко не самый плохой фигурист, — чётко проговаривает взрослый, — Все те слова были просто самой банальной отмазкой, что я пытался привести им взамен. Ни Шифорин, ни Микрошин их не интересовали совершенно, даже не знаю, почему, кстати, — мужчина задумчиво хмыкает, — Но за них я был абсолютно спокоен, — после этих слов в салоне воцаряется мёртвая тишина минут на пять, прерываемая только шумом двигателя и звуками трассы.       — Афигеть, — всё-таки подводит итог мальчик, вылупленными глазами сменяя картинку тренера на дорогу впереди, — Я даже не знаю, что сказать… Я б сматерился, но тут Вы, — чуть улыбается Шастун, пытаясь унять до сих пор слишком быстро бьющееся сердце. У него тогда, получается, чуть ли не жизнь решалась, а он так с Поповым разговаривал ещё после этого. Становится снова стыдно за своё безобразное поведение, — Простите меня, пожалуйста, Арсений Сергеевич, — тихонько говорит ещё через пять минут младший, боязливо поднимая глаза на тренера. Тот угукает, не отрывая взгляда от уже свободной трассы, где нужно следить за дорогой в разы внимательнее. Дальше снова едут в тишине, каждый думая о своём, не отвлекая друг друга.       — Когда я в тот день пошёл к себе в комнату, — вдруг начинает взрослый, когда машина снова встала в пробку, — То слышал, как ты кому-то высказывал обо мне просто всё, что только можно плохое. И задолбал я тебя, и катаешься ты отменно, а я придираюсь, и требую я много, и вообще, почему я тебе просто не киваю, — он говорит всё это тяжеловато, низким голосом, ведь слышать такое от детей и принимать всерьёз очень больно и обидно, — Объяснишь? А то, может, ты и правда хочешь тренера сменить? — совсем разбито спрашивает Арсений переводя взгляд на сжавшегося в стороне спортсмена, — Меня это слишком волнует, а мы всё равно в пробке, — зачем-то обречённо пожимает плечами мужчина, смотря уже куда-то сквозь парнишку.       — Не хочу я никакого тренера менять! — негромко восклицает Шастун, снова зажимаясь. Казалось, он сейчас свернётся, как ёжик, прячущийся от внезапной опасности, — Простите. Я на нервах был, а тут ещё и Ваши слова про то, что я там не смогу и вот это вот всё, — тихо оправдывается мальчик, в то время как Попов сверлит в нём дырку нечитаемым взглядом голубых чистых глаз, — Вырвалось, извините. Я не знал, что Вы слышали, я не думал…       — Ещё б ты знал, — отрешённо усмехается мужчина, на что младший слегка растерянно выгибает в непонимании бровь, — Я понял.       — Простите! Я.. я честно.. Честно всё хорошо, Вы прекрасно тренируете, вообще всё супер и отлично, лучше всех у Вас всё, никогда я Вас не променяю, я на нервах тогда сказал, я Вас очень люблю, Арсений Сергеевич! — тараторит без остановки мальчишка, под конец понимая, что слёзы почти вырвались из плена век, а дыхание слишком сбилось, поэтому теперь приходится жадно хватать воздух ртом. Брюнет аккуратно берёт трясущиеся руки подопечного, сжимая в знак понимания и банальной поддержки, и смотрит тому прямо в слезящиеся глаза, видя там только чистую детскую искренность и честность.       — Тише, тише, дыши, вот так, — Арсений медленно успокаивает слишком распереживавшегося ребёнка, расставляя в своей голове всё по полочкам окончательно, — Всё хорошо, Антош, теперь всё хорошо. Успокаивайся, у меня нет в машине валерьянки и нашатыря, — улыбается взрослый, пытаясь младшего как-то подбодрить, а то тот весь бледный перед ним сидит. Работает: пацан вскоре улыбается, шумно шмыгая носом, и с благодарностью смотрит на тренера, — Вооот. Попей воды, вон в двери бутылка, и там же салфетки, если надо, — заботливо подсказывает Попов, возвращая внимание на дорогу сразу же, как мальчик осторожно достал свои ледяные руки из тёплых ладоней тренера.

***

      — Проходи, переодевайся, и давай поговорим на кухне, — сразу говорит Арсений, как только двое заходят в квартиру. Мальчик кивает, поджимая губы, и начинает медленно стягивать кроссовки с верхней одеждой. Момент нелюбимого «серьёзного разговора» приближается, как бы не хотел этой лекции младший, и как бы не хотел этой дискуссии старший. Хотя, кажется, большая часть прояснилась в дороге.       — Так сразу? — вырывается у младшего.       — Совсем нет. Мы сначала пообедаем, я с утра курицу запёк с яблоками и черносливом, — улыбается уголком губ брюнет и скрывается в своей комнате. Антон любил называть её кабинетом, ведь там мужчина чаще всё-таки сидел за документами и в целом работой, которой не так уж и мало, если подумать.       — Ладно, — сам себе бормочет Шастун и уходит в зал, где у него есть свой выдвижной ящик в комоде, откуда зеленоглазый и достаёт свой домашний прикид на ближайшие два дня.       — Поможешь мне салат нарезать? Ты вообще как, голодный? — Попов заглядывает в гостиную, замечая ещё не переодевшегося парня, который, увидев старшего, тут же прикрывает торс майкой, — Чего так долго?       — Выйдите, — надув губы, просит шатен.       — Ну чего я там не видел, Антон? — беззлобно смеётся тренер, но из виду скрывается, — Ты чего такой стеснительный? — задаёт он вопрос уже на кухне.       — Да не знаю! Чего Вы пристали? — вдруг бесится пацан, стреляя глазами, — Вам бы понравилось, если бы на Вас в таком виде смотрели?       — Ну что опять за психи? — хмурится Арсений, — Всё? Хорошее поведение закончилось в машине? — почти ругается мужчина, складывая руки на груди.       — Да в смысле? — искренне не понимает мальчишка, всплёскивая руками, — Что не так?       — Ха. Представь себе, — кивает Попов, — Ты не мог мне спокойно ответить? Почему обязательно хамить?       — Я не хамил!       — Иди поотжимайся может? А то адреналина сильно много, — советует голубоглазый. Совет-то может и ничего, но то, каким он был сказан тоном…       — Да ну чего Вы пристали, Арсений Сергеевич? Может мне уйти лучше? — обидчиво выдаёт мальчишка, не понимая, что снова сделал не так. А у взрослого что-то встаёт на свои места, доходит, хоть и с опозданием. Он прикрывает глаза, сильно жмурится, кусая губу, и смотрит на спортсмена перед собой уже по-другому, по-доброму. На него, Антона, не надо кричать, с ним не нужно ругаться, нужно спокойно разговаривать.       — Прости, — вздыхает брюнет, чем вызывает резкое удивление и оторопелость у Шастуна, — Прости, иди сюда, — он раскрывает руки, приглашая к себе в объятия. Антон, шмыгнув, льнёт к тренеру.       — И Вы простите, — бубнит зеленоглазый.       — Антошка, — ласково обращается Попов, — Где ж мы с тобой потерялись, золотой мой? — непонятно у кого отчаянно спрашивает старший, медленно поглаживая худую спину.       — Не знаю, — почти неслышно отвечает мальчик, — Но я хочу, чтобы мы нашлись, — через минуту уже осознанно говорит фигурист. Руки тренера замирают, что сначала немного пугает, а потом аккуратно отстраняют от себя.       — Именно поэтому я и хочу поговорить, — грустно объясняет брюнет, рассматривая тусклого ребёнка перед собой.       — Я понимаю, — не сильно кивает Шастун, поджимая губы и опуская глаза в пол. Арсений поддерживающе гладит по плечам, находясь тоже не в лучшем состоянии.

***

      — Ну, что случилось, Антон? — размеренно и непонимающе начинает старший, — Ты всегда работал с горящими глазами, локомотив, не иначе. Что не так? Почему столько каприз? — обеспокоен тренер. Даже нога под столом отбивает быстрый неравномерный ритм.       — Да ну, — зажимает мальчик, отставляя пустую чашку из-под чая в сторону, — Так получается, — серьёзно аргументирует он, смотря на свои руки. Худые пальцы завораживающе и нервно перебирают друг друга.       — А тебе это работать не мешает? — нейтрально продолжает Попов, наклоняясь к столу сильнее, надеясь, наверное, таким образом лучше понять подопечного.       — Не знаю, — неуверенно жмёт плечами зеленоглазый.       — Мне вот с таким Антоном работать неудобно, — честно отвечает мужчина, задумываясь, — Ты совсем не можешь объясниться?       — Мне просто не нравится что-то в моменте, я это говорю, Вам это не нравится. Всё, потом по кругу… Оно просто лезет наружу, я не могу это контролировать, — пытаясь сказать хоть что-то, парень окончательно падает духом. Слишком сложно и напряжно это всё, — Я не специально так с Вами разговариваю, не хочу обидеть или ещё что-то. Ну, вот так, — он показательно пожимает плечами от досады.       — Ты в такие моменты злой, рассерженный? Или переходный возраст, гормоны? — пытается выйти хоть на что-то Арсений, но уже сейчас чувствует, что они оба без понятия, что говорить.       — Я.. не понимаю… Не помню себя тогда… Потом уже доходит, что высказался грубо или не подумал перед ответом, — безусловно честно отвечает мальчишка, всё ещё не глядя на взрослого, — Меня задел очень тот момент со звонком, я тогда взбесился. Но мы же всё прояснили, — с надеждой поднимает взгляд мальчик, и голубые глаза озаряют его таким ярким теплом, которое чувствуется буквально каждой клеточкой тела.       — Понял тебя. Давай ты попробуешь контролировать такие состояния? Это ведь мешает, не так ли? Иначе наши с тобой перепалки будут бесконечными, — Шастун задумчиво кивает, — Ты же понимаешь, что я тренер. У меня уже на подсознании установка, что все слушаются, дисциплина идеальная, никто слова лишнего не скажет. А тут ты нарисовался. Но, видимо, мне нужно сделать какие-то выводы, раз так сложилось, — хмыкает брюнет, рассматривая свои ладони на столе.       — Просто мы с Вами.. ну.. типа близки. Поэтому я машинально стал говорить правду, зная, что Вы, вроде как, поймёте. С Павлом Алексеевичем же я так не разговариваю, — пытается как-то объясниться мальчишка, хотя не уверен, что сформулировал мысль доходчиво.       — Действительно, — понимает Арсений, задумчиво кивая, — Но, Антон, я добрый и готовый на всё только вне льда и зала. На тренировках я тренер, у которого одна задача — вывести тебя на пьедестал, а значит выточить идеал любыми способами, как ювелир. И в такие моменты чувства не нужны, они только мешают.       — Они всегда мешают, — недовольно бубнит младший.       — Нууу. Не всегда, — утверждает мужчина. — Вот в спорте — да. Но и то, когда ты выступаешь, нужно сделать образ персонажа, а чтобы этот образ ощущался правильно, нужны эмоции. Настоящие, поддельные, любые. Главное — уметь их контролировать.       — Ох, это не просто..       — Ты справишься, — поддерживающе улыбается голубоглазый, — Идём фильм посмотрим? Может надумаешь что-то, — спонтанно предлагает Попов, — Есть предпочтения по жанрам?

***

      Сошлись на спортивной драме «Каратэ-пацан», которую выбрал Арсений. Ребёнок выглядит подавленно, совсем не так, как утром, и уж точно не так, как когда хотел сворачивать горы. Нужно как-то разогнать в нём кровь и направить на путь великих свершений. Несмотря на отдых, правильный настрой не помешает, поэтому, набрав себе в стаканы питьевых йогуртов и поставив на журнальный столик тарелку с печеньями, оба уставились в экран.       Сначала Антону было сложно полностью сосредоточится на событиях фильма, мысли постоянно улетали куда-то далеко, общаясь с совестью, что копила в себе много чего интересного уже в течении достаточно большого промежутка времени. После мягких поглаживаний по напряжённой спине и вкрадчивого «Расслабься», мальчишка всё-таки забывает о своих проблемах и погружается в сюжет.       — Вставай, вставай! — сам себе шепчет под нос мальчик уже под конец фильма, когда нервы были напряжены мама не горюй, а главный герой пытался одержать победу в бою. К этому моменту Шастун думать забыл о йогуртах, печеньях и обстановке вокруг, он смотрел только на экран, не отрываясь, — Да! — победно выкрикивает шатен, когда какой-то нереальный удар всё-таки заставил мальчика из фильма победить.       Попов погрузился в сюжет не меньше, несмотря на то, что уже смотрел этот фильм. Всё равно интересно. А реакция ученика говорит сама за себя.       — Как круто! — ещё спустя время, когда появляются титры, пацан поворачивается корпусом к тренеру, — Он красавчик!       — Ещё бы, — хмыкает старший, — Ну что? Что понял? — на прямую переходит к анализу мужчина, немного щуря глаза, лучше рассматривая каждую эмоцию на детском лице.       — Понял, — соглашается Антон, а потом опускает глаза, задумываясь, — Верить в себя надо, чувствовать своё состояние, настрой всё решает.       — Да. А куртка? — приподнимает бровь брюнет, — С чего всё началось? Он бесконечно надевал, снимал, бросал, поднимал, вешал куртку. И бесился, прям как ты, — чуть улыбается спортсмену Арсений, — А потом эти действия и послужили основой.       — Да, необычный подход, — добавляет от себя зеленоглазый.       — Поэтому не надо на каждое новое упражнение рычать, — подводит итог мысли тренер, допивая йогурт, — Я же лучше знаю, как бы тебя этот факт не раздражал, — Попов чешет бровь и уставляется на мальчика с немым вопросом.       — Эх. Ну, да. Понял, — всё-таки выдавливает из себя шатен, поджимая губы, — Но вот эти штуки, туда-сюда которые, — не видя в глазах брюнета понимания, Антон переползает на пол. Делает сначала выпад вперёд, только с коленом на полу, а потом уходит на это самое колено, переднюю ногу вытягивая и наклоняясь к ней, — Вот. Ну что это?       — Динамичная растяжка, сейчас эффективней всего, тем более, пока вы сами. Я тебе уже говорил, — преспокойно отвечает взрослый, — Передняя, задняя поверхность бедра. Только сейчас ты неправильно сделал. Назад — наклон с прямой спиной, вперёд — плечи и корпус назад отводишь. И квадрат держи, незачем бедро уводить, — коротко поясняет тренер, а Шастун выполняет как велено, ведь с пола ещё не ушёл, — Да, молодец, — искренне хвалит брюнет, — И дисциплина, Антон, — серьёзно добавляет он.       — Так я вроде с дисциплиной дружу, — чуть хмурится вновь сидящий на диване мальчишка.       — Ну, не совсем, Антон. Дисциплина — это полный контроль, следование указанием беспрекословно, ровно в восемь каждый день готовый. А ты? То опоздаем, то новый элемент не мил, то на выходных с Серёжей в кафе сходили, — поясняет Арсений, а зеленоглазый вздыхает. Звучит сложновато.       — Я ж в меру всё, — неуверенно оправдывается Антон.       — Дисциплина определяет результат, Шастун, — многозначительно кивает старший, — Тебе кажется, что всё нормально, что ничего бы не изменилось, но нет.       — Ладно, хорошо, — окончательно сдаётся шатен, всплёскивая руками.       — Не обижайся, для тебя стараюсь, — взрослый одной рукой притягивает ребёнка к себе так, что тот падает головой Арсению на грудь, — Давай начинать пахать, хорошо? Понимаю, тот подслушанный разговор подкосил тебя, но теперь же мы всё разрешили. Ты должен слушаться, если хочешь чего-то достичь, — спокойно, но серьёзно рассказывает мужчина, — Видишь как Чемпионат Европы показал, сколько зависит от наших взаимоотношений?       — Вижу. Мне очень плохо тогда было без Вас. Давайте так больше не будем, пожалуйста, — жалобно просит Антон, который даже частично не хочет вспоминать свою поездку в Стокгольм. Единственное, на что ему придётся посмотреть, это на общую фотографию на площади в экскурсионный день, когда он был белее мела и еле ходил. Дело в том, что Арсений всегда вешает одну фотографию с соревнований у себя в тренерской, хоть это и не очень разумно, ведь стены за много уже буквально забиты рамками, — Мне Серёга скинул видео-нарезку потом, совсем грустно стало. Я Вам покажу! — парнишка сам не знает зачем, но быстро находит в диалоге с лучшим другом то самое видео, вместе со старшим просматривая его, — Вот. Это как-то… жалко выглядит…       — Ну всё-всё, спокойно, Антош, — голубоглазый понимающе похлопывает по плечу поникшего подопечного с мокрыми глазами.       — Я.. нормально. Оно само как-то, — потеряно мотает головой Шастун, зажмуриваясь до разноцветных пятен.       — Антон, а как ты в…, — мир будто чувствует, что мальчику сейчас максимально некомфортно и напряжённо, поэтому решил посочувствовать и подключиться. Вернее, отключится. Свет в квартире вдруг гаснет, приборы прощально пиликают, а младший вздрагивает, — Не бойся, — беззлобно хихикает Попов, — Как себя чувствуешь после Европы?       — Честно, отвратительно, — вздыхает шатен. Хоть сейчас и день, то есть темно в квартире не стало, ощущение пустоты тут же начало давить. Холодильник не гудит, лампы тоже и телевизор. Антон всё-таки плачет. Не долго, но горько роняет солёные капли на футболку до ужаса спокойного тренера.       — Извини, и я виноват, не должен был тебя бросать. Тоже себя как подросток повёл, — мягко поглаживает по кудрям Арсений, — Но, знаешь, ты должен научиться собираться, несмотря ни на что. Как бы плохо не было где-то что-то, у тебя выступление. Всё. Должен выступить, — серьёзно говорит брюнет.       — Знаю. Я старался… Не получилось, — грустно шмыгает Антон, чуть плотнее прижимаясь к тренеру.       — Научишься ещё. Но мы пашем! Да? — с энтузиазмом заглядывает в зелёные глаза Арсений.       — Да, — воодушевлённо кивает Антон, снова пристраиваясь на тренере, пока можно. Сейчас хочется только тепла и спокойствия, а Попов готов это всё дарить…       Значит лежим.

***

      — Пойдёмте гулять? — заглядывает в кабинет Антон, перед этим коротко постучавшись. Арсений, что сидел в кресле в углу комнаты и читал, поворачивает на него голову не сразу, видимо, решая дочитать до конца какой-то фрагмент.       — Гулять? — не понимает он.       — Ну да. Пройтись по улицам, по детским площадкам, подышать свежим воздухом, — перечисляет младший, опираясь плечом о косяк двери.       — Ты всерьёз считаешь, что мы будем дышать в Москве свежим воздухом? — беззлобно усмехается брюнет, — Такая роскошь разве что в деревне, — чуть мечтательней произносит мужчина.       А Антон задумывается. Арсений Сергеевич хоть и не супер старый, но, похоже, был бы не против тихой, размеренной жизни. Он сидит сейчас в мягком кресле, с небольшой зелёной книжкой в руках, рядом на столе чашка с каким-то напитком. Сам тренер в домашней растянутой майке, длинных шортах и белоснежных коротких носках. Кажется, ему хочется жить в какой-нибудь деревне или просто на окраине города, где тишина и спокойствие.       — Ну. Тогда просто походить? Там вон, солнышко, — неуверенно настаивает мальчишка. Теперь ему кажется, что насильно вытаскивать взрослого на улицу не правильно, но ему уж очень захотелось.       — Ладно, — сдаётся Попов, закрывая книгу, не забыв оставить закладку. Рей Бредбери «Вино из одуванчиков», — значится на обложке. Шастун не слышал ни о таком произведении, ни об авторе, но делает себе пометку спросить об этом на прогулке, — Одевайся давай, чего стоишь, — улыбается старший, подгоняя парня покинуть комнату.

***

      — Ну так, а если некогда мне это всё читать!       — О, я в твои годы от книг с трудом отрывался, а график у меня был ни чуть не легче твоего. Я когда в туалет отпрашивался, забегал за книжкой и читал, пока все свои дела делал, — усмехается мужчина, останавливаясь на светофоре и преграждая путь ребёнку, что отвлёкся на слова Арсения.       — Прям правда? — не верит Шастун.       — Прям правда! — передразнивает брюнет, — Когда домой на тренировку или с тренировки ехал — читал, когда ел, когда тянулся тоже. Последнее прям особенно! — акцентирует мужчина и оглядывается на всякий случай по сторонам. Берёт пацана за руку и ведёт за собой через дорогу, а тот даже не сопротивляется, — История очень хорошо завлекает, и я мог полчаса просидеть на одном шпагате с лавки! Правда вставать потом тяжеловато, но это проходит уже через минуту. И, ты знаешь, я очень благодарен маленькому себе за это, книги многое мне дали, учитывая отсутствие свободного времени и полной социализации, как у обычных людей, — рассказывает расслабленно Попов, шагая с воспитанником по незагруженные улицам. Антон тоже чувствует себя совершенно свободным и даже счастливым, наслаждаясь тёплыми лучами солнца и прохладным ветерком в лицо.       — Блин, я хочу читать, но мне и некогда…       — Не правда, — тут же перебивает старший, приподнимая брови, — Я только что назвал уйму мест, где можно читать, — он широко улыбается, прямо как Чеширский кот.       — Ладно, — недовольно бормочет парнишка, махнув рукой, — Но мне не нравится читать, но я хочу быть умным, — честно выдаёт зеленоглазый, с вопросом сразу же смотря на тренера, как бы спрашивая: «Что мне с этим делать?».       — Нужно тебе что-нибудь интересное найти, подходящее. Школьная программа действительно не всегда привлекает, — кивая, объясняет Арсений.       — Ага. Мне хватило «Муму» в прошлом году, — бурчит мальчик и как-то неосознанно жмётся ближе ко взрослому.       Произведение Тургенева и правда тогда Шастун читал с трудом, чуть ли не задыхаясь от слёз, после непонятного для ребёнка поступка Герасима. Фигурист в тот вечер сам почти прибежал к тренеру, начиная обвинять героя во всём, чём только можно, доказывать, что выход был, уверять, что человек с сердцем так никогда не поступит и многое другое. Арсений Антона тогда долго выслушивал, а потом долго успокаивал, обнимая и разъясняя всё, что знал. Они вместе дочитали концовку, которую ребёнок сам не осилил, потом ещё раз поговорили. Вернее, говорил старший, а младший ещё раз плакал.       Суть шатен тогда так и не смог понять, а просто заверял, что он так никогда бы в жизни не поступил.       — Не бурчи, бурчёнок, — наигранно зло хмурится Попов, на что младший закатывает глаза, — «Муму» как раз было примером того, что книги интересные. Они должны вызывать эмоции, и положительные, и негативные. Должны вовлекать, должны вызывать желание дискуссировать, что и было у тебя тогда, — рассказывая, голубоглазый несильно приобнимает подростка за плечи, поддерживая, ведь буквально чувствует, как воспоминания мальчишку немного затягивают в свои лапы. Парни, тем временем, вышли на набережную парка Горького.       — Никогда больше не буду читать что-то про животных. С ними всегда что-то случается! Зачем вообще такое писать? — дрожащим голосом допрашивает младший.       — Ну, Антон, это жизнь. Там же не в собаке дело, помнишь?       — Честно, нет.       — Герасим же был крепостным крестьянином и подчинялся барыне. Он был обязан выполнить приказ, суть в этом. Это же на реальных событиях, Тургенев показывал именно момент беспрекословного подчинения, когда плюют на моральные принципы. Он не мог ничего сделать, Антон. Если бы мог, поверь мне, Герасим никогда бы Муму не утопил. Представь, на сколько было тяжело ему, если так тяжело тебе. Думаешь, ему хорошо от этого было? Это безысходная ситуация, — с горечью повествует брюнет, удивляясь собственной холодности. Внутри ничего не ёкнуло, хотя картинка в голове всплыла вполне детальная. А вот зелёные глазки ребёнка давно наполнились слезами, и мальчишка был не в силах их сдержать. Он сбрасывает голову и всхлипывает, — Нуу. Чего ты, — голубоглазый притягивает Шастуна к себе, и тот утыкается лбом в грудь тренера.       — Несправедливо, — тихо слышится снизу.       — Несправедливо, — соглашается Арсений, поглаживая светлую макушку. Антон успокаивается через пару минут, стирая последние капли слёз под внимательным взглядом взрослого, — Пойдём заглянем в книжный, попробуем подобрать тебе что-нибудь интересное.

***

      — Я не знаю! — воет пацан спустя полчаса хождения по книжному магазину. Всё, что ему предлагает тренер, кажется либо слишком ярким, либо слишком сложным, детским и простым, скучным и тяжёлым, — Не хочу крутых сюжетных поворотов, хочу что-то лёгкое, но интересное, — неуверенно предполагает Шастун, обращаясь к уставшему и нервному Арсению.       — Господи, вот ты экспонат, — вздыхает брюнет, напрягая память, — Может тебе «Вино из одуванчиков» зайдёт, а? — от безвыходности выкидывает первое, что пришло в голову. Мозг Попова уже три раза вскипел с этим ребёнком, ведь они перебрали, кажется, всё.       — А про что там, кстати? Я хотел спросить, но забыл, — чуть оживляется младший.       — Там воспоминания автора. О том, как он проводил лето в деревне в детстве, — коротко излагает суть Арсений, уже принимаясь искать нужный отдел, — Ты, возможно, маленький ещё, но просмотри, если хочешь, — пожимает он плечами, выуживая со стеллажа небольшую жёлтую книжку и вручая её ребёнку. Антона не видно не слышно минут десять, и за это время старший успевает не спеша подобрать себе новый комплект понравившихся закладок.       — Давайте эту возьмём? — наконец спрашивает парень, протягивая книгу вперёд.       — Рея всё-таки? Понравилась? — удивляется мужчина. Он почему-то подумал, что спортсмена давно не видно, потому что тот пошёл копошится в мире литературы сам, но это оказалось не так.       — Не уверен, но я хочу её взять, потому что Вы её читаете, а значит она хорошая, — совершенно искренне и честно формулирует мысль ребёнок, в то время как брови Попова взлетают вверх.       — Вот как, — усмехается он, — Ладно, хорошо. Мы всё равно уже устали, — легко соглашается голубоглазый, двигаясь к кассам, — Не зайдёт сейчас, зайдёт попозже.       — А «Белый Бим Чёрное ухо» грустная? — вдруг останавливается Антон.       — Грустная, — кивает Арсений, бросая взгляд на обложку книги, которая и привлекла пацана.       — Блин. А «Алиса в стране чудес»?       — А ты ни разу не слышал об этой книге? — недоумевает старший, получая отрицательное мотание головой, — Тогда мы сто процентов берём и её! Выбирай, какая больше нравится.       — А «Кусака»? — кажется, устал из них только один, потому что стоит обоим спортсменам пройти ещё немного, как взгляд младшего цепляется за новую обложку. Брюнет тяжело вздыхает, оборачиваясь.       — Антон, ты хочешь ещё повыбирать? Ты скажи, я не против. Просто я же настраиваюсь, что мы уходим, а ты останавливаешь, — Арсений пытается объяснить причину своего настроения так, чтобы не напугать мальчишку, но тот, кажется уже жалеет, что спросил, — Грустная, — поджимает губы.       — Простите. Просто Вы же знаете эти книги, сам я не смогу выбрать, если что, — робко пожимает плечами зеленоглазый.       — Либо вначале, либо с оборотной стороны часто пишут аннотации, то есть очень краткое изложение, — объясняет мужчина, — Поэтому ты справишься.       — А «Нептун»? — разглядывает следующую нарисованную собачку мальчишка, немного прослушав взрослого.       — Тоже грустная, — в сотый раз кивает мужчина, смерившись со своей участью, — Тебя так тянет на собак?       — Ну а почему они всё грустные-то? — возмущается Антон и всё-таки идёт за Арсением к кассе, оставляя короткий жалостливый взгляд на красивой тёмной собаке в поле на обложке.       — Уверен, есть и счастливые, просто это ты такие выбираешь, — легко отвечает старший, выкладывая книги и закладки на стол перед продавщицей.

***

      — Давайте зайдём перекусить? В какую-нибудь простую кафешку, — предлагает Шастун через несколько минут после того, как они с Арсением Сергеевичем снова вышли на улицу.       — Ты хочешь стать колобком, и чтобы мы там застряли на три часа? — предполагает старший, припоминая прошлый опыт похода в кафе, когда мальчик съел половину витрины десертов и отказывался уходить даже спустя три часа.       — Колобком не стану, мне в тот раз потом плохо было, — обижено отвечает Антон, размахивая в разные стороны пакетам с новыми книгами.       — Перестань, заденешь кого-нибудь, — ловит детскую руку мужчина, строго глядя на недовольного таким раскладом мальчишку. Но ребёнку приходится усмирить свой пыл, ведь нарваться на злого тренера совершенно не хочется.

***

      — И это не много? — округляет глаза брюнет, когда Антон возвращается от прилавка с тремя кусочками медовика. Кусочки не такие уж большие, но на одного подростка-спортсмена это явно многовато.       — Нет. Полтора Вам и полтора мне, всё честно, — объясняется пацан, усаживаясь на место, и тут же разрезает один из кусочков пополам, — И не отнекивайтесь! — заявляет он, как только видит, что взрослый хочет возразить, — Я видел как Вы ели медовик.       — Всё-то ты знаешь, — улыбается Попов, беря в руку чайную ложку. Он отламывает немного и отправляет сладость в рот, запивая кофе, и всё это под довольный взгляд младшего, — Чего?       — Вы любите сладкое, — легко озвучивает очевидный факт Антон, принимаясь за свою часть угощения.       — Ещё бы! А медовик действительно мой любимый, — улыбается старший, не отрицая очевидного. Сейчас не хочется что-то выдумывать и строить из себя кого-то. Рядом просто Антон, родной и любимый Антон, с которым снова, как с сыном, спокойно.