VAMP-A3

А, собственно, с чего все началось? С чего началась вся эта вампирская заварушка? Кто-то говорит, что еще с момента основания Предприятия 3826, когда простые смертные даже не подозревали о том, что все это время они работают бок о бок с вампирами. Кто-то — со времен устроенного инженером Виктором Петровым и его сообщниками летнего сбоя, в результате которого весь мир узнал об истинном предназначении роботов, но Дмитрий Сергеевич смог убедить людей в обратном, хоть на это ушел целый сезон. Между людьми и роботами вновь воцарился мир, хрупкий и шаткий. Незадолго до сбоя Михаэль соперничал с Виктором в борьбе за сердце доктора Ларисы Филатовой. И он эту битву проиграл и вместе с этим понес большие потери… или не понес? Или большие потери компенсировались приобретением чего-то большего? Штокхаузен не сразу заметил, как Нечаев пристально заглядывался на него и не решался сделать первый шаг: то отталкивал от себя, то огрызался. Но то, что произошло во время и после сбоя, можно было назвать «звоночками»… Первый «звоночек». Они должны были встретиться на станции «Солнечная» по пути на ВДНХ. Михаэль, грациозно, как лань, спотыкаясь и падая, бежал навстречу П-3. А когда добежал, то также грациозно споткнулся и упал, но не на асфальт, а прямиком в объятия Сергея. — Ебучие пироги, Шток, — почему-то беззлобно возмутился тот, — ты будешь когда-нибудь под ноги смотреть? — И вы здравствуйте, товарищ майор, — Штокхаузен проигнорировал слова Нечаева и сразу приступил к делу, достав из кармана своего пиджака «передачку» от Сеченова: — Вот, держите. Устройство напоминало маленького паука. Оно шустро переметнулось на руку П-3, отчего тому сразу же стало как-то не по себе. Михаэль продолжил: — Как бы вам это проще объяснить? В общем, просто подключите это устройство к панели управления «Узла» — и оно все сделает само. Надеюсь, у вас хватит мозгов, чтобы… Э-э-э, майор? С вами все в порядке? Михаэль готов был поклясться, что видел животный страх в глазах Сергея. Он не мог понять: как бравый и грозный майор, который, казалось бы, ничего не боится, в один миг побледнел, задергался и завизжал от вида крохотного безобидного робо-паучка? — СНИМИ С МЕНЯ ЭТУ ХУЙНЮ! — Нечаев пытался сбросить с себя бегающее по его телу устройство, но тщетно. В итоге он просто сдался, обессиленно упал на колени и заплакал. А механический паук тем временем переместился на макушку Сергея, и Михаэль без особого труда забрал его обратно. — Оно уползло? Его больше нет? — Нечаев, судорожно оглядываясь по сторонам, крепко обхватил ноги Штокхаузена, будто боясь, что он исчезнет. — Устройство у меня, — холодно ответил Михаэль. «Не может быть! Сам майор П-3 стоит передо мной на коленях!», — мысленно удивился вдогонку. — Почему… — Что «почему», товарищ майор? — Почему Дмитрий Сергеевич создает этих монстров? — Вы имеете в виду роботов? Может, чтобы облегчить жизнь рода человеческого?! — с упреком отметил Михаэль. — ДА НЕ ОБЛЕГЧАЮТ ОНИ НИЧЕГО! — Сергей сжал ноги Михаэля так сильно, что заставил его присесть. — Они только и делают, что пугают… — Так! Мне надоело это слушать! — Штокхаузен резко прервал начинающийся поток нытья, схватил Нечаева за плечи и тряхнул его так сильно, как смог. — Опомнитесь, товарищ майор, возьмите себя в руки! — потом силой положил ему в руку робо-паука. — Выполняйте распоряжение начальства, сделайте все в лучшем виде. Вы знаете, что стоит на кону? Вот. Поэтому отбросьте все свои страхи, а лучше забудьте о них, и сделайте то что должны. Заместитель вырвался из объятий, встал на ноги, отряхнулся и собрался уйти, а майор продолжил смотреть на него печальными глазами. — Почему ты такой жестокий? — Нечаев захлебнулся в новом потоке собственных слез. Штокхаузен, оставив этот вопрос без ответа, отправился на ВДНХ иным, ведомым только ему путем. Второй «звоночек». Наверное, не стоит уже напоминать о том, что в борьбе за сердце Ларисы Михаэль проиграл Виктору и понес большие потери. А что он потерял? М-м-м, ногу? Пожалуй, да, как вариант. Лариса сильно увлеклась, бросив гранату под ноги несостоявшемуся любовнику. Благо, Сергей был рядом и смог вовремя оказать первую помощь, соорудив и наложив шину из подручных средств, перетянув раненую ногу армейским ремнем и поделившись последней капсулой с непремом. — Спасибо, товарищ майор, — сказал Штокхаузен, едва отойдя от шока, — но, к сожалению, мою ногу уже не спасти. Они оба перевели взгляд на ногу: кость сломана, мышцы разорваны в клочья — в общем, случай безнадежный. — И что будет дальше? — грустно спросил Сергей. — Дмитрий Сергеевич отправит тебя на пенсию по инвалидности? — Нет, П-3, он не такой. Сеченов способен лечить даже самые безнадежные случаи. Он сделает все возможное, чтобы сохранить такие ценные кадры, — Михаэль загадочно ухмыльнулся, — например, вас, товарищ майор. — Правда? — усмехнулся Нечаев. — Да уж, Дмитрий Сергеевич действительно Волшебник. Безнадежные случаи? Ценные кадры? Что-то подозрительное было в этих словах. П-3 это запомнит. Наверное. — Вы же получили сигнал от Филатовой? Идите к ней. Хоть вам это и не понравится, но вы должны узнать правду о… — Штокхаузен не успел договорить: начал постепенно терять сознание. — Правду? Какую правду? О чем? — Нечаев слегка потряс немца за плечи в надежде привести его в чувства, но тщетно. — Миш, даже не думай тут ласты склеивать, еще слишком рано. Я подал сигнал бедствия минут пять назад, скоро прибудет подмога. Когда в глубинах темного коридора раздались множественные шаги, Сергей добавил: — А вот и она. Ты, это, умирать не вздумай. Живи, выздоравливай, будь счастлив и все такое. Мне будет очень больно, если узнаю, что ты помер, — Сергей немного призадумался и поразмыслил над сказанным. — Ебучие пироги, что я, блять, только что сказал? Короче, передам тебя в руки врачам, а я пойду к Ларисе. Третий «звоночек». Да, к сожалению, ногу пришлось ампутировать и установить вместо нее протез. И не абы какой, а почти как у П-3. Первое время привыкнуть к протезу было тяжело и больно, а препараты для приживления едва спасали ситуацию. А когда боль стихла и можно было передвигаться с помощью костылей, Штокхаузен решился сделать кое-что важное: попросить прощения у Филатовой, ведь именно из-за него ее возлюбленный Петров оказался за решеткой. Ах да, Петров. Роботы-балерины-близняшки (или как их там назвать иначе?) Сеченова увели его на «Челомей», а потом его допросил отряд «Аргентум». Никому неизвестна его дальнейшая судьба. Будто Петров просто взял и исчез с радаров. Но вернемся к Михаэлю. — Лариса, мы можем поговорить? — спросил он робко и заглянул в небольшую лабораторию, в которой временно работала его несостоявшаяся любовь. В руках у него были букет полимерных роз и коробка ликерных конфет. — Конечно, Миша. О чем? — Лариса перебирала пробирки с реагентами и общалась с Михаэлем так, будто ничего не произошло. — Я, это… Ларис, прости меня, пожалуйста, за все, что произошло с Виктором, — Михаэль показал ей букет. — Это из-за меня он оказался за решеткой. Я посчитал его угрозой не только для СССР и Предприятия 3826, но и для нашего с тобой счастья. Но, несмотря на это, ты все равно выбрала Виктора. Даже очень жирно намекнула на это, — он с грустью перевел взгляд на свой протез, а потом снова посмотрел на Ларису. — Да, мы тогда жестко поссорились. В общем, давай признаем, что наделали много глупостей в прошлом, и… Может, попробуем начать все с чистого листа? — он улыбнулся и протянул ей букет. Филатова приняла розы, вдохнула их аромат и с недоумением взглянула на Штокхаузена: — Миша, а мы разве ссорились? Я любила Виктора? Ничего из всего этого не припоминаю. Может, тебе просто приснилось? «Хотелось бы мне в это верить, — подумал немец, но потом, переварив сказанное Ларисой, оживился: — Стоп! Ларисе подтерли память? Это мой шанс!» — А, ой, ты права, — усмехнулся он. — Мне это и правда приснилось. Все как будто по-настоящему было. Ну, так что, мы можем встретиться как-нибудь вечером во внутреннем дворике? — О, Миша, я с радостью… — Не можем! — голос внезапно вошедшего в лабораторию профессора Захарова прозвучал как гром среди ясного неба. — Что бы вы друг другу не наобещали, этому не бывать, — он обратился к Михаэлю: — Лариса любит науку. Не вас, Михаэль, не товарища Петрова, будь он не ладен. Только наука, только светлое будущее и больше ничего. Вы можете с Ларисой быть друзьями, но не более. Я запрещаю… — Харитон Радеонович, прошу, — поспешила остановить его Лариса, — не напирайте на Михаэля, он ничего плохого не сделает, правда. — Лариса! — властным тоном начал Харитон, резко повернувшись к своей подопечной и посмотрев на нее строго и холодно. — Кому ты служишь? — Вам, Харитон Радеонович, — словно пьяная, ответила Филатова. — Во имя чего ты служишь мне? — он нежно взял ее за подбородок, заставив смотреть ему в глаза. — Во имя науки и светлого будущего, — Лариса так же нежно обхватила руку Харитона. — На что ты готова пойти ради науки и светлого будущего? — На все, даже на жертвы, профессор. — Умница, — Захаров улыбнулся, размотал повязку на своей руке и пустил кровь. Филатова принялась жадно пить ее. — Ты заслужила. Больше не думай о пороках, дефектах человечества, не поддавайся искушению, работай на благо науки и строй светлое будущее. Ты меня поняла? Лариса только согласно промычала: она была увлечена кормлением. А Харитон посмотрел на букет полимерных роз: — О, полимерные розы? Как раз нужно несколько экземпляров для кое-какого эксперимента, — он посмотрел на Штокхаузена, который от всего увиденного встал в ступоре: — Михаэль, возвращайтесь в свою палату. Через полчаса у вас прием препаратов, чтобы протез прижился и доставлял меньше дискомфорта. Не забыли? Михаэль, все еще будучи в шоке, ничего не ответил и поспешил ретироваться из лаборатории, совершенно забыв о том, что оставил там свои костыли. Он, хромая и терпя боль, побежал не в свою палату, а во внутренний дворик, отдышался и присел на скамью. Благо, во дворике никого не было, и он мог спокойно погрузиться в свои мысли. «Scheiße! Что это было? Что только что произошло? — Михаэль постарался осмыслить все, что произошло за последние несколько минут, и загрустил. — Получается, все было напрасно? Неужели нам с Ларисой и правда ничего не светит?» Штокхаузен достал коробку ликерных конфет, на которой красивой калиграфией было написано слово «Прости», и взглянул на нее. «Что происходит между Захаровым и Филатовой? Знает ли Сеченов о том, что творит его муж? Так много вопросов и так мало ответов», — немец никак не мог остановить поток своих мыслей, от которых у него уже разболелась голова. «Похоже, это далеко не последние странности, которые могут встретиться у меня на пути», — Михаэль закрыл глаза и подставил свое лицо легкому летнему ветерку. Но тишина и спокойствие продлились недолго. Из-за угла послышались шаги. «Нет! Кто бы это ни был, просто пройдите мимо! Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, — подумал Штокхаузен, а когда увидел, кто вышел из-за угла, удивился: — О нет, только не вы!». — Ах вот ты где, Шток! А я тебя везде обыскался, — обрадовался П-3 и присел рядом с Михаэлем. — Товарищ майор, вы забываете об элементарной вежливости, — раздраженно сказал он. — Как вам не стыдно! — Ой, прости, — Сергей протянул ему руку. Собеседник пожал ее в ответ. — Так-то лучше. — Слушай, Миш, разговорчик есть, — Нечаев в один миг стал серьезным. — Валяйте, товарищ майор. — Пока тебе операцию делали, я обмозговал все, что между нами было, и понял, что ты, в целом, хороший мужик и явно не заслуживаешь такого обращения к себе. Так больше не может продолжаться. Я предлагаю мир. Мы же взрослые люди, в конце-то концов, и долго обиды друг на друга держать не будем, верно ведь? — он протянул ему мизинец и печально улыбнулся. — Мир? — В ваших словах есть доля правды, так что мир, — Михаэль протянул свой мизинец в ответ. Виктор рассказал ему про этот жест, и всякий раз, когда ссорились по мелочам, они мирились таким образом. Да, это детский жест, но все еще очень много значит во взрослом возрасте. — Что-нибудь еще? — Я побывал в архивах Академии Последствии с Ларисой. Узнал много нового из своей прошлой жизни до Болгарии… и о своей жене, Катеньке. И лучше бы я оставался в неведении. — А я говорил, что вам это не понравится. Там все настолько плохо? — Вот ты мне скажи: какова вероятность найти поддельные документы в архивах АПО? — Абсолютно нулевая. Там все документы тщательно проверяются на подлинность. — Тогда почему в досье Кати написано, что она была вампиром? Это ведь не может быть правдой? — … — Не может ведь? — Чушь какая! Это все сказки, фольклор, не более. — Я тоже так считаю. В бобинах говорится одно, в досье — другое. Я перестал понимать что-либо, из-за этого чуть в Лимбо не отъехал. Может, ты сможешь пролить свет на эту ситуацию? — Нечаев передал Штокхаузену флешку. — Хорошо, я попробую, — Михаэль принял флешку и спрятал у себя в кармане. — Есть что-нибудь еще? — Да, есть, — Сергей виновато опустил голову. — Слушай, я обдумал все слова, что ты мне говорил. Особенно о том, что мне надо отбросить все свои страхи ради долга. И я посчитал должным кое в чем тебе признаться. Немец с любопытством посмотрел на майора. Тот, собравшись с духом, продолжил: — Ты мне нравишься. — Was? — Ты мне нравился еще с самого начала. Я вел себя ужасно по отношению к тебе, потому что боялся привязаться. Теперь ничего не боюсь. Кроме пауков. Они все еще страшные. Штокхаузен завис. Он прошел войну, пережил эпидемию коричневой чумы, этот недавний сбой на Предприятий. Узнал много тайн своего начальства, но, как оказалось, это было далеко не все. Странное поведение Нечаева, Захарова и Филатовой, а следом — факт возможного существования вампиров стали последней каплей. Нервы сдали — и Михаэль залился истерическим смехом… … Который был остановлен звонкой пощечиной от Сергея. — Спасибо, товарищ майор, — поблагодарил Михаэль, потирая горящую щеку и постепенно успокаиваясь. — В последнее время на меня столько всего навалилось. — Расскажешь? Будет лучше, если ты выговоришься. — Я даже не знаю, с чего начать. — Начни с того, что терзает тебя сильнее всего. После некоторого молчания Михаэль начал: — Лариса… — он посмотрел куда-то вперед. — Я собирался извиниться перед ней за все, что произошло с товарищем Петровым. Оказалось, что она просто забыла обо всем. Ну, я и предложил ей встречаться, но профессор Захаров был категорически против этого. А потом… — он тяжело вздохнул и опустил голову. — Ну? Что потом? Михаэль посмотрел на Сергея и прошептал: — Она пила его кровь. — Ебучие пироги! — … — Я ведь тоже кровь пил. Сначала у Катьки, как было написано в досье, потом у ДимСергеича. — Сеченов рассказывал вам, зачем вы это делали? — Нет, но говорил что-то про узы крови, что так они типа крепче становятся. Но шеф перестал меня кормить. Либо его в этом спалили, либо он переключился на другого. Я не знаю, Волшебник молчит. — Жаль, — Штокхаузен достал флешку и посмотрел на нее. — Придется разбираться с тем, что у нас есть. — Хочешь начать независимое расследование? — После всего, что произошло? Да, конечно. Обратного пути больше нет. — Можно с тобой? Михаэль лишь молча кивнул и сказал: — Идемте за мной. К вечеру они собрали целую детективную доску в «Груше» из заметок, расположили множество мелких деталей, улик, свидетельств. Рано или поздно они доберутся до истины, а пока… — Миш, может, сделаем перерыв? — Сергей достал ту самую коробку ликерных конфет. Михаэль взглянул на нее — и его сразу же охватила грусть. Сергей это заметил: — Ну Мишу-у-у-тка, ты же врач и сам прекрасно знаешь, что шоколад в умеренных дозах полезен для мозга, а еще повышает настроение. — Угу, и содержит теобромин — алкалоид, смертельно опасный для животных, — немец ехидно улыбнулся и выхватил коробку из рук майора. — Так что я съем все сам. — Эй! Я тоже хочу! Очень странная картина со стороны: двое взрослых мужчин, словно маленькие мальчишки, боролись за ликерные конфеты. Они разворошили койку, свалили все на пол, боролись и смеялись, смеялись и боролись. До тех пор, пока Михаэль не оказался сверху на Сергее. — Ладно, ладно, я сдаюсь, — выдохнул Сергей, подняв руки в примирительном жесте. — Ну, а теперь можно мне конфетку? — Конечно, — Михаэль открыл коробку, достал конфету, — Откройте рот, закройте глаза. Нечаев так и сделал — и во рту оказалась такая желанная, такая вкусная ликерная конфета. Штокхаузен также попробовал конфету. В общем, через несколько минут коробка опустела, а мужчины, счастливые, задремали на койке.