Paper Cut / Порез Бумагой

Деку, чувствуя себя намного лучше, сидел за своей школьной партой, заваленной надписями, с яркой улыбкой на лице. Он заскочил в учительскую перед началом урока и получил свою кучу домашних заданий, которые пропустил. Он мог бы поклясться, что часть из них не была в плане урока, но его учителя, вероятно, думали, что он умнее, чем был на самом деле, и задавали ему более сложные задания. (Это не имело никакого смысла, почему они поручили ему более тяжелую работу, когда он едва сдал экзамены? Это бесмыслица, почему он вообще думал, что во всем этом есть смысл?) Он послушно делал заметки между зеваниями учителя. Кто-то бросил в него что-то, и это приземлилось на его стол. Это был комок бумаги. Он взглянул на учителя, который стоял спиной к классу, и развернул бумагу. Там было послание, написанное внутри. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, прежде чем медленно разорвать бумажку на части. Он не хотел думать об этом. Он не хотел думать об этом. Он посмотрел на часы. Время в школе тянулось так медленно, но их скоро отпустят. Еще немного, и он сможет пойти домой и смотреть в потолок. Или поспать. Просто подождать, пока пройдет время. Ему не хотелось патрулировать. «Глупый, неважно, что ты чувствуешь. Людей нужно спасать. Им нужно помогать. Нельзя бросать их «потому что тебе не хочется». Что это за оправдание? Идиот.» Прозвенел звонок. Он был старый и сломанный, его едва было слышно из-за возбужденного говора учеников. Учитель, похоже, тоже не обращал на это внимания, просто вздыхал и уходил, прежде чем кто-либо другой успевал, и никогда не задавал им никаких домашних заданий. Не то чтобы Деку возражал. У него и так едва хватало сил, чтобы сделать остальное. Он даже не успел собрать вещи, как Каччан подошел поговорить с ним, как всегда быстро. Он ухмыльнулся, все было намного яснее, когда он был с Каччаном. Он чувствовал себя лучше, был лучше. –Наконец-то вернулся, да? Думал, мы избавимся от тебя на более долгое время. –Не волнуйся, Каччан! — пошутил он, –Теперь я совершенно здоров, и я тоже скучал по тебе! –ХА?! Кто сказал, что я когда-либо скучал по тебе? Зачем мне это делать, бесполезный идиот?! Деку только улыбнулся, слегка подпрыгивая на сиденье. Он чувствовал себя перегруженным всякий раз, когда вспоминал, что сказал ему Каччан. Он сохранит это в тайне между ними двумя. Все, что он хотел сделать, это прокричать с крыши о том, какой замечательный Каччан и как люди должны его слушаться, но знал, что Каччан просто засмущается... Наверное. Подождите, а Каччану это понравится? Стоит ли ему узнать? –Ого, ты даже не можешь ничего сказать в ответ, — сказал один из новых друзей Каччана. Деку не узнал ни одного из них, так что они, должно быть, из другого класса. Они, наверное, очень рады видеть Каччана, если они пришли сюда так быстро, учитывая, что урок только что закончился. Не то чтобы он винил их, Каччан был потрясающим, в конце концов. –Ты только улыбаешься, как влюбленный дурак. Деку покраснел, смутившись от этой насмешки. Он хотел пробормотать оправдания и объяснения, чтобы они проигноривали эти слова, размахивая руками перед лицом, но Каччан его опередил. Он издал громкий взрыв, задев Деку, который вздрогнул, и обжег щеку своего друга. Он закричал и схватился за нее, пока кровь стекала по его пальцам. Это оставит шрам, Деку знал это по опыту, но Каччан, казалось, даже не чувствовал сожаления. –Никогда, никогда больше не говори таких отвратительных вещей, идиот. Я убью тебя, черт возьми, понял? Он кивнул, но все же прослезился. –Да, Бакуго. Извини, мужик. Другой его друг повернулся к Деку с широко открытыми глазами. –Ты это видел? Что, черт возьми, это было?! Он пожал плечами. –Ну, ты дразнил Каччана. Ему... Ему это не нравится. Двое друзей уставились на него широко раскрытыми глазами. Каччан усмехнулся пробормотав что-то о том, что его игнорируют, но когда он повернулся к нему лицом, новый друг Каччана схватил его за плечи и повернул к себе. –Деку… О чем ты, черт возьми, говоришь? Даже такой человек, как ты, должен понимать, что это полный пиздец, верно? Это зашло слишком далеко. Он наклонил голову набок. –Что ты имеешь в виду? Каччан всегда такой! Он выглядел так, будто хотел оспорить это, но Каччан издал еще один взрыв, который заставил его отступить. Однако он не мог посмотреть на Деку и уставился в землю, сжимая свою руку. Его друг не смотрел ни на одного из них, слишком занятый хныканьем и хватанием за щеку. Каччан долго смотрел на них, прежде чем повернуться к Деку с ухмылкой. –Слушай, Деку, помнишь «совет», который я тебе давал несколько недель назад? О том, чтобы быть не более чем бесполезным, подражающим герою линчевателем? Деку засиял, его улыбка грозила разорвать его лицо пополам. –Конечно! Всегда, я не смогу забыть! Я помню все твои советы, Каччан. Я всегда буду принимать их близко к сердцу! –О да? Хорошо! Так и должно быть! Каччан подошел ближе и положил руку на стол Деку, опираясь на него, чтобы схватить его за рубашку. Он притянул его к себе, их носы почти соприкоснулись, когда Деку откинулся назад, чтобы дать Каччану пространство. Запах жженой карамели наполнил воздух, и воспоминания почти заставили его заплакать. Каччан улыбнулся. –Помнишь того линчевателя, о котором я тебе рассказывал? У него новое имя. На самом деле, он напоминает мне тебя. Деку чуть не подавился воздухом, немного дернувшись от этого. Он быстро успокоился, прежде чем Каччан успел прокомментировать его поведение. Что это должно было значить? Его раскрыли? У него был подражатель? Но это не имело бы никакого смысла, он не был достаточно популярен для этого... Может быть, полиция дала ему имя? Но зачем? И что бы они ему дали? О боже, не говорите ему, что они вычислили его из-за цветового круга и называют его «Грин» или каким-то другим вариантом, чтобы запугать и предупредить его! Но фиолетовый даже не был противоположностью зеленого, так что же его выдало? Если бы они нашли его кровь и выследили его из-за этого и дали ему имя «Деку» или «Мидория», то это имело бы смысл, но тогда действия Каччана не имели бы смысла. Отпечатки пальцев! Могло ли это произойти?! С другой стороны, ответ Каччана все еще не имел бы никакого смысла. О, он почувствовал тошноту. –Они назвали их Улыбкой, слышишь? Улыбка! Как это может кого-то напугать? Все, что оно заставляет меня делать, это смеяться. Глупое имя для глупого идиота. Тебе оно тоже идеально подходит. Ты всегда улыбаешься этой глупой, жуткой улыбкой, даже когда я тебя бью! Он издал взрыв из ладони и снова оставил Деку ожог, смеясь всю дорогу из класса. Его друзья переглянулись и посмотрели на Деку, чья улыбка все еще не сходила с его лица, прежде чем уйти, чтобы догнать Каччана. Улыбка. Его назвали Улыбка. Из за маски. Слезы текли по его лицу, и он прятал их в ладонях. Его не вычислили. Каччан не знал. Он был в безопасности. Он был в безопасности. Он всхлипнул и хрипло вздохнул. Он был в безопасности. Так почему же его сердце не перестает биться так быстро? Каччан просто прокомментировал, каким счастливым он всегда был, и сравнил это с маской. Он об этом не думал. Можно ли это использовать, чтобы связать его с линчевательством? Ах, наверное, нет, это слишком абсурдно. Это всего лишь улыбка, в конце концов. Улыбаться может каждый! Конечно, слова Каччана могли его немного напугать, но если подумать рационально, то бояться было нечего! Кроме того, если бы он перестал улыбаться, даже когда ему сильно хочется, то, возможно, Каччан понял бы, что что-то не так, и забеспокоился бы, а затем вспомнил бы этот момент и понял, что именно тогда он перестал улыбаться, и связал бы это с Улыбкой, и рассказал бы полиции, потому что именно так и поступают, когда видят, как кто-то делает что-то незаконное и делает то, что делает Деку, и его арестуют, и тогда он не сможет стать дуэтом героев с Каччаном, а мама будет волноваться, плакать и гадать, где она ошиблась, и все будет напрасно, и он умрет бесполезным Деку с жалкой причудой, которая только вредит окружающим, и который никогда бы не стал кем-то…

***

Чайка снова крикнула ему в лицо, клюя его веснушки, словно это были черви, которые вот-вот выползут из его кожи. Он моргнул. Едят ли чайки червей? Он сел и огляделся. В воздухе висел резкий соленый запах. Он наблюдал, как волны качались взад и вперед. Он не слышал ничего, кроме настойчивого крика чайки, но он знал, логически, что волны издают звуки. Он поднял руку и коснулся своего лица. Улыбка все еще была там, покрытая кровью. Почему он истекал кровью? Его рука упала обратно на песок. Когда он не истекал кровью? Это было единственное, что он умел делать хорошо. Он лег обратно на песок и вздохнул. Его голова приземлилась на что-то твердое. Холод от песка просочился в его кожу. Он был таким холодным. Он всегда был таким холодным. Хоть раз ему хотелось согреться. Лежа, он мог подумать... обо всем на свете. Теперь у него есть имя. Улыбка. Он схватился за рубашку, прямо над сердцем, и крепко сжал ее. Он держал ее там мгновение, так же, как он задерживал дыхание, прежде чем отпустить и заставить себя расслабиться. Ему нравилось. Ему очень, очень нравилось. Герои должны были улыбаться, несмотря ни на что. Они успокаивают жертв, а их непринужденность вселяет страх в сердца злодеев. Или улыбка показывает, что вы уверены в своих силах и можете справиться со всем, что вам подкинут. Или вы добры и не представляете угрозы, что может заставить злодеев потерять бдительность, и вам будет легче их победить. В конце концов, улыбка работает намного лучше, чем, например, хмурый взгляд. Конечно, хмурый взгляд может показать, что вы настроены серьезно, но обычно вы просто становитесь объектом насмешек со стороны собеседника. Например, «Ой, малыш расстроился? Поплачешь мамочке?» или «Ха-ха, посмотри, какое у него красное лицо! Он превратился в клубнику! Чертов неудачник» и так далее. Он снова улыбнулся. На этот раз улыбка была меньше, мягче. Щеки болели не так сильно от нее. Она ощущалась как настоящая. Он не знал, хорошо это или плохо. Хотя, может, это и не имело значения. Улыбка есть улыбка, не так ли? Пока она успокаивает людей, имеет ли значение, чему он улыбается? Он посмотрел на океан, позволяя шуму волн омывать его. Утешение, подобное луне. Он подтянул колени к груди и обнял их, прижавшись к ним щекой. Это было бы уместно, не так ли? Луна и океан связаны, в конце концов. Если бы у него была луна ночью, то у него мог быть океан днем. Это был третий или четвертый раз, когда он просыпался на пляже. Даже будучи без сознания, он каким-то образом дотащил свое тело до этого места и проснулся под шум волн. Почему? Почему это место было таким важным? Почему он всегда приходил сюда? Может быть, его успокаивали волны, и он искал это место. Может быть, он не хотел идти домой и волновать маму; рисковать тем, что его вытащат из школы и разорвут его общение с Каччаном. Это могло быть все, что угодно и все сразу. Он взглянул на заходящее солнце. Домой идти бесполезно. Он все равно ее не увидит. Он мог бы остаться на улице еще немного. Хотя холод кусал его кожу каждую секунду, заставляя его дрожать и двигаться медленно. «Может быть, мне стоит надеть куртку… Хотя, я не могу носить ее ночью, иначе меня узнают. Мне стоит купить новую. Но мне также нужно залатать одежду; я не могу бегать с дырками на ней.» Ну, нет смысла размышлять, что делать. Он уже знал, как он получит деньги, даже если это не было полностью высечено на камне. Должны быть люди поблизости, которым нужна помощь и которые готовы за нее заплатить. Ничего противозаконного, очевидно! Но, может быть, он мог бы купить продукты или помочь что-то покрасить или подстричь газон (хотя, может быть, не это ближайшее дело, так как становится холоднее и уже почти зима, он, вероятно, мог бы сделать это весной или летом!) или что-то еще и медленно получать все больше и больше денег. Солнце освещало горизонт, словно яйцо, которое осторожно опускают в горшок с водой. Вспышки оранжевого и желтого света отражались от поверхности воды, сверкая на темной поверхности. Небо, такое же яркое, на мгновение успокоилось, прежде чем взорваться цветом. Классические оранжевый и желтый были там, но с ними были красный, розовый, фиолетовый и немного синего. Оно простиралось выше и дальше, медленно погружаясь все глубже и глубже в море. Деку был поражен зрелищем. Его глаза, широкие и круглые, улавливали каждое мгновение заходящего солнца. Он купался в его свете, наслаждаясь небольшим теплом, которое оно ему давало. В тот момент, когда оно исчезало, он возвращался к холодным теням и замирал рядом с ними. Но в то же время он пытался насладиться каждой секундой. Он не закрывал глаза, желая запечатлеть все, как будто это было последнее, что он увидит. Затем он остался в темноте. Было видно только несколько звезд, остальные были слишком скрыты из-за тусклого света, который излучал город. Иногда ему хотелось отправиться очень далеко на север или очень далеко на юг, чтобы посмотреть на луну и звезды. Подняться высоко на гору поздно ночью и остаться там достаточно долго, чтобы забыть о своих тревогах. Он чихнул и вернулся в реальный мир. Он моргнул несколько раз и осмотрелся, чувствуя себя сонным. Его глаза болели, поэтому он потер их, морщась, когда песок попал ему в глаза, и ему пришлось его вытащить. Он встал и потянулся, спотыкаясь на пляже и натыкаясь на разные кучи мусора. Он хотел вернуться домой и начать планировать какие-то работы. Может быть, есть какие-то сайты, на которых люди пишут о помощи? Потому что как еще можно просить о помощи, когда ты никого не знаешь? Должны же быть такие люди, верно? Если бы у Деку не было мамы и Каччана, он был бы одним из них... С этими мыслями он направился домой, не подозревая о том, что таится в темноте. Прошло совсем немного времени, и он узнал об этом. Под покровом темноты чешуйчатая женщина скользила по земле. Она держалась поближе к стенам, прячась от света фонарных столбов, и высматривала героев. Ее сердце колотилось в груди, и если бы она могла, она бы потела, как умирающий кит в пустыне. Она глубоко вздохнула и снова огляделась. Зачем она это делала? На что ее уговорили? Она знала, что ее друзья на самом деле не самые хорошие люди, но и она не была одной из хороших. Она думала, что это будет просто еще одним пятном в ее послужном списке, еще несколько месяцев в тюрьме. Это было лучше, чем рыться в мусоре в поисках еды, но теперь, когда она действительно это делала... Это было похоже на любой другой наркотик, не так ли? Она делала это много раз: вставляла иглу в вены, кололась и кайфовала, нюхала все, что было на столе, независимо от того, что это было, тусовалась всю ночь напролет, не заботясь ни о чем... Но черная, металлическая жидкость в маленьком контейнере казалась ядом. Она знала, что это сделает, знала, что это не повредит (сильно), но все равно не могла сдержать дрожь. Она подумала о других своих друзьях и презрительно усмехнулась. Они смеялись и пялились на ее чешуйчатую кожу и ее второе «я», всегда тыкая в ее причуду с тех пор, как они были детьми. Драки сработали, поскольку они боялись ее, а не насмехались над ней, но она знала, что они все еще смеялись над ней за ее спиной. Но больше нет! Она ухмыльнулась, ее сердце наконец-то забилось от чего-то иного, кроме страха. Это было то, что она могла оставить позади. Она остановилась прямо перед поворотом, скрытая тенью ближайшей лампы. Она оглянулась на жизненно важную вену и ввела иглу в свою ушибленную кожу. Она ввела жидкость, вздыхая от прилива адреналина и серотонина, заполняющих ее тело изнутри, онемение быстро распрастронялось по ее телу. Но вместо привычного спокойствия, которое обычно дают ей ее наркотики, этот дал ей противоположное. Она почувствовала, как в ее груди вспыхнула жгучая ярость, заглушая все остальные чувства. Она застонала и сгорбилась, схватившись за грудь, когда пошатнулась вперед. Что-то толкнуло ее на спину – нет, в спину. Что-то внутри нее взорвалось от волнения, жаждая вырваться наружу. Она отстраненно почувствовала, как ее позвоночник растет и разрывает кожу и чешую на спине, но вся эта боль была по сути забыта. Все, что должно было ранить, только разжигало в ней какую-то ярость. То, что должно было вызывать слезы, только заставляло ее хотеть еще больше бороться. Она стиснула зубы и рухнула на землю на четвереньки. Все мысли, напрямую связанные с последствиями, исчезли; ей нужно было что-то выпустить. Из ее горла вырвался рев, чего она никогда не могла сделать до сих пор. Ее хвост, больше не слабый маленький обрубок, каким он был когда-то, становился все длиннее и длиннее, некоторые чешуйки на нем превратились в шипы наверху. Она сама стала шире и выше, узкий переулок внезапно стал слишком узким для нее. Ее кости скрипели, и кровь капала вниз. Ее пальцы срастались, становясь тверже, ощущаясь как кость и выглядели как когти. Она не знала, что происходит за пределами слухов, которые она слышала, но она была слишком далеко, чтобы заботиться об этом. Единственное, что осталось внутри нее, это жгучая страсть, жгучая ярость, которая грозила стать больше, чем она сама, и сжечь все вокруг нее. Она улыбнулась, острые зубы вывалились на губы и порезали ее более длинный, чем обычно, язык, когда он мелькал у нее во рту. Она медленно выдохнула, тепло легко последовало за ее дыханием. Но она не заметила, вместо этого все, что она могла видеть, было красным. Затем она отпустила это нечто.