International bouquet.

      Жаркое и по-настоящему томное и настойчивое берлинское утро во главе с солнцем, только устоялось в своих правах, а прохлада уже казалась непозволительной привилегией высших созданий. Однако даже так найдутся этакие, своего рода бунтари, способные спать и прохлаждаться в такую жару. И наш герой в этом бунтарстве по-своему «приуспел» причем именно ПРИуспел, а не ПРЕуспел, где приставка в значении «очень», ибо бастует наш Феличиано ещё не «очень» и пока что в процессе обучения наглости, однако и новичком на столь раскидистой тропе не является вовсе. Сам он, правда, не познал глубину своего буйного характера и пока говорит судьбе «basta cosi» только таким прескучнейшим образом, разлёгшись на матрасе, да обернувшись пледом. И как человек, легко адаптируемый к высокой температуре, спал Феличе совершенно преспокойно, и солнце было далеко в списке его беспокойств. Но как подобает всему наилучшему и хорошему все быстро сошло на нет. А сам конец сцены сей не дама, чтоб в смущении заставить себя ждать, так что очень мило и вовремя окунул утопичность в холодное ведро реалий, прозвучав по дому милой, но оглушительной композицией.       И наш неземной Феличе не был бы собой, если б не подпрыгнул от, хоть и знакомых нот «Грозы», но таких громких. А «громкий» и «пугающий» Наш герой без стыда ставил на одну полку. Так что вздрогнуть было частью его разморённой, эмоциональной природы. Туманная дрёма полностью выветрилась как раз к моменту, когда композиция стала менее яростной, словно сменила гнев на милость, когда ее требование проснуться выполнили. И Варгас не спешил вступать азартную игру с ней, отвечая на телефонный звонок как можно скорее, перед этим пытаясь вспомнить клиента, ведь что рингтон, что отсутствие контакта говорило о том, что это ни Людвиг (последний оплот связи между облачным фантазёром Фели и реальностью), ни Романо (брат его, что вроде фантазер, а вроде ещё не преисполнился в этаком то деле), ни дедушка (фанат любых идей и первый учитель по бездельничеству нашего Феличиано), ну и никто из прочих друзей его, для которых обычно звучало «Лето», «Осень» или в случае с Байльшмидтом «Весна». Но так и не сообразив кто это, он ответил на звонок, полагая, что разберется в процессе.       – Ксе-се-се-се, Здаров Фели! Эт Гилберт, я прост очередной номер поменял, не пугайся, малец. – Послышалось тут же из трубки знакомым воодушевлённым баритоном. Такое настроение у старшего брата Людвига было по мнению Феличиано абсолютно всегда и со всеми, что не могло не быть чудесной почвой для знакомства Варгаса с четой Байльшмидтов в своё время. И таким образом думать нашему герою много не пришлось, ибо собеседник одной свой манерой общения за одно приветствие успел напомнить о себе. Сам же Варгас пообещал себе записать очередной номер mio cognate в телефонную книгу. И пока Гилберт ненавязчиво вёл разведывательную стратегию «ну как вы там, не хвораете?» Феличиано, по итальской породе склонный молоть языком, охотно шутил и перебивал того новыми подробностями их с Людвигом семейной жизни.       – О кстати, Гил, недавно случилось чудо и mio caro Ludwig прекратил мучатся на этой иссушающей работе юриста! Ну разве я не молодец? Я определённо заслуживаю медали за то, что уложил твоего брата лентяйничать со мной! Ну хотя бы грамоту! Я добивался и шёл к этому целых 4 года нашего брака и ещё года два, когда мы встречались! – Только и слышались эмоциональный вскрики, причитания и смена английского итальянским в особые моменты.       – Это да, этот трудоголик определённо должен познать вкус настоящего творческого безделья, особенно если оно подкреплено банкой пива, ксе-се-се. Обязательно скину тебе по почте шоколадную медаль, как национальному герою Германии!       – Grazie! К слову ещё я теперь стал главным по обеспечению Блеки, Берлиц, Астер, Аппель, Мичинно ну и Людвига тоже! Я прям полон вдохновения! Хочется всего сразу: рисовать так что-то масштабное, сочинять стихи, желательно поэму, и петь очень много петь!       – Да уж, у вас там дома настоящий зверинец! И не устаёте? Хотя чо уж там Запад всегда кайфовал домашних животных, так что прибавление ещё одного кота не сильно сделало погоду. А да, он же щас наверн выгуливает эту ораву?       – Да он щас…       – К слову, если рисовать охота, то мож ты не против расписать стену в котокафе? Я в нем работую вместе со своим гаремом бесплатной рабочей силы, да и ваще я там главный все такое…Ауч! Лизок, ну ты чего, ну я ж ненмношко приувеличил, ай ай ай!       – Гилберт? – на том конце стоял шум и вознь, а он сам кажется убегал от не безызвестной Лизы Хедервари. В прочем побег закончился, не успев начаться.       – Тут я! Так, о чем мы тут языками терли?       

***

      Феличиано носился по большой квартире несносным осенним ветром по путно прихватывая разного рода баночки, кисточки, фартук, одновременно с этим по телефону договариваясь Родерихом об нужном рисунке на стене. Где-то на моменте, когда концепт Варгаса наконец-то одобрили, банки почти впихнулись в сумку, пришёл Людвиг первым делом, пожелавший доброго утра Фели и быстрым образом поцеловал того в щёку, скрывшись с собаками в ванной дабы отмыть тех от уличной пыли и грязи, да и самому помыть руки с улицы. Варгас очаровательно улыбнулся, застыв на пороге ванной, щебеча о всяком.       – Как погуляли? Видел погода просто отличная! Кстати я корм уже положил. Не беспокойся, о и завтрак на плите. И ещё ты знаешь где моя стремянка? Я срочно иду расписывать стену кафе твоего брата! О, а Гил говорил тебе, что он теперь кафе управляет и он там самый самый-самый главный! А и ещё он снова сменил номер, Мичинно греется на солнышке, он такой милый. – С поразительной скоростью и на одном дыхании тараторил он, пока Людвиг терпеливо выслушивал, отмывая Астер.       – Да, действительно, погода отличная, им очень понравилось, – указал на собак он, – спасибо за завтрак, geliebte. Думаю, мы все вчетвером тебе сейчас безгранично благодарны.       Сразу как с мытьём было покончено, мужчина разогнулся в полный рост, а под руки сразу шмыгнул Фели, что со спины подталкивал идти на кухню, куда так же с грохотом пронеслась их домашняя собачья стая. Сзади послышался задорный смех Варгаса и милое пожуривание на итальянском. Кажется, Фели говорил им быть элегантными и представить, что они на приёме королевы Англии, маршируя, подходить к кухне. Людвиг и не заметил, как сам улыбнулся в моменте. Где-то уже рядом с кухней Феличиано выпрыгнул из-за спины, ныряя к тарелкам, вилкам, сковородкам, пока Байльшмидт устало присел за стол, всячески отбиваясь от трёх собак, что очень норовили залезть мордочкой в тарелку, а может прихватить себе что-то повкуснее корма, который они всегда покупали, сверяясь с новейшими исследованиями ветеринаров, за удивительные цены, по которым они никогда не жалели. Все пятеро были их маленькими сокровищами, а за сокровищами требуется подходящий бережливый уход, любовь и ласка, чем эти двое охотно делились.       И когда все наконец-то начали есть, Феличиано продолжил трещать обо всем со всеми сразу.       – Кстати, Гилберт обещал мне почести и шоколадную медаль за склонение тебя к лентяйству. А ещё ты теперь как муж богатого папика, можешь звать меня Daddy! – Засмеялся он, задумываясь о том, как это будет звучать с чужим басом, а также о том, что он обязан будет это услышать и посвятить шальную композицию на скрипке этому событию.       – Ох вот как, – Смущённо и немного тихо проговорил Людвиг, не скрывая красные уши. А затем, словно опомнился, – но, когда я говорил о военных наградах, я не думал, что так тебя замотивирую, meine liebe. Надо будет оставить видеозапись с этим торжественным награждением.       – Хей, не меняй тему! – Сказал Варгас без даже малейшей толики злобы, продолжая радостно посмеиваться. – Давай же, Da-ddy! Видишь это не сложно!       Фели, уже умудрился поесть и даже кинуть тарелки в раковину, пару раз погладить каждого питомца и теперь угрожающе двинулся тискать Людвига, кошкой забравшись на колени к тому поддразнивая содержанством и легонько, тоже по кошачьи, покусывая мочку уха, мурлыча на итальянском что-то о хороших мальчиках, о цвете красных помидоров и смущении. И от этого обилия ассоциаций мысли Байльшмидта постепенно подавали сбои, да и в принципе отказывались работать в таких условиях, начиная даже тут бастовать по-итальянски! И кажется продолжая в таком духе они никогда не выйдут из дома, чтобы Феличе посвятил всё своё игривое кошачье настроение рисунку на внешней стене кафе.       – Dai, il mio ragazzo! Per favore! Я не прекращу, пока ты не скажешь! – Мягко заговаривал зубы Феличиано. Уже пробираясь к ключицам, решив брать Людвига тяжёлой артиллерией.       – Всё всё, reichen. Ich werde es sagen. – Тихо проговорил, безнравственно краснея и выговаривая, чуть ли не по буквам, слово. – D…Da-d…dy.       –Bravissima! – Задорно и эмоционально одобрил Фели, целуя лоб, слегка ероша волосы руками, а настроение его в целом сменилось на типичное и будничное будто не он только что пошло упрашивал всякое сказать. – Что же, а ты занят на ближайшие пару часов? М-м-м, я хотел позвать тебя с собой на работу! Ты ведь заодно пообщаешься с братом, и ты вроде говорил, что тебе нравится моё сосредоточенное и лёгкое выражение лица, когда я рисую!       С каждым словом, руки при поглаживании опускались ниже под футболку, с намерением и дальше проказничать и смущать. Знал же, придурок, что ему всё позволено и всё сходит с рук.       –Ты же знаешь, что я не занят на это время, так что не стоит так меня уговаривать. Феличе, Ты ведь искал стремянку да? Пойдем, я помню где она. – Пробасил Людвиг, подхватив Варгаса на руки в позиции принцессы и двинув в сторону кладовой. Пока Варгас по знакомой тактике обвил шею Байльшмидта руками, а голова покоилась где-то рядом с ключицами, от чего он чуть ли не мурчал хуже мартовского кота.       Низкий и худой Феличиано был абсолютно не тяжелым и заранее в пух и прах проигрывал дискам от штанг, которые Людвиг тягал на тренировках. От чего поднять того одной левой рукой был едва ли трудно, однако смущающе для Фели, который быстро зарделся от такого, вспоминая в очередной раз насколько его муж сильный (и как он любит рисовать Людвига с натуры без одежды). Второй же рукой Байльшмидт открыл кладовую, разгребая лыжи (не понятно откуда и зачем те здесь есть), люстру, конструктор из икеи (который они так и не собрали), парочку красных трусов Фели на швабре…И, наконец, та самая стремянка! Вытащив её и взяв под мышку, он зашагал к коридору, где спустил с руки Варгаса, посадив того на пуфик, а стремянку облокотив о стену.       –У тебя 5 минут на сборы, время пошло! – Командирским тоном прозвучал Людвиг, теребя волосы Феличиано, в особенности немного злокозненную прядь, зная, в какой геометрической прогрессии это повышает трудолюбие и старание Варгаса. Пока рыжая макушка всячески приластилась к руке, а затем, когда ладонь отстранилась, поспешил одеваться на скорость, зная, что если они успеют за эти 5 минут, то будут целоваться под окнами их многоквартирного дома под милое щебетание della La vecchia signora Amanda о том какие милые и романтичные молодые люди нынче пошли. А стимул, как известно, творит чудеса, так что они уже выходили из квартиры, на прощание целуя в макушку каждого жителя их простенького зоопарка.       –Пока-пока, Блеки, Берлиц, Астер, Аппель, Мичино! Мы ещё вернёмся! Не скучайте и не разносите квартиру! – Напутственно проговаривая правила, погладил всех по шерстке Людвиг.       –Мы с папой очень вас любим, хорошо проведите этот день! – Прощебетал Феличиано, чуть ли не погребённый под животными. – Хей щекотно Астер! Всё мне нужно идти, Берлиц, Мичино!       Не охотно и спокойно выпутавшись, он ещё раз обнял всех и поспешил к Людвигу, что уже открыл дверь и ждал Варгаса в проходе, умиленно улыбаясь этой домашней картине. Почему-то ему очень захотелось расцеловать Варгаса на день вперед. Просто нельзя думать какой у него милый личный художник и молчать. Поэтому, когда дверь закрылась, Байльшмидт мягко приобнял за талию Феличе, затем коротко поцеловал в скулы больше стремясь к чему-то целомудренному. Однако при этом он был полностью готовый к спонтанному жаркому поцелую от Варгаса, сминающего белую футболку на чужих широких плечах. Где-то тактично чихнул седой сосед, вышедший покурить. Кажется, он всегда это называл аллергией на собачью шерсть. Так что, очень культурно расчихавшись, он порушил момент, пока Людвиг краснея прикрыл губы рукой, а Феличиано задорно помахал соседу со своим «Ciao!», весело общаясь о погоде, в ожидании лифта, стараясь игнорировать все поправки в произношении и артиклях немецкого от соседа.       –Вы такие молодые и счастливые, ох прям молодость вспоминается! Да-а, помню, как сам целовался с парнем у лифта, на нас ещё долго так смотрели, будто мы осквернили Мону-Лизу! – Засмеялся старший, сразу с ними заходя в лифт и нажимая кнопку первого этажа. – Эх, ну ведь и какая хорошая поучительная история, да молодёжь?       Говоря это, старик сразу же интенсивно замигал, приоткрыв рот в улыбке, что больше походило на нервный тик, чем на кокетство. Но Людвиг и Феличиано очень яро согласно закивали, будто вовек клянутся быть благоразумными монахами на страже всего духовного. Так и выйдя наконец из лифта и дома соответственно Варгас тут же залился смехом на манер кокетливо умирающей чайки.       –Оh mio dio! Ну и милые же люди в возрасте! Как думаешь мы тоже такими будем? Да! Так и вижу, как ты тактично интенсивно закашливаешься при виде целующихся подростков! – Смех с каждым словом становился громче, а предложение все не разборчивее.       –Да, а ты будешь всё таким же игривым дедом, подмигивающим, будто у тебя обострение нервного тика. – Со смехом протянул Людвиг, пока они шли в сторону кафе.       С удивлением можно отметить, что Феличиано, таская тяжёлые инструменты, выглядел всё таким же спокойным и радостным, будто держал не килограмм своих инструментов, которые тащить ещё пол километра. А главное, если в спортивном зале ему дадут таскать такую же тяжесть, он весь изрыдается со своим «Людвиг, Людвиг, Людви-и-иг! Это сложно! Она же тяжёлая! Людви-и-и-и-и-иг!». Так что смиренно пришлось признать походы Феличе на объекты, как новый уровень фитнеса, особенно если тот опаздывал к назначенному времени. А также пришлось долго идти к пониманию, что в дрессировке Варгаса в первую очередь нужно его заинтересовать и замотивировать, а потом вводить условия.       Вот так этот божий одуванчик прыгает по плитке с тяжёлой сумкой, стараясь не попадать на стык и говоря Байльшмидту «Пол это лава», залезая на фонарный столб. Людвиг учтиво встаёт на бордюр, избегая лавы, пока Варгас шлёт ему воздушный поцелуй, глядя сверху-вниз. Почти сразу падая со своего миниатюрного Эвереста, вовремя подхваченный Людвигом, который сразу поставил его на землю и взял под руку в рамках безопасности этого гиперактивного влюблённого дурака.       – Вы уже договорились о концепте? Что будешь рисовать? – Поинтересовался Людвиг, чтобы перевести активность Феличе в русло диалога.       – О! Ну сначала мы договорились играть с Гилом в крестики-нолики, и лучшая партия попадет на стену…Кстати! Ты тоже будешь оценивать их! Ещё судьями будут Лиза, Родерих, Баш и котики! А ещё нужно будет нарисовать много котиков и следов их лапок! На фоне бледно-василькового цвета! А ещё нужно добавить пару нотных знаков и строк, книг и цитат из произведений, что намекает на музыкальные концерты и вечера поэзии! О ещё название их кото-кафе! Где-то в центре! Боже я ещё никогда не брал такие огромные проекты! Ты обязан держать меня за руку пока я рисую иначе я упаду в обморок от шока и реальности! Ты же будешь, да? Стремянка должна удержать нас, вроде…Но это не важно. М, а Гил говорил тебе, что за работу нас угостят чем-то градусным и сплетнями? Он так же говорил, что их очень много набралось у него, особенно о бывших сообщажниках! – Затараторил реп Феличиано, вжимаясь своим телом в Людвига. Пока они шли по дороге, под теплым солнцем.       – Иногда меня поражает то, как вы с Гилбертом так быстро сдружились…       – Да, мы очень много что обсуждаем и у нас схожие интересы! Например, какой Людвиг милый, когда ревнует! Да да! Мы очень много обсуждаем то, каким ты обаяшкой в детстве был (да и сейчас ты очаровательный щеночек, как там в тик токе? А да, типаж золотой ретривер, эт ты!) и кидаем друг другу крутые мемы! – Улыбаясь проговорил он, намеренно вгоняя мужа в краску, не в буквальном смысле, хотя так Варгас тоже может. Ну точнее, он может случайно пролить краску, как было пару раз.       – Сегодня жарковато, – постарался перевести тему Байльшмидт.       «Хорошо, что я взял воду и головные уборы.» – Подумалось Людвигу. – «Хотя Фели опять будет храбрится своими итальянскими корнями, до первых симптомов солнечного удара…»       – Это потому что я рядом, да мелочь и Запад? Хс-хс-хс – Резко приобнял их сзади не пойми откуда взявшийся Гилберт, что начал теребить волосы Людвига и Феличиано, намеренно обходя одну прядь на голове Варгаса. Когда же от обоих жертв ручек-загребучек послышались протесты, он наконец-то соизволил объясниться. – Ну, я эт, короче, на встречу к вам пошёл, а вы меня не заметили, пока миловались, вот решил вас подстебать чучут. Но вы не бойтесь, я реально чучут! Кстати, как дела? Правда погодка отличная! Мы с Башем уже спорили на тему кепок в этот день, так что я рад, что вы не осознанно на моей лентяйской стороне отказа от головных уборов!       От итальянца сразу послышалось жизнерадостное «bene», а также он сам потянулся обнять cognate, увлечённый этой встречей. Да что уж там, Феличе прям с ногами забрался на очередного высокого немца, радостно голося что-то на итальянском, что-то, что Людвиг не успевал расшифровать и немного растерянно или хмуро косился на них, сложив руки в карманы брюк, не зная куда ещё их деть. Впрочем, Гилберт сам вяло понимал, что ему так громко тараторят на ухо, отчего конечно посмотрел на брата, как единственного переводчика этого итальянского репа. Взгляд сразу зацепился за кучу деталей, а сам он сразу же ухмыльнулся. Руки быстро отцепили от себя любвеобильное тропическое нечто (так издавна мысленно, да и устно, Гилберт окрещал пассию своего брата) и взяли того под мышку, отчего Феличе сдавлено пискнул и завел свою привычную шарманку «Be». А сам Байльшмидт же, подходя к брату, свободной рукой ощутимо похлопал по спине блондина. Пока Людвиг слегка нахмурился от этого.       – И обиделся. Ужас, сладуся, – обратился к Варгасу он. – Ну чо, принцесска, возвращаешься на родину? А то ж во мне от ревности ща две дырки прожгут. А я не могу прийти дырявым, я ж в споре с Башем проиграю и мне придется всё лето ходить в его панамках!       Его шутливому настрою не было придела, что, впрочем, разделял такой же на голову ударенный оптимизмом Феличиано. Что уж говорить о том, что как лодку (ребёнка) назовёшь, так она и поплывет…       – Cos'è successo? Caro Ludwig! Ti voglio tanto tanto bene!– Улыбчиво затараторил он, высвобождаясь из крепкой хватки Гилберта, вместо этого грацией коалы повиснув на младшем Байльшмидте. – Tuo fratello è un buon amico per me è vero. Но женат то я на тебе, любовь моя!       Варгас тихо похихикал с этой ситуации, пытаясь поцеловать мужа, пока Людвиг, весь красный, пытался уклонится. Так и слышались причитания на немецком из контекста «Не на людях же!» и «О боже».       – Baciami! Baciami! Proprio di fronte a Gilbert! Per fargli sapere che sono solo tuo! Закапризничал своим отрепетированным кокетно плачущим голосом миниатюрного ловеласа. И как уважающий себя сертифицированный ловелас он не могу оставить никого равнодушным, что уж говорить про его дорогого Людвига? Хватило ещё пару фраз, и он всё же сдался, рвано целуя в губы Феличиано, теребя его за щёки.       Сам же виновник ссоры и примирения, почесав ухо и насмотревшись на эту драму полез в телефон, не думая, что они скоро закончат с этим.              

[Вы]:

      

Прив, мой кокетливый склад красивых мальчиков

и Лизы. Мы видимо тут задержимя чуток.

Ну сами знаете, этих влюблённых

Лол XD

[11:38]

=P

[11:38]

      [Родерикс <3]       Что значит «задержимся»?       Ты уже на 8 минут отклонился от расписания!       [11:38]              [Б-б-б-б-абаш …….]       Увы придерживаюсь той же точки зрения.       Скоро станет жарко и работать придется с перерывами.       Не хочу, чтобы наше кафе, ещё не открывшись стало центром       Жёлтой прессы с заголовком «Изводят рабочих»       [11:39]              [Лиза кент]       Ой да ну вас, дайте молодым побаловаться,       Никуда от нас стена не убежит, я её привязала вместе с       Гилом       [11:40]       @Гилберт, если купишь мне цветы и новую сковороду тефальку,        то эти бро не устроят против тебя байкот и революцию       [11:40]              

[Вы]:

      

Чтоже, замётано Лизунь! Пригляди

За нашими мальчиками

[11:41]

      

      Где-то на этом моменте Феличиано и Людвиг позвали его в мир наш обетованный, ибо ноги сами за тебя до кафе не дойдут. Что по мнению Гилберта очень грустно и не честно. Стоило бы доработать такой баг разрабам. Так что с этими мыслями он потянулся за ними по улице. Первым затянул разговор Феличе, говоря что-то о своём брате и успехах Ловино в кинематографии, а также об всяких слухах прессы о его отношениях с хореографом Антонио и о неоднозначных связях их обоих с актёром Педро. Чо уж говорить о том, что все фанаты Педро стойко уверены, что он женат на Антонио. Да уж, режиссёр синьор Варгас поражает нынче не только своими прекрасными бест-селлерами, но и скандальной личной жизнью.       Где-то на подходе к кафе Гилберт попытался подсчитать сколько на лапу получит Лови, если снимет по своим отношениям любовный фильмец. По всем прогнозам, это звучит феерично и пахнет богатством. А сам Байльшмидт задумался о том, что рассказ о Ловино звучит как его типичная жизнь. Так что мысли о том, что Романо не моногамен зарылась мышью в голове. Однако, как быстро стало понятно Феличе сам мало понимает отношения его брата и называет это гаремом. Гилберт задумался о том, что всем это время мог выглядеть для пассии своего брата арабским шейхом. Он обязан поделится с этим со своими жёнами.       На вопрос «Он не знает о полиамории?», Людвиг покачал головой. Затем на немецком объяснил, что они говорили на эту тему и Феличиано не видит возможным для себя любить больше одного человека, так что он никак не понимает этого. Ну и то, что они в этом немного схожи, т.е. моногамны и им хватает друг друга. Гилберт понимающе промычал, а затем рассмеялся со своего образа главы гарема. Феличиано, плохо понимающий немецкий, тем более с акцентом, лишь улыбнулся, относительно понимая, о чем речь.       

***

      Феличиано стоял на слегка покачивающейся стремянке, которую снизу держали Байльшидты и Баш, вызвавшийся проконтролировать условия труда. И если первые двое в основном подавали кисточки и краски, разговаривая о всяком. А Цвингли же все не мог успокоится со своей температурой, постоянно осведомляясь о надобности панамки и воды, к тому же диктуя признаки солнечного удара. Что уж говорить, что он всё-таки настоял на том, чтобы Фели пил воду каждые 20 минут пока красит стену в лёгкий голубой, выбранный в качестве фона для рисунка.       И всё это в целом очень смешно звучало с его немецким акцентом в английской речи. Что поделать, но английский он даже за годы обучения в другой стране выучил очень средне. Да и язык выучен был лишь для базового понимания заказчика, из-за чего он больше говорил на немецком, а Людвиг переводил на английский. Гилберт же предпочитал шутить и флиртовать с Башем на немецком, что-то ему такое говоря от чего Людвиг иногда шикал брату.       Хоть, что Лиза, Родерих, Баш, Гилберт, были из разных стран, но факт, что они владели немецким на уровне носителя, был неопровержим. Так что во многом их знания английского слегка притупились за ненадобностью и отсутствия практики. И если Гилберт ещё общается на английском, как и Родерих с Лизой, в основном с Феличиано, то Баш быстро растерял воспоминания о существовании какого-то там английского, из-за чего его попытка поговорить с Феличиано превращалась в симулятор переводчика. Впрочем, так выглядели и попытки Варгаса говорить на немецком что-то кроме «Ich liebe dich», «tiefer, schneller», «Küss mich». Однако конечно Феличе клялся и божился, что когда-нибудь осилит язык страны, в которой живет, но пока что его вечную путаницу в артиклях не смог побороть даже самый усердный муж и учитель.       Впрочем, они общались посредством неплохого переводчика в лице Людвига, так что языковой барьер не был сильно ощутим.       – И всё же, до чего мир тесен. – Протянул Варгас, наблюдая за тем как краска мажет по стене. – Вроде года четыре назад просто жили в одном общажном здании, учась в Америке, но на разных направлениях, а теперь на удивление не так уж далеко разлетелись. Хотя конечно мы тут не всем коллективом встретились. Но всё равно ощущаю ностальгию! Да, я очень хочу снова проводить дни, как тогда.       Однако конечно, Феличе не мог не наклонится к Людвигу, прошептав что-то о том, что он нисколько не жалеет о своей жизни сейчас. При этом он слащаво послал воздушный поцелуй, подмигнув. Баш и Гилберт предпочли проигнорировать это. Причем Цвингли даже не понял перевод этой дикой смеси итальянского и английского с вкраплением немецкого. А Гилберт этой ром-комедией был уже довольно таки сыт, лениво интересуясь новыми поворотами сюжета.       – Да уж. К слову о «далеко разлетелись», я по мимо тебя ещё Франциску позвонил, но знаете что?       Он картинно выдержал паузу, удовлетворённый заинтересованностью от всех, даже от Цвингли, хоть тот уже слышал эту историю, что уж там, видел в прямом эфире вместе с Лизой и Родерихом. В то время как Фели заинтересованно перевел от стены на Гила взгляд, а краска чутка капала на руку Людвигу, который поспешил взять кисть из рук Варгаса, пока сам не стал синим Байльшмидт. А если обратить внимание на цветные кляксы на коже Фели, то можно задуматься, что он действительно грозится превратить их в смурфиков.       А сам Гилберт продолжал заливаться историей из жизни, пародируя французскую речь, которой понабрался, как палёного алкоголя, за время учёбы и тесного общения с Франциском.       – Мсье Бонфуа в родненьком à Paris! Он к слову вроде при этом там в отпуске, а так он живёт в Британии. В гребанной Британии, которую ненавидел за жизнь в общежитии всей душой! – Тихо посмеиваясь заявил Гилберт, что быстро подхватили другие.       Действительно, представить, что этот француз до мозга костей признает, что по ту сторону Ла-Манша обитает жизнь и при этом эволюционировавшая из обезьян в человека… В это было сложно поверить.       Особенно на фоне огромного количества ссор с британцем Кёрклендом, что к сожалению, обоих жил поблизости и не собирался игнорировать чужое желание поспорить. Что уж говорить о их холодной войне, выраженно в испорченном шампуне, из-за которого Бонфуа долго проходил рыжим, а Кёркленд со сбритыми бровями, отсутствие которых было слишком заметно.       – Да уж! Они с Артуром были как кошка с собакой, будет ещё ироничнее, если Кёркленд свалил из-за него во Францию. – Поддержал тему Людвиг.       Хотя, конечно, никто в здравом уме бы не поверил такой побег. Потому что Кёркленд был мягко говоря очень патриотичным и таким британцем, что за версту заметно было. Что уж говорить о его британском акценте и ненависти к французскому?       – О! А мне иногда пишет Франциск! И к слову он там от тумана и дождей на удивление не страдает! Мы в основном обсуждаем новые фильмы Лови и его режиссёрский талант. – Протянул со стремянки Фели, попросив с этим новую банку краски.       Сразу же, как банка синего вместе с кистью оказалась у него, он спустился на пару ступеней и продолжил мазать кистью по стене, что-то бормоча и в пол-уха слушая дальнейший диалог, вяло «Ве-кая» на чужие слова и иногда отвлекаясь на мужа.       – Не удивлён, что ему хорошо! Наш дражайший дизайнер Бонфуа так задрал цены на свои услуги, что плакать можно. – В основном со смехом, а не с раздражением проговорил уже на немецком (к облегчению Баша) Гилберт. Всё равно Варгас погрузился в рисование.       – К слову он ещё и додумался позвонить Артуру чтобы пожаловаться на Франциска. – С тяжёлым вздохом подключился на немецком к разговору Цвингли без переживаний за свой акцент. – Но Кёркленд горазд постебать всех, что позабыл этот придурок. Поэтому этот бритиш джентельмен предложил... Внимание, цитирую: «Ну если цена слишком маленькая и не достойна Великого тебя, то так и быть могу выступить дипломатом между вами и уговорить блондинку на повышение цены».       Людвиг усмехнулся, вспоминая склочного блондина из первого блока первого этажа. Да, с ним было тяжко. И достаточно забавно, особенно вспоминая легендарную вечеринку в блоке Кёркленда, устроенную в тайне от него Франциском и Оскаром, что спелись на почве агрессии к Артуру.       И видимо злокозненную пьянку, а точнее своё поведение на ней вспомнил не только Байльшидт младший…       – Да, помню ту вечеринку, организованную у Артура без Артура, на которой ты стягивал с меня ртом трусы. Мы ещё в «правда или действие» играли тогда. –Неожиданно послышалось от Варгаса сверху. Пока сам Людвиг закашлялся от неожиданного воспоминания. – А ещё до этого танцевал на столе, мне кстати до сих пор нравится эта видео запись!       Со стороны Гилберта послышался громкий смех, пока Баш не понимал, о чем они говорят и на что у немца такая реакция пошла. Он молча передал бутылку воды Феличиано, чтобы тот попил наконец-то, пока на рыдающий от смеха Гилберт полностью облокотился на Цвингли, который немного негодующе повёл плечом, но со вздохом смирился.       – Фели, лучше следи за своим здоровьем, сейчас же солнцепёк…– Тихо просипел на английском Людвиг, в надежде сменить тему.       Варгас же заметив это, сжалился, подхватывая тему о жаре.       – Да ладно тебе! Между прочем я в свои десять раньше в сиесту(!) бегал с Ловино воровать помидоры, ты думаешь, меня испугает плюс 27 и 13 часов дня? – Рассмеялся Феличиано.       – Сейчас уже 15:10, – Подал голос Баш не совсем понимая, что именно имел ввиду Варгас.        – Да? Как быстро время пролетело…       – Если бы не факт того, что Родерих выплескивает свои чувства в музыку каждый день ровно в 15, я бы вряд ли сказал точно. – Коряво разъяснился Цвингли.       И пока Феличиано делал почти последние штрихи в росписи стены, а Людвиг следил за стремянкой, к остальным двум подошла венгерка, что-то им рассказывая и подзывая следовать за собой. И Баш с Гилбертом пошли за Лизой, перед этим оповестив Людвига (только его, потому что Феличиано в творческом астрале), что они накроют стол в кафе для празднования грядущего открытия. После они скрылись в здании.       Людвиг с увлечением и затаённым дыханием наблюдал как уверенно и волшебно Феличе махает кисточкой по стене, оставляя очередной след в этой огромной и многогранной истории. Это был в действительности великолепно. Он не сдержался и сфотографировал своего мужа таким, не забыв поставить новое фото на экран блокировки телефона.       Снимок получился очень милым: рыжие взъерошенные волосы, слегка мокрая на спине от пота бела рубашка, краска не только на стене, но и на лице и руках, Тонкие запястья с кучей браслетов, пальцы с золотым кольцом, уверенно держащие орудие труда.       Где-то через пару минут к ним подошла Хедервари, позвав выпить и отдохнуть с ними в кафе. Байльшмидт легко кивнул, пока Фели разразился радостным ликованием и упал со стремянки, подхваченный по привычке Людвигом. Стремянку и краски втроём они собрали достаточно быстро, загрузив всё это красочное нечто в сумку.       Уже после они сидели за столом, позволяя себе угоститься вином, что когда-то давно им дарил уж очень лихо поминаемый Бонфуа.