Arya / Арья

      Уилл стоял рядом с безжизненным телом Арьи, его тело дрожало, а в груди бушевало горе. Ее лицо, бледное и залитое кровью, выглядело таким неподвижным, что совсем не походило на нее. Все должно было закончиться не так. По его щекам текли слезы, он прерывисто дышал. Он пытался подавить рыдания — старался быть сильным ради Рикона, ради ребенка, — но это было невозможно. Он не был сильным. Не сейчас. Рикон прижался к нему, уткнувшись лицом в бок Уилла, его маленькое тело сотрясалось от тихих, сдавленных рыданий. «Мальчик по-своему силен, — подумал Уилл. Сильнее, чем должен быть ребенок его возраста. «Но вот он, сломленный видом своей сестры, лежащей такой неподвижной, такой безжизненной». Младенец на руках у Уилла слабо заплакал, его крошечные ручки сжимались и разжимались. Этот звук вызвал у него новую волну паники. Он понятия не имел, как ухаживать за младенцем. Что они едят? Что им нужно? Арья должна была знать всё это. Она должна была научить его. Он присел на корточки рядом с ней, прижимая к себе ребенка. — Ну же, Арья, — прошептал он срывающимся голосом. — Пожалуйста. Ты должна проснуться. Ты не можешь оставить нас вот так. Не сейчас. В отчаянии он прижал ребенка к ее груди, как мог, надеясь, что тот инстинктивно присосется к ней. Боги должны были услышать его. Если в мире еще осталось хоть немного милосердия, Арья должна была проснуться. Она откроет глаза, увидит своего ребенка, и все будет хорошо. На мгновение плач ребенка затих. Он присосался, высасывая молоко. Уилл почувствовал облегчение и судорожно выдохнул. — Видишь? — тихо сказал он, словно обращаясь к Арье. — Ребенок пьет. Ты все еще здесь. Ты можешь бороться с этим. Ты должна. Но Арья не двинулась с места. Уилл натянул на нее одеяло, подоткнув его под спину. Она не должна была замерзнуть. Она не должна была ускользнуть. Он не должен был ее потерять. Рикон подполз ближе, прижался заплаканным лицом к боку Арьи. — Она не может умереть, Уилл, — прошептал он дрожащим голосом. — Не может. Уилл положил руку на плечо мальчика и слегка сжал его. — Она не умрет, — солгал он. — Она просто отдыхает. Она скоро проснется. Он хотел в это верить, но холодная правда терзала его разум. Он завернул ребенка в мягкую шкуру животного, которую они приготовили к его появлению, и плотно укутал его, чтобы согреть. Затем он перевел взгляд на огромное дерево, которое возвышалось над ними, и его древнее искривленное лицо смотрело на них словно в молчаливом осуждении. Держа ребенка на руках, Уилл встал и подошёл к дереву. Красный сок, вытекавший из его глаз, был похож на слезы, насмехаясь над его собственным горем. Он чувствовал себя таким маленьким под ним, таким беспомощным. — Я не знаю, чего ты хочешь от нас, — сказал он дрожащим голосом. — Ты сам ее выбрал. Она пошла по твоему пути. Зачем ты забираешь ее сейчас? Зачем ты бросаешь нас вот так? У него подкосились ноги, и он опустился на землю перед деревом, прижимая ребенка к груди. — Если вам нужно кого-то принести в жертву, возьмите меня, — взмолился он, и в его словах слышалось отчаяние. — Заберите мою жизнь. Оставьте ее в живых. У неё миссия. Она может их спасти. Я сделаю все, что вы захотите, — только пусть она очнется. Пожалуйста. Дерево молчало, его бесчувственное лицо было глубоко врезано в бледную кору. Кроваво-красный сок медленно стекал, равнодушный к его мольбам. Плечи Уилла вздымались, когда его тело сотрясали рыдания. Младенец тихо хныкал, и он крепче прижал его к себе, словно хрупкая жизнь в его руках была единственной опорой, которая удерживала его на плаву. — Я не могу сделать это в одиночку, — прошептал он едва слышно. — Я не могу вырастить этого ребенка без нее. Я не знаю как. Я не знаю, что делать. Тишина поляны давила на него, душила. Он почувствовал, как маленькая рука Рикона легла ему на спину, успокаивая, но этого было недостаточно, чтобы снять тяжесть, сдавливающую его грудь. — Я не могу ее потерять, — пробормотал он, и его голос дрогнул. — Не сейчас. Не после всего этого. И там, под высоким дубом, Уилл заплакал — за Арью, за ребенка, за Рикона и за семью, которую он так старался создать. Уилл осторожно укрыл Рикона одеялом, плотно прижав его к телу, чтобы защитить от холода. Мальчик даже во сне прижимался к Арье, уткнувшись лицом ей в плечо, словно пытаясь вернуть ее к жизни. Младенец был запеленат и лежал у Арьи на груди, его крошечное дыхание было ровным, но слабым, и Уилл каждый раз, глядя на него, чувствовал укол ужаса. Тяжесть всего давила на него. Он никогда по-настоящему не осознавал, как много сделала Арья - как она была клеем, который держал их вместе. Она была защитником Рикона, его учителем, его опекуном. Она была его силой, когда Уилл колебался, направляя его в этом бесконечном, суровом путешествии. Без нее группа чувствовала себя кораблем без руля, дрейфующим навстречу неминуемой гибели. Уилл помедлил, прежде чем лечь. Он притянул к себе еще теплое тело Арьи, обнимая ее так крепко, словно от этого зависела ее жизнь. Ее сердце билось слабо, почти не слышно, но этого было достаточно, чтобы в его груди вспыхнул крошечный огонек надежды. — Не оставляй меня, — прошептал он ей в волосы дрожащим голосом. — Я не смогу без тебя. Никто из нас не сможет. В конце концов усталость взяла над ним верх, и он ослабил хватку, погрузившись в беспокойный сон. Сон пришел внезапно, погрузив его в жуткую тишину. Он снова стоял на поляне, но теперь снег и небо растворились в небытии. Остался только массивный дуб, его корявая морда ухмылялась ему. Вырезанные на стволе рты кривились в гротескных гримасах боли, и он мог поклясться, что слышит тихий, перешептывающийся шепот. Он обернулся, окликнув их, но там никого не было. Рикон, ребенок, Арья — все они ушли. Он был один. — Почему? — он кричал на дерево. Его голос звучал тихо, теряясь в огромной пустоте. — Почему это происходит? Почему она? Почему сейчас? Одно из лиц на дереве слегка сдвинулось, и его вырезанные глаза уставились на него. Рот открылся, но голос исходил не из него. Вместо этого он окружил его, эхом отражаясь от каждого лица, вырезанного на дереве. «Она жива, потому что мы этого хотим.» У Уилла перехватило дыхание. — Что ты имеешь в виду? Она умирает. Пожалуйста, скажи мне, как ее спасти! «Ее жизнь цепляется за дерево. Его сила поддерживает ее. Но оно не может дать ей новую жизнь.» Уилл пошатнулся и покачал головой. — Нет, этого недостаточно. Должно быть что-то ещё. Что я должен сделать? Лицо не двигалось, но голос заговорил снова, на этот раз громче, как будто кричала дюжина глоток одновременно. «Есть способ. Но цена будет велика». — Мне все равно, сколько это будет стоить, — сказал Уилл дрожащим голосом. — Я сделаю все, что угодно. Лица сдвинулись, их вырезанные из камня выражения исказились в гримасах. «Ты должен найти дракона. Его огонь горит жарче, чем любая жизненная сила в этом мире. Сущность дракона исцелит ее.» Эти слова поразили его, как удар. Дракон? Они были редкостью, даже мифом на Севере. Как он мог найти его, не говоря уже о том, чтобы убедить его всадника пожертвовать им ради Арьи? — Но… это невозможно, — прошептал Уилл. — С чего бы мне вообще начинать? И почему… почему они отдали бы за неё жизнь своего дракона? «Ты должен сделать это , — холодно сказали голоса. — Это единственный способ.» Уилл сжал кулаки. — Но она выполняла твою работу! Она пошла по твоему пути. Она рисковала жизнью ради этого… Хор лиц прервал его, их голоса звучали решительно. «Мы выбрали не Арью. Рикон - наша цель. Рикон - ключ.» Слова крутились в голове Уилла, поначалу непонятные. — Тогда зачем ты позволил ей зайти так далеко? Зачем ты использовал ее, если она была не тем, что тебе нужно? Казалось, что лица вейров снова изменились, как будто им было стыдно. «Она была единственной, кто мог его нести. Единственной, кто пожертвовал бы всем, чтобы сохранить ему жизнь. Ее путь завершен. Она выполнила свою часть работы.» Уилл упал на колени, дрожа от гнева и печали. — Она еще не закончила! - закричал он. — Это не так! Ты не можешь просто так использовать ее и выбросить! Их лица смягчились, голоса стали тише. «Мы не хотели, чтобы она умирала. Она сделала больше, чем мы от нее просили. За это мы не отнимем у нее жизнь… но мы не можем ее спасти. Это не наша цена.» По лицу Уилла потекли слезы, когда он осознал смысл их слов. Они посылали его на невыполнимое задание, которое могло занять месяцы, годы — даже больше. Но альтернатива… Он посмотрел на дерево, его лицо исказилось от горя. — Если это то, что я должен сделать, то я сделаю это, — хрипло сказал он. — Я найду дракона. Я верну ее. Чего бы это ни стоило. Лица не ответили, но их молчание было ужасно тяжелым. Уилл склонил голову, вцепившись в землю, пока в нем боролись отчаяние и решимость. Уилл застыл во сне, над ним нависали лица фейри, их молчание оглушало. Вес их безразличия придавил его, когда он баюкал в руках крошечное, хрупкое изображение своего сына. — А как же ребенок? — закричал он, и его голос дрогнул. — Что мне делать? Она нужна ему… Ему нужна его мать! Я не смогу вырастить его один! Лица не ответили. Гнетущая тишина заполнила каждый уголок его разума, и его мольбы, казалось, растворились в пустоте. Он упал на колени, его слезы были горячими и горькими. — Пожалуйста! — взмолился он, и его голос зазвучал отчаянно. — Ты не можешь оставить нас вот так! Ты не можешь позволить ему умереть. Он невиновен! Чего ты от меня хочешь? Тем не менее, лица оставались неподвижными, их каменные выражения были непроницаемы. Младенец у него на руках тихо заплакал, и сердце Уилла сжалось. Этот звук не успокаивал — он напоминал о том, каким маленьким и хрупким был его сын, чья жизнь висела на волоске. И тут пустота треснула. Уилл резко проснулся, тяжело дыша. Сон потряс его, и на мгновение ему показалось, что он все еще там, в ловушке под судом богов. Но нет — дерево теперь было далеко, его присутствие ощущалось не так сильно, а пронизывающий холод Севера напомнил ему, где он находится. Рядом с ним неподвижно лежала Арья, ее кожа была бледной, а губы едва приоткрыты, словно она цеплялась за остатки жизни. Младенец зашевелился у неё на груди, и с его крошечных губ сорвался слабый булькающий звук. Рикон спал, свернувшись калачиком с другой стороны от нее, его лицо было залито высохшими слезами. Тихий плач ребенка вернул его к реальности. Он потянулся к нему и дрожащими пальцами коснулся его щеки. Малыш моргнул, глядя на него своими крошечными, расфокусированными глазками. На мгновение Уилл увидел все: долгие ночи, полные тепла и смеха, которые они никогда не разделят, первые неуверенные шаги, которые ребёнок никогда не сделает, жизнь, которую он надеялся подарить своему сыну, ускользающую с каждой секундой. Он почувствовал, как к горлу подступил комок. — Ты такая красивая, — прошептал он дрожащим голосом. — И я не знаю, как сохранить тебе жизнь. Малыш снова моргнул, и Уилл почувствовал пустоту в груди, как будто его сердце разбилось на тысячу крошечных осколков. Пошевелившись, он вышел из оцепенения. Рикон повернулся, его затуманенные глаза искали Уилла в тусклом свете. — С ним все в порядке? — спросил Рикон охрипшим от слез голосом. Уилл замешкался, стиснув зубы, чтобы сохранить самообладание. — Я… я не думаю, что он выживет, Рикон. Мальчик замер, его маленькое тело дрожало. Затем он молча протянул руку и схватил Уилла за руку, его лицо сморщилось, и слезы снова потекли по щекам. Уилл обнял Рикона свободной рукой и крепко прижал к себе, пока они оба делились своим горем. Сквозь собственные слезы Уилл прошептал: — Мне снились боги, Рикон. Они сказали мне, что Арья все еще жива… но только благодаря дереву. Они сказали, что я должен найти дракона, чтобы вернуть ее. Но они ничего не сказали мне о ребенке. Им было все равно. Рикон шмыгнул носом, его голос был тихим. — Им всегда все равно, — пробормотал он. В этих словах была горькая правда. Тишину нарушил низкий, печальный вой. Уилл и Рикон обернулись и увидели Нимерию, стоящую в нескольких шагах от них и запрокинувшую голову к небу. Она подошла ближе, не сводя золотистых глаз с младенца на руках у Уилла. Ее массивный нос мягко ткнулся в ребенка, и на мгновение Уиллу показалось, что в глазах лютоволка он увидел что-то похожее на печаль. А потом он прикоснулся к лицу ребенка. Было холодно. Ужасная, гнетущая тишина наполнила грудь Уилла, когда он осознал правду. — Нет, — прошептал он, и его руки задрожали. Он притянул ребенка к себе, словно это могло отменить неизбежное. — Нет, нет, нет… У Рикона перехватило дыхание, когда он посмотрел на крошечную неподвижную фигурку. — Уилл? — спросил он дрожащим голосом. Уилл не мог ответить. Он не мог подобрать слов, не мог смириться с тем, что уже потерял ребенка. Хрупкая жизнь, которую он поклялся защищать, ушла. Рикон прерывисто всхлипнул, и Уилл снова притянул его к себе, крепко обняв, как будто мальчик был последним, что удерживало его в здравом уме. Вой Нимерии затих вдали, остались только крики Рикона и прерывистое дыхание Уилла. Он медленно встал, бережно держа ребёнка на руках, и повернулся к дереву. Он не знал, что сказать. Он даже не знал, хочет ли он что-то сказать. Боги покинули их. К тому времени, как он уложил ребёнка в могилу, солнце начало всходить, отбрасывая бледный свет на заснеженную землю. Уилл дрожащими руками выкопал маленькую могилку, и слезы замерзали на его лице, пока он работал. Рикон стоял рядом, молчаливый и бледный, с пустыми глазами. Когда могила была готова, Уилл положил в нее ребенка, плотно завернув его в самые мягкие шкуры, которые у них были. Он задержался на мгновение, положив руки на маленький сверток. — Прости, — прошептал он. — Я пытался. Правда пытался. Рикон подошел ближе и положил маленькую дрожащую руку на плечо Уилла. — Мы продолжим путь, — тихо сказал Рикон. Его голос был ровным, хотя лицо было залито слезами. — Мы продолжим путь… ради Арьи. Уилл кивнул, хотя на сердце у него было тяжелее, чем когда-либо. Невыполнимая задача, стоявшая перед ним, нависала, как тень, но Рикон был прав. Он не мог остановиться. Не сейчас. Никогда.