День Победы

12 декабря, сто семьдесят четвертый день Великой Отечественной Войны.

—Слашали, нашу дивизию расформировать хотят?— Валера Туркин тихо говорил, дабы не быть улсшанным командиром, что не любил таких сплетен. —Но почему?—Артём Кошман– 19 лет, вошёл в ряды бойцов не так давно, но уже был знаком со всей дивизией. —Ивана Павловича отправляют на учения, а другие командиры заняты своими дивизиями,— всё же главным сплетником был Валерка. —Нас в разные дивизии определят?— всё же подал голос Кащей,на что получил сдавленное мычание в виде положительного ответа.

13 декабря, сто семьдесят пятый день Великой Отечественной Войны.

—Так, вы двое! За мной!— всех расформировали.. Никита с Вовой переглянулись и пошли за командиром военной части. —Суворов, тебя на обучение по вождению танков отправлю, будешь в 28 танковой дивизии,— командир устало потёр переносицу, самому было трудно находится здесь,— А тебя Кащей в 213 стрелковую, обучение не требуется, но будете по горячим точкам ходить.. —То есть..?— Никита напрягся, понимал, что вряд-ли когда-то увидит друга. —Да, за этим я вас и попросил двоих,— командир понял, что имел ввиду юноша. Но лишь самый младший ещё ничего не понимал. —Давайте не долго, потом Кащей к своим пойдешь, через пару часов отходите уже,— командир ушёл, оставив двух , уже чужих друг для друга, парней. —Вов, вероятно мы больше не увидимся,— старший взглянул в карие, такие любые ему, глаза.

—Возможно,— холод рассекал воздух. Неприятно.

—Прости меня за всё, ты первый человек, которого я так сильно полюбил,— Никита притянул младшего в объятия. А младший и не сопротивлялся, ведь тоже любил, но не хотел показывать этого. —И ты прости меня, и.. Прощай?— аккуратно отстранился и взглянул в полные слез глаза. —Прощай..— зеленоглазый стёр проступающие слезы и тяжело улыбнулся.

На этом их дороги разошлись. Одного отправили на обучение, а другой шагал со своим новым строем в самую гущу событий.

18 февраля, двести сорок второй день Великой Отечественной Войны.

Огромные сугробы на дороге мешали идти. Все бойцы были вымотаны, истощены. —Кащей!— крик сзади заставил парня обернуться и столкнуться со взглядом командира. Никита остановился, пропуская товарищей вперёд, ожидая когда командир подойдёт сам. —Ты чё такой загнанный, смотри, другие нормально идут, а ты?— наезд засчитан, товарищ командир. —Всё в порядке,— нехотя ответил парень, сравнявшись со старшим. Говорить совершенно не хотелось, усталость и бессонные ночи давали о себе знать. Выстрел оглушил всех, заставив упасть всю дивизию на снег. —Немцы!— крик впереди и началась ожесточенная битва. Белые сугробы окрашивались в красный, придавая яркости окружающей природе. Но не такую яркость хотелось сейчас видеть, совершенно не такую.. Солдаты падали замертво, не давая себе шанса на дальнейшую жизнь. Буквально пол часа и последний выстрел просвистел в воздухе. —Последний? —Вроде бы.

24 марта, двести семьдесят шестой день Великой Отечественной Войны.

—Вороны кружат, к смерти,— спокойно проговорил кто-то из дивизии. Никита не желал знакомиться с парнями, по этому и не знал чужих имён, только позывные некоторых ребят. —Разбомбим этих гадов немецких!

В ночь с 24 на 25 марта на 213 стрелковую дивизию напали немцы, убивая всех на своем пути.

Тела не были найдены..

17 апреля, трёхсотый день Великой Отечественной Войны.

—Соболезную всем, но 213 стрелковой больше нет..— тихо ответил главный командир, собрав несколько отдыхающих дивизий на главной площади. И как назло, Суворов был там. Он всё прекрасно слышал. Но не мог поверить в эти слова, ждал, когда старшина улыбнется и выкрикнет "шутка", но нет, мужчина был серее тучи. Слезы медленно стекали по впалым щекам, оставаясь холодными дорожками там. Вова развернулся и пошел куда глаза глядят, лишь бы вычеркнуть все воспоминания, связанные с зеленоглазым парнем, что остался болью где-то в сердце. Казалось, будто никто и не заметил пропажи по наступлению вечера. Юноша ушел слишком далеко и уже хотел было повернуть обратно, но резкий удар по затылку заставил бессознательное тело упасть на сырую землю, что не успела ещё просохнуть от растаявшего снега.

19 апреля, триста второй день Великой Отечественной Войны.

Голова жутко раскалывалась, хотелось пить. Вова глаза открыл, стал осматривать помещение. —Er ist wieder in das Gefühl gekommen! — раздался голос где-то за спиной. Мальчик не мог повернуть голову, слишком тяжелым было для него это действие. —Nun endlich! — отвечал второй, более грубый. —Was brauchen Sie? — Суворов хрипел, горло пересохло за пару дней без сознания. —Kennst du unsere Sprache? — удивление читалось в чужом голосе и тут перед мальчишкой вышел мужчина, полностью лысый, руки которого были наголо забиты татуировками, кое-где приглядывались изображения свастики. —Natürlich, —слабая улыбка коснулась подросткового лица, но тут же исчезла от осознания того, что Вова находится в плену у врага. —Junge, wir brauchen deine Hilfe, — враг сел на корточки перед самым лицом парня. Вова поморщился от резкого запаха перегара. —Erzähl alles, was du über deine Truppen weißt, und wir lassen dich gehen! — умолял немец. —Мы сильнее вас!— снова хрипы вместо нормально голоса. —Auf Deutsch! — мальчика схватили за шиворот, слегка потрясывая. —Ich sage, ich weiß nichts, nur dass Soldaten vor Ihren Händen sterben, — отчасти сказал правду младший. Тряска прекратилась, мужчина встал и вышел, громко хлопнув дверью.

Не сдержал своего обещания..

8 мая, триста двадцать первый день Великой Отечественной Войны.

К Вове изредка приходили немцы, допрашивая и избивая того, но иногда и приносили еды и воды, чтобы совсем не умер от истощения. А мальчику было всё равно, он потерял всякой надежды на лучшую жизнь.

Сам виноват..

24 мая, триста тридцать седьмой день Великой Отечественной Войны.

—Ich weiß es wirklich nicht mehr! — каждый раз на допросе утверждал мальчишка. И каждый раз ему прилетала звонкая пощёчина, а потом и пару ударов по всему телу, оставляя болезненные синяки. Но младшему было всё равно, он не реагировал на боль, не реагировал на удары. —Sieh mich an! — приказывал немец и не дожидаясь исполнения, грубо схватил кареглазого за лицо, приподнимая, чтобы видеть эти пустые глаза. —Was brauchen Sie noch? Ich habe alles gesagt, was ich weiß! — одна слеза медленно скатилась по щеке, возможности утереть не было, руки по прежнему были связаны. По всей видимости его боялись..? —Dreckiger Junge! — ещё одна пощёчина и мужчина в ярости покинул помещение, оставляя мальчика совсем одного. —Приколько,— усмехнулся юношу и провалился сон, стараясь восполнить хотя бы малую часть сил.

3 июня, триста сорок седьмой день Великой Отечественной Войны.

Вова бежал, бежал со всех ног. Не знал куда, но просто бежал, лишь бы снова не оказаться в плену. Делал же, конечно, мальчик это не для себя. Он верил, что такие любимые глаза сейчас смотрят на него сверху и гордятся смелостью такого поступка. В это же время у советской армии объявили, что не так давно без вести пропавший мальчишка вероятно мёртв и все силы нужно прикладывать не на поиски, а на победу над врагом. На этом и порешили.

Несколько дивизий отправили в горячие точки, дабы восполнить потерю 213 стрелковой, что не стало несколько месяцев назад.

***

Сил не было, но нужно было бежать, как можно дальше. Где-то вдали были слышны выстрелы, но Вова не стремился бежать туда, ненароком ещё убьют там. Хотя в целом, убить могут везде.. —Стой!— где-то из кустов слышен был голос,— Стой кому говорю, стрелять буду! Вова остановился, не знал ему ли это предназначенно или нет, но послушался чужого голоса. Из листвы вышел парень, лет 30 с виду. —Ты кто таков?— подошёл ближе и толкнул дулом автомата. —Владимир Суворов, из 28 танковой дивизии!— было страшно, вдруг не поверят. —Ох мальчик, не люблю когда пиздят,— солдат покачал головой,— Её уже как месяц расформировали. —Почему?— сердце пропустило удар, неужели его сейчас убьют. —Вопросы сейчас задаю я!— автомат упёрся сильнее в живот,— Положение у тебя не выгодное! Парень ухватил младшего за лицо, рассматривая многозначительные кровящие раны. Суворов молчал, ожидая дальнейших действий солдата. —Ладно, на базу тебя отвезу, там уже решат ,что с тобой делать,— автомат очутился на плече старшего, который в свою очередь схватил подростка за руку и повел за собой. Вова не сопротивлялся, понимал, что бежать будет плохой идеей.

4 июня, триста сорок восьмой день Великой Отечественной Войны.

—Товарищ командир, я врунишку поймал!— солдат окликнул командира, а тот в свою очередь обернулся. —Вовка! Живой!— командир армии быстрым шагом приблизился к прибывшим и заключил младшего в объятия. —Жив, но видимо не на долго, задушите ведь!— Суворов расплылся в улыбке, чувствуя прожигающий взгляд на спине. —Товарищ Никишин, спасибо за доставку, можете быть свободны,— отстранившись от объятий скомандовал старшина. Солдат кивнул и направился к Виллису. —Ты как вообще? Где был столько то времени?— командир заваливал мальчика вопросами, медленно двигаясь в сторону лазарета, чтобы бойца осмотрели. —Да вроде терпимо, в плен к фашистам попал, пытали меня.— карие глаза устремились в землю, было стыдно от такой оплошности. Не хорошо это, советскому солдату быть в плену у фашистов. —Пиздец, ой..— командир опомнился и хлопнул ладошкой по своим губам. —Да ладно Вам, можете спокойно матами крыть,— мальчишка усмехнулся слыша шлепок, но глаза не поднимал, стыд не давал сделать этого.

Дальнейшие 5 минут пути прошли в тишине, никто не решался начинать говорить.

—Екатерина Алексеевна, осмотрите мальчика пожалуйста,— слишком радостный тон, для такого места. Девушка подорвалась к Суворову, сразу начиная вертеть его лицо, осматривая рваные раны. —Михаил Фёдорович, вы идите,— девушка не смотрела на командира, просто освободила его от ответственности над мальчишкой. Мужчина кивнул и вышел из здания.

22 июня, триста шестьдесят шестой день, или же ровно год с начала Великой Отечественной Войны.

—Год войны так быстро прошёл,— рапортовал командир, — Пора подводить итоги, которые выглядят не лучшим образом. —Товарищ командир! Фашисты наступают!— Наташа Желтухина пыталась отдышаться от видимо долгого и быстрого бега. Солдаты засуетились, командир молча кивнул девушке. Мужчина тут же отдал приказ отдыхающим дивизиями и те направились за девчонкой, которая вела всех к врагу. Вова был в том числе, хоть того и не хотели пускать в бой, но парень настоял и бежал в первых рядах. Он желал смерти врагу, ведь тот убил в нём веру в любовь и в счастье.

31 августа, четыреста тридцать шестой день Великой Отечественной Войны.

Немцы не давали передышек всё лето, но ближе к сентябрю стали постепенно сдавать свои позиции. Солдат не хватало, слишком много полегло на поле боя. —Никит, прошло больше года с момента нашего знакомства, и совсем скоро будет год, как мы виделись в последний раз..— младший устремил свой взгляд в небо, ожидая ответа, которого никогда не услышит,— Я люблю тебя, прости, что был так холоден в последнии дни с тобой. Одинокая слеза покатилась по щеке, но мальчишка быстро утёр её, стараясь выглядеть сильнее и увереннее. Пустой взгляд карих глаз опустился на землю, небрежно бегая по листве, что уже постепенно начинала слетать с деревьев. Наступало красивое время года, хоть и безумно противное. Совсем скоро природа окрасится в различные ,теплые тона, в небе будут кружить листья, птицы своими косяками отправятся в южные страны, дабы переждать последующую зиму. —Жаль что не успел сказать тебе в живую, что я всё таки влюбился в тебя. Ты мне понравился с первого дня знакомства,— грустная улыбка и снова взгляд поднят к небу.

16 октября, четыреста восемьдесят второй день Великой Отечественной Войны.

—Никит, с днём рождения тебя!— небо было ясным, белые облака мирно плыли по голубому океану, придавая спокойствия. Мальчик терял рассудок, терял веру в лучшую жизнь. Правда он потерял это всё уже давно, в день когда узнал, что 213 стрелковой дивизии больше нет, когда узнал, что его любимого человека больше нет рядом. —Никит, я скучаю..— тихий шепот и град слёз на щеках, которые уже не утирались рукавом от военного кафтана,— Очень сильно скучаю.. Мальчик вытащил из-за пазухи свёрнутые лист, развернул и показал рисунок небу. Как год назад, мальчишка дарил другу рисунок самого Кащея. —Я дарю его тебе, надеюсь понравится,— прикрыл глаза и улыбнулся кареглазый. Спустя пару минут рисунок был сложен обратно в карман, не оставлять же его на земле.

29 октября, четыреста девяносто пятый день Великой отечественной Войны.

—Не верю, что через несколько часов мне исполнится столько, сколько было тебе в последнюю нашу встречу.— снова взгляд в небо. Мальчишка зачастил общаться с воздухом. Молчание в ответ нагнетало ещё больше. — Тебе было 18 лет когда мы познакомились, потом 19 когда в последний раз встретились. Но вот, теперь и мне 19, да и тебе также осталось 19 лет..— взгляд был пуст, без единой эмоции. Не было даже слёз. Единственное на душе было тяжело, будто что-то не могло отпустить этого парня. Вернее он сам не мог отпустить.

Зеленоглазый кудрявый парень засел в чужой голове и в чужом сердце, не желая выходить от туда даже после смерти.