Отчаянный подарок под взорванной ёлкой

Я горжусь тем, что я не убийца. Я горжусь тем, что убийца не я. Утомительно всматриваться в темноту. Бессмысленно. Жалко. Знаю. Скоро здесь станет ещё и холодно. Пусть так. Лучше, чем жарко. У меня есть куртка. А ещё у меня есть план. И пока что всё идёт именно так, как я и предвидела. — Доброе утро, учащиеся! Сейчас семь часов утра, а это значит, что отбой завершён. Нескучного всем дня, и не забывайте хорошенько убивать друг друга! Звучит как издевательство. Какими мы будем, когда выйдем отсюда? Мы уже убили одного друга, потому что он, в свою очередь, убил другого друга — и это всё меньше, чем за двое суток. Могу поспорить, в дальнейшем время на расследование сократится. Интуиция. Так вот, кем мы будем? Мне всегда было интересно, что делают великие герои сёнэнов и девочки-волшебницы после того, как торжественно завалили биг босса. Как жить, когда крутые суперсилы уже не нужны, потому что некого ими побеждать? Кажется, это называется посттравматическим расстройством. Кажется, я тоже расстроена. Слегка. Завтрак. Мне там будет скучно. Гении широкого профиля будут собирать команду для того, чтобы обползать на четвереньках весь новый этаж. Разумеется, ничего толкового они не найдут. Всё, что нужно, мы уже видели. Душ. Небольшой бассейн. Видеозал. И три ничем не примечательные аудитории. Ах да, в них есть надписи — но и только. Ску-у-ука-а-а-а! Всё это сегодня мне не поможет. Я провоцировала их показаться — не вышло. Ничего, попробую ещё раз. В следующий раз. А сегодня — завтрак, а потом бассейн. И — отдых. Возможно, всё это вместе с Кирстен. Она милашка. Особенно когда напугана. А ещё скоро Ёль. Я хочу напиться горячего сидра и танцевать до упаду двенадцать ночей напролёт — до самого Нового года. Если я доживу, то однозначно зажгу эту шарагу. Точно. Чуть не забыла. Сегодня Кирстен должна была дежурить вместе с Дарком. Ненавижу быть доброй и преувеличивать свою значимость, но сегодня она без меня точно не справится. Придётся помогать. Или готовить всё за неё. Хе-хе-хе, Кирстен, как истинная королева, предпочла закрыться у себя и не выползать на крестьянскую кухню. Ну и ладно. Пожарю яичницу и тосты, поставлю джем, подогрею сосиски — вот и всё угощение. Нормально. На завтрак явились все, но к еде смогли притронуться немногие. Я, ясное дело, в числе счастливчиков с устойчивой нервной системой. Чёр-р-ртова неубиваемая Лагранж. — Спасибо, ну, за помощь, — прошептала Кирстен, устраиваясь рядом со мной. — За тобой должок, — не забываю я. — Естественно. На другом конце стола Витя, запихнувший в себя очередную сосиску, повернулся к Свете, явно желая что-то сказать, но замер с открытым ртом. Потряс головой, приходя в себя, и произнёс: — Сестрюня, а ты что, носишь очки? — Это ты вообще ничего не замечаешь! Да, я обычно хожу в линзах! И что? — Тебе идёт, — безразлично констатирую я. На этом обсуждение новостей заканчивается. Все безумно подавлены. Нет, ну а чего они ожидали? Убийственная игра потому так и называется, что там обязательно кого-то убивают! Сидим. Молчим. Еде уже стало страшно от такой угрожающей атмосферы. — Ну, нам надо что-то делать, — вздыхает наконец Дуарх. — На всякий случай скажу, если не все видели: нам открылся восьмой этаж. Правое крыло — это бассейн, где можно наконец-то принять душ. В левом крыле большой видеозал и три аудитории. В каждой из трёх аудиторий мы нашли по надписи. Теперь их шестнадцать — как и нас на старте… было. Я думаю, нам стоит покопаться в новых доступных нам помещениях — наверняка найдётся что-нибудь интересное. Света, например, в одном из шкафчиков вчера подобрала очки. Если кто-нибудь хочет составить мне компанию… — Я, — перебивает Хельга. — Всё лучше, чем сходить с ума без дела. А больше никто и не решился. Вот так интересно и полезно прошёл наш завтрак. Ур-р-ра-а-а, он закончился! — Ты чем планируешь заняться? — Кирстен легко касается моего плеча. — Подумывала поплавать. Составишь компанию? — А как… хм… как насчёт моего долга? Ненасытная женщина! — Хе-хе-хе, позже отработаешь. Для начала — вода. — А я думала, что кошки терпеть не могут мокнуть, — насмешливо бросает она. — Ну-ну, — закатываю глаза я и ухожу из кухни. Посуду пусть сама убирает. Париться — нет. Отмокать — да! Кайфово, что кто-то предусмотрительно оставил в шкафчиках купальники разных размеров. Отыскав подходящий мне, падаю в воду. С непривычки холодная. Плевать. Это прекрасно. Грациозная Кирс соскальзывает в воду, как русалка. Светлые волосы убраны под чёрную шапочку, только одна прядь у виска не подчинилась замыслу хозяйки. Холодные водянисто-голубые глаза раздражённо уставились на меня. А, нет. Это не раздражение. Похоже, Кирс просто не любит холодную воду. — И что ты находишь в этом… такого? — разводит руками она, подплывая поближе. — Отдых? — пожимаю плечами я. Мурлыкаю. — Коты ненавидят воду! — психует Кирстен. Мурлыкаю. — Эй, Жоржетта! Мурлыкаю. — Лагранж, чтоб тебя! Шиплю. — Хорошо, Жоржетта! — Так-то, — усмехаюсь я. — Ты надо мной издеваешься, — признаёт Кирстен. — И тебе это нравится. Она вздыхает и отплывает к противоположному краю бассейна. А я? Я лежу на воде. Надо мной белый кафельный потолок. Почему-то напоминает морг. Бр-р-р. — Жоржетта? — А? — Я тут подумала… — Для тебя это весьма необычно. — Эй! Кирс пытается меня утопить. Напрасно. Я отталкиваюсь от дна и возвращаюсь в то же положение. — Так о чём же подумала королева Кирстен? — А вот возьму и не скажу! — Могу угадать, — хмыкаю я. — А ты умеешь думать? — Это моя реплика. — Сходи оформи патент! — Только если голубиной почтой. — Ладно, угадывай давай! — Кирстен как всегда нетерпелива. Я не задумываюсь. Это ни к чему. — Ты думаешь о смерти Артися. Тебе всё это кажется странным. Кирстен шипит. Надо же! Я угадала! Как неожиданно! — Но зачем ему надо было умирать? — развивает мысль она. — Ну-у-у… — я взмахиваю пальцами — и вода разлетается множеством драгоценных осколков. Мне нравится следить, как в них играет свет. — Вариантов, как всегда, два: либо Артись был в глубокой депрессии — или в схожем с ней психологическом состоянии — либо он преследовал какую-то цель. — Какая у него могла бы быть цель? — А разве это важно? — Жоржетта, а если он узнал что-то такое, что… не знаю… такое, короче! — Тогда Артись или унёс эту тайну с собой, или оставил послание. Послание мы не нашли, так что… — И всё же странно всё это. Почему он выбрал Дарка? — Понятия не имею, — легкомысленно отзываюсь я. Ску-у-учно. Не хочу думать. Хочу плавать. Несколько кругов почёта спустя Кирстен опять берётся за своё. — Жоржетта, я не спросила вчера, но мне интересно: а как ты вообще так легко до всего додумалась? То есть звучало так, будто бы всё так легко. Мы ведь вместе ничего не делали в тот вечер, когда все занимались исследованиями! — После вечера были ночь и утро, — усмехаюсь я. — Осмотрела тело, потом комнату. Нашла тот маленький осколок с кровью. Прикинула, чем могли прирезать жертву. Присмотрелась к осколкам в коридоре. Мне никакой из них в руку не лёг, так что пошла искать дальше. Осколок можно было выбросить в окно, но воздух был затхлым, когда мы только обнаружили тело. Не гарантия, конечно, но я решила поискать внутри. Судя по выражению лица и положению тела поняла, что смерть была ожидаемой, плюс убийца — парень. Куда можно было спрятать осколок? Забрать с собой в комнату — можно, но что если будет обыск? Я бы бросила к другим осколкам — но для этого его нужно было помыть. Где? В туалете. Я обыскала мужские туалеты — и нашла осколок. Остальное восстановилось по рассказам присутствовавших на суде. Я просто представила себя на месте сначала убийцы, потом жертвы. Вот и всё. — Из твоих уст это звучит так про-о-осто… — завистливо протянула Кирстен. — Это потому что я детективов начиталась, — безразлично вру я. Спустя ещё минут десять бассейн мне надоедает. Я иду в душ, а после на кухню. Кирстен следует за мной. Похоже, у меня новая тень. Хе-хе-хе. Не то чтобы я против. На кухне Цзеюн грустно помешивает чайной ложкой нечто в большой кружке. Иногда мне кажется, что от раза к разу тут ничего, кроме кружки, не меняется. Цзеюн ещё должен сейчас сказать что-нибудь про чай. О, вздыхает. Точно заговорит! — Никак не могу согреться, — невпопад признаётся он. — В душе есть горячая вода, — напоминает Кирстен. — Знаю, — кивает Цзеюн, — но это не то. — Цзеюн, не хочешь попробовать мой новый шедевр? — заглядывает на кухню Витя. — Горький и мозги отшибает. — Давай, — почти нехотя соглашается Цзеюн. — Девушки? — Почему нет? — кивает Кирстен. Теперь я тенью следую за ней. Обеденная попойка организовалась в одной из новых аудиторий на восьмом этаже. На доске кем-то перечёркнута жизнеутверждающая надпись:

お日様は私たちの窓から見えるでしょう。

Солнце будет видно через наше окно.

Хм… Почему-то эти слова заставляют меня думать. Но я здесь не за этим. Несколько парт объединены в один стол. Вокруг собрались, в общем-то, все. Они опечалены. Я знаю, какой вопрос висит в воздухе. Не считая набившего оскомину «а-а-а-а почему-у-у-у-у??!!?!» «Что с тобой не так?» Им страшно задать этот вопрос. Но я знаю, что как минимум половина присутствующих хотела бы получить на него ответ. Не получат. Для этого придётся выйти из роли белых и пушистых. Никто не хочет представлять себя на месте сволочи. Они пьют, делятся какими-то историями — на восемьдесят пять процентов придуманными только что, на пять процентов увиденными во снах. Приблизительно, конечно. Они рассказывают, что давно заметили, но не обратили внимания. Мне скучно их слушать. Сейчас они не сообщат ничего ценного. Взгляд снова приклеивается к словам на доске. Вчера они мне показались как обычно бессмысленными — претенциозными, только и всего. Солнце… Окно… Какую цель преследовал Артись? Что дала бы ему смерть? Р-р-р-р, на сто десять процентов у него не было никакого плана. Но на оставшиеся минус десять — а что если?.. — Све-е-ет? — поворачиваюсь я к своей соседке слева. — Что, Жоржетт? — Если бы ты вдруг решила умереть, чем бы это могло тебе помочь? — Ну-у-у… Не знаю даже… Хм… Свобода от необходимости делать что-то? Например, меня заставили, а я не хочу — и выбора у меня нет. Тогда если я умру — я как бы сделаю выбор в пользу своих желаний. Распоряжаюсь жизнью сама. — Спасибо, — киваю я. Свобода? Это явно что-то близкое Артисю. Его зацепила история про сестёр Дарка — именно поэтому он и положился на Санту. Артись не знал, что Дарк не сможет выбраться. По крайней мере, так говорит моя интуиция. Мне нужно больше мнений. Под предлогом добавки я перемещаюсь в компанию парней. — Эй, Урагири-сан, есть вопрос. — Хорошо, спрашивай. — Если бы ты решил умереть, какую выгоду тебе бы это принесло? — Выгоду? — задумавшись, переспросил он. — Облегчение? К примеру, я совершил что-то такое, чему нет прощения. Я искупаю свой проступок собственной жизнью и больше не мучаюсь. А тебе зачем? — Для статистики. — А-а-а-а, тогда хорошо… Пьяные так легко всему верят. — Франческа, если бы ты захотела умереть, какую выгоду ты бы могла получить? — Ты чего такие страшные вещи говоришь?! — Я гипотетически. — А? Гипо… гипо? Ну… Может, протест? Радикальное «я против всего этого!», вот! — Поняла, спасибо. Кого бы ещё спросить? Кто сейчас самый унесённый ветром? — Мэл, если бы ты решила умереть, зачем бы это было? — Не мешай, я депрессивно пью. — И всё же? — А-а-ай, чёрт с тобой! Я… а-а-а-а, да не стала бы я таким заниматься! Ну, может, если бы захотела что-то скрыть. Как шпионы, знаешь? — Ага. Спасибо. Так можно больше понять живых, чем мёртвых. Дуарх и Хельга умерли бы, чтобы спасти кого-то другого или открыть что-то великое для науки соответственно. Витя бы умер, чтобы переродиться крутым героем в другом мире. Цзеюн умер бы, чтобы снова увидеться с ушедшими любимыми — но это у него личная гейская драма, понимаю. А я? За что я планирую умереть? За Кирс? Не смешите. Ради Кирстен я лучше поживу. Мне кажется, я бы умерла просто так. Без цели. В ближайшие двадцать дней это наверняка случится. Ждать осталось недолго. А в ожидании можно поразгадывать загадки. Кажется, это довольно весело. Небо за окном стремительно темнеет. Нависшую черноту прошивает пулемётная очередь снежных хлопьев. Я хочу ловить их ртом — загадывать и считать, считать, считать, пока льдинки тают на языке… Пора бы задуматься, чем заменить сидр. Кирстен тянет меня в сторону комнаты. Ах да, утренние долги. Милашка Кирс делает шикарный массаж. Не знаю, кто её этому научил. Надеюсь, не тот же, кто показал, как приятна боль от порезов. — Я… — мнётся Кирстен, и я беру инициативу на себя: — Сыграем в «правду или действие»? — Да, — с облегчением выдыхает она. — Тогда выбирай, — усмехаюсь я, развалившись на её футоне. — Правда. — Кого бы ты убила, если бы точно знала, что после этого тебя сразу же выпустят? — Хм… Наверное, кого-то беззащитного. Вроде Люка или Вити. — Их не назовёшь совсем уж беззащитными, — хмыкаю я. — Девочек мне жалко, — признаётся Кирс. — Правда или действие? — Правда. — Какая у тебя семья? Вау. Признаю, неожиданный вопрос. — Семейство Лагранж… хм… Да нормальная у меня семья. Три мамы, две сестры и кошка с котятами. — Три мамы? — Ага. Маман Жизель, маман Кристель и маман Солена. — И они все… — Да, у них любовь на троих. У каждой есть родная дочь, но все мамы любят нас одинаково. Условно отцовская часть у нас на троих одна и та же вроде бы, так что мы точно сёстры, как ни посмотри. Моя биологическая мама Кристель, если ты об этом. — И нормально жить в такой большой семье? — Да, почему нет? — улыбаюсь я. — Подарков гораздо больше, чем у других! Всегда есть кому пожаловаться на остальных членов семейства! Идиллия, проще говоря. — А сёстры? — Лилиан и Натали. Мы ровесницы. Я всего на месяц старше. — Это звучит так интересно… — Могу вас познакомить, когда мы выберемся отсюда. — Это как-то… — Слишком серьёзно? — смеюсь я. — Ну, кто его знает? Лучше скажи: правда или действие? — Правда. — Игру пора переименовывать в «правда или правда»! Ладно, Кирс, чем тебя так зацепила та фраза? Она поняла, о чём я. Я вижу это по испуганным глазам. — Я… я… блять, спроси о чём угодно, но только не об этом! — Окей, без проблем, — безразлично соглашаюсь я. — Я тебе нравлюсь? Эффект достигнут. Теперь Кирстен смущается, а не трясётся от страха. — Умеешь же ты задать вопрос… — Поня-я-ятно, — хитро протягиваю я. — Да что тебе понятно, а? — притворно злится она. — Ну, да, и что с того? — Ничего! — невинно хлопаю глазами я. — Выбираю действие. — Поцелуй меня, — наглеет Кирстен. Ей идёт быть смелой. — Это ты сказала, — подмигиваю я, подбираясь к ней поближе. Я увлекаю Кирс в поцелуй — тот самый стереотипно французский, от которого теряют голову все фэнтезийные герои и героини. Моя рука нащупывает её запястье, и я приподнимаю его вверх, попутно чуть закатывая рукав. Вечность спустя я разрываю поцелуй, и когда она открывает глаза, я провожу большим пальцем по её изрезанной коже. Краснеет. Пытается отнять руку. Хе-хе-хе, из когтей кошки добычу так просто не вырвать. — А от тебя ничего не скроешь, — закатывает глаза Кирстен. — Твой нож лежит в верхнем ящике, — подтверждаю её замечание я. Угадала. По глазам вижу. — А твой? — У меня яд, — почему-то признаюсь я. Это кажется гораздо более интимно-доверительным, чем всё, что было ранее. Кирс качает головой и обнимает меня. Больше «правда или действие» нам сегодня не понадобится: действия произойдут и сами по себе. Где-то над моей головой, словно облачко из манги, по-прежнему висит вопрос, на который я вряд ли смогу ответить честно.

«Что с тобой не так?»