Несвободное падение

Израиль, Тель-Авив Почему именно Израиль — Марина объяснить не смогла даже самой себе. В моменте, когда она подумала о том, что хочет на море и вбила в поисковике, куда бы поехать, её взгляд зацепился за строчки «Пляжи в Тель-Авиве». А потом ей понравились красивые фотографии, и в конечном итоге Мари взяла билеты. Десять дней у неё было на то, чтобы переключиться, сменить обстановку и хоть чуть-чуть выдохнуть. Она поехала в абсолютном одиночестве, сейчас так было легче. Почему-то не хотелось никого рядом, не хотелось этих понимающих объятий и слов «всё будет хорошо». Мелкая уже абсолютно им не верила. Два месяца неизвестности, два месяца, как никто ничего не знает про ту, без которой ей сложно даже дышать. Никто ничего не знает, но медальон в машине буквально вопил о наличии белых пятен в этой истории. Мари в жизни не поверит, что Ёлка могла забыть его там, да ещё и в таком месте, куда надо постараться его засунуть. Никто ничего не знает, но комментарий из инстаграмма не выходит из головы. Если это просто совпадение, то Мари ничего не понимает в этой жизни. Совпадение вплоть до стопроцентного попадания во фразу, которую ей говорила Лиза? Которая была для них личной? Никто ничего не знает, но Женя странно и надолго пропала из страны, а во время их встреч была словно отстраненной. Обдумывая всё это, Марина чувствовала, что ходит по замкнутому кругу и не замечает чего-то очевидного. Чего-то, что поставит всё на свои места. Это сводило с ума. Она была так близко и так далеко от правды. Хотелось биться головой о стену и орать от ощущения беспомощности. Она поехала одна, чтобы немного разобраться со своей головой. Чтобы рядом никто ничего не высказывал и не предполагал, загоняя её в ещё больший ступор. Чтобы побыть в тишине. Слишком многого от этого отпуска Марина не ожидала. Хотелось поваляться на пляже, наплаваться в море, покушать фруктов, получить загар. И что-то сделать с мыслями в голове. Они уже словно змеи иногда отравляют ей сознание. Лиза постоянно в её снах, Лиза постоянно просит о помощи, а Маринка просыпается и не знает, чем помочь и где искать самого важного человека. В тот магазин Мари вообще зашла, потому что ноги привели. После того, как наплавалась в море и перекусила фруктами, она решила прогуляться по городу, хотя бы по близлежащим окрестностям. Увидев огромное здание торгового центра, Мари пожала плечами и не стала сопротивляться своему любопытству. Магазины одежды, косметики, бытовой техники, электроники, продуктовые магазины. Застрять тут можно было ой как надолго. Шмотки она пока послала в баню, настроения на примерки не было никакого, а вот в один из продуктовых заглянула. Тем более, ей всё равно нужно было что-то себе купить поесть на перекус. Выбирая себе еду, мыслями она снова была очень далеко от выборов. Механически клала что-то в корзину, механически шла дальше. И в конце концов не заметила, как столкнулась с кем-то и на пол посыпались какие-то мясные изделия. Мгновенно вынырнув из своих мыслей, Мари обнаружила, что врезалась в какую-то женщину, которая и выронила из рук продукты. — Простите, пожалуйста, — начала она было на русском, только после вспомнив, что не в России, — о черт, i am sorry! — попытки извиниться на том английском, который у неё был. Если, конечно, её поймут. После она быстро подобрала всё с пола, отдав незнакомке, которая подвезла свою корзинку. — Не волнуйтесь, я и по-русски понимаю, ничего страшного, — рассмеялась женщина, — вы тоже простите, не заметила, куда иду. — Да бывает, — усмехнулась певица. Женщина между тем вдруг внимательно на неё посмотрела и как будто о чем-то задумалась. Мари не обратила на это внимания, вежливо улыбнулась и пошла дальше, не услышав очень тихого, вроде как сказанного про себя: «Странно, очень знакомое лицо у девочки, где я её видела…» Мелкая бродила по магазину, бросая в корзину всё, что ей попадалось на глаза вкусного. Через полчаса она вышла из ТЦ с огромным пакетом и внутренним смехом над самой собой. А заходила ведь немного фруктов посмотреть. В отеле Мелкая убрала всё купленное в холодильник, помыв себе персиков и манго. Можно считать, приём пищи состоялся. Она упала на кровать, обновила мессенджеры. Несколько сообщений от матери, от Клавы и какой-то кипиш в чате вельвета, который она потом прочтёт. Сейчас хотелось тишины. Единственное сообщение, которое она не оставила непрочитанным — от матери. Алёна в любом случае была в приоритете. Мать. Ты как там? Нигде не утонула, надеюсь?

Мари.

И я тебя люблю, мам. Нет, не утонула, не переживай) Надеюсь, что не обгорела, пока сейчас по городу гуляла.

Тишина была в номере, в отеле, но не в мыслях певицы. Они так и продолжали крутиться вокруг Ёлки. Лиза врывалась в её голову потоком вопросов без ответа, сплетения тысячи эмоций, включающих в себя и вину, и сожаление, и любовь, и безысходность. Спрятаться от этого кошмара не получалось. Мари уткнулась носом в подушку, прикрыла глаза. Хотелось заснуть и проснуться тогда, когда весь этот ужас закончится. Когда Лиза найдётся, когда станет всё на свои места, а они поговорят и пробирающий холод с вечными заморозками в их отношениях сменится теплотой летнего ветра и нежностью светлых чувств. — Я невозможно скучаю, — пропела шепотом Мари строки давно услышанной песни, которая сейчас всплыла в памяти, — я боюсь, что потеряла тебя… Прогуляться Мелкая вышла уже ближе к вечеру, когда спала дневная духота. Она шла вдоль набережной, погруженная в свои мысли, смотря лишь на дорогу. Периодически бросала взгляд на волны, набегающие на берег и сразу же отступающие. Про себя решила, что можно и к воде подойти. Наблюдение за морем или океаном всегда было для Мелкой чем-то сродни релаксации. Не зря же говорят, что можно вечно смотреть на огонь и воду. Треск поленьев или шум волн имели какой-то волшебный эффект, моментально устраняя любую тревогу и создавая некую гармонию вокруг. Спустившись к воде, она сняла шлепки и пошла вдоль берега пешком. Смотря лишь на воду, на волны и пенку, что омывали её ноги, Мари не обращала внимания на людей вокруг. Она и не подозревала, что именно решение пойти по пляжу, а не по асфальту набережной стало той причиной, по которой она прошла мимо той, вокруг которой роем крутились её мысли. Они не заметили друг друга точно также, как не замечали последние месяцы перед отъездом Лизы. Они не заметили друг друга и рядом не было никого, чтоб подсказать или повернуть голову в нужное направление. Мари прошла мимо той, с которой они знают друг друга наизусть.

***

Девушка, с которой столкнулась в магазине, не выходила у Бины из головы. У женщины было стойкое ощущение, что она её где-то видела. Память у неё была фотографическая и лица она запоминала всегда очень хорошо, редко когда ошибалась. И сейчас была уверена, что это лицо и глаза видела не в первый раз. Ещё бы понять, где до этого она могла видеть русскую девушку. Женщина думала об это вплоть до следующего дня, когда они встретились с Лизой, чтобы немного прогуляться. Хотя на улицу её молодая знакомая выходит всё ещё очень неохотно. Они двигались по тротуару к морю, о чем-то переговариваясь. И именно в этот момент Бина вспомнила. — А вы с этой блондиночкой красивые. Всегда так смеётесь, когда вдвоем? — Всегда. Мы встречались и трещали часами. — Ты её любишь, — пожилая женщина положила ладонь Лизе на плечо, — это видно в глазах. Так зачем заставляешь и её, и себя страдать? — А зачем я ей такая? — Ёлка провела пальцем по фотографии. — Только сложностей больше. — Самая большая сложность у тебя в голове, — махнула рукой Бина, — как хоть зовут девочку? — Марина. Вот где она видела уже это лицо. У Лизы в телефоне. Это точно была эта девочка, которая так неловко начала извиняться перед ней на смеси русского и английского. Стало быть она в Израиле. И судя по всему не в курсе, что её подруга, играющая в прятки, тоже здесь же. «Вот же склероз проклятый, узнала бы сразу, может, могла бы подсказать ей!» — мысленно выругалась на саму себя женщина и перевела взгляд на Лизу. Ёлка старалась держать обещание, данное Жене, и выходила на прогулки, но совсем ненадолго. Ей было почему-то не по себе в нынешней ситуации от прогулок по городу. Казалось, все смотрят и всем интересно. А ещё все жалеют, черт бы побрал эту людскую способность. Вчера она гуляла одна и думала, этого хватит, пару дней можно побыть дома, однако, сегодня её вытащила Бина едва ли не за шкирятник. Но сейчас Лиза даже была рада. Жары не было, плеск воды из океана успокаивал, и не давили четыре стены вокруг. Бина, впрочем, долго не могла с ней гулять, скоро за ней подъедет сын, чтобы поехать по делам, но чуть-чуть для Лизы уже лучше, чем вообще ничего. Между тем они спустились на пляж и остановились в тени, созданной ветвями пальм. Бина села на присутствующую там лавочку, Лиза остановилась рядом. — Твоя сестра надолго уехала? — Через неделю вернётся, — безучастно ответила Ёлка. — Пусть хоть отдохнёт от меня. А Вы с сыном живете? — Нет, у него с женой отдельная квартира. Они регулярно заезжают. Чем ты занималась в России? — О, — усмехнулась Ёлка, — я чем только в жизни не занималась, — уклончивый ответ, — если в целом, то музыкой. Они проговорили какое-то время, потом Бине позвонил сын и она, попрощавшись с Лизой, которая захотела ещё тут посидеть, пошла к месту встречи. То, что ей навстречу двигалась уже знакомая девушка, женщина поняла не сразу. А узнав её, не смогла не улыбнуться. Кажется, сейчас чьи-то прятки закончатся. Мелкая, почувствовав взгляд на себе, даже не узнала сразу вчерашнюю случайную знакомую, которая уже успела вылететь у неё из головы. У неё такой поток людей на концертах, что если она будет запоминать каждое лицо, то сойдет с ума. А потом они просто одновременно друг другу кивнули, но Бина чуть притормозила. — Там дальше спуск к воде и беседка стоит в тени пальм, вид красивый, советую, — подмигнула ей женщина. — Спасибо, загляну, — рассмеялась Мари, и они разошлись. Мелкая, по правде говоря, шла по навигатору в какой-то очень нахваливаемый на просторах интернета кальян-бар. Но словами про беседку и красивый вид в ней разбудили чисто природное любопытство. Увидела она это строение достаточно быстро. Выглядело действительно красиво, тем более, сейчас. Пальмы создавали какую-то очень уютную тень. Но вот внутри, кажется, уже кто-то сидел. Рассмотреть лучше Мелкая смогла, лишь подойдя ближе. В нескольких метрах она замерла, чувствуя, как врастает в асфальт. Это, блять, невозможно. Мари увидела профиль человека, которого уже не надеялась увидеть. Осанка, черные собранные в хвост волосы, длина которых теперь едва доходит до плеч, родные руки, сложенные на коленях. Жадан решила, что у неё, видимо, глюки начались и пора к врачу, чтоб таблеточки прописал. Поехала, называется, в отпуск. Воздуха перестало хватать сразу же, она даже оступилась, переступив с ноги на ногу. Она бы узнала этого человека даже со спины, а уж в профиль тем более. — Лиз, — слетело с губ родное имя, а голос дрогнул и сорвался. — Лиза! — Теперь это уже был полноценный крик и в ту же секунду они встретились взглядами. Внутри у блондинки было слишком много всего разом, чтобы она могла это охарактеризовать. Это действительно была Лиза. Её Лиза, которая сейчас точно таким же ошарашенным взглядом смотрела на неё. Ступор завладел Мариной, но всего на секунды. Как сорвалась с места и побежала, Мари потом не вспомнит. Как умудрилась не врезаться в пальму, стоявшую у неё на пути, как обогнула её под каким-то немыслимым углом — все эти воспоминания замылятся. Как с губ миллионы раз слетело одно имя, тоже. Как она буквально упала на колени, подлетев к Ёлке, тоже. Упала, сжала ладони, безвольно лежавшие на коленях, и спрятала в них лицо, глубоко дыша. — Мелкая, — шепот, едва различимый, но такой родной. Мари почувствовала, как Лиза невесомо касается её волос на голове, шумно выдохнула. Подняла голову, вгляделась в родное лицо, в глаза. И только сейчас Мелкая осознала, в каком вообще состоянии видит Ёлку. Только сейчас обратила внимание на жуткую худобу, круги под глазами и…инвалидную коляску. Но это всё было так неважно по сравнению с тем, что в голове всплыл голос Алёны.

«Как ты думаешь, она жива хотя бы?»

— Господи, ты жива, — руки переплелись между собой, они смотрели друг на друга, — что с тобой случилось?! Почему ты ничего о себе не сообщила?! Мы с ума сошли все дружно за это время! — Малышка, — прошептала брюнетка, пальцами докоснувшись до лица Мари, — это правда ты? Я думала, больше никогда тебя не увижу… — У меня аналогичный вопрос. Потому что я думала также. Потому что сейчас мне всё ещё кажется, что у меня глюки, я ничего не понимаю, — Мари тараторила, будто боясь, что Лиза исчезнет куда-то, испарится, что это просто видение и плод её фантазии. Она так боялась, что психика выдает желаемое за действительное. — Это я, малышка. Только совсем не та, к которой ты привыкла. — Какая не та, что ты говоришь, Господи?! — Марина почувствовала влагу в глазах, которая вот-вот была готова прорваться и проявиться на щеках. — Неужели ты подумала, что вот это, — блондинка похлопала по коляске, — хоть что-то изменило бы в нашем отношении к тебе?! — Я не об этом думала… — Лиза не осознавала, что по её собственному лицу во всю бежали слёзы. Она лишь смотрела на Мелкую, сидящую перед ней на коленях, и не верила, что это действительно происходит. — О чем ты думала и что с тобой вообще случилось, ты ещё мне расскажешь, — Мари убрала слезы с лица напротив, а потом внезапно замерла, снова схватив Лизу за руки, — прости меня, Лиз, прости за всё, что между нами случилось. Я наговорила тебе столько, что мне нет оправдания, сделала ещё больше, но… — Чщщ, перестань, — остановила её брюнетка, закрыв рот Мари своей ладонью, — я давно тебя простила. Да и я виновата не меньше тебя. Если не больше. К тому же песню я услышала… Второй раз за последние несколько минут Жадан разучилась дышать. Лиза слушала её песню. Лиза всё поняла — Мари прочитала это в её глазах. От кучи вопросов в голове это не избавило, но задать их ещё будет время. А пока она привстала, чтобы затем наклониться вперёд и поцеловать родные губы так, как давно мечтала. Обозначая этим всю свою любовь и то, что теперь она никуда не уйдёт и не оставит Лизу одну. — Я люблю тебя. И пока ты не успела ничего сказать, мне абсолютно похрен на это, — кивок на инвалидную коляску, — мы справимся. Я тебя вообще больше одну не оставлю. — Марин… — выдохнула Лиза, — я не хочу, чтобы ты приносила себя в жертву… — Какую нахрен жертву?! — глаза девушки выкатились из орбит по десятому кругу. — Так, всё, прекращай херню нести, лучше пошли куда-то, где можно поговорить, а то на улице малость неудобно и жарко. — Я тут живу недалеко. — Отлично, показывай дорогу, — Малая ещё раз поцеловала Лизу, щелкнув затем её по носу, — и не надейся, я никуда не уйду, — прозвучало уже над самым ухом, поскольку Мари безо всяких разговоров взялась за ручки коляски и уверенно развернула её в нужную сторону. Лиза жила в небольшом частном доме действительно недалеко от набережной, где они встретились. Почему именно в нём, Марина поняла быстро: он был неплохо приспособлен для людей с ограниченными возможностями здоровья. Один этаж, просторная гостиная, совмещенная с кухней, две спальни, небольшой балкончик-терраса. — Уютненько тут у тебя, — оценила Мари домик, пока Лиза включала кондиционер. — Да, мне тоже нравится, — брюнетка отложила пульт управления на журнальный столик в гостиной, туда же положила телефон, — ты голодна? — Я обедала в гостинице, так что нет. Лучше давай что-то попить сообразим, рассказывай, где у тебя что. Мари бросила свою сумку через плечо вместе с кепкой на диван, прошла к кухонным шкафам, по-хозяйски начав их открывать. Она достаточно быстро нашла стаканы, а потом и упаковки разных соков. Лед из морозилки был вообще делом техники. Блондинка даже усмехнулась: вкусовые предпочтения любимой никак не изменились. — Малая, может, я сама? — Лиза подъехала сзади. — Сама ты уже достаточно, не возникай, — Мари разлила по стаканам вишнёвый сок, добавив пару кубиков льда, — давай помогу тебе переместиться на диван и там поговорим. Пока Лиза не успела ещё что-то сказать про «сама», Мелкая подвезла её к дивану, дала возможность опереться на себя и пересадила, откатив затем средство передвижения с дороги к стене. — Этого я и боялась, — вздохнула брюнетка, глядя на Маринку, которая побежала за напитками. — Мне сейчас начать тебе мозги вправлять или прежде послушать, что ты скажешь? — брови Мелкой выразительно поднялись вверх, когда она вернулась, поставив на столик два стакана. — Это случилось ещё отпуске. Я думала уже возвращаться в Россию к тому моменту, но не судьба. За два месяца до того, как вам объявили о моей пропаже. Я была в Германии и попала в автокатастрофу. Водитель грузовика не справился с управлением, было лобовое. Лиза начала рассказывать всё, как будто это случилось не с ней. Она ровным голосом говорила про то, как неделю провалялась без сознания, как очнулась и поняла, что не чувствует ног, как запрещала Жене хоть что-то говорить вельвету. Её взгляд был каким-то стеклянным, не выражающим никаких эмоций. Он то пронзал сидящую рядом бездвижную Марину, то останавливался где-то в иных точках. Только безэмоциональности Лизы хватило ненадолго. С момента переезда в Израиль голос начал подрагивать. Тут же она взяла в руки игрушку-антистресс, начав её сжимать и разжимать, больше не останавливалась глазами на Марине. Это было слишком тяжело. Слишком болезненно. Мелкая слушала историю и чувствовала, как ей физически больно за всех сразу: за Лизу, за себя, за маму, за вельвет. Она понимала, что в конечном итоге оказалась права в своих подозрениях, и от этого хотелось орать дурниной. Она уже приняла простую мысль, что просто сошла с ума со всеми этими знаками, а в итоге не сошла. В итоге угадала. Но от правды хотелось то ли кричать, то ли плакать, то ли разбить что-нибудь. Ей в голову не могло никогда прийти, что их Лиза решится на подобную затею. Что в самый сложный момент предпочтет исчезнуть, чем попросить о помощи. Что она осознанно будет делать больно и себе и им под какими-то абсолютно надуманными и глупыми предлогами. Марина вспоминала, чего им всем стоили эти два месяца, снова и снова приходя к выводу, что игра, начатая Лизой, свеч вообще не стоила. В голове всплывала собственная истерика, длинной в несколько часов; мама, на лице которой залегла печать горя и состарила; ребята, тенями шарахающиеся по студии. Они все как один были привязаны к телефонам в общей немой надежде, а Лиза решила с какого-то перепуга, что без неё им будет легче. Не в силах слушать эту эпопею спокойно, Марина начала ходить по помещению вокруг, то глубоко дыша, то сжимая переносицу. Было больно и почему-то очень обидно. Она ждала, терпеливо ждала, пока Лиза расскажет до конца, чтобы дальше она могла сказать всё, что об этом думает. Когда Ёлка обозначила, что медальон действительно был прощальной чертой, а тот чертов комментарий был от неё, Мелкая взвыла от абсурдности ситуации. — В общем-то с момента твоего видео под «Где ты?» успокоительные у меня стали обычным делом. Женя на регулярной основе по ночам подрывалась из-за меня. А потом я посмотрела твое интервью и перестала как-либо эмоционировать. Внутри просто всё сгорело. Тут уже Женя испугалась куда больше. Она, кстати, пару дней назад буквально в Россию уехала. Лиза замолчала, Мелкая последние предложения слушала, стоя посреди комнаты и обхватив руками голову. Как бы ещё всё это переварить и остаться в здравом уме. Спустя секунды гробовой тишины она выдохнула, а потом взорвалась. — Ты, блять, в своём уме вообще была?! Да даже если бы ты была полностью парализованной, десять из десяти — мать бы выбрала тебя, я бы выбрала тебя, и никогда, слышишь, никогда бы мы не пожалели об этом, ни на секунду бы не задумались о том, чтоб уйти! Ты приняла решение за всех и никого не спросила! Ты ещё и Женю втянула во всё это дерьмо! Я ещё могу понять по отношению ко мне, но скажи на милость, за что так с Алёной?! Мари кричала и кричала сильно, но другого способа выпустить эмоции не было. Она пыталась осознать услышанное от Ёлки и не могла. Она не могла поверить, что Лиза могла вбить себе в голову подобную чушь. Она металась по помещению, смотря то на любимую, то куда-то в пространство и буквально рвала на себе волосы. — Я знаю, что это отвратительно. Но я действительно думала, что так будет лучше и проще. Именно потому, что вы бы выбрали меня. Ваша жизнь не должна меняться из-за меня. Алёна…я ненавидела себя за это, но у нее есть те, кому она нужнее, чем мне. Непонятно, насколько я застряла с этим всем. Лиза шептала, разглаживая складки на штанах. Она терпеливо слушала весь поток Мари, понимая, что заслужила это. Понимая, что в каждом слове, по сути, Мелкая была права. Понимая, что Мари имеет полное право кричать. — Кому лучше?! Алёне?! Тебе?! В каком месте этот феерический цирк был лучше, объясни?! Ты на транквилизаторы села, мать спать перестала и на работе прописалась! Медальон в машине, комментарий в инстаграмме — я уже была близка к мысли, что ребята правы, и я с ума схожу! Мари металась из угла в угол, пытаясь уложить в голове рассказ Лизы. В какой-то момент она плюхнулась обратно на диван, схватилась за голову, уперев локти в колени, шумно выдохнула, закрыв глаза. Ей всё это казалось одним кошмарным сном. Спустя минуты она повернулась к Лизе. Которая молчала и смотрела в пол. Похудевшей, осунувшейся и безжизненной Лизе, которая решила, что именно в таком виде ей будет лучше. Лизе, которая решила, что заставить всех сходить с ума — лучшее, что она может сделать. — Ты подумала о том, что бы мы испытывали, когда бы потом всплыла правда? — крик закончился, теперь Мелкая говорила срывающимся тихим голосом. — Какого бы было матери понимать, что её не было рядом с тобой в тот момент, когда она больше всего была нужна тебе? Что, пока ты пыталась заново научиться ходить, превозмогая адскую боль, мы там все дружно по концертам и премиям веселились?! Ты себе вообще как своё возвращение представляла?! — А я уже не представляла, Марин, — горько усмехнулась Лиза, — я вряд ли встану. И не столкнись мы с тобой, вряд ли бы я вернулась в Россию. — Дура! Господи, какая же ты дура, — протянула Мелкая, качая головой. Она прокричалась и теперь могла лишь тихо говорить. Злость сменилась желанием, диким желанием прижать Ёлку к себе и никуда больше не отпускать. Прогнать из её головы всех откормленных донельзя тараканов и заставить ее поверить в себя. — Прости, — выдохнула Лиза, уперла локти в колени и спрятала лицо в ладонях — я пойму, если ты сейчас уйдешь, — едва слышный шепот, за которым последовал рваный выдох, — я знаю, что такое не прощают. — Дважды дура, — не выдержала Мелкая и всхлипнула. — Я никуда больше не уйду и не отпущу тебя. Не позволю тебе ещё раз исчезнуть. Она села вплотную к Лизе, обняла ее и прижала к себе. Вдыхая любимый запах, Мари чувствовала слезы на лице и не хотела их останавливать. В итоге Ёлка просто легла головой к ней на колени и первый раз с момента, как увидела интервью, смогла в голос разреветься. Искренне и горько. Так выходили наружу боль, затяжное одиночество и страх. Она чувствовала руки Мари на плечах и спине, она чувствовала их тепло, по которому так скучала, и от этого хотелось ещё больше плакать. Марина путалась пальцами в черных волосах, гладила её по плечам и тоже плакала. — Я люблю тебя. Такую вот дурную люблю. Всегда любила, слышишь? Всегда, Лиз. Даже тогда, когда мы орали друг на друга. Когда творили всю ту лютую дичь. Когда потом я показательно Клаву обнимала. Я любила и люблю тебя. — А я у тебя трусиха. Я испугалась тогда сразу тебе это сказать, — проговорила Ёлка и замолчала на мгновения. Она хотела задать вопрос, на который не знала, имеет ли право. — Что там с матерью? — Она себя потеряла вместе с тобой. Ей было очень больно, Лиз. Она не заслужила этого. Апогеем стало 30 июня. Когда она спросила, как я думаю, жива ли ты вообще… У Ёлки внутри всё окончательно оборвалось и ухнуло в пропасть. Как ей вообще теперь смотреть матери в глаза? А Мари рядом подумала о том, что это она ещё не рассказала про то, что сама села на мотоцикл. Про гардеробную. Про свою истерику в студии и на интервью. Но об этом они ещё успеют поговорить. Лиза явно не в том пока состоянии, чтобы разом всё узнать. — Никогда больше так не делай, прошу тебя. Мы должны были быть рядом. Ну не хотела ты общественности открываться, понимаю, но нам-то?! Лиз… Малая зарылась носом в черные волосы лежащей у неё на руках Лизы. Та прикрыла глаза. Смотреть на Маринку было почему-то стыдно. — Ты как себе сейчас представляешь вашу жизнь со мной? Постоянные самолеты, подстраивания, врачи. — А вот без тебя нам сильно лучше было, ага! — Я надеялась, вас работа закрутит, справитесь… Мелкая в который раз за последние пару часов широко распахнула глаза, из неё вырвалось что-то нечленораздельное. То ли стон, то ли очередной всхлип. — Надеялась она. Дурында ты! Вот после твоего феерического рассказа я тебя точно больше одну не оставлю! Тебе всякая чушь в голову начинает лезть! — А как же, — Лиза запнулась на половине вопроса, но продолжила, — ты же вроде бы не одна? Или я неправильно поняла по поводу вас с Клавой? — С этого дня я действительно не одна, а с тобой. А что касается Клавы, то я ещё месяц назад перестала обманывать и себя, и её. — Может, зря? Вы красивые вместе были… А я вон, — Лиза выразительно кивнула на собственные ноги. Потом при помощи Мелкой она обратно села, оперевшись на спинку дивана. — Сейчас опять буду ругаться, — едва ли не по слогам отчеканила Марина, — мне тебе на каком языке объяснить, что я тебя люблю? — Не такую же, — Лиза отвела взгляд. Марина поджала губы, взяла лицо брюнетки в свои руки и посмотрела ей в глаза. — Если я сказала, что люблю тебя, то это значит, что тебя любую! Слышишь?! Это раз, и два: если тебе врачи говорят, что с этим можно справиться, мы справимся! Ты больше не одна с этим. Я с тобой. — А если нет? Ты готова вот так всю жизнь жить? — Как вот так? Рядом с любимым и любящим человеком? Готова. Но кто-то слишком рано опустил руки, — Лиза снова получила щёлк по носу. — Малыш, я не хочу от тебя жертв. — Да Господи! Даже если это жертва, это мой выбор! Понимаешь?! Мой! И чем я жертвую?! — Нормальной свободной жизнью. — У меня будет с тобой нормальная свободная жизнь, а твой способ передвижения здесь роли абсолютно не играет! Лиза снова сидела с мокрыми от слёз глазами. После последнего предложения она уронила голову Маринке на плечо, чувствуя, как та сразу же обняла её и уткнулась носиком в макушку. Казалось бы, мелочь, но именно таких мелочей Лизе и не хватало. Любимого человека рядом не хватало. Малая же гладила любимую, давая возможность проплакаться, улыбалась, чувствуя и на собственных щеках соленые дорожки. На этот раз от счастья. Лиза жива, Лиза рядом с ней, всё остальное уже так неважно. Со всем остальным можно справиться. Так или иначе можно. Мысленно Маринка прикидывала план дальнейших действий. Надо было выдернуть сюда маму, как-то аккуратно сообщив ей, где нашлась ценная пропажа. Малая отнюдь не была уверена, что мама не скажет ей что-то в духе «Ты на солнце там перегрелась или напилась?». Да уж, разговорчик будет тот ещё, но скрывать от мамы она не посмеет. При мысли о том, что Алёна устроит Лизе, когда узнает всю правду, Мелкая не смогла сдержать очередного смешка. Михайлова будет не столь избирательна в словах и выражениях просто потому, что она мать и от неё Лизе даже за шапку прилетало по самое не балуй. Собственно, как и самой Мелкой. Потом было бы хорошо поговорить с врачами и прояснить ситуацию более конкретно, тогда будет понятно, что и как планировать. Ну и, естественно, из гостиницы Мелкая сегодня съедет ко всем чертям, потому что Лизу одну оставлять нельзя категорически — опять куда-нибудь денется. Тем временем Лиза успокоилась, они посмотрели друг на друга. Когда ладонь брюнетки потянулась к её лицу, Мари едва заметно улыбнулась, приоткрыв губы. Когда родные пальцы осторожно коснулись щеки, а губы, всё ещё хранившие на себе вкус вишневого сока, оказались слишком близко, Марина накрыла их своими. Она так скучала по ним и так мечтала снова поцеловать, что теперь не была готова упускать ни одной возможности. — Нам надо съездить в гостиницу, я вещи заберу. — Нам? — Ты думаешь, я тебя одну оставлю теперь? Не надейся. Поедешь со мной, нечего одной тут сидеть. Лизы улыбнулась этой искренности, — ну нам так нам. В суматохе сборов в гостиницу, пока Лиза скрылась у себя в комнате, Малая все-таки улучила момент и позвонила Алёне. Решив, что оттягивать задачу только усложнять её. Едва Михайлова ответила, Марина выдала всё на одном дыхании. — Мам, ты срочно нужна мне в Израиле. Я понимаю, это звучит, как бред, но я нашла её. И чуть не упала от краткого, но содержательного ответа женщины. — Я в курсе всего, Женя приходила, у меня рейс ночной, сейчас собираю чемодан. — И Лизе ни слова, — хитро и довольно улыбнулась Мари, — адрес скину. — Слова у меня для неё есть, но скажу лично, — усмехнулась Алёна, а продолжила уже серьёзнее, — как она сейчас? — Да ожила чуть-чуть вроде, но в голове дури — вагон. — Ладно, завтра разберемся. На этом диалог был закончен, Марина сбросилась. Да уж, завтра Лизе предстоит не менее содержательный разговор с мамой, чем сегодня с ней. И, видимо, снова без слёз не обойдется. Малой вообще было очень интересно, как на Алену все это вывалила Женя. Младшую Иванцив, к слову, тоже хотелось как следует пропесочить за враньё. Мари когда у неё спрашивала про Лизу? Когда просила рассказать, если что-то знает? Ещё полтора месяца назад. Ещё тогда Женя могла остановить это безумие. Но пошла на поводу у сестры. Ещё одна идиотка. Но ничего, впереди уйма времени, Мари ещё скажет Жене всё, что она думает об этом. Девушки съездили в гостиницу, Мари ни на мгновение нигде не оставляла любимую одну. Она во всём ей помогала, начиная от посадки в такси и заканчивая тем, что сама везде её возила. Они болтали о разном, чувствуя, как не могут наговориться после столь долгой разлуки, как слова льются сами. А ещё Маринка впервые за очень долгий промежуток времени внутренне чувствовала себя целой. Чувствовала, что вот сейчас всё правильно. Потому что раньше у неё внутри было стойкое ощущение, что не хватает какой-то очень важной части, как будто из неё что-то грубо выдернули и забыли потом вернуть на место. Теперь девушка точно знала: ей не хватало именно Лизы. Весь этот чертов ужасный период, начиная с их ссоры, ей катастрофически не хватало Лизы. Уставшие и счастливые, спать они ложились вместе. С той разницей, что Маринка тайком поставила себе будильник, предполагая приблизительное время, когда приедет Алёна. — Ты со мной, как с ребёнком, — улыбнулась Лиза, когда Мари помогала ей переодеться в пижаму, — я не настолько беспомощна. — Я хочу заботиться о любимой девушке, что ты здесь нашла плохого? и ещё раз: сама ты уже достаточно наворотила. Марина убрала их повседневную одежду в шкаф, откатила с прохода коляску, выключила везде свет и легла рядом, сграбастав Лизу в объятия. Та прижалась к ней, всё ещё до конца не веря, что Мелкая здесь. Думать об Алёне и вельвете Лиза пока вообще боялась, да и Мари как-то не заикалась про это. Она ловила себя на чувстве стыда перед теми, кого любила. Слова потерявшую себя вместе с ней Алёну жгли изнутри. Она обязана будет теперь извиниться, глядя в глаза. Осталось найти где-то на это силы. — Малышка. Они лежали лицами друг к другу и до этого молчали. Но тишина не тяготила. Смотреть на любимого человека рядом тоже было прекрасно. Смотреть. Изредка касаться. Сплетаться пальцами. Чувствовать эту беззвучную нежность. — Мм? — Прости меня, пожалуйста, — Лиза сжала руку девушки, — и за нашу ссору, и за это всё. Тогда не ты одна уйму всего наговорила, я не лучше. Теперь так тем более. — Дурында ты моя любимая. Подсознательно я давно тебе всё простила. И, если честно, я догадывалась, что исчезнуть — твой выбор. Мелкая губами прижалась к виску брюнетки, оставляя там своё тепло и свою нежность. — Расскажешь потом? — Лиза вдруг осознала, что Мари по сути и не рассказала про то, что эти пару месяцев происходило с вельветом. С мелкой. С матерью. — Расскажу. Но не сейчас. Ты устала. Спи. Завтра будем думать, что с тобой делать, — Мелкая снова поцеловала Лизу, а после покрепче прижала к себе.