Обратная сторона медали

      Примерно двенадцать часов в воздухе, и я в Токио. Не знаю, какой меня ждёт джетлаг, потому что разница с Лос-Анджелесом шестнадцать часов, а с Москвой ещё шесть, но в обратную сторону, но это уже мелочи и крайности.       Потому что я обожаю Азию.       Ещё с юниорских стартов обожала, когда соревнования проходили в Японии или в Корее. Правда, тогда длинные перелёты не утомляли, а, наоборот, вызывали искренние радость и волнение. А первая поездка в Диснейленд… Ммм, помню, тогда увезла домой отдельный чемодан игрушек и сувениров. Чувствую, в этот раз дополнительное место багажа мне тоже понадобится: планирую забить его косметикой и находками из винтажек. Приоритеты немного изменились, впрочем, радости от этого не меньше.       Меня узнают уже по прилету. Работница аэропорта желает удачи и говорит, что болеет за меня, как за своих соотечественниц, а на выходе меня ловят две девочки и просят фото. Я, конечно, выгляжу помято, но не отказываю. Уж слишком деликатна и ненавязчива их просьба. Забавно, но Япония — это одно из тех мест, где я почти знаменитость. И здесь, в отличие от Skate America, я гораздо более настроена на общение — приезжает много знакомых, с которыми мы не виделись очень долго.       — Анька! — и первую «подружку» я встречаю уже в холле гостиницы, хохочущая блондинка едва ли не сшибает с ног, обнимая. — Ну наконец-то старая гвардия в сборе!       Старая, блять, гвардия… Но от реальности не убежишь, ведь для меня пошёл пятый сезон во взрослых, что немало. А для неё… Я уже и со счета сбилась.       — Надь, ну что, когда на пенсию? — подыгрываю я, обнимая подругу.       Кому как не Надежде Солоп думать о том, чтобы закончить карьеру. В её-то двадцать пять… Будучи сама ещё в новичках, я смотрела на неё и мечтала быть такой же. Спустя время она стала соперницей, а сейчас мы очень хорошие приятельницы, с кем приятно поболтать и посекретничать за чашечкой кофе. Всё-таки у нас много общего.       — Наденька, я очень рада тебя видеть, — включается в разговор Ольга. — Мне нравятся твои программы в этом сезоне.       — И я вас, Ольга Александровна. Спасибо, спасибо большое…       Обмен любезностями продолжается, лифт, который мы ждали, успевает приехать на нужный этаж, забрать пассажиров и вновь вернуться вниз. Я краем глаза замечаю команду Платона, приближающуюся к нам, поэтому теперь спешу эту милую беседу свернуть, чтобы не ехать с ними в одной кабине.       — Надь, давай лучше вечером посидим где-нибудь? У меня в номере или в ресторане. Я мечтаю принять душ после самолёта, а потом уже всё остальное.       — А, да, конечно, напиши, — быстро соглашается она и уходит в сторону ресепшен. А я с облегчением заталкиваю свои чемоданы в лифт и успеваю нажать кнопку до того, как кто-то подошёл, и мы с Ольгой наконец-то едем до нужного этажа.       Наш — двадцать шестой, почти на самом верху, я заблаговременно сделала апгрейд до люкса, хотела, во-первых, жить подальше от основной массы спортсменов, а во-вторых, чтобы Ольге было лучше. Всё-таки номера больше, кровати удобнее и тише… Это самое меньшее, что я могу для нее сделать — дать комфорт и следить, чтобы она позволила себе отдохнуть как следует.       — Надюшка с годами только лучше, — замечает она, когда Солоп нас уже точно не могла слышать.       — Но я всё равно не хотела бы быть как она, — признаюсь я. — Столько лет, а карьера как зигзаг.       Лифт останавливается, и мы расходимся по номерам с обещанием списаться через несколько часов для уточнения распорядка на завтра. Я же погружаюсь в бытовуху: распаковываю вещи, раскладываю содержимое косметичек по ванной комнате и потом торчу в душе ещё полчаса, смывая самолётную грязь, и с помощью тучи масок для лица и волос возвращаю себя в нормальное состояние. И даже спать не хочется. Что главное. Важно потерпеть до вечера и лечь вовремя, чтобы нормально войти в часовой пояс и не заработать бессонницу. Моё настроение настолько хорошее, что я звоню Лето. Мы болтаем совсем недолго, потому что он занят какими-то очередными съёмками, но я всё равно рада его слышать. Даже слишком. Джаред желает мне удачи, и, в общем-то, диалог больше ни к чему не сводится. А поболтать мне, в общем-то, хочется, поэтому следом я звоню Наде. Уж слишком долгое время я была далека от всех новостей, и сейчас, когда повседневность меня не отвлекает, я готова вновь влиться в привычный круг.       Я веду её в ресторан недалеко от гостиницы, потому я была слишком голодная, чтобы закидываться всякой фигнёй из 7-Eleven в номере. Мне не влом заплатить лишнюю пару сотен долларов, чтобы посидеть спокойно. Я выбираю наугад то, что ближе всего к отелю, не слишком экзотичное, и прошу девушку на ресепшн помощь с бронированием, чтобы не тратить время.       Решение удачное. В ресторане достаточно людей, и не одни только японцы, так мы не привлекаем внимание, а скорее удачно смешиваемся с толпой. Мы решаем не экспериментировать, поэтому берем по стейку с салатом. Меньше риск отравиться чем-то необычным, да и порция белка лишней не бывает.       — У тебя акцент появился, — обращает внимание она, когда официант уходит, — забавно. Я думала, требуется больше времени, чтобы речь изменилась.       — Это плохо? — интересуюсь я.       — Да нет, просто ты теперь американка. И странно… Будто ты не та Аня, которую я знала всю жизнь.       — Что сейчас в сборной вообще? — меня в большей степени интересует расклад сил и на кого теперь делают ставку.       — Вика — звезда, Юля тоже звезда, и Софа подтягивается. Ничего нового. Ты была номером один, а теперь Викуля заняла твоё место. Она в форме, но спеси столько, выкрутила себе кучу условий: занимается вне группы, ей тренерский штаб снимает квартиру рядом с катком, чтобы не приходилось ездить из Дмитрова, куда её родители переехали, по два часа каждый день… Нашли ей спонсоров, она теперь лицо Bosco. Ну и ходят слухи, что Платон её не только тренирует.       — Давно так говорят, — пожимаю плечами я, не спеша выдавать то, что я знала об этом раньше.       Вика всегда была влюблена в него, ещё с детства, когда он тренировался на нашем катке как спортсмен. Хвостиком за ним ходила. Это свой результат принесло.       — Это да… Просто Платон с женой развёлся пару месяцев назад. Типа из-за неё.— Меня это не удивляет. И, скорее всего, причина не только в ней, а во мне. Марго, его супруга, стопроцентно знала про нашу ситуацию. — В общем, Михайлова особняком ходит, почти ни с кем не общается. Но хороша, чертовка. Мари Робертсон поставила такие классные программы. Ты не смотрела Московский этап?       — Не-а. — Мне было не до него, я узнала про Ольгину болезнь и вместо анализа своих соперников меня успокаивал Джаред. Впервые мне было абсолютно похуй на трансляцию, и не возникло даже желания её включить. Я банально про неё забыла.       — Ну вот, а она его выиграла. С хорошим таким отрывом. Разница со вторым местом больше десяти баллов. Нарисовали пиздец сколько, но, честно говоря, она и правда была лучше, чем другие.       — Понятно… — я не удивлена, Вика всегда дышала мне в спину, и наше противостояние каждый раз было интригой на соревнованиях. — А как дела у Дениса?       — Ой, ты всё ещё скучаешь? Так мило… — хихикает Надя. Мы расстались сто лет назад, но всё равно об этом никто не забыл.       — Меня скорее мучает совесть. После того как у нас окончательно всё разладилось, он посыпался.       — Денис всегда таким был нестабильным, разве не помнишь? У него то колено, то спина, а в мае он выбил два пальца на руке. Ну и из болячек не вылезает… А после пропусков соревнований возвращаться очень трудно, вот и не кончается этот порочный круг.       — У тебя такие глубокие познания, будто бы сама с ним встречалась.       — Не, он просто приезжал к Татьяне Александровне ставить программу в июле. Вот и разболтались.       — Я бы с таким набором уже закончила бы, — я продолжаю рассуждать. — И нахрена насиловать себя?       — Если ты сборник, то тебе больше платят в шоу…       — Дерьмо. Зарекаться не хочется, конечно, но хорошо, что я в этом не участвую.       — Ну и публика его любит. Пусть он и не прыгает. А шоу — это в общем весело, — пожимает плечами Надька. — Как сборы и капустник на Новый год в одном флаконе. И всем похуй на ультра си… И это хорошие деньги. Ну, конечно, я не ты, у меня не такие богатые родители, чтобы можно было не работать.       — Ну ты уже наверняка сама заработала на всё, что хотела, видела я твой новый «Мерседес» в сторис.       — Грех жаловаться, но да. Квартира себе, загасила ипотеку родителям, ещё студия под сдачу, она пока ещё строится, — Надя загибает пальцы. — Машины, путешествия… Кстати, а Денис сейчас с Юлькой. Они, конечно, шифруются, но сама знаешь, у нас тут секретов нет.       Резко она тему сменила, конечно. Хотя это не удивительно, то, что для неё громадные деньги, для моей семьи — относительно небольшие расходы.       — Погоди, а ей сколько лет-то? — Как я помню, Юля всегда была какой-то мелкой, хоть и младше была ненамного. Смешная, рыжая, на мой вкус, абсолютно некрасивая, тем не менее очень атлетичная и сильная фигуристка. Но главное — ей совсем похуй на все кулуарные интриги, скандалы. Юля просто упахивается. И это очень классная позиция. Однако она не так популярна, как Вика или Надя. В шоу её, конечно, берут, но не на звёздные яркие роли принцесс.       — Восемнадцать месяц назад исполнилось.       — Денчик, конечно, даёт. Но если ему хорошо…       — Да брось, он прекрасно понимает, что такой девушки, как ты, у него в жизни больше не будет. Особенно сейчас, когда он видит, как ты тусишь с Крисом Мартином и Джаредом Лето. — У Нади всегда был такой развязный язык. Она может быть очень откровенна сама и слишком проницательна в отношении других. А когда она упомянула Джареда, стало особенно некомфортно.       — Я думаю, Денис и так хорошо понимал, что между нами вряд ли получится что-то серьёзное. Мы слишком разные. Он побаивался моих родителей, комплексовал, что не может сделать мне достаточно дорогой подарок, хоть мне и пофиг на это…       — Ну зато с Юлькой они одного поля ягоды.       — А он отберется-то хоть на Олимпиаду? — интересуюсь я.       — В командник — скорее всего, возьмут, а вот личная медаль ему не светит. Объективно, он не самый сильный фигурист сейчас. Да и Варнавский с Ивановым тоже не супергуд по сравнению с Юмой и Уоллисом. Но когда у нас вообще были суперсильные парни? Я уже такого не помню.       — Когда катался Платон, — на автомате вырывается у меня старое воспоминание. А ведь он и правда едва ли не последний российский Олимпийский чемпион в мужской одиночке.       — Восемь лет назад?       — Наверное. Не помню…       Её мысль прерывает официант, который приносит наш заказ. В воздухе теперь пахнет жареным мясом, и ощущаю, как же на самом деле проголодалась. Говядина тает во рту, и несколько минут мы наслаждаемся первой порцией. Блюдо стоит каждого цента, настолько вкусно.       — А про тебя слушок ходит, что ты встречаешься с Ленни Сандерсом. Такой он, конечно, красавчик, повезло тебе.       — Ну, у нас общая тренерская команда сейчас. Но не более, — спешу развенчать миф.       — У нас был банкет после соревнований в Канаде, и он там кое-что другое говорил. Хотя я не уверена, всё-таки мой английский похуже будет… В общем, он сказал, что вы очень близки, но у вас типа всё сложно из-за грядущей Олимпиады.       — Боже, — рука тянется к лицу, я не ожидала, что это ещё аукнется. — Он ещё на что-то надеется…       — А что-то всё же было?       Я медлю с ответом, и мне это не нравится, очень не нравится, однако я понимаю, что это всё равно лучше, если бы такие слухи ходили про меня и Джареда.       — Было, — в конце концов признаюсь я.       — Всё так плохо? А такой красавчик… Жаль, — досадует мне Надя.       — Да нет, с ним всё в порядке. Я просто не чувствую к нему ничего, совершенно ничего. Совсем.       — Оу… А зачем тогда? Вы тогда выпили, да?       — Надь, ну за кого ты меня принимаешь, — вздыхаю я. — Нет, всё более прозаично: мне просто было одиноко.       Она смотрит на таким сочувствующим взглядом, и я будто вижу, о чём она думает, но не хочет озвучивать. И это объяснимо: мой выбор, каким бы крутым он ни казался, всё равно сложный. Что вот, мол, Америка, путёвка в новую классную жизнь, мечта тысяч людей, на самом деле — это изоляция от близких, слом всех привычек. Ты становишься чужаком, ещё не познавшим до конца правила игры. При этом английский может быть каким угодно хорошим, а опыт путешествий обширным. Приехать на недельку и жить — совершенно разные понятия.       Надя хоть и никуда не переезжала, знает, о чём говорит. Её брат переехал в Китай несколько лет назад, его опыт был тяжелее моего в сто крат.       — Жаль, он кажется очень милым, — в конце концов выдаёт моя собеседница.       — Ленни такой и есть. Так что флиртуй на здоровье.       — Да куда мне? Он же младше… Вот бы кого-то вроде Джареда Лето, вот это я понимаю мужчина, — мечтательно произносит Надя, а я от неожиданности не могу проглотить кусок мяса и, закашлявшись, пытаюсь протолкнуть его водой. На нас оборачиваются, что быстро приводит меня в чувства, и приступ спадает, а еда продвигается по пищеводу уже без преград. — Ань, ты чего?       — Ничего.       Я качаю головой, но всё же понимаю, она зацепилась. Слишком поспешно я отреагировала, слишком странно сказала. Я себя выдала.       — Ты покраснела! Стой, Ань… Неужели ты? И с ним тоже? — её ладонь тянется к приоткрывшемуся от удивления рту, а я пытаюсь усиленно соображать, как минимизировать ущерб. Потому что про Ленни можно говорить сколько угодно, это в порядке вещей, мы все в тусовке. Я точно знаю, что и про меня ходит много постельных слухов, например, Максим обсуждал форму моих сосков с парнями… Но Джаред — это всё-таки совсем другое. Раскрыть секрет опасно для нас обоих.       Но ещё проблема в том, что если я промолчу, то слухов станет ещё больше.       — Всего раз, — я пытаюсь выплыть. — Всё очень классно, он, правда, очень хорош, но это — однократная акция. Больше сказать не могу, я под NDA. Надь, надеюсь, ты понимаешь, что об этом реально нельзя болтать? У меня будут проблемы. Лето повёрнут на конфиденциальности.       — Значит, это правда, что он не заводит серьёзных отношений?       — Понятия не имею. Может, и заводит. А может, у него и жена с детьми есть. Меня это не интересует.       — Ты на каждое своё действие подписываешь соглашение о неразглашении? С тобой и посекретничать не о чем, — с лёгкой ноткой разочарования протянула она.       — С тобой тоже стоило бы, — шучу я. — Я тут наболтала с тобой почти на судебный иск.       — Но как бы то ни было, ты молодец. Берёшь от жизни всё, так и надо. Любая бы на твоём месте воспользовалась шансом.       Ага, а я от этого шанса пыталась увернуться. Сейчас уже смешно это вспоминаю, потому что я, кажется, сделала всё наоборот. Если бы я по-настоящему хотела от него отвязаться, не вела бы себя так. Но это уже совсем другая история.       Официант забирает у нас грязные тарелки, и перед нами остаётся практически пустой стол. Вечер подходит к концу. Но послевкусие у него, конечно, странное. Домой мы возвращаемся пешком, на улице прохладно, но не слишком, чтобы вызывать такси ради пяти минут в пути. Теперь наши темы для разговоров гораздо более нейтральные: о косметике, программах, костюмах. Я рада, что она не стала допытываться и вытряхивать из меня все подробности о Джареде. Это бы точно всё испортило.       — Но кстати, — уже почти перед входом в отель она останавливается. — Чтобы тебе не так было грустно от рассказанного секрета, я тоже кое-чем поделюсь. У Вики, похоже, травма ноги. Относительно свежая и, по всей видимости, серьёзная. Тренерский штаб пока это замалчивает, но она осторожничает. А врач сборной с неё глаз не спускает.       — Мениск? — предполагаю я, вспоминая о её старых проблемах.       — Скорее ступня.       — Думаешь, снимется?       — Сомневаюсь, но если ты хорошо подготовлена, то шансов выиграть у тебя теперь гораздо больше. Она не будет рисковать.       Её слова меня не успокоили и не дали уверенности, но озадачили. Я не в лучшей форме, моя главная соперница — тоже, выходит, расклад сил теперь не такой понятный. Хоть и судейская бригада международная, в Японии всё равно всегда оценивают строго. В Вегасе мне надбавок не пожалели.       — Завтра посмотрим, — гадать нельзя, как и надеяться на чужие недостатки. — Это шанс и для тебя.       — Мне всё равно не светит Олимпиада. Я смирилась.       — Говорят, на третий раз везёт, — ободрить этими словами, конечно, трудно, зная её ситуацию.       Солоп — удивительная спортсменка, чьи физические данные позволяют соревноваться на высоком уровне даже в двадцать пять, но предыдущие Олимпийские сезоны для неё были неудачными. Один вышел на пубертат, как мой, в другой Надя травмировалась, а сейчас вроде бы шанс есть, особенно после моего перехода, когда одно место в сборной вакантно.       — Как будет, так будет. Я не загадываю. Возможно, я закончу после этого сезона. Иногда я думаю об этом, но пока не могу принять решение.       — У тебя уже есть планы?       — Зовут на спортканал, я сейчас с ними работаю время от времени, пишу статейки. И второе высшее надо получить, журналистика, наверное…       — Звучит амбициозно.       — Приедешь, если позову на интервью?       — Ещё спрашиваешь.

***

      Слова Нади мне не удаётся проверить перед соревнованиями. Наши тренировки не пересекаются, а в отеле я Вику и подавно не встречаю. Впрочем, это меня не особо заботит. Я больше сосредоточена на своём.       Гран-При начинается с меня, я открываю женское отделение. В этот раз мне выпал первый стартовый номер и совершенно чистый лёд. Сто лет не была первой… С одной стороны, это волнительно, особенно для девочек помладше, а с другой, уже пофиг, быстрее отстреляюсь. Меньше времени на переживания и больше на то, чтобы оценить соперниц.       Удивительно, но я слишком спокойна, учитывая события последних недель и потрясение перед поездкой. Кажется, будто я выплакала все свои слёзы, пережила переживания, и сейчас штиль. Возможно, апатия. Да, я всё ещё опасаюсь за Ольгу, постоянно спрашивая, всё ли в порядке. Я пишу Лето, причём даже по всякой фигне, просто отправляя ему то, чем я занимаюсь в Токио, как хожу по магазинам, что ем, как тренируюсь и нюдсы… Но, в отличие от Skate America, я не думаю о сакральности своих программ, о душе наизнанку. Меня больше интересует техническая сторона: как прыгнуть и не упасть, как сделать вращение ещё лучше и не споткнуться где-то между. Тревога как будто переходит в фоновый режим, в общем никуда не исчезая, но я адаптировалась, что ли.       Моё выступление проходит отлично. Я откатываю не так шедеврально и эмоционально, как в прошлый раз, однако без ошибок и получаю довольно высокие оценки от судей. Вероятно, я и останусь первой сегодня, а исход соревнований решит произвольная программа, где мои преимущества заметно померкнут.       А Вику я застаю в общей раздевалке, куда прихожу сменить платье для выступления на спортивный костюм. К моему удивлению, она со мной даже здоровается, хоть и молчаливым кивком. Вот и попалась.       — Привет, — говорю в ответ я и занимаю место подальше. Дистанция — это хороший тон.       Некогда мы были подругами. А сейчас она смотрит на меня как на врага. Злится. Из-за Платона, естественно. Ведь картину произошедшего она видит его глазами и совершенно не готова выслушать мою версию истории. Так что сейчас мы лишь молча, исподтишка наблюдаем друг за другом. Она оценивает меня, а я — её, поэтому Вика держит левую ногу так, чтобы её не было видно. Однако от моего взгляда всё равно не укрывается повязка на голеностопе. И в этот же момент в раздевалку заглядывает врач сборной, Татьяна Геннадьевна. Окинув беглым взглядом меня, она тут же подходит к Вике, садится рядом и сразу достаёт из сумки несколько ампул и шприц. Моё присутствие она и вовсе игнорирует.       — Укол нужно сделать сейчас, чтобы к выходу точно подействовало и не было онемения, — говорит она вполголоса.       Я не очень хочу подслушивать дальше, потому что своеобразное подтверждение наличия проблемы у конкурентки у меня уже есть. Поэтому стараюсь поскорее закончить и уйти, однако всё равно остаюсь безмолвным свидетелем какое-то время.       — Отек стал больше, — шепчет Вика. — После тренировки появился, и нога будто горячая по сравнению со вчера.       Татьяна Геннадьевна что-то бормочет ей, я уже плохо слышу детали. Быстро собираю вещи и поднимаюсь на трибуны. Там меня уже ждёт Ольга, и есть время и возможность расслабиться, прочитать обновления в чатах и комментарии о прокате в соцсетях. Замечаю новое сообщение от Лето, который, видимо, не спал и смотрел трансляцию. Приятно.       «Ты была великолепна».       Я не отвечаю на него, потому что слишком увлечена зрелищем на льду. Я и правда давно не смотрела соревнования, хотя стоило бы. Оказывается, я даже и не знала, с чем вообще выступают соперники, и практически не видела программ, максимум слышала какие-то детали. А зря. Уровень высокий, хоть и техника не всегда выше моей. Японки хороши, Соня заваливает прокат. Надя отстаёт от меня всего на балл, что меня очень даже радует, ведь если её Смирнова испортит и произволку, то федерация задумается, чтобы вместо неё взять Надю в олимпийскую сборную.       Через некоторое время телефон звенит оповещениями ещё раз, и опять это Джаред, но теперь сообщения вызывают у меня немного смешанные чувства:       «Я могу тебе позвонить? Это важный вопрос».       «Минут через пятнадцать, я сама тебе наберу».       Впереди выступления Вики, которое мне надо увидеть вживую, чтобы понять, что ожидать от главных конкуренток. И в то же время тревога липким потом опять заползает за спину. Что ещё? И я даже не могу додумать, что послужило причиной такой странной необходимости мне что-то сказать.       — Что-то случилось? — спрашивает Ольга. Чёрт, кажется, я опять не контролирую лицо.       — Нет… Нет, — я прячу телефон в карман и хочу поскорее сменить тему. — У Михайловой травма. Когда я переодевалась, ей как раз в раздевалке вкололи обезбол.       — Думаешь, серьёзно?       — Вот и посмотрим.       Объявляют вторую, последнюю, разминку женского отделения. На лёд выходят оставшиеся участницы: моя сокомандница Лейн Стивенсон (впрочем, на неё мне абсолютно похуй, со мной она тоже не здоровается, и тому есть причина — я заняла место её лучшей подруги в сборной), две китаянки, чьи имена я едва помню, потому мы мало пересекались на соревнованиях, эстонка Мари Харма (к слову, прекрасно говорит на русском, но притворяется, что нет, — что позволяет ей быть в курсе всех сплетен) и, наконец, Вика.       Она вкатывается тяжело, видно, что боится лишний раз дать нагрузку на ногу, несколько кругов проезжает по льду просто так, без каких-либо элементов.       — Там что-то нехорошее совсем, — замечает Ольга. — Она едва ли не плачет.       Мне зрения не хватает разглядеть её лицо в таких деталях, но могу в это поверить.       — Не подействовало лекарство, — констатирую факт.       Ещё один круг, и Вика подъезжает к тренерам, о чём-то спорит с Платоном. Неужели дела настолько плохи? К окончанию разминки она уже не скрывает хромоту, и после того, как все спортсменки покинули лёд, раздаётся оповещение от организаторов, которое всё ставит на свои места и подтверждает домыслы.       «Спортсменка Виктория Михайлова снимается с соревнований по причине проблем со здоровьем».       — Что думаешь? — спрашиваю я у Ольги.       — Жаль. Надеюсь, она восстановится быстро…       — Ты сейчас за кого болеешь? — шутливо интересуюсь я, хоть мы и обе прекрасно понимаем, что на месте Вики никто не хотел бы оказаться. — Ладно, мне нужно отойти. Я скоро.       Раз уж главная интрига позади, а результат Юли я могла предугадать, самое время теперь разобраться со своими проблемами. Ох, Джаред, надеюсь, ты не припас мне ничего настолько ужасного, что выбьет меня из равновесия и я испорчу свои шансы на золото в отсутствии главной фаворитки… Пока идут гудки, я начинаю нервничать.       — Ты меня пугаешь, — заявляю я сразу, стоит только ему принять звонок. — И я меньше всего хочу опять очередной стресс перед выступлением.       — Хорошо, значит, ты ещё не видела новости. Иначе ты со мной вообще не разговаривала.       — Тогда сейчас посмотрю, подожди.       — Аня…       Я вбиваю его имя в поисковик и бегло проглядываю свежие посты. Сначала я решила, что каким-то образом рассекретили нас, однако увиденное повергает меня в ещё больший шок. Свежие кадры от уличных фотографов запечатлели Лето держащимся за руки с какой-то блондинкой. Свело ли мне челюсть ровностью? О да, ещё как.       — У тебя есть тридцать секунд все объяснить, прежде чем я брошу трубку и больше никогда не заговорю с тобой.       — Это пиар-роман для продвижения моего нового фильма.       Звучит как абсурд, и мозг сначала отказался воспринимать все его фразы вместе, впечатываясь в разуме лишь отдельными словами, и лишь спустя несколько мгновений стал складываться во что-то единое. У него роман? Не со мной, а кем-то другим? Параллельно со мной?       Нет, серьёзно? Это он мне сейчас звонит и признаётся в измене так?       — Аня, прошу, не молчи, — да, пауза подтянулась, конечно.       — Ты вообще в своём уме?! Почему сейчас? Если это всё и правда договорная история, неужели нельзя сказать заранее, а?       — Я забыл.       — Ах ты забыл… Джаред, если ты пытаешься смягчить падение, то давай без этого.       — Послушай, съёмки были полтора года назад, а контракт был подписан и того раньше. Премьера через три месяца, мне нужно подогреть к себе интерес… Мой пиарщик напомнил мне сегодня.       — Лучше бы ты голым по Таймс-Сквер прошёлся… — бурчу я.       — Все действия оговорены. Кроме нескольких выходов на люди и парочки постов в соцсетях, ничего не будет. Аня, я понимаю, как хреново это выглядит, поэтому прости меня. Мне очень повезло, что мне удалось сказать тебе раньше, чем ты бы увидела это сама…       — Ага, повезло.       Я сбрасываю звонок. Ему я как бы верю, но в то же время злюсь и не могу с собой совладать. Джаред неуспешно пытается дозвониться до меня еще раз, но я блокирую возможность звонка в мессенджере. Блять, ну почему, почему опять происходит какая-то хуйня? Каким богам нужно молиться, чтобы дойти до Олимпиады с нормальной психикой и без травм?       Я возвращаюсь к Ольге чуть мрачнее, чем обычно, но не настолько, чтобы она задавала вопросы, и пытаюсь сосредоточиться на происходящем на льду, хоть и теперь это гораздо сложнее. В голову всё лезут и лезут мысли… А телефон вибрирует от сообщений. Блять, ебанный Лето. Я злюсь, но не настолько, чтобы беситься и рвать на себе волосы, биться в истерике. Скорее я разочарована: опять узнаю всё в последний момент.       С другой стороны, есть и плюс. Теперь даже и не подумает обо мне как о девушке Джареда. Ещё бы, в противовес там такая мадам, что я сама бы предпочла её… Он, кстати, направил мне текст их контракта. Я его читать не буду, всё-таки я в этом плане правда верю Лето (во всяком случае хочется верить), но быстро давать ему понять, что он прощён, я не собираюсь. Отвечаю ему коротким: «Поговорим, когда приеду домой» в конце дня перед тем, как лечь спать.       Пусть помучается.