Порочная роза

О пристрастиях Эбису к любовным и вульгарным романам знает только его друг Ирука. Ведь именно он покупал ему эти книги, а Эбису не хотел, чтобы его кто-то видел за покупкой столь вопиющего непотребства. Ирука сам любил их читать, но не настолько, как его скромный коллега, тем удивительнее ему виделась такая глубокая любовь к этим романам. Ведь Эбису оргазма не испытывал. Даже если он возбудится от чтения, он не доведёт себя до пика, а ведь Ирука читал эти книги именно для этой цели в свои одинокие вечера. Он не решался спрашивать его об этом, ведь для Эбису эта тема деликатная и болезненная, он не охотно отвечал на такие вопросы и раздражался от каждого из них. Вчера же, после очередного провала, он отреагировал гораздо ярче, чем ранее. Ирука с досадой понимал, как цикл за циклом исчезает его надежда найти достойного партнёра. Ему жаль друга. Он даже представить не мог, какого это — пытаться и не получать награды, он бы сам сошёл с ума без возможности кончить с собой или с партнёром. Раздражённость и желчность своего друга Ирука всегда принимал с пониманием, его сочувствия было достаточно, чтобы не обижаться на его вспышки агрессии. Его состояние никто не сможет понять и быть таким — не его выбор, он не виноват. Эбису читал такие книги не для возбуждения, а ради интереса. Он хотел понять, почувствовать то, что испытывают другие. Он хотел узнать, почему Ирука так любил секс и своих партнёров, ведь Эбису был лишён этих простых радостей. Он никого никогда не любил. На страницах этих книг всегда описывались самые яркие и неповторимые ощущения, какие выходили за грани нравственности, навязанной ему в церковно-приходской школе. Что-то волшебное и необъяснимое, не тот механический и унылый процесс, на который он проклят, а духовная связь и сплетение тел двух людей, желающих друг другу удовольствия из-за своей любви. Ему бы хотелось, чтобы его обнимали и целовали, как всех этих счастливых омег из этих незатейливых сюжетов. Он хотел не испытывать боль от бесчувственного проникновения, а дышать в чужие губы и обнимать чужую шею. Чтобы от каждого касания его тело вздрагивало, а кожа горела от каждого поцелуя. Но вместо этого ему больно и стыдно, ему мерзко и уныло, ему печально — всё что угодно, кроме удовольствия и любви. В течку Эбису почти не испытывал сексуального возбуждения, но испытывал боль, зуд и жужжание внутри. Секс с альфами это унимал, но ненадолго, ему всё равно приходилось пить подавители на следующее утро. Он даже рад, что его течка не длится неделю, как у некоторых. О том бурном экстазе и ненасытном голоде, какой в деталях описывал Ирука, Эбису даже не знал. В течку он только слегка влажный, не более. Он не выходил на улицу в середине цикла, потому что не мог дышать — феромоны окружающих являлись ему отвратительными, почти до тошноты. Спустя пару таких попыток, даже под подавителями, Эбису прекратил себя мучить. Поэтому он просил проститутов не выпускать феромон в избытке. Он не понимал, почему ему невыносимы чужие запахи в овуляцию, но вновь списал это на фригидность. Ни гинеколог, ни психиатр, ни отоларинголог не объяснили ему причины. Сказали только: «У вас аноргазмия», — но заканчивались их диагнозы только на этом. Откуда она появилась? Приобретена ли она или он родился таким? Размышления об этом изнурительны. Четыре мучительных дня прошли. Эбису вернулся на работу ещё более помятым и хмурым, чем прежде, и Хокаге учтиво это проигнорировал. Хирузен объяснил ему детали их миссии, и команда Эбису, получив посылку, отправилась в путь. Их путь лежал за Калимский залив, в город шахтёров и кузнецов. В крае том в изобилии цвели алмазы, изумруды и железо, подобно горным цветам, они пробивались из земли, и умелые ремесленники косили их кирками и лопатами. В стране Огня много таких городов, особенно на севере. Эбису бывал в некоторых из них. Не во всех таких городах развит туризм, и только в некоторых можно приобрести изящные украшения из малахита, серебра и железа, украшенные множеством драгоценных камней. У Эбису было железное кольцо с сапфиром грушевидной огранки, купленное в одном из таких городов. Он хранил его у себя, но никуда не надевал, а только любовался. Куда его носить? На свидания и светские мероприятия? Ему самому смешно от этого вопроса. Вечерело. Группа двигалась по основной дороге, так как Эбису не хотел брать лошадей, считая, что дети ещё недостаточно обучены верховой езде. По его подсчётам, они должны были прибыть в город Мастеров через три дня. По пути он планировал натренировать свою команду, чтобы улучшить их физические показатели. Дети шли впереди него, и он всегда просил придерживаться такого построения, Эбису был очень осторожен, особенно когда работал с детьми. В своей сумке он всегда носил средства первой помощи, адреналиновые иглы и обезболивающие. Он внимательно следил за детьми и не отвлекался ни на что другое, вслушиваясь в окружение. Весь день он не слышал ничего, кроме пения горихвостки, дрозда и соловья, чью звучную трель подхватил свист ветра, колыхавший верхушки деревьев. К вечеру его слух обострился, а тело напряглось, пальцы дрожали над рукоятками ножей. Вдруг он услышал треск веток слева и шуршание листвы в пяти метрах от них. Подозрительное шуршание. Эбису насторожился и взмахнул рукой, нож вонзился в ствол дерева. Его не удовлетворяет отсутствие реакции, и он бежит на шум. Дети испуганно оборачиваются. Эбису срезает ветки кустов и завидев очертания человека, замахивается ножом. Его прерывает крик: — Стой-стой! Свои-свои! Учитель останавливает себя и выдыхает. На земле лежал лесничий, дюжий мужчина, на вид лет сорока, в засаленной рубахе, а рядом с ним валялась корзинка с грибами, жимолостью и поспевшей за зиму клюквой. Ах да, сейчас же сезон грибов. На запах его не среагировал, верно, омега. Эбису кланяется в извинении: — Прошу прощения, я принял Вас за врага, — он прячет нож в ножны и помогает мужчине встать. Потом сложил грибы обратно в корзинку. Дети подбежали следом. — Я зла не держу, — отмахивается лесничий. — Сам вас испугался, вот и спрятался. — Ваше благородие, Вы слишком нервный! — живо осудила его Моэги. — Уже третий раз так реагируете за неделю. — Реагирует как надо, — улыбается девочке лесничий. — Вас деток защищать надо, глаз не спускать, а вы это, — он неловко поворачивается к Эбису и потирает шею, — далеко путь держите? — В город Мастеров, — холодно отвечает учитель. — Далеко пехом, ребята. Вы были бы осторожнее что-ли, — нервно пожевал он челюстью, — в нашем лесу неспокойно в последнее время. Даже мне не хорошо, страшно. Ходят тут всякие. — Монстры?! — радостно воскликнул Конохомару и запрыгал на месте. Удон аж содрогнулся от его неуместной реакции. — Да будет пострашнее всяких монстров, — вздохнул лесничий и вновь повернулся к учителю. — Тут рядом трактир есть. Я Вам совет добрый дам, Вы лучше там переконтуйтесь, чем ночью по этой местности ходить. Давайте я вас провожу, а то ведь совесть мне уснуть не даст, если я вас тут брошу. В лесничем замечена нервозность и скрываемое опасение, какое толкнуло его на это настойчивое предложение. Эбису согласился, попросив детей взять его за руки и идти подле него. Конохомару противился, но Моэги смогла его переубедить. Тем временем в лесу совсем стемнело, приближалось время к позднему вечеру. Группа пришла к маленькому домику, который стоял под навесом скалы. В окнах уже горел свет, из трубы валил душистый дым, а рядом с забором на привязи спали лошади. Дети радостно вошли внутрь, Эбису сперва огляделся. Вокруг было тихо, не было слышно подозрительных шорохов и не видно голодных звериных глаз. Они нашли безопасное место для ночлега. Хорошо, что им попался такой добрый человек, а то бы пришлось спать прямо в лесу. Оказавшись внутри, учитель посадил детей в дальнем углу трактира, чтобы никому не мешать их громким поведением. Когда они сели, он заказал детям гречневой каши с мясом и горячий чай. Здесь тепло. Пахнет деревом, свиной рулькой и скисшим вином. Постояльцев немного, и каждый занимается своими делами. Эбису попросил лесничего остаться, тот взял себе пива и, пока дети наслаждались едой, общался с их учителем. — Что за беспокойства, батенька? Что с лесом вашим дурное творится? — поинтересовался Эбису, отпив чая. Лесничий вздохнул, мрачно и тяжело, и всхлипнул: — Дети пропадают, Ваше благородие. Вот уже с неделю. Мальчик тут один ходил, в город молоко продавать, так и не воротился. Девочка за хлебом ушла, ту же участь повторила. Слухи ходят, духи это лесные, — опасливо пробормотал он. — Полуночница. Бывало у нас такое в прошлом году. Вот опять повторяется, — он пожевал челюстью нервно. — Я потому вас так настойчиво сюда гнал. Увидел ребятишек Ваших, сердце сжалось, боялся и с ними такое случится. У родителей бывало прямо из-под носа похищали. Эбису в лесных духов не верил, он православный христианин, но некоторых бесов опасался поэтому на изнанке одежды он укалывал булавку. Хотя более надеялся он на свой нательный крест. Языческие обычаи крепко связаны с религиозной этикой страны Огня; всяких языческих талисманов — соли, ножей, булавок — даже верующие не чурались, а, напротив, заклинали их молитвами. Это не лесной дух, Эбису уверен, но подозревает в этих похищениях иные злые силы — не из мира духовного, а из подлунного. Если это те, о ком он думает, значит, им и правда стоит осторожничать и ночью в лесу ни ходить, ни ночевать. К утру они продолжили свой путь. Детишки бегали по лесу и собирали ягоды на перекус. Эбису шел рядом и внимательно наблюдал за ними. За последний год обучения их движения стали более отточенными, но все еще не были идеальными для успешной сдачи приближающегося теста. Эбису не устроит оценка ниже «отлично», его ученики обязаны получить наивысший балл. — Эй, детвора! — воскликнул он и остановился; дети подбежали к нему и окинули пытливым взглядом. — Как насчёт увеселить ваши ягодные поиски? А то ведь совсем разленились после завтрака. — На что Вы намекаете? — нахмурился Конохомару. Моэги и Удон навострили ушки. — Предлагаю пари, — усмехнулся Эбису. — Я приму участие. Даю семь минут. Кто соберёт больше ягод, тому я оплачу любое блюдо в лавочке Ичираку. Кто-то из вас хвастался, что съест самую большую порцию? — и ехидно сощурился. — Я хвастался! — воскликнул Конохомару и живо побежал в сторону. — Без дураков, учитель! Я одержу победу, а Вы мне суп какой пожелаю! Эбису с нетерпением оглядел остальных, и дети, опомнившись, разбежались в разные стороны на поиски ягод. Учитель скрылся из виду, прыгнув на верхние ветви дерева, и засек время на часах, наблюдая за ними. Конохомару, несомненно, был быстрее своих друзей, учитель не сомневался в этом, ведь он внук почтенного Государя и Эбису лично учил его с малых лет. Его друзей он взял под свою опеку значительно позже, когда его назначили им троим наставником от военной школы. Эбису не сопротивлялся, ведь всё ещё был личным гувернером наследника. Потом он привязался к этим детям. Он с улыбкой наблюдал за их неловкими, но полными стремления движениями. Не страшно, что они не поймали кошку, он ясно видел их ловкость и наблюдательность. Моэги исследовала местность, сливаясь с деревьями, Конохомару создавал клонов, а Удон шевелил кусты, повелевая водой. Каждый из них проявлял яркие особенности своей силы. Из них выйдут отличные воины. Наблюдая за тем, как энергично и быстро наследник бегал по роще, Эбису улыбнулся. Конохомару такой упорный сегодня, — с теплотой на душе подумал он. — Всегда бы так, а не ради бесплатного супа. Через семь минут дети представили свои котомки учителю. Он всё подсчитал, и неожиданно для всех победителем оказалась Моэги. Конохомару был расстроен, и его подруга ехидно подшучивала над ним. Эбису усмехается: девочка в самом деле была более сконцентрированной и внимательной, чем её энергичные друзья. Конохомару был хорош в нападении, но не в поддержке, а Моэги превосходно считывала окружение и замечала врагов на большом расстоянии. Конохомару был слишком вертлявым и энергичным для такого, в бою ему стоит полагаться на свою подругу. Всё-таки они у него были умницы. — А где Ваши ягоды, учитель? — поинтересовался Удон. — Потерял, — засмеялся Эбису и пожал плечами. — Так за вами гнался, что всё растерял по дороге. Вы сегодня молодцы. Пожалуй, — он блеснул чёрным стеклом очков, — тест с кошкой можно пересдать сразу же по возвращению. — Правда? — радостно воскликнула Моэги. — Это здорово! Конохомару смущённо насупился и протянул учителю котомку: — Ну раз у Вас ягод нет… Эбису смущённо поджимает губы. Очаровательный ребёнок. Наследник озорливый проказник, и так редко проявляет симпатию, что учитель порой забывает какой у него на самом деле добрый характер. — Хотите, чтобы я испёк пирог? — ребята оживились, учитель запрокидывает котомку за спину и весело идёт вперёд. — Испеку вечером в следующей ночлежке. Может с нами поделятся сахарной пудрой. Было бы славно, ребята. Город Мастеров предстал перед ними небольшим селом, расположенным под скалистым утесом. Дома в нем были вырублены в скале, и множество железных деревьев росли из холодной земли, образуя рощи вокруг. В это время года здесь было много людей, так как после зимы начинались работы. Со всех уголков страны сюда съезжались на заработки или в гости. Рыболовы долбили лёд. Ювелиры присматривались к драгоценным камням. Купцы, ремесленники и дворяне приезжали, чтобы заключить торговые сделки. Город Мастеров пробуждался от зимней спячки. Команда проходила рощу из причудливых деревьев, их звонко отбивали топорами крепкие и дюжие мужчины. Эбису указал на рабочих рукой и дети с интересом повернулись. — Гляньте, рудорезы, — живо поясняет он. — Они умеют слышать дрожь железа, их этому с детства учили. Только они умеют рубить феррабриум. Это деревья, созданные из железо-никелевых метеоритов, и растут они из самого ядра нашей планеты, — детки широко хлопали глазами, внимательно слушая учителя. Эбису весело продолжил: — Они растут только на севере стран умеренного климата. Так они не поддаются коррозии. Расположение некоторых наших железодобывающих посёлков зависит от роста этих деревьев. — А в пещерах они не собирают железо? — интересуется Конохомару. — Добывают, — улыбается Эбису и указывает ладонью на пещеры. — Их зовут рудокопами. Они добывают медь, серебро, золото и драгоценные камни во-от там, в сотнях метров под землёй. — Вы такой умный, учитель, — восхищённо лопочет Моэги. Умный, чтобы они стали еще умнее. Учителя высшей категории — это те, кто подает пример поведения и гигиены ума. Все эти знания могут пригодиться им в будущем, возможно, кто-то из них захочет освоить искусство кузнечества. Эбису учил их не только борьбе, но и посвящал в различные ремесла, воспитывая в них любознательность и уважение к труду. На такое способна лишь элита, только они обладают достаточными знаниями для этого — он мог рассказывать им о звездах, о природе, об искусстве и музыке, о поэзии и литературе. О чём им только самим будет интересно узнать. Все эти знания он хранил для них, для подрастающего поколения, — всё это побеги для формирования их сильных личностей. Эбису просматривал записи. Первый дом у подножия скалы, с флюгером в виде силуэта барана. Верно, этот дом — это чья-то лавка. Такое бывает, когда дело передают по наследству — на втором этаже располагался быт, а на первом сама лавка с товарами. Удобно для продавца, но неудобно для покупателей. Эбису постучал в дверь, и ему открыл высокий бородатый альфа. Сначала он смотрел хмуро и почти сурово, но когда учитель назвал его имя, взгляд моментально изменился на щенячий и доброжелательный. Он быстро пригласил их внутрь и налил крепкого горячего чая с облепихой и ромом. Конохомару очень хотел попробовать, но Эбису учтиво поставил чай на самую высокую полку шкафа. Учитель достал из котомки увесистый свёрток и вручил его заказчику в руки. Тот нетерпеливо развернул его. — Ого! — восхищается Конохомару. — Вот это да! — Красивая! — восклицает Моэги. Покупатель широко улыбнулся тёмными зубами и представил на обозрение свой заказ: — Да, детки, это алмазная кирка, ей даже самые привередливые камни покорятся, — трубно захохотал он. — Я только официальному эскорту довериться мог. Здесь такого не куют, но в столице живёт один хороший мастер. Спасибо вам большое. — Полноте, батенька, — поклонился Эбису. — Это наша работа, — однако заказчик не остановился на словесных благодарностях и закопошился в полках своего магазина, учитель стушевался. — Нет-нет, дополнительной оплаты не нужно. — Ещё как нужно! — захлопотал Конохомару и запрыгал на месте. Заказчик улыбнулся и протянул детям медальон из стали с изображением бородатого мужчины, чье грубое лицо почти скрыто под острым наносником и сводами норманнского шлема. Эбису знаком этот вид резьбы. Это культурное наследие рудокопов. Такие талисманы не предназначены для продажи, их дарят. Потомки шахтеров в этих краях еще не полностью ушли от языческих корней, они не разменивают свои идолы на блеск монет. Эбису относится к этому почтительно, но он все-таки христианин, и для него это кощунственно. Однако его «научной» стороне этот дар нравится. — Держите, лично от меня, — ткнул альфа им в руки детей. — Это Бог Гор, наш властитель кирки, он приносит удачу храбрым и отважным, кому не страшно спускаться в тёмные ямы. Теперь он ваш. Дети с интересом разглядывали подарок, пока Эбису ловко не выловил его из их потных пальчиков: — Детки, это не игрушка, а фетиш культурного значения местного быта, — и засунул во внутренний карман котомки. — Пока будет у меня. В столице вам отдам. Заказчик весело смеется над этой забавной сценой. Конохомару обиженно воет, и Эбису успокаивает его, погладив по голове. Он пообещал купить им пирожки на завтрак в следующем трактире, но дети простили его только после того, как он спел им песенку. У Эбису красивый голос, ведь их учитель пел в церковном хоре и натренировал своё горло на звучный баритон.

***

Однако не только его песни дети любили слушать по вечерам, сидя у костра. Более они любили его «театр теней» и множество его сказок, которые он либо придумывал, либо где-то слышал и пересказывал. Обратная дорога заняла значительно меньше времени, и, прежде чем выйти к столице, они устроили привал в часе ходьбы от неё. Детки нечасто покидали город и хотели продлить их весёлое и беззаботное путешествие. Они редко так собирались с учителем, чтобы он на них не сердился и не командовал, а рассказывал сказки и пел смешные песенки. Дети пекли фрукты на костре и макали в мёд, весело чавкали и много смеялись. Эбису заметил выжидающий и игривый блеск в глазах ребят, они так и светились угольками от пламени костра. Он усмехнулся и выставил вперёд ладони, аккуратно начиная своё представление. — Жил да был соловей, — сказал он и показал ладонями тень птицы. — Серый, неприметный соловей. Ни петь не мог, ни танцевать и даже оперением своим не хвастался. Не было в лесу тех, кому бы он понравился. Утки крякали на него. Гуси визжали на него. И даже сами соловьи не желали с ним петь на одной веточке, ведь соловей этот петь не умел. Все его в лесу сторонились, ведь среди них ему места не было. — Какой поди крутой соловей, раз никому не нравится, — сияет зубами Конохомару. — Как много лесов облетел соловей, — вновь играет Эбису тенями. — Зимы и лета шелестели под его крыльями. Он летал в золотые пески Юга и пил священную воду из дланей речного бога. Но даже короли пустынь, грифы и коршуны не приняли его, ведь соловей не вышел силой. Соловей полетел за тёплые моря, в удушливые зелёные джунгли. Он пил сладкий сок гуавы и подносил орехи местным птицам. Но туканы и ары не приняли его, ведь соловей не вышел красотой. — Ой, бедный соловей, — защебетала Моэги. — Неужели его никто не полюбит? Удон вторит ей обеспокоенно: — Не оставляйте его одного, учитель. — И вот однажды, — лукаво улыбнулся Эбису. — Соловей услышал жуткие слухи и сплетни. Птицы в один голос дрожали от них, а слабые духом вовсе падали со своих ветвей. Соловей слышал эти слухи у лесов на подножьях гор, на могучем северном востоке. Тут и там встречал он эти слухи. Дескать, на самой вершине горы живёт чудовище, — опасливо блеснул клыками учитель, — и пожирает оно мозги и кости. Оно огромно. Рвёт птиц, сжимая когти, клювом своим дробит черепа, а крылья его такие могучие, что режут небеса. Чудовище это живёт так высоко, что ни одной птице туда не добраться, и он сам спускается вниз, когда голоден. И соловей, уставший от своей участи, полетел к нему, — голос Эбису омрачился. — Противостоял он холодным горным бурям и тяжёлым порывам колючего ветра. Противостоял он снежным лавинам и страшному холоду. И наконец оказался на самой вершине горы. И глазам его явился горный монстр. — Ой, ну зачем он туда полетел? — залепетала Моэги. — Сейчас он с ним сразится и победит, и сам станет монстром! — гогочет Конохомару. Эбису улыбнулся и вновь показал ладонями птицу: — Горный монстр этот, не иначе, был ягнятником, великим могучим соколом. Соловья он был больше раза в три. Звали его Бородач, и содрогал он небеса биением своих могучих крыл. Увидев соловья, он раскрыл свой крючковатый клюв, и скалы потряс его жуткий вой. Но соловей не дрогнул. Тогда полетел на него ягнятник, раскрыв пасть, но и тогда не дрогнул соловей. Ягнятник поразился отваге крохотной птички и заговорил: «Ты не вышел ни станом, ни красотой, ни силой, но меня не испугался. Что же ты пришёл ко мне, маленький соловей?» И соловей ответил ему, что неведомы ему страх и тоска, ведь всю жизнь свою он нигде не любим и примет любую судьбу, ведь её более не боится. Ягнятник подлетел к нему и взял маленькую птичку страшной лапой. И соловью в этот раз, в этот особенный раз, когти его страшные и длинные ощутились как самое мягкое и нежное касание в жизни. Ягнятник объял его маленькое тело могучими лапами, и скрылись они за туманами горных ветров. — Ура! — радостно воскликнула Моэги. — Сокол значит его полюбил? — Да, малышка, — улыбнулся Эбису. — Сокола тоже никто не любил. Все его боялись, а соловей перед ним не струхнул. — Мне понравилось, — утёр влажный нос Удон. Конохомару усмехнулся: — Если бы он сам стал горным монстром было бы круче. Но мне и такой конец нравится. Эбису посмотрел на часы. Через шесть часов рассвет, опять они засиделись у костра, так детки любят сказки учителя. Спать ему уже бессмысленно, он и не будет, а вот деткам лучше подремать, они устали после долгого пути. Учитель укладывает их на тёплые перины, а сам садится рядом и мычит под нос колыбельные. Ирука всегда говорил ему, что он станет хорошей мамой, и Эбису хотел в это верить. В свои двадцать восемь лет он уже готов к рождению детей и созданию семьи, но теперь он считается старородящим, ведь пару себе до сих пор не нашёл. Вопрос времени, когда Ирука прекратит повесничать и наконец выберет достойного партнёра — у него был выбор и была возможность, но он не пользовался ими, пока вдоволь не нагуляется. Тогда Эбису останется один, Ируке будет не до общения с ним. Какой матерью стал бы Эбису? Будет ли он таким же строгим и нежным, как со своими учениками? Или окружит ребёнка заботой, ведь так долго его ждал? Ребята скоро сдадут экзамен, он ещё несколько лет будет их обучать, и когда они вырастут — они его покинут, а он возьмёт наставничество над другими детьми. Ему грустно иметь с детьми любые узы кроме родственных. Он так привык к этим троим озорникам, но они не его дети и никогда ими не станут. Может, у него вообще не будет детей. Ответы на все его вопросы терялись в забытье, даже само время не ответит на них. Эбису сжимает на груди крестик и вздыхает. Бог наградил Авраама и Саару ребёнком только под конец их жизни. Авраам просил сына много лет, пока небеса не даровали ему младенца, но даже его готов был пожертвовать он, чтобы задобрить Бога. Эбису не понимает этого, вряд ли он бы пошёл на такой поступок. Так долго ждать дитя и быть готовым сразу же с ним проститься — Господь никогда бы так не поступил. Быть может, и Эбису Господь подарит ребёнка, если он будет молиться усерднее, чем сейчас. Его мысли прерывает шум слева. Эбису бросает нож в ствол дерева, но кто-то увернулся от него. Он вновь прислушивается. Возможно, это снова лесничий, и в таком случае ему не стоит проявлять свою силу. Учитель ведёт носом, принюхиваясь и улавливая еле различимые феромоны, напряжённо озирается и слышит испуганный голос Моэги рядом. — Учитель… — ужасливо пробормотала она. — Их много. И это не лесники. Эбису быстро подхватывает детей и отступает назад, внимательно оглядываясь. Где же они? Он чувствует их еле уловимый запах, но не видит, и сколько бы он ни спрашивал Моэги, она не могла точно указать. Будто бы эти незнакомцы появлялись то тут, то там. Это уже вызывает подозрение, гражданские так делать не будут. Эбису заводит детей за свою спину, и они молча наблюдают за движениями учителя. Еле заметное движение веток. Эбису снова бросает нож, но не слышит удар. Он опять попал в кого-то. Навстречу им иллюзорными образами вышли пятеро людей. Они явно свернули с дороги и явно для того, чтобы вернуть нож обратно. Юноша с длинными волосами бросает его в Эбису, и тот ловит его двумя пальцами. Учителю не нравится их устрашающий вид, но более ему не нравится, что за руки они держали троих детей. Кому понадобилось гулять ночью по лесу без света с маленькими детьми? Учитель напряжённо щурится. Бросился Эбису в глаза самый высокий, но не самый большой из них. Учитель узнал в нём священника белого духовенства — протоиерея. Его выдал белый подризник, вышитый золотыми нитями, чётки на правой руке и священнический крест, старательно укрытый за одеждами и всё равно выступающий на груди силуэтом. Как и у его спутников, волосы священника отливали едкой бронзой, были цвета жжёного апельсина и стояли дыбом, как у яростного зверя. Самым удивительным на его лице Эбису показался многочисленный пирсинг — он первый раз видит священника с подобными украшениями на лице, ведь это было излишне вульгарно для человека в сане. Его четыре товарища выглядели почти одинаково, трое из них так же имели рыжие волосы, кроме одного с лысой головой, и все так же исколоты пирсингом будто по единому неочевидному замыслу. Они похожи на банду эксцентричных наёмников. Выглядели неочевидно и причудливо. Наёмники и дети — ужасное сочетание. — Ваше Высокопреподобие… — Эбису чуть ли не взмолился от испуга. — Что Вы делаете? Священник осмотрел его холодно и ничего не ответил. Ребёнок, удерживаемый им, попытался вырваться в сторону Эбису, но мужчина грубо одёрнул его назад. Мальчик застонал от боли и сердце учителя болезненно сжалось. Эти дети здесь не по своей воле, они с ними незнакомы, ведь на лицах у них отпечатался ужас, но они не кричат, будто немы и вероятно, по чужой прихоти. Эбису напряг кулаки и повторил попытку достучаться до священника. — Зачем вам эти дети?! — вскрикнул он. — Что вы собираетесь с ними делать? Священник опять оглядел его, ни один мускул на его лице не дрогнул, словно лицо его мертво. Он не ответил, лишь надменно прикрыл глаза и отвернулся, укладывая ребёнка на плечо. Лесничий говорил правду. Эбису понял. «Похитители цветов». В стране Огня есть множество богатых землевладельцев, содержащих опиумные притоны и бордели. Для таких мест всегда требовались дети. Ведь взрослые омеги и альфы сами занимались проституцией, но богатые маркизы и лорды, пресыщенные извращениями, требовали в своих играх куда более молодых особей. Для таких создавали особые заказы. Не каждый наёмник возьмётся за такой заказ, но были особенные люди. В них мертвы чувства, их человеческое выскребли и сожгли, и созданы они бездушными, бесчеловечными вестниками недоброй воли. «Похитителями цветов» называли определённую выборку наёмников, готовых на любые зверства в обмен на деньги. Некоторые считали это слухами и байками, но другие, твёрдо уверенные в их существовании, всячески пытались поймать их. Никто не видел их лиц, а те, кому удалось выжить, поражённые страхом и шоком от пережитой боли, описывали невнятные образы. Эбису, будучи воспитателем детей, об этих слухах в курсе, и он один из тех, кто верил в их существование, а теперь же увидел воочию, и сердце его сжалось ледяными когтями. Его учебная команда крупно вляпалась. Ни у Эбису, ни у его учеников нет достаточной силы одолеть их, даже если они нападут вместе, чего учитель не допустит, ведь не хотел подвергать детей опасности. Только в живых их не оставят, они видели лица похитителей. У Эбису нет выбора, он должен защитить своих учеников и спасти этих детишек даже ценой своей жизни. Ведь именно так поступают элитные учителя. И всё равно страх поражения заходил сердце беспорядочными, крупными и болезненными ударами — так, что сбивалось дыхание. Эбису никогда не встречал «эту сторону» реальности. Такую реальность, о которой он не знал и знать не хотел. Его поразило отчаяние и тоска от гнетущих мыслей: сколько же детей каждый день похищают и сколько из них не возвращается домой. Этим детям нет и одиннадцати лет, они только вошли в период полового созревания и только начали вырабатывать свой собственный феромон. Они ещё слишком малы для такого «развлечения». Только мысли об этом наворачивают на глаза Эбису слёзы. — Не подходите к ним, — ошарашенно пробормотал он. — Стойте здесь. Ни за что не приближайтесь. Конохомару поджал губы и сжался весь от мрачного тона наставника. Маленькая Моэги спряталась за его спиной. Он взял её за руку и повернулся к учителю, пытаясь поднять его боевой настрой: — Но… — Это приказ! — строго воскликнул Эбису, не отнимая внимательного наблюдения за наёмниками. — Сейчас я отвлеку их. Вы берёте детей и убегаете. Поняли меня? Что бы со мной не случилось вы убегаете вместе с ними, — увидев смятение на лице учеников, он строго нахмурился. — Вы поняли меня?! Ученики неуверенно кивнули. Он достаёт из нагрудного кармана подаренный им амулет и отдаёт Конохомару, крепко стискивая в руке. Сейчас Эбису надеется на помощь всех возможных богов. Пусть Господь защитит его детей, и в кого бы не верил тот добрый рудокоп, пусть и его бог не оставит их в беде. Эбису оценил остановку быстро — враги все альфы, слышит по запаху. Он использует феромон, чтобы подавить их. Той концентрации, какую способно выделить его тело, хватит, чтобы вызвать у альф рвоту и головокружение. Это даст ему шанс всех спасти. Эбису моментально подрывается с места и резким ударом ноги отправляет одного из наёмников в ствол дерева. Ребёнок с его плеча падает на землю, и учитель аккуратно приземляется рядом, прикрывая его своим телом. Остальные повернулись к нему и грозно нахмурились. Эбису скалится, он принял это за действие феромона. Священник повёл носом следом за остальными и распахнул глаза. Он осмотрел Эбису внимательно, тщательно изучая своим жадным взглядом, а потом напряжённо сощурился, будто сделав некие выводы. Омеге показалось, будто этот альфа возжелал поиграть с ним в какую-то жестокую игру. Священник выпустил свой феромон, за ним повторили остальные и тогда он обратился к своим товарищам холодным, настороженным голосом: — …поймать. Но по лицу. Не бейте. Чёрта с два Эбису позволит себя схватить, с ним не прокатят эти садистские игры. Он кидает дымовую шашку в сторону Конохомару и бросается на священника. Альфа поднял брови и, удерживая ребёнка на плече, контратаковал, выставив вперёд руку. Эбису достал кинжал, и каждый выпад мужчины встречает острым лезвием. Священнику плевать на боль. Он раз за разом тянет руку и выбивает все его ножи из хватки — ладонь его большая, сильная, его пальцы напоминали толстые когти льва и были напряжены, как стальные стяжки капкана. Эбису знал: стоит ему поймать себя этой хваткой, и он не выживет, эти мясные зубья разорвут ему горло. Он раз за разом пытается его уколоть, отвечает на выпады, но только тянет время. Учитель чувствует сзади присутствие и предрекает попытку его схватить. Он рвётся вперёд, перепрыгивая священника, и бьёт ногой в грудь стоявшего позади члена банды. Он хватает с его плеча ребёнка за шкирку и бросает в сторону. Эбису крепко бьёт священника в лодыжки, сбивая с ног. Тот удержался, но на мгновение потерял равновесие — Эбису достаточно этого мгновения. Он хватает ребёнка за руку и отшвыривает подальше. Его ученики спешно подбирают детей и укладывают на плечи. Эбису облегчённо вздыхает, наблюдая за этим. Все спасены. Священник хватает его за горло и с дури бьёт о дерево. Он воспользовался его отвлечением. Больно. Эбису смотрит сквозь слёзы за поляной. Наёмники ждали команды напасть, стояли напряжённо, не отнимая взгляда от него, как хищники. Конохомару в глубоком ужасе смотрит на Эбису, держа на плечах ребёнка. Он дрожит и плачет, не знает, как поступить. Верно, он заставил друзей убежать, а сам не мог бросить учителя, не позволяли качества, какие наставник воспитал в нём. Пятеро наёмников против одного Эбису — он ничего не мог сделать, и Конохомару это понимает, но не хочет с этим мириться, хочет услышать, что надежда есть. — Учите-е-ель! — взревел он. Эбису вцепился в руку священника и громко, почти яростно завопил: — Беги! Чёрт побери, убегай, я не позволю умереть тебе здесь! Я справлюсь, спаси детей! Священник лениво посмотрел назад, на источник голоса, и, как только Эбису это увидел, предупредил желание бандита атаковать его детей: — Чёрта с два, я позволю вам! — грозно кричит учитель. Соединив руки, его образ размножился, и эти многочисленные копии напали на наёмников. Клоны сделаны не только для отвлечения внимания. Эбису знал, что преступники сразу же их устранят, он рассчитывал на это, ведь хотел спрятать детей в дыме, который происходит из-за их растворения. Ему не жалко чакры, он сделает это множество раз, только бы это запутало врагов. Он сконцентрировал свой феромон так, чтобы никто из них не учуял запаха детей и не смог за ними проследить. Эбису проиграл, но выиграл. Священник будто понял его мотивы и ещё неприятнее сощурился, теснее сжимая пальцы на хрупкой шее. Ещё немного, и Эбису задохнётся, но он не прекращал попыток вырваться — лягался ногами и царапал когтями руку подонка. Ему больно, будто кожа на его шее лопается под тяжестью могучих рук, будто по вискам бьют колокола, разбивая их величественным звоном. За густым дымом ничего не видно, но криков своих детей он не слышит. Значит, им удалось убежать. Его болезненный выдох прерывает священник. Он поднимает омегу над землёй и бросает в мощные руки лысого товарища. Тот крепко схватил его за живот и тоже поднял. Эбису сначала вдыхает полной грудью и наконец кричит всё то, что вертелось у него на языке. — Мерзавцы! Подонки! Аморальные уроды! Когда вас поймают, Хо… — священник звонко заряжает омеге по лицу, но даже получив пощечину, Эбису не прекратил кричать. — Катись к чёрту, падший священник, мразь человеческая! Хокаге всё выяснит и посадит вас, за все ваши зверства! — Шумный, — нервно жуёт челюстью лысый мужчина. — Прикончить? Эбису готов, это благородная смерть. Главное, что дети в порядке, всё остальное неважно. Нет ничего благороднее, чем спасти жизнь наследника престола. Господь примет его жертву, ведь Эбису жил ради добродетели и молился ради них, молился за своих почивших родителей, за своего Государя, за друга и за своих воспитанников. Он страшно будет по ним скучать, жалеть, что времени его малого не хватило увидеть их выпуск из школы. Как горд был бы он и сейчас он горд — они отважно противостояли злу, слушали его приказы и исполнили данную им задачу на высшем уровне. Всё-таки он хорошо их обучил. Эта мысль трогает его губы скорбной улыбкой, и он шёпотом молится перед Господом, как положено молиться перед смертью. Священник поднял бровь на эти молитвы, наклонив голову набок. Эбису игнорирует это, ему важно закончить молитву перед смертью, и ни страх, ни боль не остановят его. Пусть они порвут ему горло, но он продолжит молиться. Альфа оценивающе осмотрел учителя и опять сощурился. Он приставил лезвие ножа к дрожащему от гнева и страха горлу и резким движением натянул ткань водолазки, разрезав её пополам. Оттянув порванные края, он внимательно осмотрел грудь и живот и задумчиво похлопал глазами. — Открой. Ему рот, — приказал альфа напарнику, тот послушно выполнил указания, крепко опустив подбородок омеги. Священник оттянул щёку Эбису, оглядел зубы и пальцем пощупал клыки. Задумчиво хмыкнул. Потом плотно провёл по впалому животу шершавой ладонью, остановился у лобка и кивнул своему напарнику. Тот поднял Эбису, перевернув вверх ногами и крепко заводя его бёдра в разные стороны. Священник сорвал с него хакама. — Подонок! — злостно вопит учитель. — Бог оскорблён тем, что ты служишь Ему! Как смеешь ты носить Его крест и бесстыдно вытворять эти зверства?! Священник не ответил, а только шире расставил его ноги и провёл подушкой пальца вдоль половых губ, собирая липкий сок. Влажная омега — это значит хорошая омега; значит, Эбису чувствовал их феромон в бою, но не подал вида. Его выдало тело. Альфа многозначительно поджал губы и сощурился, он снова надавил на половые губы пальцами, потирая изнеженное место. Тело учителя несогласно завертелось, он сжал ноги вместе, но шумный выдох из ноздрей спрятать не сумел. Эбису странно себя чувствует от его рук, раньше он подобного не ощущал. Священник снова задумчиво хмыкнул, сделав выводы. Если омега чувствительная, значит, мало спит с альфами, священник удовлетворён этим фактом. — Хорошая омега, — отрезал он. — Его. Возьмём. — Что?! — Эбису поражённо задыхается. Внезапно вся их драка увиделась под другим углом. Священник не играл с ним во время боя, как Эбису казалось, он приценивался к нему. Его заинтересованный и внимательный взгляд неправильно понят. Священник с самого начала не собирался его убивать, ведь Эбису его заинтересовал и заинтересовал куда сильнее, чем спасённые дети. На какую же чертовщину Эбису решился? Он был готов только к смерти. — Даже не думайте! — кричит он. — Чёртовы от… — резкий удар по лицу и Эбису корчится от боли. — Заткнись, — грубо выпаляет лысый. — Громкий какой. — Маркиз просил ребёнка, — нахмурился юноша с длинными рыжими волосами. — Этот. Его вкусам. Пойдёт, — не согласился священник. — У него такой был. Когда-то. Лысый кривится: — Феромон больно сладкий. Слишком сладкий. Аж тошно. — Нет, — отрезает священник. — Хороший феромон. Маркиза устроит. — Много болтает, — не соглашается крупный и толстый бандит позади. — С пустыми руками приходить нельзя, — вновь противится юноша с длинными волосами. — Деньги уплочены немалые. Маркиз должен получить хоть кого-нибудь. Прошлый сломался быстро. Священник, очевидно, устал с ними пререкаться, поэтому в этот раз голос его звучал грубее и настойчивее: — Нет. Подойдёт. Нрав гордый. Маркиз любит таких. Чванливых. Нам повезло. Что его нашли. Дети плачут. Много. Маркиз слёз. Не любит. Этот. Не будет. Рядом стоящая девушка усмехнулась и задорно шлёпнула омегу по бёдрам: — Согласна, — улыбнулась она. — Добрый товар. Маркиз доволен будет. Заворачивай, — и пожала плечами. — И потом, брат никогда не ошибается в выборе его омег. Возьмём на шару. Рваная одежда висела на худом теле Эбису лоскутами, ему холодно, но этот холод не сравним со страхом, какой он испытал от этого невнятного диалога. Нет, он не позволит себя похитить. Если он решил умереть в бою, значит, он умрёт в бою и ничьей игрушкой не станет. Эбису кусает бандита за руку и бьёт ногой в живот священника. Тот выдержал это и даже не дрогнул. Только Эбису освободил руки и, вновь соединив пальцы, выдыхает ртом столп пламени в нападавших. Его техника огня не так хороша, как у выходцев клана Учих, но этого должно хватить для отвлечения. Омега не понимает, сумел ли их обжечь, но подрывается в сторону. Жар от своего же пламени обжёг ему руку. Он вложил все силы в этот побег, но его останавливает резкая боль в шее, он пытается обернуться, но не может. Эбису совершает последнюю попытку вырываться, но боль в шее рвёт его горло громким стоном. А потом — темнота.