Обратная сторона медали

      Я не вижу его глаз, но могу представить, как он ошеломлён. От неожиданности Лето даже на поцелуй не сразу отзывается.       Я собой довольна. Подобный финт я проворачиваю не в первый раз. Порой спонтанность — это отличный рычаг давления, способный с лёгкостью заставить человека забыть всё, что у него есть в голове на данный момент. Получается, все мужчины одинаковые, а мне почему-то казалось, Лето не купится и как минимум потребует объяснений, какого чёрта я вообще творю… Но его взрослость не показатель, и реагирует Лето абсолютно так же, как и Максим, и как Денис, и как Рома — идёт на поводу у инстинктов, довольно быстро понимая, что к чему, и рывком притягивает меня ближе.       — Ты меня удивила, — признаётся он, усмехнувшись в небольшой паузе перед тем, как снова приникнуть к моим губам.       Только вот я уже не чувствовала, что контролирую ситуацию. Поцелуй будит во мне нечто давно забытое, зарытое глубоко и надолго, способное пробивать до мурашек и бабочек в животе. Я теперь не в лучшем положении: голова поплыла совсем, как и тело, предательски отзываясь на каждое его действие.       В этот раз внезапность сыграла и против меня. Лохушка я, конечно, раз решила, что смогу использовать его, как Дениса перед Кубком России. Однако тогда для меня это было способом снять стресс после очередной стычки с бывшими сокомандницами, но для него… Я буквально заставила его заняться сексом. Ден не хотел, потому что накануне соревнований это часто сбивает. И тогда сбило, в итоге мы общаться перестали — он мне не простил восьмого места и худший результат в карьере.       Но я не учла одну вещь: я спала с Денисом по старой памяти, хотя на самом деле толку от этого не было никакого, прошлая влюблённость ушла давно, однако Лето никогда не был мне противен как мужчина, даже наоборот. А я избегала любого сближения с ним, потому что это может мне навредить. Концентрация теряется легко, и происходящее тому лишь подтверждение. Жаль, я не железная и по своему хотению не могу включать и отключать эмоции. Было бы гораздо легче… Но вместо этого я иду на поводу у своих похотливых мыслей, выбравшихся из железного ящика, который я упорно старалась не открываться.       Это из-за них низ живота сводит тяжестью, а мои пальцы торопливо сражаются с дурацкой застёжкой его дизайнерской рубашки. На ней воздушные петли и крючки, и в полумраке неудобно, но его ласки отвлекают: губы проходятся по плечам и ключицам, забираясь на шею… На середине ряда я в нетерпении просто резко дёрнула ткань, спиной ударившись о руль — взвизгнул клаксон, испугав меня.       — Оставь, — а Лето лишь смеётся и сам расстёгивает рубашку, а потом, одной рукой придерживая меня, второй же отодвигает сиденье дальше от руля и немного откидывает спинку назад, чтобы подобное не случилось во второй раз.       И кажется, он специально меня пытается раззадорить, будто назло не переходит к активным действиям, неторопливо касаясь моего тела: то пробегаясь пальцами по полуобнажённой спине, то оглаживая бёдра, то дразня кожу на животе, проводя рукой по складкам от задранного платья на талии. А я млела, ведь Лето был первым мужчиной, которого не нужно было «вести»: направлять, указывать и контролировать, чтобы по неопытности как бы ничего не испортил. Поэтому отпустить себя было приятно, хоть я и понимала, что это неправильно. Но в этот момент Джаред был сильнее и, возможно, видел меня как раз с той стороны, которую я бы мечтала скрыть от всех.       Интересно, о чём он сейчас думает? Как назло, в машине темно, фонарь справа, но свет от него падает на соседнее сидение, поэтому никаких подсказок мне не достаётся. А жаль — я по лицу судьи могу примерно определить, насколько хороша будет оценка за прокат.       — Может, поднимемся к тебе? — вдруг спрашивает Лето полушёпотом, поигрывая бантиком из тесёмки на спине, и я словно выныриваю из глубины и наконец делаю отрезвляющий вдох.       Я понимаю теперь, почему он медлил, почему так и не снял с меня платье, хоть и сам был довольно возбуждён, судя по твёрдому члену, который я ощущала сквозь ткань его брюк. Дело было лишь в том, что он уже явно наметил продолжение… Но я не собиралась пускать его дальше этой машины. Чтобы он вторгся не только в меня, но и в моё убежище? И чтобы я ему ещё завтрак утром готовила, стоя у плиты в его дорогущей рубашке? Нет уж, я не готова дать ему шанса оказаться настолько близко.       И несмотря на то, что я уже почти сдалась, сидя на его коленях полураздетая и будто слегка опьяневшая от запаха его кожи… Куда ещё ближе? А было куда… Улыбка касается губ, когда я понимаю, что вполне в силах разорвать эту внезапную связь, угрожающую разрушить всё достигнутое мной, и оставить последнее слово за собой.       — Неа, — я вновь чувствую своё преимущество, и новый план, за секунды нарисовавшийся в голове, меня полностью устраивает, даже несмотря на то, что желанной разрядки я не получу. Но это мелочи. — Другие планы.       И опускаюсь с сидения вниз, прямо на резиновый коврик, совершенно наплевав на грязь и неудобство, тянусь к его ширинке. В отличие от рубашки, застёжка брюк вполне стандартная и поддаётся мне сразу. Запустив пальцы за резинку его боксеров, тяну её ниже и обхватываю ладонью уже вставший член.       Удивительно, как одарила его природа. Смазливая внешность, актёрский талант, музыкальный талант и вдобавок к этому ещё и приличный размер. И вроде он даже хороший человек. Иначе нельзя объяснить, что он носил на запястье мой браслет, надеясь вернуть когда-нибудь, и что бескорыстно подвёз нас с Энн и предложил девочке свою помощь (надеюсь, это было действительно искренне).       — Ты… — шипит он, и практически сразу же с его губ срывается стон — а это, кажется, я перестаралась, сжав руку слишком сильно, Джаред аж дёрнулся.       — Извини, — шепчу в ответ, тут же стараясь исправиться, ослабив хватку, и касаюсь языком головки, слизывая солоноватую смазку с неё, а потом веду ниже к основанию и вновь вверх. Тёплая ладонь ложится на мой затылок, зарываясь пальцами в волосах, как тогда в самолёте, только теперь контролируя и мягко направляя: пока он недостаточно мне доверяет.       Я тоже не тороплюсь, как и Лето, специально, в отместку за то, что он бесцельно столько времени провоцировал меня. Нарочито медленно играю, чередуя язык, губы и руки. Пусть почувствует, каково это — ждать и не получать желаемого. Больше ошибок я не допускаю, и с удовлетворением подмечаю, что он совсем обмяк, дыхание стало более глубоким и… И меня это тоже немало заводило, несмотря на неудобства. И было совершено всё равно, что я сижу, скрючившись, на грязном автомобильном коврике, рискуя удариться о руль, если резко и сильно откину голову назад. Однако я изо всех сил сжимала бедра, чтобы хоть как-то сдержаться. Ведь если вновь позволю себе дать слабину, то проснусь вместе с ним в одной постели.       Перехожу я к более активным действиям только когда понимаю, что Джаред уже не держит мои волосы так крепко, как в самом начале. Не знаю, сколько прошло времени: оно как будто остановилось, и вместо секундной стрелки — пронзительная пульсация между ног, отсчитывающая время до непонятного конца. А минутная спешащая стрелка — это движение моего рта вверх-вниз, вверх-вниз, вбирающего в себя его весьма приличных размеров пенис.       — Твою мать, — проносится рыком, когда он кончает мне в рот. Не самый приятный привкус спермы оседает на языке, но я всё же проглатываю, немного растерявшись. Мимо нас проезжает машина, на секунды засветив фарами в стекло, отчего я наконец увидела его лицо. Этого мгновения было вполне достаточно, чтобы понять — у меня получилось. Он сейчас слишком расслаблен, чтобы соображать, и это мой шанс.       Так я с лёгкостью претворяю в жизнь то, что задумала. Хватаю с пассажирского кресла свою сумочку и на ощупь снимаю блокировку салона — благо я знала, где эта кнопка находится, — потом открываю дверцу машины. Свежий воздух с улицы разбавляет душный здесь, и я сбегаю в прохладную ночь, содрав коленку о высокую подножку. Опускаю юбку и быстро, не оглядываясь, скрываюсь в подъезде.       Консьержка как-то неодобрительно косится на меня, и это в принципе неудивительно: выглядела я, мягко говоря, взвинчено. Ну и да, она привыкла встречать меня совершенно в другом виде, может быть, даже не узнала, потому что сразу оторвалась от кроссворда и встала из-за своего стола.       — Мэм, у вас всё в порядке? Вызвать полицию? — уточняет она, взволнованно глядя на меня.       — Э… Нет, спасибо, — и, видимо, моего уверенного голоса достаточно, чтобы убедить её в этом, женщина вновь возвращается за свой стол. Краем глаза замечаю экран её компьютера, а там записи камер: она явно видела, как я выкатилась из машины. М-да уж.       И в лифте я понимаю, почему удостоилась столь обеспокоенной реакции. Я выглядела так, будто на меня напали: платье дотянуто только до бёдер, одна бретелька спущена, а шнуровка на спине полуразвязана, волосы растрёпаны, а лицо в грязных дорожках от туши. Ну да, можно всякое подумать. Впрочем, я не казалась себе какой-то жертвой. И хорошее, безусловно, есть — мой браслет снова со мной.       Это был слишком странный день.       Свет в квартире я пока не включаю, зная, что мои окна выходят на парковку. Если Лето ещё не уехал, то может увидеть, где загорится свет, и вычислить, где именно я живу. Но всё же любопытство пересиливает, и я аккуратно выглядываю из-за жалюзи в спальне. К счастью, он как раз тронулся с места. Вот теперь можно и выдохнуть — на сегодня приключения точно кончились.       В душе делаю воду настолько горячей, что вся ванная быстро превращается в парную, но для меня сейчас это был единственный способ прийти в себя. Ощущения, конечно, странные. С одной стороны, у меня было сильное влечение к Джареду, и если бы не последние остатки самоконтроля, то мы бы переспали. А вот с другой, я ругала себя за то, что всё же не устояла перед соблазном. Кто мне мешал просто не забивать свой номер телефона и спокойно выйти из машины? Правильно, никто. Так что вся ответственность на мне. Но, чёрт, как же это было… Кипяток не смывает прошедшего, а я всё ещё вспоминаю каждое его прикосновение и понимаю одно: следующая наша встреча будет сложной.       Впрочем, что со мной только не случалось за почти двадцать лет жизни. И это перенесу.       Утром просыпаюсь с головной болью, что для меня редкость. Приходится перерыть весь чемодан в поисках последнего блистера разрешённого мне обезболивающего — сегодня тренировка, нужно быть бодрой. К тому же Ольга уже написала, что приедет на каток наконец-то, а мне есть о чём с ней поговорить. Нужно рассказать ей о вчерашнем вечере и предупредить о возможном появлении Лето.       Я делаю то же, что и всегда. Принимаю душ, выбираю одежду для тренировки, собираю волосы в пучок, наношу макияж, проверяю содержимое чемодана — рутина практически не меняется. С годами я стала только краситься больше, чтобы огромные пакеты косметики, купленные как мнимая психотерапия, не пропадали зря. На завтрак находится йогурт и половинка авокадо, даже нет необходимости куда-то идти, поэтому, быстро поев, я спокойно направляюсь в сторону катка.       Моя квартира расположена буквально в пятнадцати минутах пешком от тренировочной базы. Это всё для того, чтобы мне было удобно добираться. Вообще, в шаговой доступности, кроме катка, всё: клиника, квартира Ольги, русский магазин, обычные супермаркеты, молл. Мне даже не нужны водительские права, хотя я могла бы с лёгкостью сдать здесь экзамен и купить нормальную тачку в любой момент. Поездить я всегда успею, а пока короткая прогулка в наушниках лишь настраивает на предстоящую тренировку.       Сегодня нужно потрудиться как следует, ведь вчерашний день я прогуляла, поэтому прихожу раньше и трачу это время на разминку и несколько лишних сотен прыжков на скакалке. И только когда я чувствую, что тело готово, надеваю коньки, плотно затягивая шнурки.       На льду я вновь сосредоточена. Наверно, это холод так действует или осознание, что любая ошибка может стать фатальной, но я не позволяю себе и мысли вне. Единственное, что лишь немного распаляет меня, — благополучно найденный браслет на запястье, и на кураже я пытаюсь вспомнить старую короткую программу, поставленную ещё при Георгии Борисовиче. Пусть я исполняла её лет в шестнадцать, но до сих пор она была очень хороша и даже актуальна. Сложность практически не изменилась, и спустя почти четыре года я могла бы побеждать с ней.       Конечно, под поп-плейлист, который играл сейчас в колонках, выглядело не так эффектно, как под «Зиму» Вивальди, однако приятно, что тело всё ещё помнит, хоть и заковыристая там дорожка шагов. Ольга застаёт моё исполнение примерно на середине, краем глаза я замечаю её фигуру в чёрном спортивном костюме у бортика, но не реагирую, продолжая добивать программу до конца. И когда наконец останавливаюсь в финальной позе, слышу её аплодисменты.       — Это же «Зима»? — уточняет она, когда я наконец подъезжаю к бортику.       — Ага.       — Одна из лучших постановок Сафронова, — восклицает тренерша. — И тебе она так идёт. Может быть, немножко переработаем, и будешь катать её в новом сезоне?       — Нет, — я выхожу со льда и надеваю чехлы на коньки. — Давай я лучше тебе расскажу, что случилось на твоём хвалёном приёме.       — Вообще-то не на моём, а на специально рекомендованном Американской федерацией спорта, — даже и брови не подняв, парирует она мой грубоватый выпад. — И раз ты здесь и спокойно катаешься, а утром Энн пищала мне в трубку, что спонсор найден, — ничего плохого не случилось.       Я, не скрывая раздражения, передаю ей то, что же на самом деле с Энн вчера произошло, и это её малость шокирует, однако Ольга всё равно стоит на своём, утверждая, что подобное лишь случайность и роковое стечение обстоятельств. А вот история с Лето ей кажется более подозрительной и непонятной, и в принципе этого можно было ожидать.       — Зачем ему это? — задаёт она мне тот же вопрос, что и я вчера Лето. — Я бы не удивилась, поставь он на тебя. Но Энн…       А Энн Джаред просто использует как разменную монету, чтобы ближе подобраться ко мне. Ольге я это, конечно, не озвучиваю, однако она явно понимает, что я рассказала ей далеко не всю историю.