-62° по Цельсию

      В гостиную сбежалась вся компания, разбуженная шумом разрушающегося здания. Все выглядели невероятно сонными, но не посмотреть на открывшуюся картину никак не могли. И только Тодд казался бодрым, словно и не ложился вовсе, но капилляры в его глазах полопались, своей краснотой уничтожив здоровый изумрудный блеск радужки.       — Боже… — промямлила Мэйпл, сжав в ладони висящий на груди крестик.       Пых не выказал особо ярких эмоций, только положил руку на плечи жены и заключил её в душевные объятия, тем самым оказывая поддержку, в которой она, несомненно, нуждалась. Лицо Нила выражало откровенный ужас, но вслух этого он не высказывал.       Отказываясь верить в произошедшее, Сал сделал шаг назад, запустив обе пятерни в копну давно не мытых волос. Но вместо того чтобы медленно ретироваться к своему дивану, спиной наткнулся на стоящего позади Тодда. От него исходила привычная аура холодного безразличия, но зрачки его бегали с окна на обнимающихся Коэнов, с Коэнов — на встревоженного Нила, с Нила — на монотонно гудящее радио. Он никак не мог выбрать то, на чём стоило сосредоточить внимание, и лишь поймав взгляд Сала, сделался совсем безэмоциональным. Взяв его за руки всего на крохотное мгновение и непонятно зачем кивнув, Тодд покинул гостиную, как если бы ничего значимого не случилось. Но Сал знал: больше всех лишённые крова (и жизни вместе с ним) люди беспокоили именно Моррисона, но что трогало его сильнее всего остального так это то, что он ничего не мог изменить, никак не мог помочь этим людям. Даже волонтёры и государственные службы не справлялись, что же мог сделать он, имеющий под рукой одну лишь скудную аптечку?

***

      Утренние новости на следующее утро вещали:       — К сожалению, не могу назвать это утро добрым. Не сомневаюсь, что уже каждый осведомлён о происшествии, поскольку пострадавший небоскрёб видно из любых районов города, поэтому сразу начну с подробностей. Ночью около двух часов после полуночи у дерева-гиганта, растущего на территории жилого комплекса, ветки резко увеличились в размерах, разрушив почти все окна, смотрящие в сторону дерева. Если бы всё завершилось только на этом, то масштаб трагедии не был бы настолько велик. Ветки не просто ворвались в квартиры несчастных пострадавших, но насквозь проткнули тела тех, кого не разбудил шум разбившегося стекла.       Никто из компании не проронил и слова, только Сода мычала что-то явно добродушное на неразборчивом детском языке, играя в куклы на коленях у единственно выспавшегося Тодда (удивительно, как ему это удавалось после не более чем пятичасового сна). Остальные сидели вокруг радио с осунувшимися лицами: навряд ли хоть кому-то, кроме Моррисона и юной мисс Коэн конечно же, удалось уснуть этой ночью. Каждый в этот момент пытался обработать услышанную информацию. Что значит «ветки насквозь проткнули тела»? То есть… убили безвинных жителей небоскрёба? Просто взяли и проделали сквозные дыры в тех, кто мирно спал в своих постелях, как и сотни ночей до этого? Это выходило за все рамки, потому что просто случайностью назвать случившееся просто невозможно. Дерево-гигант намеренно убило попавшихся «под руку» людей — в этом можно было не сомневаться.       — Неужели, — первым из оков, мягко говоря, удивления вырвался Нил. — Деревья теперь тоже представляют опасность?       Сал неосознанно кивнул. Все пришли к одному и тому же выводу — у выживших появилась новая проблема, грозящая в любой момент отнять их жизни, и без того сохранённые до этого момента чуть ли не чудом.       Тем временем ведущий продолжал:       — Из пронзённых не удалось спасти никого: ветки метились точно в сердце, потому жертвы скончались моментально. — ведущему, явно воспринимавшему всё близко к сердцу, пришлось сделать длительную паузу, чтобы продолжить. — Не более часа назад прибывшие на место волонтёры сообщают, что из трёх тысяч пострадала тысяча двести квартир, что равняется, если говорить точно, двум тысячам триста пяти пострадавшим. Из этого огромного количества людей почти полторы тысячи умерли до приезда волонтёров, а две сотни скончались во время оказания им первой помощи из-за её несвоевременности.       — Ебать… — не сдержался от комментария Сал.       — Я тоже в ахуе. — обычно Пых не ругался столь нецензурными выражениями, но ситуация, честно признать, принуждала к этому.       — Не будь ночью на улице так холодно, что машины не были способны передвигаться, то волонтёры прибыли бы к небоскрёбу гораздо раньше, что помогло бы спасти сотни жизней, но увы… — мужчина говорил с огромным трудом, но пауз больше не брал. — В живых осталось чуть более шестисот человек. Сейчас им оказывают усиленную помощь и волонтёры, и государственные врачи. Тем не менее прогнозы неутешительные: проведя несколько часов в здании с нарушенной теплоизоляцией с огромным количеством резанных и рванных ран, полученных в процессе эвакуации из своих квартир, люди едва ли держатся, чтобы… чтобы не расстаться с жизнями.       Сода неаккуратно встала на колени Тодда, пролепетала что-то, отдалённо напоминающее «дядя», и повисла на его шее. Тодд, в свою очередь, совсем никак не прореагировал, вместо этого придержал годовалую девочку за поясницу, не позволяя ей нечаянно свалиться на пол.       — Выжившим предоставят комнаты в волонтёрском центре. Места там, конечно, хватит далеко не всем, но волонтёры уверяют: они обязательно что-нибудь придумают и не позволят стольким несчастным умереть на улицах города от холода.       Далее последовала привычная информация о дате, погоде и направление и скорости ветра, но Сал уже не слушал. Он поднялся с насиженного места и вытянул из стоящего поблизости шкафа тёплый свитер.       — Куда ты? — Мэйпл, закутанная в шерстяное одеяло, обнимала свои колени, всем телом прижавшись к мужу.       — Схожу к небоскрёбу.       — Зачем?       Он сам плохо понимал зачем, но его так и тянуло сходить и разузнать, как там обстоят дела. Ответив на вопрос лёгким пожатием плеч, продолжил одеваться как можно теплее.       — Я с тобой. — внезапно проявил инициативу Тодд, передав Соду в руки Нила. Та мигом расстроилась, что аж улыбка слетела с её пухлых щёчек, но, оказавшись на мускулистых руках Нила, снова радостно защебетала. — Если волонтёрам не хватает рук, то я могу помочь. Уверен, лишним я там точно не окажусь. Зря образование, что ли, получал?       Логично. Правда, Нила такая логика насторожила:       — Тогда я с вами. — уверенно выпалил он. Даже думать не пришлось, чтобы понять, что скрывалось за его желанием сопровождать друзей. Прекрасно помня о том, что в случае чего Тодд не сможет постоять за себя, Нил взял на себя роль защитника, чуть ли не личного телохранителя.       — Не надо, милый. — Тодд мягко коснулся его локтя, к которому прилипла Сода. — Я просто хочу побыть со своим лучшим другом наедине, смотри на это так.       — Тодд, сейчас не то время, когда стоит бывать с друзьями на улице.       — Я знаю. Но Сал сможет защитить меня, если ситуация того потребует.       — Я знаю. — обеспокоенно вторил он. Его взгляд оценивающе метнулся на Сала. Нил, безусловно, не сомневался в его способностях, но доверять ему самого родного и близкого человека не спешил. Осуждать его за это нельзя было. — Салио, на этот раз возьми пистолет. Ты ещё плохо стреляешь, но хуже от него не будет.       Сал ограничился коротким «угу» и улыбнулся Нилу так лучезарно, словно через эту улыбку старался доказать, что рядом с ним Тодд будет находиться в абсолютной безопасности. Возможно, это возымело свой эффект, поскольку морщинки, вызванные взволнованным выражением лица на лбу Нила, тут же разгладились, а в тёмно-карих, точно кофейная гуща, глазах расцвело всецелое доверие.

***

      Принято полагать, что человек — то существо, что способно подстроиться под любые изменения окружающей среды. Вернее прежде человек менял окружающую среду под себя так, чтобы и подстраиваться не пришлось, но сейчас такой путь решения проблемы был уничтожен на корню, а люди, в ходе эволюции лишённые высшей степени адаптации, едва сводили концы с концами. Тем не менее за прошедшие полгода к лютому морозу не привыкли лишь единицы, даже Тодд не высказался насчёт ужасающе низкой температуры воздуха, несмотря на то, что для него, редкого гостя улиц Нокфелла, подобное было в новинку. Когда он вообще в последний раз выходил из квартиры ранним утром, когда улица толком и не прогрелась после ночного мороза?       Сал рефлекторно поморщился от режущего кожу лица ветра и получше зарылся в пахнущий кровью и химическим ароматом цветов (этот запах появился после жидкости для стирки) шарф. На всякий случай ещё раз проверил, заряжен ли — настоящий, не пневматический! — пистолет и стоит ли он на предохранители. Убедившись в том, что оружие находилось в надлежащем состоянии, поплёлся за ушедшим на пару метров вперёд Тоддом.       Утро выдалось необычайно холодное, показатель ртутного столба едва не достигал отметки в минус шестьдесят градусов по Цельсию, да и сопутствующий морозу ветер сильно разгулялся, доходя до десяти метров в секунду. Встретить хотя бы одного человека на улице было редкостью и в относительно тёплую погоду, но при таких условиях в поле зрения даже собаки попадались нечасто. Удивительно, но отойдя от своей многоэтажки на считанные сотни метров, мужчинам встретилось как минимум пять человек, спешащих в сторону разрушенного небоскрёба. Что ж, ни у них одних проснулось неуместные для вечной зимы любопытство и желание помочь тем, кто оказались в ещё большей передряге, чем они сами. С определённой стороны это радовало, пусть и такие чувства не должны возникать в условиях выживания, где действует правило «каждый сам за себя». Порой излишние любопытство и сострадание могли привести их обладателя к неминуемой гибели. Иронично, но такова судьба человеческого вида.       — Не верится, что до осени осталось три дня. — Тодд поравнялся с ним, ухватившись за локоть Сала обеими руками. — Такое ощущение, будто всё это — сон, который вскоре рассеется от звона будильника.       Сал промычал молчаливое согласие. Иногда в его голову тоже закрадывались подобные мысли, но саднящая боль от крупных синяков, распределённых по всей площади груди, была достаточно реальной, чтобы поверить в то, что окружающий мир на самом деле искусственный, плод больной фантазии, очередной страшный кошмар, ставший для Фишера серой обыденностью. Нет, это точно происходит в действительности. Иначе все их старания выжить не имели никакого веса, а верить в это… совсем не хотелось.       — Как ты себя чувствуешь? — Тодд неожиданно сменил тему разговора. Хотя стоило полагать, что он намеренно настаивал на том, чтобы Нил остался дома, поскольку хотел расспросить Сала на те темы, на которые тот ни за что не стал бы говорить в присутствии других.       — Я? Да нормально вроде. — почти не врал, а с учётом того, что ныне невозможно чувствовать себя в полном порядке, говорил искреннюю правду. До недавних пор его невыразимо беспокоило то, каким наиглупейшим образом он лишился драгоценных продуктов, но после того, как Ларри, откровенно говоря, выдернул его из лап смерти, злость и на себя, и на него в том числе испарилась в одночасье. Можно ли считать, что они действительно стали квитами? Нет, пожалуй, нельзя. Ведь если рассуждать логически, то цена спасённой жизни куда выше, нежели цена потерянных продуктов, которые при срочной надобности можно было отыскать в других заброшенных магазинах города. В какой-то степени Сал чувствовал себя должником Ларри, но при этом сам Ларри считал, что находится в долгу перед ним. Что за сюр…       — Как твои кошмары? — Тодд слегка нахмурил лоб, сплошь и рядом усеянный россыпью веснушек. Всё-таки с приходом лета они вернули себе прежнюю яркость, чему Сал был несказанно рад. Конопатость придавала Тодду несколько беззаботный юношеский вид, перетягивая всё внимание смотрящего с уже проявившихся, но пока еле заметных морщин вокруг глаз и рта на множество рыжих и светло-коричневых точек.       — Как обычно, я по-прежнему не могу нормально спать, но-о это уже привычно для меня. Не парься, правда.       И всё-таки всей правды Сал не излагал, умалчивая о проблемах с приёмом пищи. Тодд и так всё прекрасно замечал, но тему эту никогда не поднимал, словно боялся чего-то или просто не знал, что говорить. Совсем на него не похоже. Но, если честно, Сал был благодарен за то, что ему не приходилось оправдываться о том, почему он почти ничего не ест, почему так сильно похудел и почему подолгу закрывается в туалете после обеда или ужина. Он и себе-то толком не мог объяснить, с чем связаны перемены в его отношениях с едой. Возможно, конечно, что виной всему послужило воспитание а-ля «еда — это самый важный ресурс для поддержания жизни» даже в повседневности, наказания в виде лишения ужина или десерта и поощрения в виде сладкого или фаст-фуда, но Сал не мог сказать наверняка. А Тодд, ни разу не столкнувшийся с подобным, и подавно.       Тодд на секунду прикрыл веки, собираясь с мыслями, а когда распахнул их вновь, то Сал заметил в зелёных глазах нездоровый блеск, какой бывает при недосыпе или во время болезни. Но Тодд спал больше всех и периодически хвастался тем, что высыпался ежедневно. Что говорить о его возможной болезни, то Моррисон, несомненно, самым первым понял бы, что болеет, и на улицу уж точно не поплёлся. Что уж там, с кровати даже не встал бы!       — Лучше ты скажи, как себя чувствуешь. — на грани слышимости попросил Сал.       Тодд от такой просьбы опешил, опустил локоть друга и ускорил шаг, отдаляясь от него на небольшое расстояние, но тут же вернулся обратно и с нервным смешком бросил:       — Да я лучше всех. — раньше Тодд превосходно врал — не прикапаешься! — но сейчас сложно было поверить хотя бы одному его слову. Осознав, что его истинное состояние вырвалось наружу, Тодд мигом исправился, натянув на лицо привычную невидимую маску крайней серьёзности. — Ничего, о чём тебе стоило бы беспокоиться. Вся моя нервозность из-за магнитных бурь. — вот это уже больше напоминало прежнего Тодда: он аж съязвил, будучи невероятно серьёзным. Теперь это действительно выглядело как хорошая ложь, Сал почти поверил в неё, но вовремя отдёрнул себя.       — Как скажешь, но… я всегда готов услышать от тебя правду. — Сал ободряюще улыбнулся, позабыв о наличии шарфа на нижней половине лица. К счастью, Тодд прочитал эту улыбку в изменившемся тоне голоса Сала и улыбнулся в ответ (что Сал заметил по сузившемуся взгляду друга). — Ты мой лучший друг, помни об этом.       — Конечно, я помню.       Тодд, казалось, хотел сказать что-то ещё, но наконец перед мужчинами открылся вид на территорию когда-то всегда прибранного, тихого, благоустроенного и дорогущего жилого комплекса. Теперь всё это было в прошлом, ведь сейчас в местных дворах тут и там валялись обломки разрушенного здания, разбитые стёкла, панели и нескончаемое количество трупов: мужчины и женщины, дети и старики — все были укутаны в одеяла, насквозь пропитанные кровью. На мертвецах сидели птицы и редкие кошки, сгрызая с несчастных плоть. Зрелище не для слабонервных уж точно, даже Сала начало слабо мутить от сложившейся картины и отвратительного трупного смрада, застывшего в воздухе.       Тодд, только подойдя к небоскрёбу, уже куда-то умчался, затерявшись среди снующих туда-сюда жертв, врачей и волонтёров. Сал недовольно выругался себе под нос, отмечая, что очень давно не видел стольких людей в одном месте. Здесь было ужасающе шумно, тесно и просто-напросто неуютно, потерять в таком месте кого-то значило не найти его ещё долгое время. Осмотревшись вокруг, Сал заметил небольшую группу медиков, о чём говорили белые повязки с красным крестом на их надплечьях, в стороне и направился туда, надеясь, что Тодд поспешил затесаться в их ряды. Путь до, казалось бы, не так уж и далеко стоящей компании людей, выдался нелёгким. Пусть большее количество пострадавших находились в небоскрёбе, где им оказывали срочную помощь, на улице толпилось так же много несчастных. От их жалкого вида сжималось сердце, и каждый раз при виде детей, стоящих в одиночестве и прижимающих к себе плюшевые игрушки, Сал чувствовал укол жалости и вины, понимая, что они, судя по всему, этой ночью стали сиротами, а он и помочь-то никак не мог.       К лежащим под ногами мертвецам эмоций испытывалось гораздо меньше, но видя очередное молодое лицо, ставшее пугающе синим, Сал представлял, сколько же ещё лет могли прожить эти девушки и юноши, сколько ещё радостных моментов они не испытали. Наверняка они могли бы создать свои семьи или, к примеру, устроить успешную карьеру. Вдруг среди этих людей были те, кто в будущем смог бы сотворить вакцину от рака или открыть секрет бессмертия, написать красочную картину или увлекательную пьесу; исследовать глубины океана или далёкий космос; развить новое направление в ботанике или зоологии?       Над всем этим убранством величественно возвышалось громадное дерево. Клён. Его ветки с красивейшими симметричными листьями торчали из когда-то панорамных стильных окон. Местами с них свисали оборванные одеяла, простыни, куски одежды и прочей окровавленной ткани. Наверняка кончики веток продолжали врастать в оставшиеся на кроватях тела: ни один особо смелый волонтёр не рисковал подходить к дереву достаточно близко, чтобы достать из-под него тела убитых. Своим спокойным, удивительно умиротворённым и статным видом дерево внушало неподдельный страх, стучащий по вискам и заставляющий крепче сжимать рукоятку пистолета, несмотря на то, что никакой прямой или косвенной опасности поблизости не наблюдалось.       Сал сильно встряхнул головой, когда оказался чуть поодаль от «трупной поляны» и наконец смог отыскать Моррисона в кучке собравшихся вокруг него медиков. Те ему что-то объясняли, а он, натягивая на надплечье повязку с красным крестом, внимательно слушал, потому Сал не решил мешаться сосредоточенным на работе врачам. Ещё раз оглядел окружающее пространство. В голову закралось пугающее осознание: все лежащие на земле люди умерли от холода, а нет от ударов веток, бьющих в самое сердце. Сколько же новых способов умереть появилось с приходом вечной зимы!       Не успел Сал довести мысль до логического завершения, как перед глазами вырос Тодд, двигающийся непривычно резво. В данный момент на кону стояла каждая секунда, потому передвигаться медленно нельзя было, ведь всякое промедление могло стоить кому-то жизни. Сжимая в руках некрупную потрёпанную сумку, судя по всему, с содержимым в виде необходимого для оказания медицинской помощи, Тодд взглядом указал следовать за ним. Вновь пришлось лавировать между трупами и мелькающими то тут, то там волонтёрами, но на этот раз аккурат по уверенным следам Тодда, так что до точки назначения добрались быстрее, чем в предыдущий раз.       — Поможешь мне. — это был не вопрос, а утверждение, не терпящее возражений. Впрочем, Сал в любом случае предложил бы свою помощь. Пусть и с его скудными медицинскими познаниями круг того, в чём он мог подсобить, ограничивался обработкой и перевязкой неглубоких ран. Останавливать кровотечение, предотвращать развитие уже появившихся инфекций или, например, доставать застрявшие в плоти осколки стекла без нанесения новых увечий или увеличения степени старых он, в отличие от друга, не умел.       Тодд завёл его на нижний этаж небоскрёба. Занимая чуть ли не всю площадь, на полу сидели полуживые люди, а те, что чувствовали себя получше, стояли, прижавшись к стенам, или занимали ступени на лестничной площадке. Отопления здесь не было, как и в любом другом доме, но от дыхания сотен выживших температура выросла на несколько градусов. В воздухе стоял ещё более тошнотворный запах, чем на улице: мало того, что ядрёный запах крови и человеческих тел только увеличился, так ко всему прочему вмешался аромат больничных коридоров, излучаемый антисептиками, лекарствами и другой врачебной утварью. Шарф и так был натянут по максимуму, но Сал прикрылся им до самых глаз, надеясь на то, что это как-то спасёт его от расплывшегося в воздухе зловония.       Со всех сторон слышались грубые ругательства, слёзы, отчаянные крики, болезненные стоны, но больше всего выделялась ругань волонтёров, которые, судя по доносящимся с их стороны выкриков, никак не могли остановить сильное кровотечение у кого-то из жертв. Наскоро оценив ситуацию, Тодд вклинился в толпу, прокладывая себе путь до того места, где срочно требовались его навыки. На ходу шарил в предоставленной ему сумке, не сбавляя активного темпа. Наконец, обернувшись к сосредоточенному Салу, протянул ему два крупных мотка эластичного бинта.       — Найди кого-нибудь с вывихами или растяжениями и перебинтуй травму. — ему приходилось говорить довольно громко, чтобы перекричать собравшихся тут людей. — Я помогу здесь. — неопределённо махнув головой, Тодд в очередной раз влился в толпу и затерялся где-то в её недрах, даже не дождавшись реакции Сала.       Оставшись, казалось бы, в абсолютном одиночестве в под завязку заполненном помещение, Сал с сомнением замялся. Вокруг было слишком много людей, чтобы зацепить внимание на ком-то конкретном, что уж говорить о том, чтобы разобрать, у кого какие раны имелись. Перед глазами пятнами без остановки мелькали сотни зимних курток и белых с красным повязок, отчего у Сала чуть не закружилась голова. Он вернул пистолет, до сие мгновения находящийся в ладони, в кобуру, закрепленную на бедре и спрятанной за низ куртки, запихнул варежки в карманы, и без того набитые всяким хламом, и покрепче сжал мотки бинтов. Раз Тодд полагался на него и открыто доверял ему, то стоило выложиться на полную, показать себя с лучшей стороны. Мысленно глубоко вдохнув (глубоко дышать в действительности не стоило из-за удушающего смрада), он шагнул в сторону, так же сливаясь с кишащей толпой.       Определять травму человека, лишь кинув на него беглый взгляд, было фантастической способностью, потому Салу приходилось расспрашивать людей, попадавшихся на глаза, об их состоянии. У большинства были рваные раны, ушибы, кровотечения и обморожения, но вывихи да растяжения встречались редко, так что женщина с подобным ранением была найдена через достаточно долгое время. Усадив раненую на любезно освобождённый кем-то угол скамьи, Сал осторожно оголил её руку, стянув рукав куртки и приподняв несколько слоёв нижней одежды до локтя. Женщина поёжилась от вмиг окатившего её холода, а кожа стала похожей на гусиную.       — Потерпите немного. — аккуратно перехватив женскую руку так, чтобы лишний раз не вызвать приступ острой боли от растяжения, Сал принялся плавными движениями обматывать вокруг неё эластичный бинт.       На смуглом лице женщины возникла плохо скрываемая гримаса боли: она сжала губы в едва заметную полоску, свела густые брови к переносице, наморщив лоб. Поблёкшие от возраста их обладательницы карие глаза закрылись, словно женщина пыталась игнорировать всем нутром ощущаемый холод, чужие шершавые варежки на своей коже и стягивающийся на месте растяжения бинт. Сал не был профессионалом, потому его движения с трудом можно было назвать отточенными и, как бы он не старался поскорее покончить с перевязкой, момент этот тянулся довольно долго, что женщина даже начала дрожать, не выдерживая ледяного воздуха, напрямую касающегося её тела.       — Всё! — облегчённо выдохнул Сал, выпрямившись в полный рост. Женщина быстро-быстро накрыла оголённую кожу одеждой. От резкости этого жеста тихо айкнула: видимо, слишком сильно надавила на ранение. — Осторожней! Не травмируйте руку ещё сильнее!       Несмотря на невероятную боль, доселе ею невиданную, женщина растянулась в добродушной широкой улыбке и душевно выразила признательность:       — Большое спасибо, дорогой, ты очень мне помог. — здоровой рукой она сжала ладони Фишера, придавая своим словам пущую благодарность.       — Не стоит. — мягко произнёс Сал, в ответном жесте пожимая протянутую к нему руку и уважительно кивая головой.       Женщина одарила его ещё одной блистательной улыбкой, когда он наконец развернулся, собираясь направиться на поиски тех, кому ещё нужна была его помощь. Но прямо перед ним возник высокий мужчина, преграждая какой-либо путь к отступлению. Первым делом Сал заметил, что тот держал бутылку с водой, обхватив её красными обмороженными пальцами, и только после этого в глаза бросились точёные черты лица, заметная родинка на правой щеке, недельная щетина и тёмные, как ночь, синяки под карими глазами. Щёки мужчины выглядели такими же красными, что и пальцы: скорее всего, он только что вернулся с улицы.       Сал замер как вкопанный в землю столб. Первая посетившая его голову мысль была о том, чтобы пнуть Ларри и со всей возможной силой наступить носком ботинок на его травмированные пальцы, тем самым принося ужасающую боль. Вторая же мысль звучала куда более отрезвляюще и гласила: «Да что за хуйня-то такая?». А вот третья мысль стала единственной по-настоящему адекватной. Вспомнив о своём спасении и рассудив, что Ларри находился в небоскрёбе не просто так, а либо в роли пострадавшего, либо в роли волонтёра (и в то, и в другое верилось с большим трудом), Сал поумерил разгорающийся внутри себя пыл.       Недолго продержав на Сале удивлённый пыткий взгляд, Ларри, обогнув его, сделал шаг вперёд и протянул сидящей на скамье женщине бутылку.       — Мам, как ты?       Так она его мама! А ведь действительно: они были похожи, словно две капли воды. Сал не заметил их схожесть только из-за собственной сосредоточенности на оказании необходимой помощи, игнорируя странное чувство чего-то знакомого при любом случайном взгляде, брошенном на женщину.       — Замечательно. Тот молодой человек позаботился о том, чтобы рука зажила как можно быстрее. — она охотно приняла предложенную сыном воду и в очередной раз улыбнулась в сторону Сала.       Ларри с широко распахнутыми глазами уставился на него, а Сал — в ответ. К счастью, долго эта своеобразная игра в гляделки продолжаться никак не могла, и Сал, ещё вчера принявший для себя твёрдое решение, что больше не хочет ни видеть Ларри, ни слышать ничего о Ларри, двинулся в сторону, создавая абсолютно хаотичную траекторию своим передвижениям с учётом, чтобы Ларри в любом случае не смог его догнать.       Протискиваться сквозь людей и перешагивать через них — совершенно разные вещи. Если первое действие не несло за собой никаких неприятных чувств, будучи приемлемым для современного человека, то из-за второго в душу закрался какой-то моральный ограничитель, трубящий о том, что так делать нельзя. Тем не менее таким образом Сал обнаружил нового «пациента» в разы быстрее, всецело убеждённый в том, что Ларри остался рядом со своей матерью. Но не тут-то было. Оказалось, что Ларри всё это время спешно следовал за ним исключительно ради того, чтобы заявить:       — Вау, не подозревал, что ты волонтёр.       Сал ошарашенно оглянулся, заслышав слегка хриплый голос за своей спиной. Уже третий раз ему приходилось слышать его в самых неожиданных ситуациях, когда чего-чего, а внезапно появившегося из-под земли Ларри уж точно не ждёшь. Что ж, видимо, сама Вселенная намекала ему на то, что к таким поворотам сюжета стоило привыкать. На лице мужчины красовалась обыкновенная наглая усмешка с приподнятыми бровями. Пф-ф, что это, негласный вызов?       — Ты угадал: я не волонтёр.       — Да ну? Чем тогда сейчас занимаешься?       Сал красноречиво закатил глаза и опустился на корточки перед юношей лет шестнадцати с покалеченной голенью. М-да, для того, чтобы перевязать ногу, нужно было раздеться чуть ли не полностью, поэтому Сал избрал иной путь решения проблемы, задрав штанину к колену, а подштаники разорвав в области травмы. Юноша, конечно, не был доволен такому повороту событий, но виду не подал, ведь понимал, что находиться с голым низом в таких условиях ещё хуже, нежели лишиться целостности ныне важнейшего элемента гардероба.       — Другу помогаю. Вот он волонтёр. — сухо пробубнил Сал, вновь устремляя всё внимание на бинт, свои руки и чужую голень.       — Тому чёрному?! — с ужасом завопил Ларри.       — Боже помилуй, потише! — взмолился, уже коря себя за вступление в диалог с этим чёртом. — У тебя какие-то проблемы с чёрными?       — У меня проблемы со всеми, кто выглядит сильнее меня. Так это он волонтёр?       — Нет. — за ответом последовал тяжёлый вздох. Если бы он соврал, что это реально Нил, то ушёл бы Ларри восвояси? Во всяком случае, метаться было слишком поздно.       — Вот и славно! — просиял он и наконец-то заткнулся.       Увы, долгожданное молчание не продлилось долго, поскольку юноша звонко вскрикнул, когда Сал необдуманно чересчур сильно перетянул его ногу.       — Прости! — тут же извинившись, Фишер принялся исправлять намудрённую перевязку.       — Эй, — Ларри резко сел рядом с ним, выхватив моток из его ладоней. Казалось, что сделал он это только ради того, чтобы призвать бушующую волну негодования в Сале. — Это делается не так быстро, ты слишком торопишься.       — Ещё учить меня будешь? — огрызнулся, но подметив, как умело Ларри управлялся с бинтом даже с обмороженными пальцами, осёкся. Так уж и быть, пускай эту кропотливую работу выполняет более подготовленный.       Сал отстранился от юноши и мужчины, внимательно следя за мерными движениями рук Ларри, за тем, как он закусывает губу, закрепляя повязку. Вот эти движения действительно можно было назвать отточенными и уверенными, словно Ларри повторял сие процесс невообразимое количество раз. Такой Ларри не казался плохим человеком, несмотря на то, что при первой их встрече Сал сделал именно этот вывод. А ведь если подумать, то он совершал плохой поступок лишь единожды, а хороших поступков в копилке благодетелей было уже два. Да и судя по его общению с мамой и искреннему желанию помочь несчастному юноше, первое впечатление о нём оказалось чрезвычайно обманчиво.       В голове возникла логическая цепочка, заключающая, что раз мама Ларри травмирована, а он сам не носит отличительного знака и выглядит потрёпано, то волонтёром быть не мог. Неужели жил здесь? Быть того не может! Он не выглядит как человек, способный позволить себе апартаменты в столь элитном жилом комплексе. Но это было не так уж и важно, ибо на место этих рассуждений закралось чувство совести, сопутствующим к которому являлось желание помочь тому, кто оказался в большей заднице, чем он сам. Ларри удалось помочь ему целых два раза, в числе которых присутствовало спасение жизни. А что же сделал Сал? Да ничего особенного! Позволил ограбить себя и перевязал руку мамы Ларри — всё. Ничего из этого не лезло ни в какое сравнение с тем, что для него, совершенно незнакомого и отвратительно грубого человека, сделал Ларри.       — Ну вот, я закончил. — Ларри встал напротив Сала. — Чего такой задумчивый?       — Да так. — махнул рукой, как можно чётче подчёркивая незначительность своих последующих слов. — Куда вы с мамой подадитесь, когда здесь всё рассосётся?       — А что? — на долю секунды показалось, будто на его лице промелькнула ранее невиданная холодная рассудительность, но вскоре это наваждение рассеялось, точно его и не было вовсе. — Волнуешься?       Успешно проигнорировав заигрывающий вопрос, Сал уточнил:       — В волонтёрский центр?       — Рассмешил! Если бы всё было так просто, то часть людей уже давно вывезли бы туда.       — Говорят, что там, если потесниться, хватит места на всех.       — Хватило бы, но многие места, числящиеся свободными, на деле заняты по блату ещё с начала вечной зимы. Просто об этом никто не треплется. — в жестах и мимике Ларри отчётливо читалось раздражение и неудовлетворение этой информацией.       — А ты-то откуда это знаешь? — с подозрением спросил Сал.       — Работа-а… — кратко протянул Ларри, ясно давая понять, что не хочет развивать эту тему.       — Ясно. Ну так, что вы будете делать?       — Как звёзды сложатся, голубоглазка. — Салу впору было бросить что-то язвительное или звучно цокнуть языком, но вместо этого он молча продолжал слушать: привыкание произошло с невероятной скоростью. — У мамы есть знакомые, живущие в соседнем городе. Может быть, туда переберёмся.       В соседнем городе! Не имея возможности связаться с вышеназванными знакомыми и ни малейшего понятия, живы они вообще или нет, да ещё и по лютому морозу… Даже для беспечного Ларри это было чересчур. Пусть Сал и не считал себя человеком взвешенным и осмотрительным, подобный «план» для него смерти подобен.       — Самонадеянно… — прошептал он.       — А что ещё остаётся? Умереть здесь как на скотобойне? Нет уж, спасибо. — протяжно выдохнул, разворачиваясь на пятках. — Пойдём, поищем, кому ещё нужно пере…       Ларри замолчал на полу слове от неожиданности: его с головы до пят осматривал странный мужчина, не потрудившийся скрыть своё ярое любопытство; на надплечье у него красовался отличительный знак медика, а пышущее здоровьем необветренное лицо (встретить людей с такой кожей в условиях вечной зимы напоминало встречу с экзотическим животным) украшала россыпь ярких веснушек. Ларри, безусловно, любил внимание, обращённое в сторону его персоны, но взгляд этого медика наверняка не представлял собой ничего хорошего. Закончив без стеснения изучать его, словно чёртов музейный экспонат за стеклом, медик скривился, как если бы ему под нос сунули отборные помои, и обратился к Салу:       — Кто это?       — Тодд! — ошарашенный внезапным возникновением Тодда из ниоткуда (господи, да почему все вокруг него спавнятся как сраные NPC!) Сал намеревался увести его подальше отсюда, подальше от Ларри. Но в это мгновение в голове зародился глупый, необдуманный план. К счастью, отступать от своей идеи помочь хоть кому-то Сал не собирался. — Нужно поговорить. — швырнул красноречивый взгляд на Тодда, после чего — на Ларри. — Наедине. А ты вернись к своей матери и будь пока рядом с ней.       — Эм-м, как скажешь. — Ларри появление Тодда, оказывается, тоже нехило смутило, потому он без нареканий улизнул от него подальше. Что уж взять с Тодда, он умел напрягать людей одним своим видом, если желал этого. А желал этого он воистину часто.       Как только Ларри исчез с поля зрения, Тодд несколько мягче повторил:       — Кто это был?       — Тебе не понравится это знание. Может, обойдёмся без него? — промямлил Сал, наматывая кончик бинта на палец.       — И не надейся.       — Ладно! — нехотя проговорил: — Это тот мудак, что сначала ограбил меня, а после спас от собаки. — прозвучало как-то оскорбительно, поэтому он добавил: — Его, между прочим, Ларри зовут.       Тодд застыл, переваривая услышанное, но вскоре разразился заливистым хохотом:       — Серьёзно? Фортуна определённо на твоей стороне!       — Это не смешно. — насупился Сал, понимая, что ситуация и вправду довольно забавная. Но явно не с его стороны!       — Это очень смешно! — взял небольшой перерыв, чтобы отдышаться, и принялся смеяться с новой силой. — Позволь узнать, кто за кем следит? Он за тобой или?..       — Ну всё, хватит! — еле сдерживая улыбку, прикрикнул Сал. — Правда, нужно обсудить кое-что важное.       — Эх, так уж и быть, валяй.       Потратив немного времени на то, чтобы подобрать правильные слова, Сал начал издалека:       — Если бы была возможность помочь двум неплохим людям, которым грозит вероятная смерть, то ты бы помог?       — Что за вопросы? Конечно, помог бы!       — Я и не сомневался, но основной вопрос в другом. Вдруг эти люди тебе совсем не знакомы, но, чтобы помочь, нужно позволить им временно пожить в своей квартире?       — Боже, Сал, я понимаю, к чему ты клонишь, и мне это очень не нравится. — на секунду задумался. — Помочь-то я бы помог, но, во-первых, если эти люди не станут мне обузой и добывать ресурсы для себя будут сами, а, во-вторых, если среди этих людей нет Ларри. Он обворовал тебя и чуть не сломал нос, не забывай. — рассуждения Тодда, как и всегда, звучали рационально и логично, но отчего-то Салу никоим образом не нравились.       — Это так, но потом он спас меня, не забывай этого тоже. — Тодд не успел парировать этот выпад, как Сал продолжил: — К тому же он способен обеспечить себя сверх нормы. Ты посмотри на него! Человек, который смог своровать что-то у меня, не может оказаться нюней. Мало того что он себя обеспечит, так ещё и в качестве благодарности с нами поделится.       — Хорошо, что тогда насчёт его матери? Ты же её подразумеваешь под вторым человеком? — оставалось поражаться тому, как быстро Тодд схватывал любую информацию.       — Да, но она сейчас ранена… Уверен, от неё тоже будет польза в работе по дому!       Тодд закрыл глаза, задумчиво потёр переносицу и шумно вобрал носом вонючий воздух, ведя замысловатые расчёты в собственном сознании.       — Почему ты так печёшься о них? — находясь в том же положении, поинтересовался Тодд. По нему было видно, что он с удовольствием бы согласился принять «новых гостей» в своей дом, но что-то заставляло его не спешить с окончательным решением.       — Да я обо всех пекусь, о каждом, кто здесь находится, ты же знаешь. Люди не должны умирать подобным образом, но разве моих сил хватит, чтобы спасти всех? Не могу же я каждого пригласить к себе домой, а вот Ларри… могу, наверное? Он не такой уж ужасный, честно. Мне просто… просто хочется, чтобы он выжил. Не хочу брать и это угрызение совести на душу.       Тодд наконец распахнул глаза и посмотрел на Сала с одной стороны с гордостью, а с другой — с сочувствием. Сал никак не мог прочитать значение этого взгляда, пока Моррисон не сказал:       — Ты же в курсе, что мы не можем принять это решение вдвоём? Нужно и мнение Мэйпл с Пыхом, и мнение Нила услышать.       Сал улыбнулся, размашисто кивнув. Слова Тодда значили, что для себя он уже всё решил, а позиция его в компании считалась авторитетной. Убедить других будет совсем не сложно.