Let Me Drown In You / Позволь мне утонуть в тебе

Когда Тилл вошел в комнату Ивана, в ней было тихо, впрочем, как и всегда. Ясное утреннее солнце радостно освещало комнату, а в вазу на подоконнике кто-то поставил светло-голубые цветы. Должно быть, это была Мизи — она регулярно приносила красивые цветы, которые находила на улице. Тилл посмотрел на Ивана и, встретившись с черными глазами, увидел, что чужой тяжелый взгляд уже был направлен на него. — Доброе утро, Тилл. Шли дни, и все реже и реже можно было увидеть, как Иван пробуждается. На самом деле, теперь он довольно часто просыпался по утрам, и Тилл привык ожидать, что Иван будет бодрствовать в почти каждый его утренний визит. Тилл подошел к кровати Ивана и поставил на тумбочку поднос, который нес с собой. Всю дорогу он чувствовал, как глаза Ивана молча сверлят его. Конечно, в этом не было ничего нового, но за неделю, прошедшую с тех пор, как Иван начал регулярно просыпаться и оставаться в сознании, Тилл обнаружил, что его знакомый взгляд немного подавляет. От него покалывало кожу и волосы вставали дыбом, казалось будто темные омуты, считающиеся глазами Ивана, на самом деле были черными дырами, втягивающими Тилла своим непреодолимым гравитационным притяжением. Тилл решил, что после такого долгого отсутствия ему просто нужно снова привыкнуть к подобному. — Доброе. Тилл присел на край кровати, и его бедро соприкоснулось с бедром Ивана. — Как тебе спалось? — голос Ивана был приятным, как и его легкая улыбка. — Хорошо, — коротко ответил Тилл, уставившись на содержимое миски, которую он поставил себе на колени. Горячий овощной суп — так себе завтрак, но желудок Ивана пока не мог принять ничего другого. Тилл на собственном горьком опыте убедился в этом всего пару дней назад, когда попытался накормить Ивана чем-то более существенным. Он надеялся, что это поможет быстрее восстановить силы, но вместо этого организм Ивана с ужасом отверг помощь такого рода. Тревожное воспоминание промелькнуло в голове Тилла. Тогда Иван с трудом дышал, согнувшись пополам, и стонал от боли, пока его рвало. Его тело, дрожащее, вспотевшее и пугающе бледное, вздымалось, а все содержимое желудка уже лежало у него на коленях. Очевидно, что Тилл был вне себя от ужаса. И пусть Иван сам согласился попробовать, непреодолимое чувство вины и беспокойства раздирало Тилла изнутри. Он больше не повторит ту же ошибку. Как бы сильно Тилла ни расстраивал медленный прогресс, ему пришлось просто смириться с тем, что Иван может пить только жидкости. — Как... — начал Тилл, немного грубее, чем планировал изначально, поскольку это была его привычка при обычном разговоре с Иваном. Он прочистил горло и попробовал еще раз, помягче. — Как ты себя чувствуешь? Тилл почувствовал на себе пристальный взгляд Ивана, тяжело оседающий на его коже, еще до того, как поднял голову. Когда он это сделал, то встретился с темными глазами, в которых абсолютно ничего нельзя было прочесть. Однако, при этом уголки губ Ивана оставались слегка приподнятыми. — Теперь, когда ты здесь, мне уже лучше. Мягкий, дразнящий тон в сочетании с приятной улыбкой — Тилл слишком хорошо это знал. Ивану не потребовалось много времени, чтобы стать прежним. Тилл фыркнул и снова опустил взгляд на суп, почувствовав, как по его лицу разливается тепло. — Идиот, — беззлобно пробормотал он. Прежде чем Иван успел это прокомментировать, Тилл зачерпнул ложку супа и поднес к его губам. Иван без колебаний приоткрыл рот, охотно принимая ложку дымящегося бульона. Когда Тилл только начал кормить Ивана, тот был настолько слаб и измучен, что даже не мог сам держать голову. Впихнуть в него пару ложек было непростой задачей. Сейчас Тилл понимал, что Иван, вероятно, вполне способен покормить себя сам, и был совершенно уверен, что Иван тоже это знает. Но никто из них никогда не поднимал эту тему. Кормление Ивана стало для Тилла просто частью повседневной жизни — то, что он делал, не задумываясь. И пока кто-нибудь не скажет, что ему больше не нужно кормить Ивана таким образом, Тилл не видел причин останавливаться. Вынимая ложку изо рта Ивана, Тилл невольно остановил взгляд на чужой верхней губе, которая на мгновение задержалась на ее краю. Кадык Ивана дернулся, когда он сглотнул. Помогать ему есть — как убедился Тилл — было до странности интимным занятием. Тилл зачерпнул еще ложку и поднес ее к губам Ивана, но, к его удивлению, на этот раз Иван не принял ее. —Тилл. Слишком горячо, — протянул Иван. Тилл подумал, что его жалоба больше походила на капризное хныканье. — Тебе придется подуть на него для меня. — Серьезно? — Тилл закатил глаза и попробовал еще раз, но губы Ивана оставались сомкнутыми. — Иван, давай же. Иван оставался неподвижным. — Ты хочешь, чтобы я обжегся, не так ли? — его тон был драматичным, но легкая ухмылка выдавала что-то, что Тилл не мог понять. Веселье? Предвкушение? Может, и то, и другое? — Ты такой жестокий, Тилл! — Идиот, — усмехнулся Тилл. — Если бы ты мог обжечься, это бы уже случилось. Но Иван не ответил — он просто продолжал смотреть на Тилла этим раздражающим взглядом. Иван часто так смотрел, но Тилл никогда не мог понять, что это значит, и уж точно не мог понять сейчас. Что, черт возьми, творится в голове у Ивана? Тилл задавался вопросом, узнает ли он когда-нибудь? После долгого, упорного молчания Тилл раздраженно вздохнул. Не говоря ни слова, он поднес ложку к своим губам и подул на нее прохладным дыханием. Пристальный взгляд Ивана все сильнее давил на него, почти удушая, но он старался не обращать на это внимания, сосредоточившись исключительно на своих движениях. Он снова поднес ложку к губам Ивана, когда обнаружил, что они уже приоткрыты. Однако когда губы Ивана не сомкнулись вокруг нее, Тилл перевел взгляд с его рта на выражение лица. Иван выглядел изумленным. Его глаза слегка расширились, а губы, как понял Тилл, приоткрылись не для того, чтобы съесть еще одну ложку, а от удивления. Этот взгляд смутил Тилла. Разве не этого хотел Иван? Почему казалось, что он ожидал, что Тилл скорее выльет суп ему на голову, чем выполнит его просьбу? Тилл вдруг осознал, что именно этого Иван и пытался от него добиться. Когда Тилл слегка отстранился, чтобы получше разглядеть выражение лица Ивана, он обнаружил, что оно уже сменилось на какое-то удручающе нечитаемое. Иван сжал губы и сглотнул, когда Тилл снова убрал ложку. — Намного лучше, — игриво заметил он, но Тиллу показалось, что это прозвучало немного натянуто. С тех пор никто из них не упоминал этот случай. Иван ни разу не дал понять, что вообще помнит об этом, однако Тилл не мог не вспоминать, как тот очнулся во второй раз. Как искренне он был растерян, увидев Тилла рядом с собой. Как было очевидно его недоверие к тому, что Тилл может заботиться о нем. Удивление Ивана сейчас, когда Тилл проявил доброту вместо жестокости, было, в некотором смысле, чем-то похожим. Тилл покачал головой. Он не хотел думать об этом прямо сейчас — он и так достаточно об этом думал. Тилл не мог изменить того, что случилось в прошлом, поэтому не было смысла снова расстраиваться из-за этого, когда он уже решил стать лучше. Тилл снова окунул ложку в суп, поднес ее к губам, чтобы подуть, а затем протянул Ивану. Тот ничего не сказал, и, похоже, совсем не собирался говорить в ближайшее время. Тилл был немного озадачен тем, что такого простого жеста оказалось достаточно, чтобы Иван в кои-то веки потерял дар речи. Пока он продолжал кормить Ивана таким образом, легкие ритмы их дыхания лениво смешивались с утренними мелодиями птиц за окном. Тихое дыхание Ивана рядом с ним в сочетании с мягким напоминанием об их свободе согревали тело Тилла глубоким чувством удовлетворенности и безопасности. Это все было настолько непривычным и даже немного странным для Тилла. Чувствовать себя в безопасности в присутствии прикованного к постели человека — какая ирония, не так ли? Тилл не знал, как это объяснить, но надеялся, что Иван тоже это чувствует. Пока содержимое миски медленно уменьшалось, Тилл внимательно изучал лицо Ивана, выискивая хоть малейший признак дискомфорта или тошноты. Тилл по опыту знал, что Иван не скажет, если ему будет плохо, поэтому часто приходилось полагаться на собственные ощущения, чтобы понять, когда ему будет достаточно. Когда осталось всего пара ложек, на лбу Ивана появились морщинки, и с каждой новой ложкой Тиллу казалось, что он глотает еще медленнее, чем раньше. — Все? — спросил Тилл. Иван молча кивнул. Казалось, голос еще не совсем вернулся к нему. А может, он пытался удержаться от рвоты? Тилл не был уверен ни в том, ни в другом, но на всякий случай поставил миску обратно на тумбочку, подальше от глаз Ивана. После минутного спокойного молчания Тилл прочистил горло. — Иван, — неловко начал он. — Я тут подумал... — Тилл отвел взгляд в сторону, лишь бы не смотреть в глаза Ивану. Он знал, что его мужество дрогнет, если он прямо сейчас столкнется с этими темными омутами. То, что он все равно чувствовал, как они прожигают его насквозь, ни капли не помогало. — Просто... — Тилл, к своему ужасу, почувствовал, что его лицо начинает гореть. — Могу я... если ты хочешь... ммм... я бы... Его нервный лепет стал бессвязным — он был удивлен, что Иван еще не начал его дразнить. Боже, что с ним было не так? На самом деле, это не должно быть так сложно — произнести это вслух. Тилл протянул руку и схватил что-то с подноса на прикроватной тумбочке. Он уставился на эту вещь и некоторое время повертел ее в руках. — Я... — сделав глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, он, наконец, поднял глаза и встретился взглядом с Иваном. — Я хочу постричь тебя. Ответная реакция, отразившаяся на лице Ивана, была, наверное, самой странной из всех, что Тилл когда-либо видел у него. Иван выглядел невероятно напряженным, страдающим — будто был готов расплакаться. Но Тилл был уверен, что его глаза не слезились. Честно говоря, Тилл понятия не имел, что с этим делать. Он хотел, чтобы Иван что-нибудь сказал — это молчание было даже хуже, чем если бы он насмехался или дразнил его, как ожидал Тилл. Внезапно Иван поднес руку к своему лицу и сжал переносицу, зажмурив глаза, как будто у него снова разболелась голова. Он начал бормотать что-то неразборчивое, задрав подбородок к потолку. Тилл попытался разобрать его слова, но обнаружил, что не может — Иван нес какую-то чушь, словно сумасшедший. Тилл предположил, что настоящий Иван всегда был именно таким, но чтобы он вел себя настолько безумно… Тилл видел это впервые. — Иван? — осторожно начал Тилл, вертя в руках ножницы. — Черт, ты же можешь просто сказать «нет». Какого хрена ты делаешь? Иван посмотрел на него. Странное выражение его лица казалось еще более неестественным, словно он пытался вернуть его в менее напряженное состояние, но у него это не выходило. — Тилл, — от глубокого тембра бархатного голоса Ивана перехватило дыхание. — Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Тилл был, мягко говоря, озадачен. Он совсем не ожидал подобной реакции. — Какого черта... — проворчал Тилл, но почувствовал, как краска заливает его шею. Серьезно, простого "да" было бы достаточно. Кто вообще говорит что-то подобное? Вместо того чтобы размышлять о странностях Ивана, что, как он знал, было бесполезным занятием, Тилл схватил полотенце, лежавшее на подлокотнике кресла у кровати и накинул его на плечи Ивана. Тилл придвинулся ближе и провел рукой по волосам Ивана, чтобы оценить, с чем ему предстоит работать. Чужие черные пряди были гладкими и легко скользили сквозь пальцы Тилла. Иван вздрогнул. — Все, что я захочу, да? — он отвел прядь волос со лба Ивана, пропуская ее между кончиками пальцев, прежде чем подстричь ровно поперек. — Тогда я сделаю тебе такую же стрижку, как в детстве. Иван глубокомысленно промычал в ответ. Казалось, его совершенно не волновала пустая угроза Тилла, будто ему было все равно, что тот сделает. Хотя, возможно, Иван вообще ничего не услышал. Тилл тихо фыркнул и продолжил молча работать. Пара движений ножницами тут и там, легкая стрижка челки — Тилл копировал движения, которые использовал, когда стриг себя. Хотя с волосами Ивана ему пришлось быть немного аккуратнее, так как они были более шелковистыми и прямыми. Иван немного ерзал, и иногда из-за его пристального взгляда Тиллу было трудно сосредоточиться, но в целом это было... удивительно хорошо. Несмотря на первоначальное смущение, Тилл чувствовал себя очень комфортно пока работал. Не говоря уже о том, что ощущать мягкие волосы Ивана под пальцами было необычайно приятно. Тилл вспомнил, как розовый лепесток запутался в волосах Ивана, когда тот спал. Это было очень красивое зрелище — не будет ли странным, если он возьмет один из голубых цветов с подоконника и попытается повторить это? Тилл в последний раз надрезал прядь у уха Ивана, прежде чем отстраниться, чтобы посмотреть на результат своей работы. Это выглядело... чертовски хорошо. Хотя Ивану, пожалуй, подойдет все, что угодно. Тилл подумал, что эта стрижка идеально подчеркивает его и без того чертовски привлекательные черты. Тилл слегка приоткрыл рот и резко отвел взгляд, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. — Это... — пробормотал он вместо этого. — Выглядит... хорошо. Тилл не мог заставить себя посмотреть на выражение лица Ивана и встал с кровати, прежде чем Иван заметил, как он покраснел. Тилл схватил полотенце, висевшее на плечах Ивана, и скомкал его в руках, чтобы обрезки волос не рассыпались по кровати. Тилл направился в ванную. — Я принесу воды для твоих ванных процедур, — кинул он через плечо. — Сейчас вернусь. В ванной Тилл бросил полотенце в угол к остальному грязному белью и повернулся к раковине. Оставшись наедине с собой, он смог немного успокоиться после легкого волнения. Тилл с удовольствием подстриг Ивана, но, может быть, это было слишком? Иван был непривычно тихим, и Тилл не мог не думать, что, возможно, ему было не так комфортно, как казалось. Что ж, он больше ничего не мог с этим поделать. Тилл решил просто сосредоточиться на том, что ему предстояло делать дальше. Он схватил тазик, который держал возле раковины, и начал наполнять его теплой водой. В отличие от того, на что изначально надеялся Тилл, эта работа не становилась легче по мере того, как он продолжал ее выполнять. На самом деле, теперь, когда Иван бодрствовал большую часть времени, она стала еще более мучительной — особенно потому, что Иван все время прожигал Тилла взглядом. Тем не менее Тилл собирался продолжать делать это до тех пор, пока Иван нуждался в его помощи. И, может быть, надеялся Тилл, в ближайшем будущем Иван станет достаточно сильным, чтобы принимать настоящий душ стоя. Конечно, Тилл поможет ему и с этим, когда придет время. Когда он снова вошел в спальню, его взгляд тут же метнулся к Ивану. И так же быстро Тилл бросился к нему. — Что, черт возьми, ты делаешь?! За то короткое время, что Тилл был в ванной, Иван успел сбросить с себя простыню и теперь явно пытался передвинуться на край кровати. Его дыхание было болезненно тяжелым, а вспотевший лоб нахмурился от напряжения. Тилл схватил его за плечи, крепко удерживая, чтобы не дать ему двигаться дальше. — Черт возьми, Иван! — воскликнул Тилл, беспокойство в его голосе пересилило гнев, когда Иван поднял на него ошарашенные глаза и побледневшее от боли лицо. — Меня не было всего пять гребаных секунд! О чем ты только думал?! Некоторое время Иван не отвечал. Вместо этого он наклонился вперед и уперся лбом в чужое вытянутое предплечье. Тилл наблюдал, как напряженное дыхание Ивана становится ровнее, пока тот постепенно его восстанавливал. Наконец, Иван произнес: — Я хочу встать. У Тилла перехватило дыхание. Иван встанет с постели впервые за месяц — Тилл так сильно этого хотел. Он только что думал об этом, ради всего святого. Но любой мог заметить, что Иван явно еще не был готов к этому. Тилл на собственном примере понял, как опасно торопить события. — Иван, — он мягко надавил на его плечи, пытаясь уложить обратно на подушки. — Ложись обратно, хорошо? Мы попробуем позже. Иван не поднимал головы, но Тилл чувствовал, что он сопротивляется. Упрямый ублюдок. Он собирался серьезно навредить себе таким образом. — Тилл, ты поможешь мне встать? — попросил Иван. — Я чувствую, что смогу это сделать. Тилл усмехнулся, но что-то в тоне Ивана заставило его перестать давить на него. — Чушь, — проворчал он. — Ты едва можешь держать голову прямо. Иван действительно поднял голову. Несмотря на очевидные признаки боли и усталости на его лице, в его глазах светилась каменная решимость. Такое выражение на лице Ивана встречалось нечасто. На самом деле Тилл видел нечто подобное лишь один раз в жизни. Честно говоря, несмотря на свою решимость, Иван был не в том состоянии, чтобы сопротивляться, если Тилл продолжит отказываться. Прямо сейчас он мог бы с легкостью просто толкнуть Ивана обратно на кровать и удерживать, пока тот не уснет. Однако вместо этого, может быть, из-за выражения в глазах Ивана, а может быть, из-за собственного эгоизма, Тилл обнял его за спину. Чужая рука легла на плечи Тилла, и тот очень осторожно начал поднимать Ивана. Рука Ивана крепко сжимала предплечье Тилла, в то время как другая судорожным движением прижалась к раненому боку. Иван вспотел и дрожал. Черт, было ясно, что он борется. Каждый прерывистый вздох, каждый тихий звук, казалось, становился все громче и громче для ушей Тилла. Он не мог этого сделать. Он не мог смотреть, как Иван борется. Это было больно, очень больно, а он даже не был ранен. Тилл совершил ошибку. Ему не следовало позволять Ивану убеждать его, когда сам Тилл знал, что тот не был готов. Он был эгоистом. Ему следовало... Тихий хриплый звук вырвал Тилла из его лихорадочных мыслей. Тилл посмотрел на лицо Ивана, но тот уставился себе под ноги, поэтому Тилл проследил за его взглядом. Голая кожа на холодном виниле — ступни плотно прижаты к полу. Иван, как запоздало понял Тилл, стоял. Этот тихий звук снова сорвался с губ Ивана, и когда Тилл поднял глаза и увидел, что его губы изогнулись в неловкой улыбке, Тилл понял, что это был смех. Иван смеялся. Для Тилла это было уже слишком. Его охватила очень знакомая буря эмоций — точно такая же, как в ту ночь, когда Иван проснулся в первый раз. И когда Иван повернулся к нему лицом с этой неловкой, искренней улыбкой на лице, Тилл в точности вспомнил, чем все закончилось той ночью. Уже дважды его губы были на губах Ивана или совсем рядом с ними, но никогда — по обоюдному желанию. Если бы их губы соединились, когда они оба этого хотят… Каково это будет? Было ли странным, что прямо сейчас он испытывал непреодолимое желание выяснить это? Но эти мысли быстро улетучились, когда Иван крепче прижался к боку Тилла. Он был на пределе своих возможностей. Несмотря на улыбку, лицо Ивана все еще было тревожно бледным, а со лба продолжали стекать капли пота. Вес на плечах Тилла стал довольно ощутимым, и он понял, что Ивану приходится все больше и больше прижиматься к нему, чтобы удержаться в вертикальном положении. Иван не протестовал, когда Тилл мягко уложил его обратно на кровать и очень осторожно передвинул так, чтобы он снова мог опереться на подушки. Иван выглядел ошеломленным, вероятно, он был не в себе от боли и усталости. Тилл поднял таз с водой, который поспешно бросил на пол ранее. Он решил, что это лишь вопрос времени, когда Иван отключится. — Ты сильный, Тилл, — пробормотал Иван, когда Тилл снова присел на край кровати. Темные, ленивые глаза скользнули по телу Тилла, изучая его руки, грудь и талию. — Когда ты успел стать таким сильным? Тилл не ответил. Вместо этого он схватил мочалку из тазика и начал вытирать пот с лица Ивана. Тот вздохнул, и его веки затрепетали. Он выглядел совершенно измотанным. Иван снова начал бессвязно шептать, но на этот раз Тиллу удалось разобрать пару слов. Что-то о "Боге", "мечтах", и "последних желаниях" — Тилл старался не вдаваться в подробности. Пока Тилл умывал его, казалось, что Иван изо всех сил старается держать глаза открытыми. — Тилл, — пробормотал он, делая последнюю попытку прийти в себя. — Ты плачешь? Тилл шмыгнул носом. — Нет, засранец. Засыпай. Иван с тихим вздохом так и сделал. И если простыни под ними стали чуть влажными от пары случайных слезинок, никто, кроме Тилла, не должен был об этом знать. Когда он окончательно убедился, что Иван не проснется от его движений, он встал с кровати и подошел к подоконнику. Сорвав со стебля голубой цветок, он вернулся к Ивану. Получилось ли у него? Почувствовал ли Иван это? Он заложил цветок Ивану за ухо. Пастельно-голубой цвет прекрасно контрастировал с чернильной тьмой, в которой он находился. Насколько Тиллу было не все равно — дошло ли это до него?