-62° по Цельсию

      В отражении круглого потрёпанного долгой жизнью карманного зеркальца красовалось юное девичье лицо. Раскидав по столу все свои принадлежности, девушка беззаботно напевала простецкую мелодию себе под нос и размазывала густой крем по бледным щекам, чтобы те ненароком не обветрились после продолжительного нахождения на улице. Если честно, она и сама не знала, от природы у неё такая светлая, почти болезненного оттенка, и тонкая кожа или виновато в этом то, что всю жизнь она провела в условиях суровой зимы. Родилась в конце лета четырнадцать лет назад, а следующее лето так и не застала: вечная зима изменила ход её жизни на корню. Во всяком случае, Тодд научил ту справляться с проблемами, присущими особенностям её кожи в такие морозы, так что перед выходом она в обязательном порядке наносила толстый слой крема на лицо. А, ну и про губы, конечно, забывать не стоило! Девушка потянулась к противоположному краю стола, чтобы достать, к сожалению, заканчивающийся бальзам для губ. Интересно, Тодд не станет ругаться, мол, опять растратила всё меньше чем за месяц? Она правда старалась экономить, но что поделать, если губы сохли как ненормальные! Эти бесконечные ветра однажды точно её доканают!       Едва не скинув рукавом расчёску и полупустую бутылку воды, девушка наконец ухватила кончиками аккуратно подстриженных пальцев бальзам, победно хмыкнув. Даже вставать со стула не пришлось — вот это грация! Но как бы ловко ей не удалось до него дотянуться, колпачок всё равно предательски выскользнул из пальцев и покатился по полу как можно дальше от стола.       — Блин! — скривившись, возмутилась она. От былой радости не осталось и следа. Теперь придётся лишний раз вставать, м-да. Но ладно бы всё ограничилось только этим — лёгкое раздражение покинуло бы её через доли секунды. Обязательно же судьбе извернуться так, чтобы сделать всё намного-намного хуже.       Временно отложив зеркальце, встала из-за стола, обернулась и застыла на месте, заметив, что колпачок укатился прямо Тодду под ноги.       "Чёрт..." — мысленно пронеслось в её голове. В пору было ругнуться со всей тяжестью да так, чтоб уши вяли от одного лишь слова, — настолько сильно она перепугалась. Но, увы, сколько бы плохих слов она ни употребляла в кругу сверстников (дружно поблагодарим за это Сала, не подозревающего, что та с самых ранних лет ловила каждое его слово, пусть и не самое цензурное), рядом с Тоддом она и в мыслях не могла их произнести. Совесть не позволяла. К тому же складывалось впечатление, что он, вопреки современной науке, умел читать мысли, потому рисковать уж точно не следовало. Всё-таки если мат из её уст услышат Сал, Ларри (этот вообще похвалить может) или Нил, то благоразумно пропустят это мимо ушей, но надеяться на такую благодать со стороны Тодда... было чересчур наивно даже для неё.       — Что ты здесь делаешь? — едва не пропищала она, со сжавшимся сердцем наблюдая за тем, как Тодд медленно поднял колпачок с пола и прокрутил его между пальцев, разглядывая этикетку.       — Пообедать зашёл.       — Почему?       — Хочу есть, разве не очевидно?       — Да нет, просто ты обычно в столовую ходишь, чтобы время зря не терять. До столовой дойти быстрее, чем до дома. — кинулась в нелепые оправдания, надеясь хоть как-то снизить градус подозрений, которые без сомнений возникли у Тодда.       — Ну вот сегодня дома захотелось. И, видимо, не просто так я потратил время на то, чтобы сюда дойти. — любезно протянул колпачок прикусившей губу девушке. — Куда ты собралась, Сода? У вас только-только уроки закончились, а ты уже куда-то торопишься?       С великой осторожностью Сода забрала колпачок из протянутой мужской ладони. Ответить побоялась, поэтому просто пожала плечами. Впрочем, Тодда это ни капельки не смутило:       — Я не против того, чтобы ты гуляла после школы. Мы же обсуждали это. Сначала домашка — всё остальное время до комендантского часа в твоём распоряжении. — на этот раз Сода тоже промолчала. Тодд продолжал: — Но с учётом, что ты ставишь в известность кого-то из нас о своих планах. Ты сообщила кому-нибудь о том, что собираешься на улицу?       — Нет. — наконец произнесла она, с щелчком закрыв бальзам. Судя по всему, выход откладывался на неопределённый срок, так что воспользуется им чуть позже.       — Почему? — настойчиво спросил он, стягивая с себя верхнюю одежду.       — Ты на работе, Нил с Ларри вообще не в Форествуде. Не хотела тебя отвлекать, а к ним вообще пару километров топать.       — Ладно. А что Сал? У него сегодня выходной.       — Я... — не зная, что ответить, протянула она. Не говорть же правду, что ей не хотелось делать домашку, поэтому решила свалить под шумок, пока никто не заметил? Не придумав ничего лучше, неосознанно решила принять позицию нападающей: — Я уже не маленькая, чтобы отчитываться вам о всех своих передвижениях!       Тодд глубоко вдохнул, стараясь сохранить достойное взрослого человека спокойствие, пусть сделать это после запарной утренней смены в медицинском корпусе, после которой последуют ещё несколько отвратительно медленно тянущихся часов, оказалось почти что невозможно.       — Как будто бы я прошу делать так, потому что хочу контролировать тебя. Случись с тобой что, мы даже не узнаем, где тебя искать.       — Ничего со мной не случится! Я же гуляю при свете дня, с запасом файеров в кармане. И не одна!       — И что с того, что не одна? Думаешь, тебе это поможет? — отчего-то в пример захотелось привести её отца: тот тоже "гулял" не один, при свете дня, с файером, а по итогу что? Благо сдержался от столь не щадящего метода воспитания. Сода, конечно, знала о своих родителях, знала, что те умерли, когда она была ещё совсем крохой, но в подробности никто не вдавался в первую очередь ради её блага, а во-вторых, не желая ворошить, мягко говоря, неприятные воспоминания прошлого. Спустя столько лет страшные, но давние происшествия продолжали терзать душу, не позволяя забыть своих давно почивших друзей.       — Я этих ваших собак ни разу не видела, когда выходила за территорию Форествуда. Их здесь, в округе, и не водится почти, всех перебили.       — С чего ты взяла?       — Нам в школе рассказывали.       — Мало ли что вам рассказывали! — не справился с нахлынувшими эмоциями и повысил голос на десяток децебел. Что ж, Сода, видимо, сама нарывалась на очередной конфликт. Раз такая самостоятельная, то пускай попробует доказать эту самую самостоятельность человеку, который нёс за неё ответственность вот уже четырнадцатый год. — Ясное дело, вам пытаются вбить в головы, какие мы крутые, как у нас здесь всё безопасно и как замечательно здесь жить, чтобы вы после окончания школы оставались в Форествуде работать на его благо, а не начинать новую жизнь за пределами, где на вас не будет висеть тысяча и одно обязательство. Послушай лучше рассказы Нила и Ларри, которые на зачистках регулярно натыкаются на свежие трупы и обглоданные кости. Да, может, ближайший километр-два очищены от лишней живности, но что мешает какой-нибудь кучке наглых собак сунуться в этот район и наткнуться на безмятежно расхаживающую по улицам города тебя?       Терпеливо выслушав его монолог, Сода мигом нашлась с остроумным замечанием:       — А если я предупрежу вас о том, что собираюсь выйти за территорию, то это прям помешает кучке наглых собак наткнуться и загрызть меня до смерти?       Тодд прижал пятерню к слишком рано покрывшемуся морщинами лбу. Если и в двадцать шесть его украшало сие свидетельство о невообразимом количестве стресса в его жизни, то в тридцать девять — подавно. Пару лет назад он начал сильно загоняться по этому поводу, но со временем пришлось смириться. Куда деваться, годы неумолимо забирали своё, вернуть былую молодость обратно уже никогда не получится. Единственным решением этой проблемы было как можно меньше заглядывать в зеркала и любые отражающие поверхности (а избегать таких поверхностей в больнице оказалось тяжелее, чем он на то рассчитывал) и ежедневно, утром и вечером, выслушивать комплименты Нила о том, какой он у него всё-таки красивый. "Ну хоть в эту же секунду на подиум тебя и отправляй!" — говорил тот, когда Тодд выходил из общей душевой с одним лишь повязанным на пояснице полотенцем. Пф-ф, на какой там подиум! С годами появился живот, несмотря на то, что физическая нагрузка увеличилась в несколько раз; на голове начали проклёвываться седые прядки, затмевая собой потускневшие рыжие волосы; на то, чтобы бриться, времени не оставалось: на весь Форествуд он был единственным хирургом, получившим высшее образование. Под каким ракурсом Нил вообще на него смотрел, раз по-прежнему находил его привлекательным?       — Говоришь, что уже не маленькая, а рассуждаешь всё равно как ребёнок.       Она показательно фыркнула и намеренно шумно села обратно на стул, разглядывая своё отражение в зеркале. Серые глаза — Сал говорил, что глазами и волосами она пошла в маму, зато остальные черты достались ей от отца — раздражённо закрылись на какое-то мгновение, дав Соде небольшую передышку.       Пока Тодд возился с продуктами, делая себе бутерброд на перекус, Сода продолжала заниматься необходимыми приготовлениями. Судя по тому, что часы показывали без пяти час, она опаздывала. Ничего страшного, без неё никто и никуда не уйдёт.       — Скажи хоть, с кем пойдёшь. — чуть придя в себя, осведомился Тодд.       Сода отложила бальзам в сторону, чмокнув воздух увлажнёнными губами, и без смущения заявила:       — С Сэмом. — в любой другой ситуации предпочла бы соврать, зная, что Тодд Сэма по неизвестным ей причинам недолюбливал, но сейчас использовала любую подвернувшуюся возможность, дабы доказать свою взрослость. Ну и позлить его, конечно.       — Ты шутишь или просто издеваешься надо мной? — вновь вспылил он. Нервная система ни к черту, ей-богу...       — Почему сразу издеваюсь? Он хороший. — распустила раннее заплетённые в хвост волосы, принялась неторопливо их расчёсывать.       — Все они первоначально кажутся хорошими.       — А потом что? — высокомерно дёрнула бровью. Эту привычку она, как ни странно, переняла от Ларри.       — А потом плакаться ко мне придёшь. — со знанием дела заключил он. Не то чтобы у него было много плохого опыта в отношениях (вернее его вообще не было, ибо отношениями до Нила он не интересовался от слова совсем), достаточно было опыта Сала и кучи подобных историй в интернете, чтобы сложилась общая картинка о подростковой любви.       — К тебе-то? — совсем уж язвительно выплюнула Сода. Резко поднялась с места и направилась в сторону двери, на которой висела уличная одежда. — Да ни в жизни я с тобой ничем важным не поделюсь! Ты всё равно не воспринимаешь меня всерьёз. Никогда не воспринимал!       Со всей злостью натянула шапку, оставив торчать из-под неё длинные прямые пряди. Собралась было и пуховик нацепить, то Тодд, отложивший нарезку колбасы, не позволил ей снять его с петли, загородив путь вытянутой рукой.       — Куда ты торопишься? — строго отчеканил он. — Сперва домашка, не забывай. Или ты хочешь, чтобы я воспринимал всерьёз человека, который так халатно относится к своей единственной обязанности – учёбе? Да и с чего ты взяла, что я отпущу тебя с этим Сэмом? Он ни защитить тебя в случае опасности не способен, ни доверия не внушает.       — А какая тебе разница, с кем я гуляю?! — Коэн перешла на откровенный крик. — Ты мне не отец и не в праве указывать, где, с кем и когда гулять!       Сверху вниз он взглянул в её полные подросткового бунта глаза в надежде прочитать там, что она сожалеет о выпаленных в бездумной ярости словах. Но нет. Увидел там лишь подкрепляющую её слова злость. "Ты мне не отец..." — звенело в ушах давящим эхом, пусть на самом деле эта фраза утонула в тишине, неожиданно воцарившейся между ними. Пытаясь отстаять позицию и свободу выбора своего круга общения, она непреднамеренно умудрилась задеть Тодда за живое. Тот начал замечать, что малышка Сода отдавала своё предпочтение Нилу и Ларри с Салом ещё тогда, когда ей не исполнилось и пяти. Правда, с Салом они разругались в пух и прах, когда та пошла в первый класс: оба вспыльчивые донельзя, так что в то время ругались постоянно по каким-то пустякам, но это не мешало Соде после всех этих перепалок нырять в его объятия и просить прощение за своё поведение. Ларри и Нила же она безмерно обожала. Те потакали ей во всём, не ругались и казались самыми-самыми добрыми взрослыми на свете.       А Тодд... Тодд как будто бы всегда оставался для неё на втором плане. Строгий, требовательный, ждущий от неё такой дисциплины, на которую не был способен такой непоседливый ребёнок, как Сода. Наверное, в её глазах он виделся настоящим тираном с торчащими из головы рогами. В один год Сода рисовала всем мужчинам на день рождения их портреты. Тодда она изобразила с красными глазами. Возможно, тому виной послужило то, что в тот период у него действительно были красные глаза ввиду полопавшихся капилляров (работы в первые пару лет проживания в Форествуде оказалось убийственно много, иногда он не успевал даже спать), но кто знает, что на самом деле могло быть в голове ребёнка.       В конце концов он пришёл к выводу, что лучшим решением будет сделать вид, будто ему плевать на отношение Соды к нему. Он нацепил излюбленную маску холодного безразличия, рассудив, что рано или поздно сам поверит в выстроенный для окружающих спектакль. Эх, если бы всё было так просто. Отстранённость Соды по-прежнему била его в самое сердце, заставляя чувствовать себя... обделённым, что ли. Он никогда не хотел детей и даже не подозревал, что однажды его будет волновать мнение какого-то ребёнка о себе. Но Сода никогда не была для него "каким-то ребёнком". Она стала для него родной, он по-настоящему любил её и оберегал. Но разве признаешься в этом сейчас? Он упустил тот момент, когда ещё можно было ухватить шанс и стать тем самым любимым взрослым для неё. Менять что-то сейчас было уже слишком поздно. В этом возрасте можно было разве что смириться с тем, какого человека из себя представлял ребёнок на данном этапе жизненного пути, но никак не пытаться самолично менять его мировоззрение. Тодд сам во всём виноват. Теперь ему оставалось лишь пожинать плоды ошибок прошлого.       Он устало отошёл в сторону, открывая Соде доступ к пуховику.       — Делай, что хочешь.       И Сода сделала, как хотела, наплевав на стальные нотки в его голосе: оделась потеплее, обмотав шарф вокруг шеи, вытащила из большой коробки парочку файеров, расфасовав их по карманам, и двинулась по коридору в сторону лестницы, ведущей к выходу на улицу, где, судя по утренним новостям, было около шестидесяти градусов мороза. Сэм, светлокожий и высокий (на целых полторы головы выше Соды), уже ждал её на лестничном пролёте, что-то чиркая перманентным маркером на побеленной часте стены.       — Привет. — поздоровалась она.       — Привет. — ответил он, с добродушной улыбкой махнув ей обтянутой варежкой ладонью.       — Даже не спросишь почему я опоздала?       — Были причины, значит. Если захочешь, расскажешь. — пожал плечами. — Лучше смотри, что я нарисовал, пока тебя ждал.       На стене красовался смазанный, но до удивиления милый кролик. Не самая лучшая работа Сэма, но кто на стене да одним чёрным маркером сможет нарисовать шедевр, достойный Пикассо?       — Мило. — с прищуром оценила рисунок она.       — На тебя похож. — в ответ услышав звонкий девичий смех, полностью довольный собой Сэм протянул ей свою руку. — Идём?       Сода согласно вложила в его ладонь свою и они нога в ногу зашагали вниз по лестнице.

***

      От души нагулявшись вдоль высоченного забора Форествуда, побросавшись друг в друга и встретившихся по пути друзей снежками и слепив неказистого снеговика, ребята наконец двинулись в сторону общежитий кампуса. На обратном пути, наблюдая за тем, как неспешно солнечный диск опускался к горизонту, Сода во всех подробностях рассказала о причине сегодняшнего опоздания. Сэм, не перебивая выслушал её, покивав, где это было необходимо, моментами скептично поцокав языком. В конце концов вынес свой субъективный вердикт:       — Он просто нудный старикан. Не цепляйся за него так сильно. Сразу почувствуешь, что дышать стало легче.       — Но мне важно его мнение. Гораздо больше, чем мнение остальных. Поэтому я и пытаюсь показаться типа такой крутой в его глазах. Но он продолжает загонять меня в какие-то рамки.       — А зачем тебе так важно быть крутой в его глазах?       — Не знаю... Наверное, потому что он самый мудрый из тех, кого я знаю. Мне кажется, он знает вообще всё, вплоть до структуры мироздания. Но не считает меня ровней.       — Ну и к чёрту его тогда.       Сода не стала с этим соглашаться, но и оспаривать не торопилась.       Сэм проводил Соду до её здания, довёл до нужного этажа, обнял на прощание и мерным шагом проследовал до здания другого общежития, в котором проживал со своей семьёй. Тут-то Сода и оказалась перед выбором, к кому идти ночевать. Возвращаться к Тодду не позволяла гордость и — самую малость — проснувшаяся после разговора с Сэмом совесть. А оставаться у Сала как будто было не совсем правильно, ведь они договаривались, что до конца месяца она будет жить у Тодда с Нилом. Честно сказать, она уже устала метаться из комнаты в комнату каждый месяц, мечтала поскорее обзавестись своей собственной. Ну как своей... её бы всё равно пришлось делить с кем-нибудь: такой роскоши, как целая комната на одного, Форествуд не предоставлял. Но это было бы совершенно иначе, не так, как сейчас, когда её кидали между комнатами, точно тряпичную куклу какую, это было бы в разы спокойнее и стабильнее. Жаль, комнаты здесь выдавали только после совершеннолетия и только тем, кто трудился на благо Форествуда. Эх, ещё целых четыре года терпеть эти игры в горячую картошку, где роль картошки играла единственная и неповторимая Сода Коэн. С другой стороны, она понимала — уже доросла до таких умозаключений — что мужчины сами не в восторге от того, что в одной комнате с ними живёт третий лишний. Пусть она не была им посторонней, стоило брать в расчёт, что оставлять их наедине друг с другом былом необходимо. Они никогда не говорили об этом ни напрямую, ни косвенно, но Сода же не дура, чтобы не догадаться, чем, например, занимаются Сал и Лари, когда сплавляют её Тодду и Нилу. И наоборот. Интересно, они тоже ждали того момента, когда ей стукнет восемнадцать и она переселится в другую комнату?       Погрязнув в размышлениях об этом, Сода едва передвигала ногами, медленно стягивая с себя шарф и шапку. Волосы наэлектризовались, словно её током шандарахнуло. Едва в мыслях возникло это сравнение, она твёрдо решила, что с Тоддом сегодня видиться уж точно не станет, и, ускорив шаг, двинулась в комнату Сала и Ларри. Перво-наперво постучалась. Дверь открыл Сал.       — Привет, сегодня у вас переночую, ладно? — точно вызубренную скороговорку зачитала она и уставилась на Сала большими невинно хлопающими глазками.       — Ладно. — опешивший Сал даже спрашивать сперва ничего не стал, молча пропуская девушку внутрь. Опомнился только тогда, когда та повесила верхнюю одежду на вешалку и вприпрыжку побежала включать электрический чайник: ужасно хотелось выпить чего-нибудь горячего и бодрящего. Кофе был бы идеальным вариантом. И плевать, что под вечер. Такая вот любовь к кофе не могла "унаследоваться" ей ни от кого, кроме как от Нила. В общем, опомнившись, Сал, вопросительно нахмурив лоб, задал вопрос с самым наиочевиднейшим ответом: — Опять с Тоддом поругались?       — Ну так. — расплывчато бросила она, тем временем с помощью табуретки дотягиваясь до жестяной банки с кофе, что стояла на самой верхней полке. Сал даже не успел заметить, в какой момент она успела скинуть с себя флисовую кофту, бросив её на кровать и оставшись в одной водолазке с высоким горлышком.       — Ясно. — привычно закатил глаза Сал. Годы шли, а эта его привычке никуда не девалась. — Он хоть знает, что ты у нас останешься?       — Нет. — неуместно гордо вскинула голову.       — Сода, он же переживает.       — Плевала я на его переживания! Пока он будет продолжать считать меня ребёнком, я буду делать всё ему наперекор.       Сал не стал говорить, что её поведение действительно казалось детским. Сегодня говорить с ней бесполезно, уж поверьте. Если та упёрлась, то так тому и быть. По крайней мере слушаться одного Сала она не станет, а завтра с утра хотя бы Ларри в помощниках будет. С ним в дуэте что-то придумать да получится. А пока он лишь разогрел на электрической плитке тарелку куриного супа для Соды, чтобы та не питалась одним лишь кофе да печеньем, и сообщением оповестил друга о том, что Коэн сегодня можно было не ждать.

***

      Сал. 17:29       Сода сегодня у нас останется. Что у вас опять случилось?       Тодд прочитал это сообщение, когда заходил домой, наконец покончив с работой на сегодняшний день. Ни удивления, ни ещё больше накалившейся обиды эта новость не вызвала, он словно заранее знал, что этим всё и кончится. При любых конфликтах, незначительных спорах и повседневных перебранках Сода предпочитала прятаться от оппонента, избегая любого контакта с ним. Может, это было правильно. Может, им двоим действительно стоило отдохнуть друг от друга, молча переварить всю эту ситуацию, а через пару дней вернуться к прежнему общению, будто ничего не произошло. Возможно, у Соды даже получилось бы сделать вид, что всё осталось так же, как за день до этого, но у Тодда — нет. Способность скрывать свои истинные чувства с прошедшими годами никуда не делась, казалось, в некоторых аспектах даже отточилась до идеала. Но Сода своими словами будто оборвала в нём что-то важное и незаменимое. Так сильно хотелось вернуться лет на десять назад, когда Сода, ещё совсем кроха, стягивала шею Тодда в крепких объятиях, с упоением слушала его сказки на ночь и просила — требовала — посидеть рядом с ней, пока она не уснёт. Сейчас всё было иначе. Сейчас у Соды были другие интересы, а Тодд, которого она любила, навсегда остался в прошлом. Всё меняется, дети растут — Тодду хотелось верить, что это просто такой период.       Голова после рабочего дня совсем разболелась, с каждой минутой виски сжимались настолько сильно, что возникала вполне реальная угроза разлома черепа. Тодд бросил старенький телефон на тумбочку (новых телефонов в мире, понятное дело, не производилось, все пользовались рациями, несмотря на то, что на территории Форествуда работала сеть; если у человека имелся телефон, то это значило то, что тому неведомым образом удалось сохранить его со времён до начала вечной зимы — настоящая удача!), оставив Сала без ответа: Сода и так наверняка растрепала ему их сегодняшний разговор, выставив Моррисона врагом всего народа.       Судя по тому, что солнце скрылось за горизонтом наполовину, окрасив чистый небосвод яркими оттенками оранжевого, Нил вот-вот должен был вернуться с зачистки улиц города от до сих пор смертельно опасных животных, потому Тодд решил прежде дождаться его и только потом садиться за стол. В ожидании переоделся в домашнее и чуть прибрался на столе, за которым собиралась Сода. Откуда у неё, интересно, такая мания к тому, чтобы создавать вокруг себя беспорядок, раскидывать вещи и подолгу не расставлять их по своим местам?       К счастью, особо долго ждать Нила не пришлось. Тот вошёл в комнату ровно в ту секунду, когда солнце полностью исчезло с вечернего неба. Вместе с собой он принёс ощущение морозного ветра, кольнувшего открытые участки кожи, но не успел Тодд покрыться мурашками, вызванными похолодевшим воздухом, как Нил согрел его — да и всё помещение в целом! — лучезарной улыбкой. Одна лишь эта улыбка позволяла Тодду вот уже столько лет держаться на плаву и не рвать на себе волосы при очередных трудностях. Так и сейчас он, едва заметив его счастливое лицо, расслабленно выдохнул, приводя сознание в порядок.       — Чего такой хмурый? — разуваясь, справился он. — Как на работе дела?       — Как обычно. — уперевшись в стол спиной, отвечал Тодд. — Сегодня целый день с бумагами разбираться пришлось. Отмечать, что из медикаментов осталось, чего не хватает.       — Разве это твоя работа?       — Кого это волнует, когда медработников не хватает?       Нил промолчал. Ну а что тут ответишь? Вместо бессмысленных слов он предпочёл привычно притянуть Тодда к себе за талию и чмокнуть в уголок губ. Тодд довольно втянул воздух носом, словно набираясь душевными силами в объятиях любимого. А может, и не словно. Может, так оно и было.       — А где Сода, кстати говоря? — чуть отстранившись, спросил Нил. — Уже поздно, на улице после заката лучше не появляться.       — Где-где... — скривившись, причитал Тодд. — У Сала, конечно. Что ей здесь делать — я же тиран и деспот!       Нил, склонив голову к плечу, опёрся о столешницу ладонью и вопросительно уставился на экспрессивно взмахнувшего руками Тодда.       — Это она так сказала?       — Нет, но наверняка имела в виду.       — Никогда не додумывай за человека его мысли. Тем более за подростка. — снова приобнял его за талию. — Что произошло на этот раз?       Тодд опустил голову, утыкаясь лицом в ещё прохладную после улицы шею Нила, и со всем недовольством пробурчал:       — Она сказала, что я ей не отец.       — Просто так, без причины? Или?..       — Ну как сказать... Я попросил её, чтобы она предупреждала нас, когда собирается выходить за забор, и чтобы делала домашку перед тем, как идти гулять. Она начала возмущаться, мол, уже взрослая, сама разберётся, как ей жить. Ничего нового, в общем.       — И всё? — уточнил Нил, невесомо проведя кончиком указательного пальца вдоль его ладони.       — Я запретил ей гулять с Сэмом.       — Почему? — изумился Нил. Он знал, что Тодд не особо терпел этого парня, но не подозревал, что настолько. Тем более Сода рассказывала про него только хорошее, да и сам пацан создавал впечатление вежливого и приличного человека. Чего это Тодд так взъелся на него?       — Он не вызывает доверия.       — То есть?       — Сэм не делал ничего плохого — по крайней мере по словам Соды. Но я чувствую, что ничего хорошего из этого не выйдет. Сэм старше неё на два года. — мягко отодвинулся от Нила, вновь принявшись усиленно размахивать руками из стороны в сторону. — Я понимаю, два года — небольшая разница. Ты тоже на два года старше меня. Но мы начали встречаться, когда мне было двадцать три, а Соде сейчас — четырнадцать. Это совершенно разные ситуации! В их возрасте даже год разницы становится ощутимым. И интересы у них тоже отличаются. Пока Сода мечтает, я не знаю, о настоящей любви, как в романах, кто знает, чего он от неё хочет.       — Милый. — собрался озвучить свою точку зрения на этот счёт, но Тодд его перебил:       — Я беспокоюсь за неё. Она ведь ещё совсем ребёнок. Но всё больше времени тратит на Сэма, стала хуже учиться, почти всё время с ним проводит. Боюсь представить, чем это всё может кончиться.       Сделав шаг к нему, Нил мягко сжал такие же ухоженные, как и четырнадцать лет назад, ладони своими погрубевшими пальцами, с лёгким нажимом проговорив:       — Послушай. Я понимаю, что ты заботишься о ней. Больше всех нас заботишься, оберегаешь от любых напастей. Но вспомни себя в её возрасте.       — Я не встречался с мальчиками постарше, забивая на учёбу.       — Хорошо, учился ты всегда на отлично. И отношения тебя не интересовали. Но был ли ты таким уж послушным ребёнком?       Тодд цокнул, раздражённо сощурившись:       — Не сравнивай. Все наши с Содой конфликты основаны на том, что я якобы чересчур её контролирую. Мои конфликты с родителями были совершенно иного характера.       — Тем не менее ты с ними ругался, отстаивая свою точку зрения, вместого того, чтобы перетерпеть их психи. Это типичное поведение для переходного возраста, понимаешь? Ты до сих пор видишь в ней маленькую девочку, что беспрекословно слушалась всех твоих советов и рекомендаций. Но она уже подросла, обзавелась своим мнением и собственным я. Бунтовать в её возрасте — абсолютно нормально. Да, сейчас она грызётся только с тобой, потому что среди нас только ты один так сильно волнуешься за неё. Как бы много вы ни собачились друг с другом, будь уверен, что она любит тебя, несмотря ни на что, как и ты любишь её. В порыве эмоций она может ляпнуть всякое, но тебе не следует воспринимать это всерьёз, милый. Просто позволь Соде принимать собственные решения. Да, не всегда они будут правильными, она будет ошибаться, наступать на одни и те же грабли, но ей необходимо оступиться пару раз, чтобы набраться опыта и усвоить урок. Все должны через это пройти, иначе ей до конца жизни придётся жить по твоей наводке. Я знаю, как для тебя важно, чтобы она хорошо училась, но она далеко не глупая, ещё успеет понять, как ценна хорошая учёба. Разреши ей побыть обычным подростком перед тем, как она вступит во взрослую жизнь. Хорошо?       Тодд со всей внимательностью слушал его речь, чувствуя, как обида, тяжким грузом давившая на сердце всё это время, постепенно отступала. Он молча кивнул, соглашаясь с каждым его словом, и позволил себе ещё раз утонуть в объятиях Нила перед тем, как они принялись за ужин.       За столом Нил, внезапно что-то вспомнив, вдруг заговорил:       — Что касается Сэма, то мы можем как-нибудь пригласить его к нам после того, как у них закончатся занятия. Если тебе станет спокойнее, то я поговорю с ним насчёт Соды. Только нужно подобрать день, когда мы оба будем свободны.

***

      Сода поведала о том, что произошло между ней и Тоддом только после того, как с работы вернулся Ларри. Рассказ её выдался смазанным, сумбурным, в основном потому что не особо горела желанием рассказывать про Сэма. Смущалась. Не то чтобы мужчины, заменившие ей родителей, когда-либо её осуждали, просто довольно значимая толика смущения всё равно присутствовала. Она и подругам-то такие вещи не всегда рассказывала, а тут прямым текстом жаловалась двум взрослым дядькам, что поссорилась с Тоддом из-за какого-то мальчика! Ну не какого-то уж, а очень даже хорошего и симпатичного мальчика... Но не суть.       После её рассказа Сал и Ларри не стали вставать ни на чью сторону, только лишь безмолвно переглянулись.       — Ну и ну. — заключил Ларри. — И что ты теперь планируешь, круглыми сутками избегать его?       — Не знаю! — как-то неожиданное разгневанно встала на ноги, тряхнув копной волос. — Почему он так меня не любит?       — С чего ты это взяла? — вклинился в разговор Сал. — Ты представить себе не можешь, как сильно он тебя любит.       — Ну конечно! Если бы любил, не вёл бы себя как мудак последний.       — Сода. — предостерёг её от неуместных выражений Ларри.       Сал чуть покачал головой:       — Думаешь, не спал бы он всю ночь напролёт, по несколько часов подряд успокаивая тебя, если бы не любил? Или, может, возвращаясь после работы, усталый и мечтающий поскорее улечься в постель, стал бы сидеть с тобой за уроками до полуночи, стараясь объяснить непонятную тебе тему? Думаешь, не люби он тебя, бросил бы все дела, едва узнав, что у тебя поднялась температура в школе? Оставил бы в срочном порядке рабочее место, чтобы отвести тебя домой и напоить горячим чаем?       — Я... — стушевалась Сода. — Возможно, я была совсем чуть-чуть не права. Он не мудак, но это не отменяет того факта, что он относится ко мне так, будто мне девять.       Сал вымученно вздохнул. Ничего не говоря, ведь слова в этой ситуации казались лишними, Ларри поддерживающе сжал его плечо.       Все трое провели в сером молчании с четверть часа, пока Сода наконец не подорвалась с места, сообщив мужчинам, что собирается в душ. Обычно она ходила в душ прямо перед сном, но в эту минуту ей так сильно хотелось оказаться наедине со своими мыслями, что решила сбежать из комнаты столь очевидным образом. Достав из шкафа полотенце, сменную одежду и прочие принадлежности, чуть ли не бегом выскочила за дверь, где пройдя в конец коридора наткнулась на женскую душевую. Звуков льющейся воды изнутри не доносилось, что несказанно обрадовало девушку: совсем никто не станет отвлекать её своим надоедливым присутствием.       Едва она вошла в тамбур, освещённый тусклой лампочкой, как влажное тепло окутало тело с головы до пят, липкими объятьями придавшись к чуть подмёрзшей по дороге коже. Сода быстренько сняла с себя всё лишнее, аккуратно сложив в первый попавшийся шкафчик, повязала полотенце вокруг тела и нечаянно заметила своё размытое отражение в запотевшем зеркале. Устало улыбнулась сама себе, ладонью смахнув с зеркала мешавшую обзору влагу. На тонкой шее висела потемневшая со временем серебряная цепочка с кулоном в виде распятого Христа. Сама Сода в бога не верила — в таких уж условиях была воспитана, хотя кругом все трубили о правильности и необходимости веры в наши-то дни — но крестик носила на себе всегда и везде.       Она начала задаваться вопросом, почему у них такая странная семья, то ли в десять, то ли в одиннадцать лет. Так долго не замечала ничего необычного, поскольку у всех её друзей и знакомых были разные ситуации: у кого-то не было родителей вообще, у кого-то был кто-то один и только у единиц родителей было двое — мама и папа. То есть абсолютно различные комплекты. Задумалась над тем, почему у неё целых четыре папы, когда у остальных максимум двое разнополых родителей, Сода только в пятом классе и первым же делом спросила об этом у Тодда, ведь тот знал всё-всё на свете. Тот долго думал, размышляя над тем, как подать эту информацию ребёнку: они изначально договаривались, что скрывать от Соды ничего не станут, но ведь нельзя было раскрыть всю правду без обиняков так сразу. Тогда он собрал всех вместе, после чего они дружно поведали Соде страшную правду о её биологических родителях, мол, так-то так-то, когда-то у неё, как и у всех, были мама да папа, но случилось непредвиденное — оба умерли, оставив дочурку на попечение друзьям, которые растили из неё человека уже больше десяти лет. В тот вечер впечатлительная Сода так много плакала, что на следующее утро саднило горло. Нил, к которому она прижималась, стараясь найти утешение в объятиях родного человека, без конца гладил её по волосам. Ларри тоже суетился рядом, пытаясь как-то взбодрить девочку. Но Сода была безутешна. Сал же с Тоддом о чём-то шептались в стороне.       Она не помнила, сколько времени прорыдала вот так вот без остановки, но так отчётливо запомнила, что именно смогло её успокоить. В какой-то момент рядом присел Сал, переняв её из рук Нила, нежно погладил по голове и повесил на подрагивающую от бесконечных всхлипов шею что-то прохладное, заставившее вздрогнуть от соприкосновения с кожей.       — Что это? — тихим дрожащим голосом спросила она.       — Этот крестик носила твоя мама. — поведал Сал, проведя пальцем по цепочке, дотрагиваясь до неё в последний раз. Она сослужила свою службу для него, помогла справиться со смертью подруги — пришло время передавать по наследству. — Я всегда представлял, что она рядом, когда её крестик находился со мной. Прошло время и я понял, что Мэйпл — так её звали — всегда рядом с нами, независимо от крестика. Можешь представлять, что души твоих родителей заключены здесь. — ткнул пальцем прямо в Иисуса. — Обещаю, станет легче.       Легче действительно стало, но для этого пришлось пережить много бессонных ночей. Она не помнила ни отца, ни мать, но отчего-то всё равно грустила о том, что потеряла их много лет назад. Даже сейчас, когда, казалось бы, примирилась с их отсутствием в своей жизни, на душе всё равно скреблись кошки.       — Мама... — шепнула она, стоя перед зеркалом в одном полотенце. — Папа... Простите, если не оправдываю ваших ожиданий. Возможно, я и правда плохая дочь. — не для них, конечно. А для тех, кто воспитал её и сделал всё возможное, чтобы она могла жить, а не выживать. Она росла плохой дочерью для Ларри, Сала и Нила, но в первую очередь — для Тодда.       Словив себя на этой мысли она поскорее ретировалась в душевую кабинку. Струи горячей воды смывали все душевные переживания, накопившиеся за день, будто панацея. Но Сода знала: выключи она воду, оботрись полотенцем и выйдя обратно в холодный коридор, все беспокойства вновь вернутся на место, заполнив её голову до отвала. Но в эту секунду, к её радости, лезли только самые приятные воспоминания. Она думала о том, как любила принимать душ маленькая, когда ещё не могла сделать этого самостоятельно, потому эту обязанность на себя брал Тодд. Приходилось водить её в мужскую душевую, поднимать на руки и закрывать глаза до тех пор, пока они не оказывались за дверцей душевой кабинки. Девочка весело прыгала под брызгами воды, обкидывала ноги Моррисона пеной под его приглушённый смех и недовольно морщилась каждый раз, когда эта самая пена попадала в глаза. Сода искренне любила проводить с ним время. Честно признать, и сейчас любила, если он, конечно, не включал раздражающую роль нудного взрослого. Она так сильно мечтала повернуть время вспять, чтобы Тодд снова намыливал ей голову, позволяя безудержно брызгаться мыльной водой во все стороны и мочить его одежду, чтобы не было всех этих глупых перепалок, чтобы всё было просто и спокойно, прямо как раньше.       Тем временем Сал возбуждённо мерил комнату быстрыми шагами под любопытствующим ларриным надзором, во весь голос возмущаясь:       — Чего они оба такие придурки! Я уже устал от их бесконечных ссор, боже милостивый! Грызутся как кошка с собакой, а разгребать опять либо мне, либо Нилу! И ладно, если бы причины достойные были. Так нет же — всё из-за простого недопонимания с обеих сторон!       — Они всегда такими были. — в перерывах между его полными недовольства фразами вставлял Ларри.       — Оба ведут себя как дети малые! Если Соде это простительно, то Тодду — нихуя. Сами места себе после этих ссор не находят, мучаются, но нормально всё обсудить — нахуй надо!       — Гордость не позволяет.       — Гордость им не позволяет! — вдруг остановился на месте прямо посреди комнаты. Ларри аж вздрогнул от неожиданности. За столько лет совместной жизни уже привык видеть Сала в гневе и даже научился с этим справляться, но не всегда удавалось сохранить холодное самообладание. — А я что, роль великого мученика исполняю? Тут выслушай, там сопли подотри, да ещё и помири их как-нибудь, хотя сами они на встречу не идут.       — Хочешь, я сам с Содой поговорю, когда она вернётся?       Сал фыркнул, махнув рукой:       — Какой толк? Сегодня она всё равно не захочет понимать тебя, зацепившись за свою идею, будто Тодд её за человека не считает. — и наконец бросив приступ охватившей его злости, упал на кровать, уставившись в потолок. Ларри прилёг рядом с ним, потрепав по макушке и в качестве успокоительного поцеловав его в обе щеки. Сал довольно зажмурился, тихо предположив: — Может, если за завтраком обсудим это вместе с ней, хоть какой-то результат выйдет.       Всё ларрино нутро воспротивелось, стоило ему услышать одно-единственное ненавистное слово — завтрак. Ранний подъём в его глазах представлялся сущим кошмаром. Но куда деваться, если это так важно для его драгоценного.       — Может. — прижимаясь щекой к его макушке, ответил Ларри. — Встану пораньше, чтобы позавтракать с вами.       — Спасибо. — прошептал Сал, не противясь тому, что ларрины руки наподобие лиан обвили его тело. — Люблю тебя.       Джонсон ответил согласным мычанием, как будто без слов говоря: "И я люблю тебя, свет жизни моей".

***

      Сода никак не могла уснуть, вечно ворочалась и перебирала в пальцах мамин крестик. Всю ночь напролёт слушала, как умиротворённо сопел Ларри, прижимаясь к Салу во сне, и как в соседней комнате от души смеялась шумная компания друзей. Уснуть удалось только на какие-то жалкие полтора часа ближе к утру. Проснувшись, поняла, что уснуть больше уж точно не получится, потому встала, собрала постель, накинула поверх домашней одежды вчерашнюю флисовую кофту, сходила умылась. А когда закончила со всем этим, небо только-только начало светлеть, а Ларри и Сал всё так же сладко спали, оба накрытые длинными каштановыми волосами. Соду эта забавная картина развеселила настолько, что та взяла телефон Сала с тумбочки и сделала парочку фотографий, на свой страх и риск воспользовавшись вспышкой. Потревоженный Сал перевернулся на другой бок, но, к счастью, никто не проснулся.       Тем временем небо всё светлело, время приближалось к восьми утра — именно на этот час у Тодда стоял будильник, именно в это время Сода просыпалась в месяцы, когда жила вместе с ним. Интересно, удалось ли ему сегодня поспать? Жаловался ли он на неё Нилу? А может... Соду посетила мысль, заставившая её совесть вспыхнуть в два раза ярче, чем обычно. Может, она задела его своими необдуманными словами? Насколько грубо "ты мне не отец", сказанное в эмоциональном порыве, могло прозвучать из её уст? Чёрт, а если она в самом деле обидела его? Ведь она совсем не хотела этого. Да, он ей не отец, но это не меняло того, что он был для неё одним из самых близких людей на всём белом свете.       Сода покосилась на настенные часы. Двенадцать минут девятого. Тодд уже должен был встать с кровати и двинуться в сторону раковин, чтобы умыться и в целом привести себя в порядок после непродолжительного сна. Взглянула на по-прежнему спящих Ларри и Сала. Ларри-то ладно, а вот Сал тоже должен был проснуться с минуты на минуту, такая вот он ранняя пташка, потому, не тратя на раздумья драгоценные мгновения, Сода воспользовалась всеми возможными способностями ниндзя и втихую выскочила из комнаты. Возможно, Тодд и вправду видел в ней ребёнка, коим она не являлась, но чтобы доказать свою правоту Соде необходимо хотя бы иногда поступать как взрослая. И первым её осознанным поступком будет признание собственных ошибок. Даже если она не виновата, Тодд заслуживал получить извинения с её стороны. Правда заслуживал...       Они едва не столкнулись в коридоре, когда он возвращался в комнату с зажатыми в руках тюбиком зубной пасты и зубной щёткой и с теряющимися в недельной щетине каплями воды на лице. Весь его помятый вид свидетельствовал о том, что этой ночью он тоже не сомкнул глаз. Сода замерла на расстоянии метра от него. Он тоже остановился, пытаясь понять, не подводит ли его минусовое зрение или перед ним на самом деле стояла запыхавшаяся Сода.       — Сода? — только успело сорваться с его губ перед тем, как Коэн заключила его в самые-самые крепкие объятия, на которые только была способна, зарывшись лицом в мужскую грудь.       — Прости. — едва слышно шепнула она, не обратив внимание на то, как защипало глаза и кончик носа. — Я не собиралась говорить то, что сказала. Я-я... — заикалась она, не зная, что ещё можно было сказать, чтобы загладить свою вину. Чёрт возьми, у неё даже не было времени на то, чтобы продумать слова извинения!       — Всё в порядке, родная. — прервал её Тодд, положив свободную ладонь на макушку девушки, а вторую руку уместив на её спине.       — Правда? — пролепетала она. — Ты совсем-совсем на меня не злишься?       — Совсем-совсем. Сгоряча и не такое скажешь.       — Я люблю тебя, Тодд.       Он позволил себе лёгкую улыбку:       — И я тебя. Давай лучше не будем шуметь в коридоре, а то весь этаж на уши поставим. Пойдём позавтракаем.       Сода согласно закивала.       — Слушай, раз всё так хорошо закончилось, то можно я сегодня в честь хорошего начала дня не пойду на занятия?       — Ещё чего. — вздёрнув нос, вновь включил обыденную строгость, что на этот раз вызывало у Соды не раздражение, а напротив, весёлый смешок.       — Стоило попытаться. — отшутилась она и вприпрыжку двинулась к комнате Тодда.