Сын своего отца

      В холодный вечер, когда небесные сумерки уже начинали опускаться на величественный замок, Алисента стояла на просторном балконе, задумчиво глядя на мерцающие огни столицы, отражающиеся в стеклах витражных окон. Ночь постепенно окутывала замок своей прохладой, а звёзды загорались на небосводе. Королева чувствовала, как ветер усиливается, играя с её длинными каштановыми волосами и изумрудным платьем, словно пытаясь донести до неё что-то важное. Её сердце было полно тревоги за сына, чьи поступки сегодня вновь нарушили хрупкое равновесие в их доме.       После представления, устроенного племянником за семейным ужином, Деймон был озабочен догадками, которые давно тревожили его душу. Осознав необходимость разобраться в своих подозрениях, он решил найти Алисенту. Деймон отправился по коридорам величественного замка, где каждый его шаг сопровождался эхом, отражающимся от каменного пола. Тусклый свет факелов, мерцающих вдоль стен, отбрасывал длинные тени, придавая зданию таинственность. Темноту каменных стен нарушил серебристый лунный свет, пробивавшийся сквозь открытые двери балкона, где стояла королева, плавно сливающаяся с ночным пейзажем.       Деймон всегда испытывал неприязнь к Алисенте, и с годами это чувство только усиливалось. Он считал королеву поверхностной и достаточно глупой, не понимая, как она могла добиться такого влияния при дворе. Тем не менее, его удивление не знало границ, когда он наблюдал, как она умело всеми манипулирует, стремясь возвести своих отпрысков и всю семью Хайтауэров на вершину власти. В его глазах смешались недоумение и негодование: как она могла так искусно влиять на самого могущественного человека в королевстве, прибегая к столь примитивным методам? Взаимоотношения между ними строились на взаимной неприязни и подозрительности. Королева старалась избегать общения с Деймоном и не попадаться ему на глаза.       Он тихо подошёл ближе, стараясь не нарушить ночную тишину. Однако, заметив его приближение, Алисента вздрогнула от неожиданности: в её глазах промелькнул испуг, и она мгновенно отступила, увеличивая расстояние между ними.       Деймон ухмыльнулся, стараясь выглядеть невозмутимым и беззаботным. Он подошёл к краю балкона, устремив взгляд вдаль, словно растворяясь в бескрайних просторах ночи. Его движения были плавными и уверенными, создавая впечатление полного спокойствия. Деймону потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и задать вопрос, который давно не давал ему покоя. Алисента стояла молча, ожидая этого момента, её волнение выдавали лишь пальцы, царапающие друг друга в попытке найти хоть какое-то успокоение.       Лицо Деймона оставалось невозмутимым, излучая уверенность и готовность принять любой ответ без страха и сомнений. Принц задал свой вопрос скорее утверждая, чем спрашивая:       – Он мой сын? – слегка хрипло произнёс Деймон.       У Алисенты словно выбило весь воздух из груди. Она ожидала чего угодно, даже смерти, но только не этого вопроса. Её сердце замерло на несколько секунд, и она не могла двинуться с места, будто окаменев от шока. В глазах отразились страх и недоумение, как если бы она не могла поверить в услышанное.       Лишь спустя несколько мгновений королева нашла в себе силы ответить:       – Не понимаю, о чём ты, – отстранённо произнесла она, хмыкнув.       Затем резко развернулась и поспешила уйти, словно боялась, что в любой момент её тщательно выстроенная маска спокойствия и уверенности может рухнуть.       Деймон стремительно схватил Алисенту за руку, его движение было резким и грубым, но он вложил в этот жест ровно столько силы, чтобы оттеснить её к краю балкона, не давая возможности уйти. Его взгляд холодно вцепился в неё, он ясно дал понять, что разговор не окончен. Все догадки, что терзали его сердце, обрели форму, но ему нужно было услышать правду из её уст.       В порыве гнева он резко ударил ладонями по перилам, словно пытался заглушить шум собственных мыслей, и, не давая Алисенте опомниться, схватил её за плечи. Его глаза, полные боли и ярости, обжигали её.       — Ты поняла, о чём я! — голос дрожал от напряжения. — Не смей мне врать!       Алисента, которая так долго держалась с достоинством, вдруг почувствовала, как земля уходит из-под ног. Все её прежние слова и маски, за которыми она пряталась, оказались бессильны перед его бешенством. Королева опустила глаза и жалко, измученно ответила:       — Что ты хочешь от меня услышать?       Деймон медленно разжал руки, словно пальцы обжигали её плечи, и сделал шаг назад. Алисента, пошатнувшись, облокотилась на перила, пытаясь собраться. Слова, которые она произнесла, вырвались из неё с едва слышимой горечью, словно каждый звук был ножом, ранящим её душу.       — Он твой племянник, Деймон, и сын нашего короля.       После этого Алисента подняла голову, позволяя ветру унести её слезы, в надежде, что Деймон сочтёт эти слова проявлением слабости, а не искреннего горя.       Они ещё несколько минут стояли молча, каждый погружённый в свои мысли. Тишина между ними была гнетущей, словно воздух стал тяжёлым от недосказанного. Королева безмолвно плакала, осознавая, что её самый тяжкий грех теперь раскрыт. Она чувствовала себя обнажённой и уязвимой, но отчаянно старалась сохранить видимость стойкости.       Деймон стоял неподвижно, напряжение сковывало его тело, а взгляд был устремлён в пустоту. Вихрем проносились обрывки воспоминаний, сомнений неясных предположений. Он пытался осознать то, что только что услышал, но разум упорно отказывался принимать реальность. Эймонд — его сын? Эта мысль была невероятной и тяжёлой, чтобы принять её сразу. Годы туманных подозрений и полузабытых намёков теперь сложились в одну суровую истину. Да, он наконец получил ответ на мучивший его вопрос, но вместе с облегчением пришёл и страх. Страх перед тем, что это открытие означало для него и его жизни.       Почему он должен был думать об этом ребёнке? Он не хотел его, не знал и, казалось, не испытывал ничего, кроме безразличия. Но где-то глубоко внутри, что-то заставляло его сердце сжиматься. Это чувство раздражало, вызывало гнев и горечь. Он не понимал, почему сама мысль о том, что у него есть сын, которого он никогда не знал, так сильно его задела.       Деймон поднял глаза на Алисенту. Она стояла перед ним с побледневшим лицом, её слёзы уже высохли, оставив на щеках едва заметные следы. Она казалась сломленной, но в её взгляде всё ещё читалась гордость и стойкость.       С недоумением в голосе принц наконец нарушил тишину:       — Почему ты оставила ребёнка? — спросил он, искренне растерянный.       Королева замерла, её лицо на мгновение застыло, будто в изумлении. Руки дрожали — не от страха, а от негодования, которое она больше не могла сдерживать.       — А что мне ещё оставалось делать?! — прошипела Алисента. — Просить у мейстера лунный чай, когда король был в отъезде? Ты хоть представляешь, в каком положении я тогда оказалась? Сейчас я королева, у меня есть власть и поддержка. А тогда… тогда я была никем!       Она вздрогнула, её голос сорвался.       — Одна! Одна во всём замке, окружённая чужими взглядами и недоброжелателями!       Её голос дрогнул, но она тут же подавила слабость, стиснув зубы и продолжив ещё яростнее:       — А ты? На следующее утро улетел на Драконий Камень и исчез! Как будто ничего не случилось, как будто меня вообще не было! Ты бросил меня разбираться с последствиями, позором и выбором, который я должна была сделать сама!       Слова звучали как крик души, который годами оставался невысказанным. В них смешались боль, гнев и отчаяние. Алисента смотрела прямо на него, словно требуя, чтобы он наконец её понял.       Сострадание никогда не было сильной стороной Деймона. Он редко задумывался о чужих чувствах, предпочитая жить по своим правилам, не оглядываясь на последствия. Он привык оправдывать свои поступки, убеждая себя, что каждый несёт ответственность за свой выбор. И теперь пытался списать это на решение Алисенты. Всё случилось так давно, что казалось почти чужой историей, в которой ему не нашлось места.       Но что-то в её словах и полном ярости взгляде всё же задело его. Глубоко за стенами равнодушия шевельнулось сожаление. Деймон сделал глубокий вдох и перевёл взгляд на звёздное небо, молчание которого лишь усиливало тяжесть их разговора.       — Он знает? — наконец спросил принц, его голос прозвучал неожиданно тихо. Возможно, это был интерес, возможно — страх. Он сам не мог бы сказать точно.       — Нет! — слишком резко выкрикнула Алисента. Она тут же осеклась, понимая, что здесь даже у стен есть уши. Сделав усилие, она продолжила тише, но её слова резали, как лезвие: — И даже не смей приближаться к нему! — её руки сжались в кулаки, выдавая ярость, которую она едва сдерживала. — Он... он лучший из моих...       Последняя фраза сорвалась с губ, и Алисента сразу же пожалела об этом. Презрение к себе накрыло её с головой. Она всегда знала, что любит своих детей по-разному, что её чувства к ним несправедливы. Сколько раз она стояла на коленях в септе, моля о прощении за этот грех — но всё оставалось по-прежнему.       Эйгон был первенцем, и с ранних лет он тревожил её. Его избалованность и безответственность приносили немало хлопот. Она пыталась оправдать это его характером, но в глубине души понимала: в его воспитании было слишком много ошибок.       Её дочь, Хелейна, нежная и странная, словно дитя богов, оставалась для неё загадкой, несмотря на все попытки понять её.       Дэйрон, младший и нежеланный, стал тяжёлым испытанием. Она не хотела его, но долг королевы обязывал. С болью она отправила его в Старомест, убеждая себя, что так будет лучше и для него, и для неё.       Но Эймонд... Эймонд всегда был её гордостью. Он не капризничал, был послушным, старательным, усердно учился и тренировался. Он никогда не доставлял ей проблем. Когда у него отняли глаз, гнев королевы был так велик, что она готова была стереть Драконий Камень с лица земли. Теперь же она закрывала глаза на его жестокость, на тень, которая легла на его душу. Для неё он оставался отрадой и утешением.       Деймон усмехнулся, услышав её слова. "Лучший из детей, значит... конечно, потому что от меня" — подумал он с холодной насмешкой.       Королева, с трудом сдерживая ярость, почти шипя, продолжила:       — Я не позволю тебе бросать хоть тень сомнения на его происхождение! — голос дрожал от боли, но в нём звучала железная решимость. Глаза сверкали, будто отразив пламя её гнева.       — Уже семнадцать лет я вздрагиваю, когда кто-то при дворе осмеливается сказать, что он вылитый принц Деймон в молодости. Что у него тот же жестокий нрав, та же жажда власти, тот же вспыльчивый характер. Те же прямые, будто клинок, волосы и резкие черты лица.       Каждое слово Алисенты било, как удар, и Деймон молча обдумывал услышанное. В её словах он видел не только страх, но и отчаянную попытку защитить свою правду, что для неё было важнее всего. Голос королевы звенел в его голове, заставляя снова и снова вспоминать черты и манеры Эймонда. Он словно впервые открывал глаза, замечая всё больше сходства между ними, которое прежде упрямо игнорировал.       Алисента резко оборвала его размышления:       — Разговор окончен, Деймон. Надеюсь, я достаточно потешила твоё самолюбие. Но если в тебе осталось хоть капля совести, ты не станешь распространять грязные и лживые слухи о своём племяннике. — последнее слово она произнесла с особым нажимом, ставя точку в их разговоре.       Деймон молча кивнул. В его взгляде застыла серьёзность, а в глазах мелькнуло что-то, что невозможно было разгадать.