Слабость плоти

      Просперо — это невероятно странная и откровенно чуждая для меня планета. В каждом куске земли, капле воды и порыве воздуха я чувствовал то, что не принадлежу этому месту. Будто бы оно аккуратно принимало меня, но всё равно продолжало следить за каждым моим шагом, будто бы ожидая, когда чужеродный элемент сделает что-то не так и покажет свой злобный оскал.       Мне самому также не особо нравилось прибывать на планете чародеев, так как даже несмотря на то, что она находилась относительно недалеко от сердца Империума, всё в ней казалось каким-то не тем. Самые обычные зелёные леса, голубое небо и гигантские горы, охранявшие последний город магов, несмотря на свою кажущуюся обыденность, чувствовались прямо переполненными магией и размеренным дыханием варпа, менявшем привычную мне реальность на нечто странное и чужеродное.       И ещё сильнее это ощущалось в самой Тизке, последнем оставшемся городе на планете. Довольно приятное место, украшенное как гигантские бело-золотыми пирамидами, так и просто гармоничной архитектурой, сочетающей в себе элементы минимализма и баланса с природой.       Вот только тот факт, что даже издалека видны улицы, переполненные псайкерами, портил всё картину. А уж данные о том, какие именно «зверушки», обитали в местных лесах, ещё сильнее портили моё настроение. Однако я не ради наблюдения за фауной прибыл сюда, а чтобы решать конкретные проблемы. И для этого мне требовался один Король-чародей.       Мой брат, ожидаемо, оказался вполне необычной личностью. Гигант, не уступающем мне в росте даже при наличии доспеха из нанитов, был лишён какой-либо брони и ходил в самой простой алой мантии с выписанными на ней золотыми звёздами, что воплощали собой знак его легиона-колдунов.       Но несмотря на свою кажущуюся безобидность, от Магнуса так и исходила мощь чистого Имматериума. Концентрированная и словно бы воплощённая в реальности, казалось, психическая энергия словно бы являлась продолжением сущности моего брата, причём на уровне, когда их даже уже нельзя было разделить.       В отличие от нашего отца, Магнус не скрывал свою силу, а наоборот, словно бы смаковал каждый момент её наличия, отчего его глаза аж светились от проходящей силы. Император всеми силами скрывал свои возможности, а потому мне даже трудно сказать, кто из них был сильнее. Подозреваю, что наш общий создатель, вот только насколько велика разница? И насколько велик разрыв между ним и мной? Этот вопрос волновал меня куда сильнее, однако даже он не выдал моего настроя, направленного на желание работать.       — Славный сегодня день, раз мне наконец-то удалось встретить ещё одного из моих братьев. И я был бы невероятно признателен факту нашей встречи, однако прошу меня простить, так как неотложные дела являются куда более тяжёлым грузом, давящим на мою душу. Наш отец выделил мне особую миссию, связанную с помощью моим сынам, а потому у меня не будет особо много времени для дискуссий. Но я всё равно ценю ту кровь, что течёт в наших венах, а потому готов выслушать тебя, брат, — спокойный голос раздавался из уст моего брата, делая его чем-то похожим на древнего мудреца или пророка, уже знающего всё.       — Зови меня просто Феррус, и да, я также рад встретиться, однако хочу сказать, что моя проблема довольно важна, и без серьёзного повода я бы не стал делать крюк и беспокоить тебя. Она связана с темой, с которой можешь помочь только ты, а потому прошу простить за отвлечение. Вот только если так уж совпало, что нам обоим нужна помощь, то почему бы хотя бы не высказаться друг другу, чтобы затем услышать мнение со стороны? В итоге как раз сторонняя рука помощи может помочь избежать худшего, — синтезированным голосом ответил своему брату.       Магнус задумчиво хмыкнул, после чего оглянул меня с ног до головы. Уверен, он как-то пытался просканировать меня своими колдунскими способностями, однако так просто это уже не сделать — тонкий слой Чёрного камня даже без поддержки особой частоты, позволял блокировать почти все подобные несерьёзные фокуса чародеев — проверено на пленённых псайкерах.       — Подозреваю, отец подразумевал, чтобы я самостоятельно выполнил свою миссию, хотя, формально, он вообще никак не высказывался за или против помощи со стороны. И если так задуматься, то именно коммуникация с командной работой могли быть теми частями задачки, которых мне так не доставало, и из-за которых головоломка всё никак не собиралась… Хмммм, — удивлённый голос Магнуса, словно бы задумавшегося над какой-то философской темой, слегка забавлял своей необычностью, однако ничего на вне рамок других моих братьев. — Хорошо, Феррус, я буду рад, если ты поможешь мне. Проходи в мой рабочий кабинет, там всё и обсудим.       Кивнув, я молча последовал за братом, явно сильно увлекавшемся знаниями во всех формах. В гигантской пирамиде, внутри которой мы находились, не только имелись все важные инструменты для наблюдения за звёздным небом и общим занятием астрономии, но ещё и сотни шкафов с книгами, свитками и табличкам, хранившими древнейшие знания. Напоминало хранилище знаний Карааши, только в десятки раз больше и упорядоченней.       Однако я пока ничего не высказывал и просто шёл за братом. Магнус же довольно быстро продвигался по широкому коридору, после чего одним взмахом руки создал дверь в стене, через которую и зашёл внутрь.       Все алгоритмы моего костюма говорили, что это безумие, но приходилось мириться с реальностью, которую имеем. Моя программа всё ещё плохо анализировала подобные феномены, но с увеличением объёма данных всё станет лучше. По крайней мере, я надеялся на это.       Зайдя внутрь, перед моими глазами открылась гигантская комната, где десятки Астартес, порой закованных в бело-красные доспехи с золотыми скарабеями, находились внутри капсул стазиса, либо просто лежали на столах, исписанных рунами. И судя по обширному числу свитков и книг, валявшихся на рабочем столе вдалеке, сам Магнус часто задерживался здесь. Его мрачный и опечаленный взгляд, направленный в сторону своих сынов, также подтверждал это.       — …Это как раз та проблема, что мучает моих сынов, а потому и меня — сморщившись, произнёс мой брат. — Неизвестная мутация или болезнь, прозванная «Изменением плоти», жёстко и без жалости прошлась по моему легиону, превращая великих философов и учеников в порождения из самых страшных кошмаров. Наша плата за космическую силу и поражающие воображение возможности, несправедливо вынесенная нам жестокой вселенной. Отец привёл ко мне остатки моих сынов, страдавших от этого недуга, и дал особое задание исправить проблему. Вот только пока что всё было безрезультатно.       Его тон передавал невероятный уровень сожаления, будто бы именно он был виновен во всех бедах своего легиона. Взгляд Магнуса плавно переходил с одного поверженного сына на другого, и с каждой секундой в нём всё ярче сияло отчаяние.       Довольно странно об этом думать, но как бы я поступил в подобной ситуации? Если бы у всех моих сынов оказался недуг, из-за которого они бы начала умирать десятками тысяч? Конечно, со всем старанием бы отнёсся к делу, сделав его высшим приоритетом, но точно не стал бы так сильно печалиться.       Гибель даже самых простых детей Схеналуса, выращенных на моих глазах, и то сильнее повлияла бы на меня, так как у меня имелась более глубокая связь с ними. Терранцы же, даже доказав свою преданность, оставались чужеродным элементом для меня, не до конца понятым. Допустимым, но всё равно находившемся на стадии тихой замены моими собственными творениями.       А потому нельзя было не испытать уважение перед его работой над спасением своих сынов, даже если я сам не имел подобных качеств. Настоящие чувства, если судить по анализу мимики и рефлекторных движений тела, свойственных даже для Примархов. Он ценил жизнь каждого из своих сынов, и не мог бросить их на подобные пытки, отчего выглядел готовым на самые дикие поступки.       — …Твоя проблема серьёзна, а потому не могу не помочь тебе в столь критически важный момент, — выдохнув, произнёс я, подходя к своему брату, ставшему возле одного из чародеев, застывшем в одном миге стазиса. — Я не самый глупый из наших братьев, а потому кое в чём разбираюсь, пусть это не обязательно биология с твоим искусством варпа. Да и нужны лишь сейчас эти знания? Раз даже ты, обладая всеми знаниями планеты-чародеев, не нашёл ответ, так может его нужно искать другим путём? Так позволь же мне показать тебе, как решают проблемы с помощью металла, камня и человеческой настойчивости.       Магнус с удивлением посмотрел на меня, однако всё-таки кивнул и слегка отошёл в сторону, позволив мне ознакомиться с деталями обследований. Судя по целым горам бумаг, это не будет быстрым делом, но и торопиться пока некуда — уверен, ДюКейн отлично справиться с командованием легиона, пока меня не будет. А вот в здоровье моего брата и его эмоциональном состоянии, если оставить того наедине, я уже не так сильно уверен.

. . .

      — Ну так что скажешь насчёт наших братьев? Я уже видел Дорна, Хоруса и Фулгрима, что с ним постоянно вертится, однако ещё столько родственников предстоит увидеть, что даже не знаю, как реагировать. Русс, Вулкан, и даже Феррус — про каждого из них уже есть отдельные слухи с полноценными мифами, вот только реальность всегда оказывается другой. А потому мне хотелось бы услышать слова кого-то, кто способен узнать многое про них и без личной встречи.       Робаут Гиллиман, Примарх с короткими светлыми волосами и бирюзовым доспехом, с улыбкой смотрел на своего брата, красовавшегося золотистыми длинными волосами и двумя белыми крыльями, выходящими из его спины. Два сына Императора, пока что последние найденные им, с момента своей первой встречи поняли, что им приятна компания окружающих.       — Я также пока встречал лишь Хоруса с Фулгримом, а также имел возможность недолго лицезреть Лемана в действии. Его ярость впечатляла, однако порой он слишком далеко заходил в своём отыгрывании варвара. Лишь по редким брошенным комментариям, где он в грубой форме предлагал правильную тактику, удавалось увидеть воина чести и достоинства под маской зверя, — отпивая кафф из одной гигантской чашки, ответил Ангел Империума. — Про Вулкана также слышал только хорошее. Он показал себя одним из самых гуманных наших братьев, ценящим жизни самого последнего человека, а его навыки молота и кузни впечатляли, пусть мне и были непонятны тонкости его искусства. Дорн является воплощением воли и верности, а потому ему даже не нужны комплименты — он и так прекрасно знает себе цену. Феррус же… Мои видения практически не покрывают его, и показывают какую-то чепуху, а потому не могу говорить точно.       Примарх Ультрамаринов, отпив из своей чашки, вопросительно поднял бровь. Его брат оказался одарён многими навыками, и предвидение грядущего было лишь одним из многих. Пусть и самым полезным, но в то же не главным козырем сильнейшего дуэлиста Империума, уже начавшего доказывать свой статус.       — Все мои видения, связанные с вами, пусть и не особенно важны, но показывают что-то ясное, — сразу же стал пояснять Примарх. — Например то, как Фулгрим вместе с несколькими своими сыновьями возьмёт целый мир, или как Хорус поможет защитить нашего отца от великого орка. Как Дорн воздвигнет великие сооружения на Терре, или как Вулкан создаст невероятные артефакты, способные зажигать и тушить сами звёзды. Порой я видел кое-что даже про некоторых из моих братьев, пока что не найденных отцом — но ты всё равно не хочешь знать, с кем именно наш Лев сейчас сражается в тёмных чащах своего мира. А уж что творится в темноте Владыки ночи… В любом случае, это не важно. Имеет вес лишь то, что пытаясь увидеть путь Ферруса, я слышу лишь могучий рёв дракона и круговорот пепла со стальной пылью. А затем эхо тысяч голосов и смерть звёзд, что окончательно прерывают любое видение.       Робаут хмыкнул, после чего отставил чашку в сторону и взглянул на зелёные луга Маккрага, его родного мира, видимые с орбиты их корабля. Они всегда успокаивали его, и приносили ясность в сознание. И после таких очевидно плохих знамений ему требовалось спокойствие.       — Слухи про него тоже смешанные, правда, не совсем как у Русса. Если последнего просто считают яростным зверем, а потому сильно недооценивают и тайно презирают, наш металлический брат оказался сильно нелюбим половиной Империума, и очень почитаем второй. Вести про «сына Омниссии», — закатив глаза, с сарказмом ответил Гиллиман. — уже распространились по всем мирам техножрецов. И насколько верны слова моих агентов, ему уже много где начали памятники ставить в церквях и молиться как второму воплощению Машинного бога.       Сангвиний виновато убрал взгляд. Он сам прекрасно понимал, каково это, когда кто-то перестаёт видеть в нём личность, и начинает относиться как к ожившему божеству, что не могло никак изменить мысли своих последователей. Вот только он решил сторониться своего культа любой ценой, и это вполне неплохо получалось — галактика огромна, и один мир не имел особого значения. Однако Ангел также совершенно понятия не имел, что бы сам делал, если бы тысячи миров сделали бы его частью своей религии…       — …Проблема в компромиссе нашего отца, — хмуро продолжил Робаут. — Первоначально, я даже не обратил на него внимания, сделав акцент именно на запрете всех религий и поклонений, однако теперь уже нельзя закрывать такую концептуальную проблему, как его допущение существования Марсианского культа при запрете всех остальных религий. Наш отец желал заполучить ресурсы Механикума в своё владение, допустив одну единственную поблажку своей идеологии, так как не считал её особенно важной в долгосрочной перспективе. И так было бы, если Феррус не поддержал их бредни, сделав опасный прецедент. Потому как теперь каждый страждущий дурак знает о том, что если он желает почитать нашего отца и нас в качестве богов, то всегда есть место среди алых мантий Марса, что делает запрет религий практически бесполезным. Многие фанатики не дураки, а потому быстро адаптируются под условия.       — Но его достижения действительно полезны, — попытался защитить своего брата Сангвиний. — Его оружие, танки, авиация и модификации пустотного флота уже принесли пользу. Хорус хвастался фактом наличия последних разработок, подаренных ему Феррусом, и, могу удостоверить, результат действительно впечатляет. А потому, подозреваю, наш отец и допустил существование подобного исключения. Ведь что сможет один культ, даже сильно распространённый, в масштабах целой галактики?       Гиллиман тяжело выдохнул, но не стал продолжать. Его разум анализировал тысячи возможных исходов, и что-то каждый из них не приносил ничего хорошего, кроме редких статистических ошибок. Вот только их задача, как Примархов, бороться против судьбы, а потому лидер Ультрамара не сдатся так просто.       Лишь один вопрос продолжал волновать Робаута, так как от ответа на него зависело всё — Феррус однозначно закрывает глаза на слова их отца, так как видит плюсы в обожествлении себя со стороны главной промышленной силы человечества, однако в этом ли единственная причина его действий?       Потому как если в мотивах его любого из его братьев окажется хотя бы капля желания заполучить настоящую власть и сместить отца… Максимум через полтора-два века, человечество вновь ощутит те ужасы братоубийственной войны и внутренних конфликтов, что раздерут галактику и всё человечество на части.