Memories of a Protector [The Protector AU]

За три часа до объявления Королевы Ториэль Блу не мог найти своего брата. За два часа до объявления он все еще не мог найти Раса. За час до этого он был близок к тому, чтобы позвонить Дриму и объявить чрезвычайную ситуацию. Рас не отвечал ни на сообщения, ни на звонки, ни на крики, пока он бегал по Сноудину в его поисках. Блу проверил их дом, сарай, лабораторию в задней части дома, дверь в Руины, станцию Раса в Сноудине, свою собственную станцию, станцию Маффет и станцию Раса в Водопадье. Не успел Блу добежать до Хотленда (или позвонить Дриму), как наконец получил ответ: "Извини, что напугал, братан. Я забрал Андайн. Мы уже в Замке". В груди Блу расцвело облегчение. Он отправил Расу несколько раздраженных смайликов и вопрос: "Ты хотя бы сменил свою заляпанную толстовку?" Рас отправил ему многоточие. Блу вздохнул и подтвердил, что встретится с Расом и Андайн на месте. Он направился к парому. В отличие от некоторых версий Андерсвапа, которые ему доводилось видеть, у местной Речной Личности заметно изменился характер, а не он сам поменялся с кем-то другим. Он весело болтал на заднем плане, направляя паром вниз по реке, и его желтый плащ колыхался от оживленной жестикуляции. Блу рассеянно слушал его болтовню, пытаясь собраться с мыслями. Королева Ториэль собиралась сделать объявление. Монстры Андерсвапа наконец-то узнают, что Поверхности больше нет. Эдикт о человеческих душах наконец-то будет отменен. Последняя поправка была внесена не только для защиты Чары (и потому, что больше не было смысла ломать барьер), но и для защиты всех людей в Мультивселенной. Блу не хотелось думать, что кто-то может настолько отчаяться, чтобы напасть на человека, чтобы заполучить душу, но ему доводилось видеть самые худшие уголки Мультивселенной. Он знал, что отчаяние может сделать с монстром. Предупреждение Дрима и Core!Фриска о возможном будущем расколе в Омега-таймлайне не могло прийти в более неудачное время. Андерсвап был уязвим и мог зависеть от Омега-таймлайна в плане защиты, снабжения и убежища, если случится худшее (а худшее – это очередное нападение Эррора или Найтмера). Блу был склонен к оптимизму, но он видел слишком много миров, погрузившихся в хаос (или буквально развалившихся на части), чтобы чувствовать себя в полной безопасности. Как только здесь все уляжется, жители Андерсвапа смогут отправиться в Омега-таймлайн, если пожелают. Чтобы попасть куда-то еще, им придется полагаться на двери в Омега-таймлайне или транспортные технологии. Мультивселенная могла предложить многое, даже если путешествия были ограничены мирами, которые вряд ли подвергнутся нападению Эррора или Банды Найтмера. И все же это не было заменой. Блу познакомился с Мультивселенной, когда Эррор напал на его дом. Теперь его дому был нанесен непоправимый ущерб в результате очередного нападения Эррора. Как бы Блу ни надеялся, в глубине души он понимал, что ничто не заменит им их собственную Поверхность. «Все люди, которых я встречал там, мертвы». Блу задавался вопросом, не дошла ли реальность до Чары только сейчас. Он никогда не упоминал о том, что у него была семья или родители до падения. Блу усомнился, помнит ли он их вообще, ведь "прошло" не меньше пары десятилетий, с учетом постоянных Нейтральных Перезагрузок, конечно. Учитывая, что Чара ухватился за возможность жить с Азгором, Блу полагал, что потенциальные родители были не в счет. Или они… были не самыми добрыми людьми. На самом деле, скорее всего, это был последний вариант. Чара очень сочувственно отнесся к… э-э… Он отнесся с большим пониманием, когда… …Чара очень сочувствовал, когда у кого-то была не самая лучшая семейная жизнь, как будто сам когда-то был в подобной ситуации. Блу достал телефон и набрал сообщение самому себе, отметив, что потерял ход мыслей. Ему было интересно, записывают ли остальные какие-нибудь странности. Им стоит завести групповой чат. Может быть, когда Андайн закончит воспроизводить технологии, к которым у них был доступ в Мультивселенной и на Поверхности, она сможет что-нибудь придумать. – Эй, бро. Блу моргнул и огляделся, поняв, что находится в Хотленде. Речная Личность с энтузиазмом помахал Расу, который ссутулился на берегу у кромки реки. Рас вежливо кивнул, пока лодочник продолжал болтать о… терапевтических преимуществах хомяков? Что ж, ладно. – Я попросил Андайн занять нам пару мест, – сказал Рас. Он говорил своим обычным протяжным тоном, но Блу было видно, что он чем-то взволнован. Он многозначительно нахмурился, глядя на брата. Рас скорчил гримасу, отводя взгляд и почесывая затылок: – Нам нужно поговорить со всеми после объявления. Блу на мгновение перехватил его взгляд, прежде чем согласиться: – Хорошо. Братья направились к одному из знаменитых коротких путей Раса, ведущих к Замку. Речная Личность с энтузиазмом помахал им рукой и крикнул вслед: – Осторожнее там! Не потеряйте свой блокнот! Блу и Рас оглянулись, но Речная Личность уже отплыл, громко напевая себе под нос. Они быстро добрались до Замка через короткий путь. Во внутреннем дворе, под балконом, где будет выступать Королева Ториэль, уже выстроилась длинная очередь. Бургерпентс поставил свою тележку с бургерами у входа и с удовольствием пользовался столпотворением, чтобы увеличить продажи. Неподалеку цинично хмурился Мороженщик. Он, по крайней мере, не наслаждался праздником, продавая массам "Льдинки" марки NTT. Мороженое в форме сосулек (на каждой из которых был нанесен логотип в виде лица Напстатона) раскупалось еще до окончания следующей песни. Собственный собачий отряд Андерсвапа вместе с несколькими другими Стражами присматривал за продавцами. Блу заметил, что Пес Побольше с трудом сдерживался, чтобы не вытянуть шею и не схватить пару бургеров, когда Бургерпентс поворачивался спиной. Блу надеялся, что Доги хорошо ориентируется в толпе, поскольку ей было трудно видеть движущиеся предметы. Похоже, всех Королевских Стражей вызвали, чтобы следить за толпой. Блу задумался, сколько монстров собралось здесь ради объявления, а сколько только для того, чтобы лично увидеть выступление самого известного диджея Подземелья. Под балконом установили сцену, чтобы Напстатон мог развлекать публику, пока Королева не будет готова начать. Рас заметил, куда смотрит Блу, и уголки его рта дрогнули: – Ты сможешь взять автограф позже, братан. Блу бросил на брата растерянный взгляд, но потом вспомнил, что в прошлом он довольно энергично поддерживал Напстатона. Он не осмелился бы назвать себя самым большим фанатом Напстатона (эта честь принадлежала Меттаблуку), но если бы Напстатон подписал его футболку, он бы никогда ее больше не стирал. Воспоминания о тех простых временах одновременно вызывали у него тоску и умиление. Блу смотрел, как коробочная форма Напстатона начинает танцевать брейк-данс, и усмехнулся: – По крайней мере, народ это развлекает. Удивительно, что Королева Ториэль согласилась на это. Такая музыка, похоже, не в ее стиле. – Ага. – Рас нахмурился. – Мне интересно, почему в этом участвует Напстатон, а не ты. – Было бы социальной оплошностью, если бы величайшего диджея Подземелья не пригласили на такое масштабное мероприятие, – с юмором отозвался Блу. Рас неопределенно хмыкнул: – Наверное. Просто странно, что посол не помогает с этим. О. Так вот почему он был тихо раздражен. Похоже, Рас забыл. Блу понизил голос, хотя толпа ликовала так громко, что его никто больше не услышал бы: – Я не посол в этом таймлайне, брат. Они толком не знают меня, и я пока не имею никакого влияния. Мое присутствие не поможет сгладить ситуацию. Рас уставился на него, совершенно сбитый с толку, затем поморщился. Блу не винил его. Прошли годы с тех пор, как им приходилось сталкиваться с последствиями Перезагрузки, менявшими их отношения с окружающими. Теперь, когда они вернулись, Блу и Рас были странными и загадочными для местных монстров. С их точки зрения, эти два скелета появились из ниоткуда и прочно обосновались в Сноудине. Рас был популярен в кафе Маффет, а Блу был известен как энтузиаст тренировок Королевской Стражи, но если бы появился Дрим, первая мысль местных жителей была бы примерно такой: "Ха. Есть еще и третий брат-скелет. Я не знал, что у того, кто пониже ростом, есть близнец". Только после путешествия Чары по Подземелью многие узнали хотя бы имя Санса. Когда-то Блу мечтал быть популярным, любимым и о многих других крутых вещах. Прошло немало времени, прежде чем он понял, что ему не нужно быть любимым всеми в Подземелье, пока в его жизни есть несколько особенных родных и близких. В эти дни он получал более чем достаточное признание в Мультивселенной. Кто-то может сказать, что это было слишком большое признание. Полагаясь на его защиту, жители также были склонны упрекать его, если он не справлялся со своими обязанностями. К моменту появления Блу и Раса в зале оставалось всего несколько свободных мест. Андайн подпрыгнула на месте, чтобы разглядеть что-нибудь поверх толпы, помахала рукой и пробормотала извинения, объясняя паре обнадеженных монстров, что четыре свободных места предназначены для ее друзей. Блу занял свое место и обратил внимание на наряд Андайн: простые джинсы, футболка с "Mew Mew Kitty Cutie" и кроссовки. Отсутствие лабораторного халата было абсолютно намеренным упущением с ее стороны. Выбор одежды был попыткой Андайн чувствовать себя комфортнее. Она плакала. Понимание пришло само собой. «Рас не отвечал на мои звонки, потому что пытался успокоить Андайн». – Мне нужно позвонить Альфис? – прошептал Блу. – Не надо, – прошипела в ответ Андайн, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Она должна быть наверху с Королевой Ториэль. Это было правдой. Судя по тому, что Блу видел в других АВ, Королева Ториэль была скорее правителем типа "сурового родителя", по сравнению с более открытым Азгором. Если Король Азгор, как правило, был любим своим народом, то Свап-Королеву Ториэль тоже любили… чуть более отстраненно. Грубо говоря, ее уважали и восхищались ею, но не воспринимали как огромного пушистого кролика, с которым монстры могли запросто выпить чашечку чая. Поэтому реакция на ее действия и политику была довольно неоднозначной. Блу надеялся, что монстры не будут обвинять Королеву Ториэль в этой временной линии, как некоторые обвиняли в других. Из толпы вышел Азгор в мантии Смотрителя с надвинутым на голову капюшоном. Рядом с ним стоял кто-то похожий на невысокого монстра в кофте в зелено-желтую полоску. На Чаре была маска, напоминающая улыбающееся лицо Мигоспела. Округлые части глаз были расположены поверх двух длинных линий, что наводило на мысль об очках, надетых на лоб Чары. На голове у него был зеленый ободок с рожками в тон кофте. На первый взгляд он походил на ребенка-монстра. Поскольку мало кто из монстров мог хоть с какой-то точностью идентифицировать человека, оставалось надеяться, что и второй взгляд выдержит проверку. Для Чары могло быть опасно находиться здесь, но он не желал отступать. – Н-не лучше ли представить Чару во время объявления? – нерешительно спросила Андайн Королеву Ториэль, когда они сидели в гостиной дома Азгора в Руинах. – Там нет Поверхности, чтобы разрушить барьер, так что он должен быть в безопасности. Блу поднял глаза от черничного пирога, который он готовил вместе с Чарой и Азгором. Чара все норовил украдкой стащить из миски черничную начинку, а Азгор замешивал тесто. Его руки перестали двигаться, показывая, что он внимательно слушает. Королева Ториэль с сожалением покачала головой: – Люди уже сто лет как объявлены врагами. Некоторые могут не задумываться о последствиях и будут готовы напасть, если поймут, что прямо перед ними человек. Или они могут посчитать, что разрушение барьера по-прежнему является лучшим вариантом. Я хочу верить в присущее монстрам сострадание, но гарантий нет. Блу старался не терять надежды. Чара сел рядом с Расом, а Азгор по другую сторону от него. Таким образом, Блу оказался между Расом и Андайн. Она постоянно проверяла свой телефон. Или же быстро печатала в приложении для заметок. Ее глаза были немного припухшими, но на лице читалась сосредоточенность. Чара посмотрел на балкон, с которого Королева Ториэль делала свои объявления, и тихо спросил, нельзя ли что-нибудь сделать для шести человеческих душ. – Я уверен, что это возможно. – Это очень маловероятно. Блу и Рас посмотрели друг на друга. Ни один из них не был удивлен ответом другого. В некоторых Альтернативных Вселенных человеческие души возвращались в свои восстановленные тела после того, как Азриэль или Монстренок разрушали барьер, для чего требовалась сила тех шести человеческих душ и всех душ монстров Подземелья. В других Альтернативных Вселенных они сохранялись достаточно долго, чтобы обрести новые формы. В других Альтернативных Вселенных, в том числе и в Андерсвапе, человеческие души исчезали и уходили в прошлое после того, как их использовали для разрушения барьера. Это свидетельствовало о том, что человеческие души Андерсвапа были прочнее душ монстров (как и ожидалось), но все равно оставались хрупкими. Они сохранялись в этом мире и после смерти, но их поддерживали только их контейнеры. Сбои, вызванные атакой Эррора и отчаянным Сбросом Чары, только усиливали неопределенность. Существовала большая вероятность того, что человеческие души рассыплются, как только их контейнеры будут открыты. Блу вспомнил, как кто-то… О, наверняка это был Core!Фриск. Он вспомнил, как Core!Фриск сравнивал это с вылетом игры из-за того, что не удалось правильно загрузить кат-сцену. Андерсвап, может, и не "вылетит", но человеческие души, скорее всего, разрушатся и исчезнут. Безопасно ли Чаре снова Перезагружаться? Сможет ли он Перезагрузиться? Существуют ли еще Точки Сохранения? Что произойдет, если он погибнет? Блу вздрогнул и отбросил эти ужасающие мысли. Он хотел бы быть оптимистом. «Посмотрим, что будет дальше». Последний номер закончился, и Напстатон покинул сцену. С ним отправился оператор, готовый записать и его, и речь Королевы. Через несколько минут Королева Ториэль вышла из Замка при всех регалиях. Ее скипетр и доспехи сверкали на свету, а длинный фиолетовый плащ развевался у ног, когда она ступила на балкон. Капитан Альфис, Королевские Стражи Кэтти и Брэтти, а также несколько других Стражей в шлемах стояли позади своей Королевы. Королева Ториэль обратилась к камерам и толпе: – Сто лет назад в этом королевстве произошла большая трагедия: мои приемные дети Фриск и Монстренок были убиты людьми на Поверхности. В гневе я объявила войну человечеству и начала подготовку к разрушению барьера, удерживающего нас в Подземелье, с помощью семи человеческих душ. Однако я знала, что встречи с людьми будут невероятно редкими, поэтому попросила своего старого друга, бывшего Королевского Ученого еще до Доктора Андайн, попытаться найти альтернативные пути к нашей свободе. Пытаясь обойти барьер, он обнаружил нечто иное. Он назвал это "тьмой", но правильнее было бы назвать это Пустотой. Блу знал, что монстров Андерсвапа нужно будет убедить, но не был готов к тому, что Королева Ториэль заговорит о работе его отца. По правде говоря, он уже давно не вспоминал о Гастере. Только после знакомства с Мультивселенной Блу полностью осознал, как и почему пропал их с Расом отец. Гастер (который с радостью назвал бы себя Свапстером, если бы его познакомили с Мультивселенной) не был полностью забыт, как некоторые его аналоги. Его могли смутно припомнить те, кто помнил, что до Андайн был Королевский Ученый, но не более того. Они не помнили ни его имени, ни его семьи, ни его личности, ни большей части того, что он сделал для Подземелья. Большинство едва помнило, что он создал Ядро. Блу и его друзья были обеспокоены тем, что недавно потеряли кого-то в Пустоте, когда Андерсвап был Перезагружен. Неужели отец Блу и Раса тоже был где-то там, в Пустоте? Был ли он непоправимо разбит во времени и пространстве, как многие другие варианты Гастера? «Надо было попросить… – Блу запнулся, затем продолжил мысль: – …Core!Фриска посмотреть. Я так и сделаю, когда у нас будет возможность. Постойте, нет, я не могу. Ему опасно заглядывать слишком глубоко в Пустоту». Почему он не мог отделаться от ощущения, что уже спрашивал кого-то, и тот не смог найти Свапстера? Королева Ториэль продолжала говорить с притихшей, встревоженной толпой: – В течение многих лет Королевский Ученый изучал этот феномен, пытаясь понять его и выяснить, может ли он быть полезен для наших усилий или представляет опасность. К сожалению, он обнаружил, что последнее действительно имеет место. Пустота негостеприимна и разрушительна, она разрывает на части любого, кто пытается войти в нее. Бывший Королевский Ученый предупредил меня о ее возможностях еще до того, как погиб во время своих экспериментов. Но даже несмотря на это предупреждение, до недавнего времени мы понятия не имели, насколько разрушительной она может быть… Она выждала мгновение, словно собираясь с силами и готовясь к реакции на то, что собиралась сказать. – Наши последние попытки заглянуть за барьер подтвердили наши худшие опасения: наша Поверхность поглощена Пустотой. Поверхность и все люди на ней исчезли. Подземелье – это все, что осталось от этого мира. Барьер, который удерживал нас в ловушке, теперь защищает нас от Пустоты за его пределами. В толпе раздался недовольный ропот, потрясенные вздохи и несколько душераздирающих воплей. – Мы умрем во тьме, – простонал кто-то позади Блу. Чара прикусил губу. Азгор обнял его, притянув чуть ближе к себе. Блу окинул взглядом отчаявшиеся и потрясенные лица вокруг и поежился: «Хорошо, что Дрима здесь нет». – Потеря нашей Поверхности – неописуемая трагедия. Никто из нас не мог ничего сделать, чтобы предотвратить это. Все, что мы можем – это двигаться вперед. – Лицо Королевы Ториэль на мгновение омрачилось горем и виной, но затем она вновь обрела самообладание. – Настоящим я отменяю свое объявление войны человечеству. Если кто-либо из людей проникнет в это Подземелье, к ним будут относиться не как к врагам, а как к друзьям, ищущим убежища. Скорее всего, они будут последними представителями своего вида в этом мире. По толпе снова пронеслись приглушенные и неуверенные шепотки. – Значит ли это, что мы победили?.. – неуверенно пробормотала Рыцарь Сныцарь, обращаясь к своему другу. – Если людей не осталось, какая разница, поймаем мы их или нет? – с подозрением проворчал монстр-моллюск. – Может, если кто-то поглотит человеческую душу, мы сможем исправить Поверхность. «Другие пытались сделать то же самое. Даже семь человеческих душ не смогут сейчас исправить Поверхность», – подумал Блу, но заставил себя промолчать. Чара схватил Раса за руку. Королева Ториэль обвела взглядом толпу. Ее усталые глаза, казалось, остановились на Блу. – Я не могу лгать вам и давать ложную надежду. Пустота неподвластна даже человеческим душам. Барьер, который удерживал нас в ловушке, теперь защищает нас. Я не могу освободить вас, но могу защитить. И не вся надежда потеряна. Барьер закрыт. Но открылись другие двери. Возможно, вы заметили, что я использую слова "этот мир", "это Подземелье" и "наша Поверхность". Да, мы потеряли нашу Поверхность. Но мы не одиноки. Позади Королевы Ториэль и Стражей открылась дверь, которая должна была вести в Замок. Но вместо внутреннего убранства Замка за ней мелькнуло ярко-голубое небо. Обеспокоенный ропот сменился растерянным. Все присутствующие потрясенно ахнули, когда на балкон рядом с Королевой Ториэль вышла монохромная фигура. Следом за ней появились еще несколько, в том числе два монстра, которых можно было принять за близнецов Королевы и Капитана Королевской Стражи. Смотрительница Fantasy!Ториэль из Совета обороны благосклонно кивнула собравшимся, а Смотрительница-биохимик Альфис из Совета сельского хозяйства и торговли покраснела и спрятала лицо за планшетом. Core!Фриск остановился рядом с Королевой Ториэль и улыбнулся толпе: – Приветствую вас. Я Core!Фриск. Позвольте мне познакомить вас с Мультивселенной.

***

Инк должен вести себя заинтересованно. Он должен изобразить энтузиазм, а не выдавать свою тревогу, когда Скетч попросил его переодеться в наряд Нота (при этом его стекловидный костяной посох был помещен рядом с Бруми), прежде чем показать ему, какую "интересную" штуку он обнаружил. Инк с тревогой потянул за воротник своего зеленого шарфа Нота и притворился, что нисколько не волнуется. И действительно, Инк не волновался из-за сюрприза, который Скетч хотел ему показать. Однако он чувствовал, что наряду с тем "хорошим", о котором он говорил, Скетч скрывает что-то потенциально плохое. Теперь, когда Инк искал признаки, было немного легче понять, когда Скетч действует скрытно и уклончиво. Инк гадал, была ли эта уклончивость вызвана тем, что он не хотел, чтобы Инк знал, что он скрывает, или тем, что он не хотел, чтобы Они знали. Инк не был глупым. Он понимал, что Скетч намеренно использует Их любопытство в своих интересах. Хотя Скетч не мог взаимодействовать с Ними сам, он точно знал, как привлечь Их внимание. Как и люди, которые часто проходили путь Геноцида, Они хотели разгадать каждый секрет и узнать, что из этого выйдет. Создатели были достаточно заинтригованы, чтобы разрешить Инку пойти. Некоторые не скрывали, насколько Они недовольны тем, что Скетч все еще может взаимодействовать с Инком, но Их было меньше, чем тех, кто ожидал очередного интересного поворота. Многие из Них также находили забавным видеть Инка в таком напряжении. Инк мог справиться с этим. Ему просто нужно было быть осторожным. Это отвлекало его от работы, а Их терпимость к такому отвлечению, скорее всего, закончится внезапно и без предупреждения. Его кости все еще саднили от повреждений, полученных, когда Они бросали его в опасные ситуации. Но, хэй, на этот раз его хотя бы не пытали. Ха-ха. Инк стиснул зубы, чтобы не проронить ни слова. Он и так уже преступил черту, оставаясь рядом со Скетчем. Если он будет говорить слишком много, то, скорее всего, навлечет на себя еще больше неприятностей. К тому же это может раздражать Скетча. Инку не раз говорили, что его болтовня раздражает, но теперь, похоже, это случалось гораздо чаще. Не то чтобы у него было много времени на разговоры, ведь обычно его использовали в качестве Сосуда. «Я должен работать». Инк осознал, что все еще теребит свой шарф Нота цвета морской пены, поэтому крепко сжал в пальцах мягкую, приятную на ощупь ткань и постарался не ерзать, наблюдая, как Скетч рисует в воздухе круглый портал. Несмотря на то, что его горло сжалось от нервного напряжения («Пожалуйста, не надо сейчас блевать краской»), он с любопытством рассматривал портал Скетча. В отличие от его собственных чернильных порталов (и перемещений), граница портала Скетча напоминала уголь или пепел. Прикольно. Инк почувствовал на себе тяжесть Их любопытства и внимания и опустил голову, уставившись вместо портала на свои босые пальцы. Скетч оглянулся. Огонек его глаза превратился в растерянный оранжевый круг. – Что ты делаешь? Не привыкший к тому, что его замечают, Инк вздрогнул и тупо уставился на Скетча. Он не знал, как объяснить, что старается быть ненавязчивым, тихим, не раздражающим и не путаться под ногами. Он не хотел, чтобы Скетч снова разозлился. – …Что? Скетч на мгновение приостановился, но не стал совсем неподвижным. Его грудь вздымалась, показывая, что он дышит. Он моргнул. Выражение его лица слегка изменилось. Он реагировал на Инка. «Не плачь, не плачь, не плачь…» Скетч протянул руки и положил их на плечи Инка: – Сюрприз, который я хочу показать тебе, хороший и интересный. – При слове "интересный" его голос слегка помрачнел, а глаза (оба красные) блеснули, прежде чем он вновь сосредоточился на Инке. – Пойдем. Мы идем в Дасттейл, который я занял. Инк старался быть любопытным и взволнованным, как многие из Них, но не мог сдержать сине-фиолетовой смеси тревоги, которая бурлила в нем и давила на кости, словно желая прорваться сквозь трещины. – Минутку, – выпалил Инк. – Я хочу убедиться, что меня можно вызвать должным образом. Черты лица Скетча напряглись, но затем разгладились: – Конечно. Все, что нужно. Инк поспешно (пере)проверил что может перемещаться без помощи Бруми, превратившись в чернила, после чего вновь обрел форму. Скетч при этом слегка дернулся, но позволил ему попробовать. Инк оставил свою благодарность при себе. Он не был уверен, что испытание необходимо, но ему совсем не хотелось расстраивать Их. В первую очередь он был Сосудом… Он был всего лишь Сосудом. Но он был и братом Скетча. Инк хотел быть рядом с ним… Э-э, Инк хотел посмотреть, к чему это приведет. Инк не мог заставить себя улыбнуться брату. Ему не нужно было подтверждать, что он закончил ненужное испытание (Создатели могли делать все, что хотели), поэтому он молча последовал за Скетчем через портал. К его недоумению, они оказались не внутри дома братьев-скелетов, а перед входной дверью. Скетч замер, положив руку на ручку двери: – Я знаю не так много, как хотелось бы, но полагаю, что то, что я собираюсь тебе показать, беспрецедентно. Сомневаюсь, что это можно повторить. – Его глаз вспыхнул жгучим красным гневом, который, как знал Инк, был направлен не на него. – Понятно? Инк сделал вид, что это суровое предупреждение адресовано ему (а не Им), и кивнул. Скетч придержал дверь и пригласил Инка внутрь, крикнув: – Даст, я вернулся с Нотом! Первой мыслью Инка было, что его брат сыграл с ним (ужасную) очень забавную шутку. Это было бы так похоже на его брата – устроить такой забавный розыгрыш (нет, это было бы не похоже на него, потому что Скетч не был жестоким… э-э… не был склонен к розыгрышам). Инк попытался заставить себя улыбнуться, услышав шаги, потому что это действительно была отличная шутка, и именно то, что Им бы понравилось… Что-то врезалось в Инка. Он должен был увидеть приближающееся синее пятно, если бы оно не было таким размытым, но зрение застилали непролитые слезы (потому что розыгрыш был таким смешным, что он чуть не расплакался, ха-ха). Инк ничего толком не видел, но он узнал этот запах. Хм. Это был Даст. Даст из Банды Найтмера, ставший дезертировавшим-из-Банды-Найтмера "Индиго"-Дастом. Тот самый Даст. Даст обнимал Инка. Его руки обхватили его. Он что-то говорил. Он… извинялся? – …Я сожалею о том, что сделал. Теперь ты в безопасности. Я здесь. Я больше не брошу тебя вот так. Никогда больше. Мне очень жаль, Нот. Даст мог видеть его. И слышать. И взаимодействовать с ним. Он назвал Инка "Нот". Это было важно. Инк не мог сосредоточиться на том, почему это так важно, потому что Даст обнимал его. Он говорил с Инком, пусть и называл его "Нот". Он мог прикоснуться к нему. Его руки были теплыми. Инк помнил теплые моменты дружеского общения в Руинах и Суверентейле. Еще он помнил, как костяные атаки пронзали его тело, когда Даст мучил его в бесчисленных схватках. Даже сейчас Удаленные воспоминания стремились разрушить его. И все же те же самые воспоминания вселили в Инка пугающее чувство надежды. Повязка на его глазницах вдруг показалась ему в тысячу раз тяжелее. Тщательный код, который добавил Инк, чтобы Нот воспринимался отдельной от него сущностью, казалось, ярко горел в его сознании. «Вот почему у меня проблемы с воспоминаниями Нота. Я случайно запретил Им использовать Удаление на этих воспоминаниях». Воспоминания Нота, возможно, были испорчены, но они не были Удалены вместе с воспоминаниями об Инке. Инк был в ужасе. Этого не должно было случиться, как и Скетча не должно было быть здесь, чтобы помочь ему справиться с последствиями Удаления памяти в масштабах Мультивселенной; то есть этому вообще не суждено было случиться. Создатели хотели, чтобы Инк стал Их Сосудом для Творения и не более того. Они хотели, чтобы он был один, изолирован и мог заниматься только своей работой. Но теперь у него был не один, а целых два собеседника, которые могли технически взаимодействовать с ним. А может и больше, ведь что, если (его друзья) жители Андерсвапа тоже смогут вспомнить Нота? Что, если Блу сможет вспомнить Нота? Они бы Удалили его, как Удалили Блуберри? Сколько потребуется времени, чтобы Они достаточно разозлились из-за этих "ошибок", Удалили все и начали сначала? ̷П̷р̷е̷д̷п̷о̷л̷а̷г̷а̷л̷о̷с̷ь̷,̷ ̷ч̷т̷о̷ ̷И̷н̷к̷ ̷н̷е̷ ̷с̷м̷о̷ж̷е̷т̷ ̷о̷с̷т̷а̷н̷о̷в̷и̷т̷ь̷ ̷С̷о̷з̷д̷а̷т̷е̷л̷е̷й̷.̷ Инк не знал, что делать. Некоторые из Них поняли, что произошло, и пришли в ярость. Но Их было меньше, чем Создателей, чье любопытство было возбуждено (слава Звездам). Такое развитие событий было неожиданным. Это было захватывающе. Это было что-то новенькое. Инк почувствовал себя настолько фиолетовым, что испугался, как бы его не стошнило. Но еще он чувствовал теплую яркую краску, которую едва узнал. (Но он узнал ее. Он узнал желтый. Но притворился, что не узнает. Ведь радость и надежду всегда можно отнять). Несмотря на опасность для себя и Даста, Инк не смог остановиться. Он обхватил Даста руками, вцепившись в него так, словно он был единственным, что не давало ему утонуть, и отказывался плакать, дрожа так тихо и незаметно, как только мог.

***

Даст не любил обниматься. Даже до того, как он полностью стал Дастом, он обнимал своего брата лишь в редких случаях, а человека – для того, чтобы предательски убить. Человек перестал вестись на эту уловку после первого же раза, но Папирус… Папирус так и не понял, что ему не стоит доверять Дасту, не так ли? В некоторых версиях Фантом Папирус поумнел, если получал такую возможность, и, конечно же, давал Дасту понять, что он о нем думает. Даст перестал думать об этом, потому что сейчас было не время. Даже если Дасту по какой-то садистской и нелогичной причине вздумается применить такой прием к Ноту, он был практически уверен, что тот примет это с любезной улыбкой, сказав Дасту делать все, что ему нужно. «Он не выдал меня, даже когда Найтмер пытал его». Даст боролся с чувством вины и ненависти к себе, которые теперь имели слишком много смысла, и нерешительно поглаживал кругами спину Нота. Его глазницы были скрыты повязкой, а лицо еще больше затенялось козырьком новой черной кепки. Он старался не шевелиться, но было видно, что он на грани панической атаки. Его тело было так напряжено, что казалось, кости вот-вот треснут от напряжения. Неподвижность Нота, должно быть, была заученной реакцией, которой не было (по крайней мере, не в такой степени) в последний раз, когда Даст видел его в сознании. Даст постарался проявить хоть каплю порядочности и сосредоточился на том, чтобы утешить Нота в настоящем, вместо того чтобы ненавидеть себя за то, что втянул его в ситуацию, из-за которой он попал в плен к Найтмеру. – Ты в безопасности, – повторял он Ноту снова и снова, надеясь, что тот ему поверит. – Мы оба в безопасности. Он положил подбородок на череп Нота, и дыхание последнего сбилось. Его опасения, что он напугал его, развеялись, когда тот качнулся в его объятия, прижимаясь к нему так, словно пытался спрятаться от всего остального. Было что-то дискомфортно-отчаянное в том, как он цеплялся за него. Было странно, что Нот обнимал его так, словно у него месяцами не было позитивного контакта. Конечно, пытки в темнице Найтмера могли объяснить некоторую пугливость, но разве брат или кузены не должны были утешать его таким образом? Конечно, Скетч тоже не был похож на любителя обниматься, но Нот, казалось, откровенно изголодался по прикосновениям. Кроме того, он был достаточно близко к Дасту, чтобы тот смог заметить и почувствовать следы недавно заживших ран. Он старался не задумываться об этом. Скетч проскользнул на кухню и, похоже, что-то готовил. Значит, даже ему нравилось готовить, да? Оставалось надеяться, что его стряпня будет съедобной. И не отравленной, если Дасту что-то предложат. Приглядевшись, Даст увидел, что он не ограничивается приготовлением еды. Несколько кусочков металла, казалось, формировались возле его черепа, пока он что-то готовил в миске. Металлические детали были похожи на… внутренности двух сотовых телефонов? Нот болезненно вздохнул. Даст расслабил руки, и Нот отступил назад, дернув повязку вверх и открывая свои… Нот увидел, как его взгляд расфокусировался, и всхлипнул, но Даст его не услышал. Даст моргнул, и Нот стянул повязку с глаз на шею. Его глаза светились теми же необыкновенными цветами, что и в Суверентейле. Слева сияло неземное золото, справа – оттенки звездной ночи. Вместо того чтобы казаться желтыми или белыми, звезды сияли всеми цветами радуги. На глазах у Даста многие из этих звезд стали синими. Нот пристально вглядывался в лицо Даста, казалось, изучая его выражение. Даст выдержал его взгляд, не понимая, чего тот хочет, и заметил, что край правой глазницы Нота теперь усеян похожими на сколы маленькими шрамами. Словно кто-то расколол кость. Или кто-то пытался извлечь из нее глаз. На его руках также виднелось бесчисленное множество шрамов. И на плечах. И на верхней части спины. И даже на открытых участках ступней. Слишком ошеломленный, чтобы сосредоточиться на них, Даст оцепенело гадал, где Нот достал запасные штаны. И шарф. И черную майку. И черную шапку. Эта была больше похожа на кепку газетчика, с более крупным и выраженным козырьком спереди и более пышной тульей, чем та, которую он потерял в Маркеттейле… «Нота схватили и пытали из-за моего глупого решения». Нот открыл рот. Из него не вырвалось ни звука. Огоньки его глаз сузились до точек, и он хрипло, прерывисто вздохнул, словно у него перехватило горло. Даст замер, не зная, стоит ли прикасаться к нему, и медленно показал пустые руки. Глаза Нота лихорадочно заметались по комнате. Он неожиданно вытянулся по стойке "смирно" и натянуто улыбнулся: – Что тебе нужно? Защиты по-прежнему работают корректно? Если нужно, я могу обновить их. Даст вспомнил последнюю отчаянную попытку Нота спрятать и оградить его от таких, как Найтмер, и сдержал дрожь. В его душе поселилось тревожное чувство, но он заставил себя казаться спокойным и не реагировать слишком бурно. – Щиты в порядке, Нот. – Ты уверен? – нажал Нот. – Найтмер не преследовал тебя? – Неудивительно, что его замешательство граничило с параноидальной истерией. – Нет, не преследовал, – как можно тверже ответил Даст. – Твои щиты скрывали меня от него, даже когда я был прямо у него под носом. – Ладно, – пробормотал Нот, но было видно, что его мысли были где-то далеко. – Отлично. Не зная, что еще предпринять, Даст медленно дотянулся и взял его за руку. Нот позволил ему отвести себя к дивану, где они оба сели. Даст прислонился к спинке дивана, а Нот примостился на краю левой подушки. Даст не был уверен, было ли это из-за костяного посоха у него за спиной или из-за того, что он старался занять как можно меньше места. …Было ли что-то еще вместе с костяным посохом?.. По крайней мере, Даст нашел время прибрать за собой беспорядок, который он устроил в первые недели своего пребывания здесь. Воспоминания о Ноте чудесным образом укрепили его мотивацию и желание не скатиться в ад. …Проклятье, он действительно был полон решимости не скатиться окончательно, потому что у него был кто-то, ради кого он хотел попытаться жить. Немного пугало то, насколько сильно его подкосила временная потеря воспоминаний. Черт возьми. – Я не понимаю, – беспомощно сказал Нот. – Меня держат рядом только потому, что я полезен, верно? Я тебе больше не нужен. Что ж, это заставило Даста почувствовать себя еще хуже, чем прежде, из-за того, что он сделал с Нотом в Аутертейле. Ему не нужно было давить на все сомнения Нота в собственной значимости и укреплять его веру в то, что он инструмент для других, чтобы оттолкнуть его. Ему вообще не нужно было отталкивать Нота. И все же он это сделал. И вот они оба здесь. Из кухни донесся голос Скетча: – Я привел тебя сюда, потому что Даст попросил о встрече. Фальшивая улыбка Нота дрогнула, а затем совсем пропала. – Это… здорово. Эм… Скетч – мой брат. На случай, если ты не знал. Вы двое жили здесь?.. – Даста держат здесь, – перебил Скетч, прежде чем Даст успел ответить. – Я не отпущу его. Нот поднял взгляд на Даста, который напряженно продемонстрировал кольцо-нейтрализатор на пальце. Глаза Нота побледнели, а звезды стали сине-фиолетовыми. – Спасибо, что не убил его и не применил к нему Удаление. Он обращался не к Дасту. – Я знаю, что Скетч – Модератор, – тихо сказал Даст. Скетч не подал виду, что услышал, хотя, безусловно, слышал. – Ладно. Хорошо. Хорошо, – скороговоркой повторял Нот. – Эм… Его руки дрогнули, и он схватился за воздух рядом с костяным посохом у себя за спиной. Это был воздух? На мгновение Дасту показалось, что он видит за его плечом вторую рукоять, толстую и похожую на кисть. Он моргнул, ничего не увидев, и забыл об этом. – Клянусь, я не всегда знал, что Скетч – Модератор, – пробормотал Нот. – Я узнал об этом только после Замка. Нот и так был маленьким скелетом. Казалось, он съежился еще больше, вцепившись в шарф и повязку на шее. Даст терпеливо ждал, пока тот придет в себя, не желая давить на него. Нот какое-то время колебался, а потом резко вцепился в руку Даста и не отпускал ее. Даст сидел неподвижно, пока тот пытался заставить себя отпустить его, но в итоге оказался прижатым к его боку. Только когда он устроился, Даст в свою очередь тоже осторожно прислонился к нему. Он почувствовал, как дыхание Нота участилось, а затем замедлилось до менее бешеного ритма. – Некоторые из твоих воспоминаний туманны, да? – спросил Нот. Даст кивнул. – Некоторые из моих воспоминаний тоже нечеткие, – признался он. – Но я привык к этому. Даст заставил себя не спрашивать, были ли воспоминания Нота нечеткими из-за того, что, черт возьми, творилось с памятью остальных о нем, или из-за пыток, которым он подвергся в Замке. – Я хочу убедиться, что помню все правильно. – Получив кивок Даста, Нот продолжил говорить, не отрывая взгляда от своих коленей: – Я защитил тебя от Эррора в Маркеттейле. Ты взял меня в заложники, и мы отправились в "Кованный на доверии". Мы пришли к взаимопониманию и отправились в Кодатейл, чтобы узнать, есть ли там коды, которые я мог бы использовать, чтобы спрятать тебя. Мы столкнулись с Хоррором и Киллером, который ранил тебя ножом. Нам пришлось бежать в Суверентейл, и тебя схватил Владыка. Мы бежали в Аутертейл. И-и… ты напал на меня, чтобы попытаться заставить меня бросить тебя? – Да, – подтвердил Даст с сожалением в голосе. – Я так и сделал. – …Ты все еще злишься? – прошептал Нот. – Я никогда не злился на тебя, – ответил Даст таким же тихим голосом. – Я был придурком, который пытался оттолкнуть тебя, потому что понимал, что ты не бросишь меня добровольно, и не хотел, чтобы ты пострадал. Вместо того чтобы помочь тебе, я ранил тебя, и в итоге тебя схватили. – Все в порядке, – мгновенно отозвался Нот. – Я никогда не винил тебя. – Нот, я пыт… – Он вспомнил изломанное тело, лежащее на лабораторном столе. Даже при всей своей ненависти к себе, Даст не мог сравнить то, что он сделал, с тем, через что Нота заставили пройти Киллер и Эррор. – …Я намеренно причинил тебе боль. Я использовал твою неуверенность, чтобы манипулировать тобой. Я мучил тебя, и это ужасно. Это не нормально, что я так поступал, понимаешь? – Конечно, это не нормально, – послушно повторил Нот. – Если посчитаешь нужным, можешь продолжить и сделать это снова. Я могу выдержать урон. Звезды, дайте ему сил. Дасту хотелось истерически смеяться или плакать от досады? Он не был готов справиться с этим. Он был убийцей. Даже когда он был Сансом, ему с трудом удавалось учитывать эмоциональные потребности Папируса. Как, черт возьми, тот, кого он взял в заложники, держал в плену и кому причинял боль, так привязался к нему? – Я больше не причиню тебе вреда, – пообещал Даст. Он не произносил громких слов, но Нот мог понять, к чему он клонит. Голос Нота стал ровным в безуспешной попытке скрыть дискомфорт: – …Почему нет? Даст понятия не имел, как объяснить перемену в себе тому, кто был ее причиной (и был его заложником во время этого процесса, не будем об этом забывать). Да и сам он едва ли это понимал. – Потому что я не хочу. Нот попытался улыбнуться, но в итоге скорчил гримасу. – Почему? – Почему ты меня прощаешь? – парировал Даст. – Потому что ты хочешь стать лучше, – тут же ответил Нот. Его улыбка (первая искренняя с момента прибытия сюда) смягчилась. – Многие не хотят. Вместо этого они удваивают свои усилия и говорят, что могут делать все, что пожелают, придумывая оправдания… – Теплая улыбка сошла с лица Нота, и он склонил голову, избегая взгляда Даста. – Извини, я слишком много на себя беру. Я заткнусь. Даст почти жалел, что не может списать всю тревожность Нота и его потребность хранить молчание только на то, что произошло в подземелье Найтмера. Ему была невыносима мысль о том, что Ноту причиняли боль даже сейчас, но это было очевидно. На его костях было слишком много следов недавно заживших ран. – Тебе не обязательно молчать, – осторожно сказал Даст. Скетч выбрал именно этот момент, чтобы вернуться в гостиную. Он молча поставил перед ними две миски, наполненные макаронами с сыром. Причем не коробочными, а именно домашними макаронами. Должно быть, он принес ингредиенты с собой, потому что сырный соус он приготовил с нуля. Нот поднял чашку и уставился на нее. Его зрачки замерцали, и желтый цвет ночного звездного неба, казалось, засиял ярче. – Хм. Значит, это его спагетти. – Он осторожно попробовал макароны. – …И они вкусные. Круто. Дасту потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Нот не путает одну пасту с другой, а говорит в общем смысле. У Папирусов, как правило, было свое блюдо, которое они любили готовить, обычно на основе макарон. Похоже, у Скетча это были макароны с сыром. Странно было думать, что этот замкнутый, опасный Папирус может приготовить блюдо, которое часто считается "комфортной едой". Почему казалось, что Нот только что узнал об этом? Он что, забыл? Или это был первый раз, когда Скетч приготовил это для него? Возможно. Два брата казались далекими друг от друга. По крайней мере, по сравнению со многими Сансами и Папирусами. Если учесть УР Скетча и пацифизм Нота, была ли эта дистанция обусловлена моральными разногласиями? Или была другая причина, почему Нот чувствовал себя рядом с братом более беспокойно, чем когда он был пленником Даста? Не желая портить настроение Ноту, Даст не задал ни одного из этих вопросов. – Ты сам принес ингредиенты, Скетч? – спросил Нот. Даст заметил, как сдержанно он говорит, словно не желая показывать излишнее волнение. – Да, – кратко ответил Скетч. Огоньки глаз Нота засияли ярче, а многие звезды приобрели желтый отблеск. Его голос оставался тщательно сдержанным. – Где ты их взял? Ты говорил с лавочником? – Я создал Золото и затуманил память продавцов, чтобы они меня не помнили. – Скетч так легко признался в подобной махинации, что трудно было не отреагировать. – Нас не выследят. – О. – Улыбка Нота померкла. – Это не…То есть тебе… не обязательно это делать. То, что тебя замечают, не так уж плохо. Скетч стоял к ним спиной, скрывая свое выражение лица. – Ты не это хотел сказать. – Не стоит так обращаться с воспоминаниями, – торопливо выпалил Нот. – Так мы будем в безопасности, и никто не сможет нас выследить или задавать вопросы, – ответил Скетч. Его голос звучал достаточно спокойно. Но не было ли это спокойствие маской? – Почему мне не стоит этого делать? – Воспоминания – это… – тусклые зрачки Нота метались между Скетчем и Дастом, пока не уставились в окно, – …важно. – Понятно, – ровным тоном сказал Скетч. – Прошу прощения за то, что огорчил тебя. – Все в порядке, – сказал Нот, хотя было совершенно очевидно, что это вовсе не так. Даст заметил, что Нот замкнулся в себе, вместо того чтобы сказать то, что хотел, и постарался не волноваться. Нот притворился, что все в порядке. Он уже собирался откусить еще макарон, как вдруг снова замер. Он посмотрел на Даста и отвел взгляд, а его левый глаз буквально затуманился. Правда, облака больше походили на сине-серую туманность, чем на облака. Цвета были красивыми, но в то же время странно тревожными. Звезды, его глаза были такими выразительными. Золотое сияние было довольно равномерным, но цвета звездного неба, казалось, постоянно менялись. Даст подумал, не потому ли отчасти Нот их прячет… и еще из-за торговцев с черного рынка в Маркеттейле, которые могут захотеть их продать. – Спасибо за ед-ду, Скетч, – сказал Нот. Его взгляд оставался отстраненным. Это Даст слишком остро реагирует или он, кажется, боится даже заговорить со своим братом? – Спасибо, – в свою очередь поблагодарил Даст, стараясь не выдать голосом своей подозрительности. Скетч слегка кивнул, продолжая раскладывать ингредиенты по шкафам и холодильнику. Даст мельком увидел его лицо под капюшоном. Оно было затенено, но Даст смог разглядеть достаточно, чтобы понять, что его глаза красные. Надеясь, что Скетч не станет травить его на глазах у Нота, Даст взял свою миску и попробовал макароны с сыром. Это было потрясающе вкусно. Ноту, похоже, было не по себе, пока они ели. Он не менее семи раз проверил, едят ли Скетч и Даст. По его позе Даст понял, что если бы они сидели за столом, то Нот склонился бы над своей чашкой, защитно обхватив ее рукой, и к черту манеры. Словно он был уверен, что ее вот-вот отнимут. Скетч тем временем ел деликатно и аккуратно. Если бы кто-то полез за его едой, он, скорее всего, проткнул бы его ложкой. Неважно, что это была ложка, Скетч все равно нашел бы способ проткнуть его ею. «Может, они росли отдельно или что-то в этом роде?» – предположил Даст. Это была более приемлемая вероятность (по крайней мере, касательно их натянутых отношений), чем некоторые из более тревожных, которые он мог придумать. Как бы то ни было, он не собирался с ходу задавать Скетчу подобные вопросы. К тому моменту, когда миска опустела, кости Нота гремели от дрожи. – М-может, мне сделать тебе маскировочную личину, Даст? Если я создам тебе Проверку для Индиго, это ведь только поможет, правда? Неужели он и вправду весь обед придумывал, как ему быть "полезным"? Даст не заострял на этом внимания. Отвечая, он не сводил глаз со Скетча. – Фальшивая Проверка может пригодиться, если мне понадобится куда-то пойти. Нот оживился и… – Для Dust!Санса из Банды Найтмера будет опасно покидать этот мир даже с такой Проверкой, – нейтральным тоном заметил Скетч. – Он может помнить, но другие могут не вспомнить о его смене лояльности или даже могут предупредить Найтмера о его присутствии ради собственного спасения или развлечения. У Даста возникло неприятное ощущение, что он упускает какой-то важный контекст. Как, черт возьми, кто-то может счесть действия Найтмера "развлекательными"? Нот спрятал гримасу за улыбкой. – Это было бы ужасно. – Он попытался сказать об этом ужасе с диссонансной веселостью, словно его это не особенно волновало, но его голос звучал слишком устало. Он резко взял свою и Даста пустые миски и отнес их на кухню. Даст держался поблизости, по-прежнему следя за Скетчем, и уже собирался предложить помыть посуду, когда его внимание привлекла неподвижность Нота. Нот застыл перед раковиной, крепко сжимая края тарелок. Даст посмотрел на кран и предположил, что Нот увидел свое искаженное отражение в металле. Нот оцепенело провел рукой по правой глазнице и судорожно натянул повязку на глаза. – Я кое-что помню о лаборатории, – тихо сказал Нот. – Вы оба пришли меня спасать. – Да, мы смогли работать вместе ради этой цели, – кратко подтвердил Скетч. Нот перевел взгляд со Скетча на Даста: – …Ты заслуживаешь свободы. Лицо Скетча посуровело. Даст проигнорировал болезненное, сдавливающее ощущение в своей душе. – Э-э… Раз уж я держал тебя в плену, я бы назвал это кармой. Нот оскалил зубы. Вау, какие острые. – Это не так. Тот факт, что он мог сказать это прямо перед Скетчем, вселил в Даста некоторую надежду. – Слушай, здесь я в большей безопасности, чем с… – Даст вовремя опомнился, – …другими. Нот, казалось, пытался заглянуть ему в лицо. Теперь, когда на его глазах была повязка, было трудно сказать наверняка. – Ты не виноват, что меня схватили. Я решил спасти тебя. Я бы сделал это снова. Даст прикусил язык, чтобы не огрызнуться, что Нот не должен этого делать. – Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал. Теперь Нот определенно был в ярости. – Я приму на себя урон, чтобы ты не пострадал. Вот тебе и попытки не огрызаться. – Ты не должен этого делать! Щелкнул переключатель, и гнев Нота сменился тихой паникой. Черт, неужели Даст слишком повысил голос? – Давай прекратим разговор, – взмолился Нот. Его голос стал тише от напряжения, а огоньки глаз замерцали, на мгновение вспыхнув ярче. – …Мне нужно идти. «Что заставляет тебя уйти?» У Даста оставалось слишком много вопросов. Что произошло после того, как Нота спасли из Замка? Почему Дрим и остальные могли не помнить, что отправились спасать его? Что случилось с воспоминаниями каждого? Где остановился Нот? Достаточно ли у него еды? Было ли ему где остановиться? Кто внушил ему, что его ценность связана с его полезностью? Было ли ему тревожно рядом со Скетчем, потому что у его брата такой высокий УР, или были другие причины? Даст взял на себя инициативу и осторожно обнял Нота. И снова тот полностью погрузился в его объятия. – Я бы хотел, чтобы ты навестил меня. И ты можешь спать здесь, если тебе нужно. Это моя просьба. – «Так я хотя бы смогу убедиться, что ты еще жив». – Я… не хочу оставаться один слишком долго. Усталое лицо Нота посерьезнело, и он коротко кивнул: – Я постараюсь. Никто не должен быть… – Он дернулся и изменил то, что собирался сказать: – У меня к тебе тоже есть пара-тройка просьб. Душ. Ты воняешь. И обязательно хорошо питайся. И не пей слишком много. Я м-могу попытаться навестить тебя. В этом… не должно быть ничего плохого. – Он слишком нервничал, чтобы изобразить шутливый тон. И хотя Даст ничего так не хотел, как удержать его, требовать ответа будет ли Нот в безопасности там, куда направляется, и узнать, кто приставил метафорический Гастер-бластер к голове Нота (а возможно, и Даста), он заставил себя отпустить его. Он смотрел вслед Ноту и Скетчу, пока они не скрылись за дверью. Ему понадобилась секунда, чтобы выровнять дыхание. Когда он снова заглянул в гостиную, то заметил небольшое устройство, лежащее на столе рядом с камнем-питомцем. Это был сотовый телефон. Даст нерешительно взял его в руки и увидел два контакта. Один был обозначен как "Скетч". Другой – Нот. Возможность связаться с Нотом принесла Дасту небольшое облегчение. Воспоминания местами были еще туманны, но он без тени сомнения знал, что Нот провел этот визит в ожидании нападения. Он был полностью готов броситься между Дастом и Скетчем, если понадобится. И не его брат был тем, кого бы Нот отчаянно защищал. Даст наконец задумался над вопросом, которого пытался избегать: «Неужели Нот так понимающе отнесся к моей жестокости, потому что я напомнил ему Скетча?»