Color Sangue

      Майлз чувствовал себя обманутым в ожиданиях. Не то чтобы он действительно рассчитывал на помощь Вейлона, ведь было очевидно, что друг не захочет ему содействовать. Вообще, вся эта идея была довольно авантюрной и Апшер изначально не верил в ее успех — сотрудничество с полицией для журналиста зачастую не заканчивается ничем хорошим. Во всяком случае, если это не твои друзья. Если это не Вейлон Парк, который так боится потерять свою должность, что не решается нарушать даже пустяковые правила.       А ведь Майлз действительно верил, что мог бы ему помочь в этом деле. Он, независимый журналист, вот уже пять лет успешно работающий с несколькими изданиями, умудрялся находить сведения там, куда другие дотянуться не могли. Чего только стоило дело о пропаже крупной суммы прямо из-под носа одного из банковских служащих в разгар рабочей недели, когда ни одна из камер не смогла засечь похитителя. Или безумца, который ставил эксперименты на собаках, а потом раздавал их мясо малоимущим… Апшер тогда смог здорово помочь следствию, попросту втеревшись в доверие к «мяснику» и проведя с ним наедине немало часов. Ну а выяснение его личности было той еще долгой историей.       — Ну-ну, прибежишь еще. — хмуро бросил журналист замолчавшему мобильному. — Когда материалы закончатся.       Главной разницей между ним и Вейлоном было то, что последний слишком уж подвержен нормам морали и закона. И это являлось неприятной палкой в колесе, которая Майлза совсем не касалась. Поэтому он немедленно притянул к себе ноутбук, чья крышка была обклеена «напоминалками» и взялся за свой собственный архив расследований, рассчитывая не только отыскать необходимую ему помощь, но и возможные нити, которые могли бы быть связаны с убийством Миранды Дейсмит. Журналист не сомневался, что Вейлон сейчас занимается тем же самым, но опять же, в отличие от Вейлона, все его расследования имели куда больше весьма личных подробностей всех, кто в них был замешан, ведь Майлз умел ловко втереться в доверие необходимых людей.       К примеру, совсем недавнее расследование, связанное с киднепингом. Неприятное дело, в котором оказались замешаны дети из сиротского приюта. Сразу трое мальчишек, десяти-двенадцати лет не пришли на завтрак, но это не смутило их воспитателей. А когда пропажу обнаружили уже было слишком поздно — мальчиков уже не было на, казалось бы, хорошо охраняемой территории. Полиция, как и в случае с Мирандой, не обнаружила никаких следов похищения и развела руками, мол, сбежали сами. Или очень хорошо спрятались.       Но Майлза, решившего заняться этим странным происшествием, не устроил такой результат и он сам взялся за поиски. И начал с того, что сдружился с одной из работниц сиротского приюта. А та, поведясь на харизму Апшера, вскоре выложила ему весьма странные и даже пугающие «внутряки» работы этой богадельни, а также помогла ему сблизиться с ее воспитанниками. И все это время девушка была уверена, что общается с обычным неравнодушным, который решил по доброте душевной помочь бедным детям. А Майлз действительно помогал, как денежными средствами, так и подарками, и вскоре добился желаемого: дети рассказали о «добрых» тетеньках, забирающих самых непослушных «в другой детдом».       В итоге, цепочка из знакомств, слежек и прослушек вывела Апшера на подпольную организацию, продающую детские органы заграницей. Тогда ему пришлось здорово попотеть, ведь сбор всех доказательств, достаточных для полицейской облавы, занял немало времени. Но в итоге все кончилось крупным арестом и слезами воспитанников детского дома. Из троих пропавших спасти успели только одного.       Сейчас ему нужно было как можно больше сведений о Миранде, ведь могло статься так, что ее знакомые, друзья или родственники уже фигурировали в делах из прошлого. В первую очередь в ход шли социальные сети (Майлз был уверен, что Вейлон со своей шайкой или не догадается их проверить, или упустит что-то важное). Как и ожидалось, у Миранды была страничка на Facebook, но ничего подозрительного там не нашлось. Поставив в уме заметку связаться с ее друзьями, Апшер продолжил поиски и вскоре нашел пострадавшую в списках зачисленных на дневную форму обучения в государственный университет Адамса. В этом году Дейсмит перешла на второй курс. Значит, следовало бы пообщаться с ее однокурсниками, может быть даже с кем-то из преподавателей…       Свои поиски Майлз закончил ближе к полуночи. К этому моменту погода совсем испортилась и стало истинно осенней, выстукивая каплями дождя какой-то весьма унылый ритм. В комнате стало очень темно, а единственным источником света оставался только ноут, который вот-вот грозил разрядиться. Апшер протер глаза и оглянулся на часы: одиннадцать сорок три.       привет, увидел у тебя на стр что ты в Адамсе учишься       мб расскажешь как поступил? просто тоже хочу, интересны подробности       Майлз еще раз перечитал сообщение, но отправить не решился. Было бы странно, наверное, спрашивать про поступление в полночь. Собеседник (один из друзей Миранды, судя по информации, тоже из Адамса) мог и не оценить такого «жеста дружбы». Может утром ему в голову придет куда более логичный способ познакомиться.       А пока что спать. С надеждой журналист откладывает работу и ложится в постель, мечта о том, чтобы сегодня странная бессонница, наконец, отпустила его.       

***

      Вейлон вымок до нитки. И замерз. Его легкая куртка никак не защищала от ледяного дождя, который лил и лил, словно после длительного затишья небо решило открыть все краны и вылить на землю все, что задолжала людям эта осень. Уставший и раздраженный, он обнаружил свою входную дверь запертой. Значит, Лиза все еще у родителей. Блеск. Мысленно ругаясь на свою забывчивость, Парк принялся шарить по карманам в поисках ключей, борясь с легкой тревогой (вдруг потерял) а потом еще какое-то время возился с замком, спеша поскорее попасть в тепло.       Дом встретил его холодом и легкой запущенностью. К своему стыду Вейлон слишком мало уделял ему внимания последнее время, пропадая на работе да и попросту ленясь, не видя особенной мотивации прибираться. Сегодня же такая недальновидность сыграла с ним плохую шутку: вместо теплого и чистого помещения — холодные из-за забытой форточки комнаты, вместо ужина — полупустой холодильник с неразмороженным мясом. Да и пожаловаться на увиденное сегодня некому — жена вот уже две недели находится в другом штате и постоянно откладывает возвращение домой. Ее мать болеет и сейчас ей нужна помощь.       И как бы кое-кто из его знакомых не пытался намекнуть, что Лиза, возможно, вовсе не у родителей, Вейлон знал правду и его было не смутить такими глупыми намеками. Но сегодня ей лучше бы быть здесь. Остро хотелось рассказать хоть кому-нибудь об этом вонючем ужасе, хоть немного сбросить с себя тяжесть увиденного. Может, позвонить жене? Нет, глупости. Не время раскисать.       Даже аппетит пропал. Вейлон просто лег спать, мечтая о том, чтобы забыть увиденное, желательно, навсегда. Хотя куда он денется, учитывая, что теперь это дело висит на нем?       Звонок разорвал тишину противным дребезжанием. Выругавшись, Парк дотянулся до прикроватной тумбы и ответил, надеясь, что это не Майлз опять со своими претензиями.       — Да? — спросил он весьма грубо, буквально процедив слово сквозь зубы.       — Что за тон, Парк? — послышался из трубки холодный голос Джереми Блэра. — С чего это вы стали со мной фамильярничать?       — А, это вы, Джереми, извините пожалуйста. — Вейлон постарался натурально сыграть сожаление. — Что-то случилось? Просто сейчас довольно поздно…       — Не придумывайте. Еще только половина девятого. — безапеляционная интонация раздражала. — Я звоню вам по поводу нашей убитой.       — Изви… Да?       — Я провел полный химический анализ. Считайте, мне повезло, ведь лаборатория оказалась не занятой, поэтому результаты уже известны. Боюсь, у меня нет для вас хороших новостей.       Вейлон сел на постели и зябко повел плечами. Он сосредоточился на звонке и апатию как рукой сняло.       — Боюсь представить.       — В уксусно-медовую смесь был добавлен один редкий наркотик. Николамин. В Штатах его просто так не купить.       — Это он привлек насекомых?       — Не только. При контакте с уксусом он стал очень едким и немало поспособствовал разложению тканей жертвы.       Вейлон вдруг ощутил воодушевление. Значит, какой-то след преступники все же оставили. Если этот николамин действительно такой редкий, то круг поисков автоматически сужается до либо очень богатых, либо слишком умных, владеющих достаточными знаниями чтобы самим его изготовить.       — Может быть вам известно, где убийцы могли его взять?       — Без понятия, — тон коронера вдруг резко переключился с делового на притворно-усталый, — но у меня есть основания предполагать, что у них есть еще. Хотя бы потому, что концентрация в уксусе николамина слишком мала. Не думаю, что они заморочились с его покупкой ради одного лица.       — Возможно. В любом случае, спасибо вам за сведения. Может, есть еще какие-либо новости или новые улики?       — Ничего такого. Если мы что-то обнаружим, я с вами свяжусь. И, Парк, пожалуйста. Я понимаю, что вам страшно. Но не откладывайте это дело в долгий ящик, ведь это может быть началом целой серии кровавых расправ.       «Надеюсь, это не так…» — подумал Вейлон в ответ коротким гудкам.       

***

      Странно, но звезды в эту ночь совсем не светили. Небо было черным, как уголь, как сажа и дым, валящий многотонными клубами от сгоревших домов. Черными же были и мысли в голове у молодого мужчины, притаившегося в этой непроглядной тьме. Ему не нужно было видеть, чтобы свершить задуманное.       Сколько это уже продолжается? Как долго в его голове отсутствует даже намек на надежду? Сложно было сказать. Память, такая странная и изменчивая штука, тоже искажалась, выдавая ошибку за ошибкой, стоило лишь попытаться восстановить ход событий, предшествущих этому дню. Длинные тени, которые уже стали постоянными гостями в его жалком укрытии, теперь не скрывались, делая и без того черную ночь поглощающей. Они трепетали, нашептывая странные, похожие на музыку фразы и мысли, заползающие в голову.       И не было от них спасения. Мужчина не понимал, что все еще находится в комнате, на своей кровати. Образы, населяющие его тяжелые мысли разворачивали перед ним сцены из далекого прошлого, которые даже не принадлежали ему, а были порождением истории, туманной и загадочной.       Много сотен лет назад было так же темно. Звезды померкли над древним, как сама история, городом. Дым и запах гари заволокли окропленные кровью улицы, прямо как сегодня, в настоящем. Странный гул, доселе неизвестный местным жителям, опустился с неба, заставляя их так же прятаться, надеясь на милосердие небес.       И тут во тьму будто воткнули нож. И тьма хлынула на землю, принося с собой ужас, равного которому не знал еще человеческий род…       Мужчина мелко задрожал. Он будто бы был там, ощущал, что ждет несчастных дальше. Но боялся взглянуть в лицо тому, что пришло тогда, вместе с этой тьмой. Потому что увиденное страшнее, чем смерть.       Внезапно в этот нестройный поток мыслей ворвался белый шум, в комнате стало значительно светлее. Это телевизор в углу вдруг включился, зарябил, выдавая помехи. Ничего необычного. Даниэль вдруг понял, что умудрился задремать. Что же ему снилось? По коже побежали мурашки, а в животе будто скрутили узел — это было опять то самое странное место, которое удивительным образом накладывается на реальность, искажая ее во сне до неузнаваемости. Старое, забытое Богом поселение, так удивительно напоминающее его улицу, сгоревшие дома, дым, стелющийся туманом… Этот сон приходит к нему уже не в первый раз. Даниэль, повинуясь внезапному порыву, подходит к окну.       Ничего. Улица выглядит спокойно. Разве что вокруг действительно очень темно — фонари уже давно не работают, а городские службы, кажется, забыли сюда дорогу. Мужчина опускает шторы и оборачивается к телевизору. Кажется, шум его усилился.       Что-то двигалось там, в глубине этого непрерывного мелькания. Даниэль прищурился. Неужели он все еще спит?..