Freeze

Феликс не был уверен, что увидел на полу, когда просторный коридор наконец сменился интерьером кухни. На полу было много тел, бесспорно, кто-то был в чёрной форме, как тогда, в клубе, кто-то в повседневной одежде, будто случайно заглянул к старому другу в гости, но большее внимание парня привлекла фигура в центре, в белой (когда-то) рубашке. От головы и от всего тела в принципе растекалась лужа жидкости, от которой отвратительно пахло металлом. А может, это от всего дома так пахло? Он слышал крики, душераздирающие, надрывные, от которых кровь стыла в жилах, и точно знал, что мертвецы кричать не могут. А потом, среди кучи людей, что больше никогда не поднимутся, он увидел Сынмина, бледного, так странно контрастирующего среди всего этого красного безумия. — Минни! — Феликс не мог точно описать чувство, которое поднялось в груди, но оно заставило его броситься вперед, наплевав на свистящие пули. Перед глазами вновь стояли лица Айена и Хёнджина с застывшем выражением ужаса и боли. Он их не спас, но сейчас у него был шанс загладить свою вину, хотя бы частично, если это вообще было возможно. — Ликси, нет, нет, нет! — Сынмин помотал головой и что есть силы толкнул парня плечом, чтобы обернулся, потому что он будет жить, с ним ничего не случится, но Чан… — Хён… нам нужно в больницу. — Ты ранен, малыш? — Феликс не был стрессоустойчивым человеком, в особенности когда дело касалось любимых людей, поэтому сейчас, сидя напротив связанного и до смерти напуганного парня, его собственное сердце было готово в любой момент остановиться. — Не я, — Сынмин дернул плечом, не позволяя Ёнбоку добраться до его связанных запястий, потому что сейчас это абсолютно неважно. Его мозг соображал туго из-за пульсирующего в венах адреналина, но всё же Сынмин нашёл в себе силы заставить Ли младшего взглянуть на тело в центре зала ещё раз. — Нам срочно нужно в больницу. Крик Сынмина заглушил раскатистый хлопок, что прижал хрупкое тело Феликса к земле, заставляя прикрыть голову руками. Ему не нужно было уточнять, чтобы понять, что трупов стало на один больше, в особенности, когда с губ Сынмина сорвался выдох похожий на тот, что обычно делают люди, падая на кровать после долгого рабочего дня. Так звучало облегчение. — Хан, помоги Сынмину, — голос Чанбина донёсся, как через толстый слой воды или подушек, что накинули на голову, потому что теперь всё внимание Феликса было сосредоточено на знакомых чертах человека на полу, что сейчас были почти неузнаваемыми из-за крови и синяков. Мужчина не шевелился, но по коротко вздымающейся груди было понятно, что всё ещё дышал, пусть и рвано. Рядом лежал небольшой продолговатый предмет, что также было трудно идентифицировать с такого расстояния. — Эй, эй, смотри на меня! — Хан обхватил ладонями хрупкие плечи танцора, отворачивая от кроваво красного полотна, которое покрывало их кухню. — Что с ним? — Единственное, что сорвалось с губ Феликса прежде, чем его прижали за плечи к земле, прямо рядом с Сынмином. Джисон не ответил, точнее заставил себя держать язык за зубами, потому что сейчас было не время, им хватало собственной паники. Один взмах ножа уронил пластиковый строительный жгут с натертых запястий, наконец освободив напружиненного парня. — Стой, Мин~а, — Хан упёр ладонь в часто вздымающуюся грудь, не давая младшему подняться, опять же, сейчас хватало двух паникующих парней на пару десятков квадратных метров. — Ты не сможешь сейчас ничего сделать. — Нам нужно в больницу, Хан! Я не уверен, что он ему вколол, но это точно не витамины! — Сынмин кричал громко, но не потому что злился, просто адреналин в крови умолял уже броситься к слабому телу, а потом вместе с ним кинуться к машине. — Мы уже потеряли Айена и Джинни, потому что пытались держать себя в руках, Хан! У нас нет времени на это! Джисон и сам понимал все риски, прекрасно знал, что если в шприце был героин, то сердце Чана могло отказать в любой момент, но также Джисон знал, что Крис с ума сойдет, если узнает, что они сперва бросились помогать ему, оставив младших. — Минхо, отведи их в машину! — Хан обернулся к всё ещё стоящему в ступоре Лино и махнул головой в сторону задохнувшегося в возмущении Сынмина. — Прости, любовь моя, но я должен был сделать выбор. Джисон оставил смазанный поцелуй на лбу красного от злости Кима и такой же лёгкий и нежный на губах Феликса, прежде чем к ним наконец подошёл Минхо. — Я обещал. — Напомнил Хан с чуть грустной улыбкой на губах. — А теперь идите. Джисон старался не оборачиваться, когда двигался в сторону Чанбина, согнувшегося над безвольным телом Кристофера, потому что должен был привыкнуть к этой картине. Привыкнуть вновь. — Он дышит, — коротко констатировал Чанбин, даже не подняв взгляда, когда почувствовал, как в его плечо уперлось бедро младшего. — Нам нужно к Дживону. — Ты звонил? — Нет, у меня нет его номера, а телефон Чана вряд ли представляет хоть какую-то ценность теперь. — Со кивнул на мобильный, что чёрным камнем лежал в углу кухни. Трещины расползлись вдоль экрана во все стороны, отталкивая своей асимметрией и небрежностью. — Хён, это не его вина. — На всякий случай напомнил Джисон старшему, потому что не мог видеть злые морщинки вокруг напряженных пухлых губ. — По крайней мере, не только его. Возможно, это было не то, что хотел услышать Со, но он не протестовал, просто шумно вдохнул и подцепил довольно тяжелое тело на руки, сорвав один неосознанный стон с разбитых губ. — Потерпи, хён, ты уже большой мальчик. — Слова звучали с толикой небрежности, будто были сказаны в укор, но Хан знал, что за этим тоном Чанбин пытался скрыть свои истинные эмоции, чтобы в первую очередь успокоить младшего. Он был благодарен за это, так и должен был поступать настоящий лидер, обязанности которого Чанбину вновь пришлось возложить на себя. — Хан, сможешь выехать? — Со указал взглядом на припаркованный чёрный седан, что подпирал собой створки ворот, явно брошенный кем-то из ублюдков, что скоро пойдут на корм рыбам. У них не было особо много вариантов, в один автомобиль вшестером, с раненым Чаном на руках, поместиться было бы проблематично, а собственная машина Кристофера, как и все авто в гараже, сейчас были заблокированы двумя неизвестными транспортными средствами. Они позднее разберутся с этой проблемой. Хан неуверенно кивнул. Он не часто находил себя в роли водителя, хоть в многочисленном автопарке старших у него была пара собственных любимчиков. Джисон не мог назвать себя профессиональным водителем, да даже любителем язык не поднимался, но в данный момент от него зависела жизнь Чана, поэтому он больше не колебался. Дорогая обивка пахла кровью, как в принципе и всё, к чему прикоснулась рука Гёнхи, а ещё немного порохом. От этого запаха начинало мутить почти сразу, а перед закрытыми в попытке успокоиться веками вспыхивали картинки измазанных кровью лиц Айена и Хёнджина. Хан нажал педаль газа сразу, как только лязг металла стих, оповещая о том, что путь свободен. «Прямо, потом повернуть руль направо до упора, потом налево в крайнее положение», — напомнил себе Джисон, и сердце вновь начало биться быстрее. Снаружи уже стоял автомобиль Чанбина, руль которого белыми от напряжения пальцами сжимал Лино. Джисон не мог видеть его ясно, из-за плотной тонировки, но был уверен, что челюсти старшего крепко стиснуты, чтобы не проронить ни единого звука, который мог бы напугать двух парней на заднем сидении. — Хан! — Крикнул Чанбин, с трудом распахнув заднюю дверь седана, чтобы аккуратно уложить безвольное тело Криса на скользкую кожу. — Иди к нему! Джисон чувствовал напряжение в голосе своего хёна, оно будто поменялось за прошедшие пять минут, стало больше похожим на то, которое сковывало каждое слово, когда Чанбин сообщал им о смерти их мальчиков. Это было похоже на скорбь, и Джисон хотел наорать на Со за то, что тот хоронил Чана так рано. Спустя ещё двадцать секунд, машины уже ехали на полной скорости мимо дорогих домов, с заборами из настоящего мрамора, и от чувства дежавю вновь начинало подташнивать. — Думаешь, это героин? — С толикой надежды на отрицательный ответ прошептал Хан, исследуя взглядом маленький синячок от инъекции на шеи лидера. На секунду парню стало страшно от того, как лёгко он смог найти нужное среди этого чёрно-синего полотно, от того насколько ясно он помнил предплечья Чана усеянные следами от игл и подобными отметинами. Чанбин молчал, будто и вовсе вопрос был адресован не ему, но Хан знал, что он ответит, когда найдет в себе силы сознаться, что так оно и было на самом деле. Они все знали Гёнхи достаточно давно, чтобы утверждать, что этот ублюдок не будет тратить свои силы на мелкие ходы, он любил играть по-крупному, он любил оставлять после себя лишь руины. — Я хочу ошибаться, Джи, — наконец едва слышно ответил Чанбин, разгоняя автомобиль на оживленной трассе. — В любом случае, если он будет жить, это неважно. — Джисон мягко поглаживал запутанные и измазанные кровью черные кудри Чана, словно тот просто спал, уставший после длинного дня, и это хоть немного успокаивало и отвлекало. — Героиновая ломка — это не жизнь, Сонни, ты и сам знаешь. Хён предпочтет смерть ещё одной попытке её избежать, и я не могу судить его за это. Чанбин сделал глубокий вдох и замолчал, стараясь не обращать внимания на тихое шмыгание носом позади себя. Они вновь опоздали, и как бы Со не старался себя убедить в обратном, он должен был это признать, потому что таковой была истина. Он оставил Чана одного, зная, насколько это опасно, потому что не смог справиться со своими эмоциями, поддался боли, что пожирала его душу изнутри, поддался злости и ненависти, хоть Чан и не был виноват. Он тоже потерял, и пусть он никогда бы не показал насколько, ему тоже было больно. Чанбин не мог слышать дыхание своего мужа из-за шума двигателя и из-за звона в ушах, он мог только верить, что им хватит оставшегося времени для того, чтобы передать Криса в руки Дживона, который обязательно сделает всё возможное, чтобы спасти своего старого друга. Всегда делал. — Хан? — Позвал Чанбин, потому что чувствовал, что обязан успокоить младшего. — Мы прорвемся, слышишь, малыш? Не можем иначе. Джисон знал, что от него не требовалось ответа, поэтому просто кивнул, встречая тусклый взгляд любимых глаз в зеркале заднего вида, и вновь вернул всё внимание на лежащего на его коленях Чана. С момента их первой встречи ничего не изменилось, Крис был для него сродни Бога для верующих, тем, по чьему приказу незамедлительно положишь голову на плаху или с благодарностью примешь пулю в центр грудной клетки. Они были друг для друга самой болезненной и сильной любовью, безусловной и безграничной. Когда два чёрных автомобиля остановились перед дверьми в частную клинику, осеннее солнце уже полностью осветило узкие улицы Сеула, а значит Дживон должен был уже быть на своём рабочем месте. Чанбин молился, чтобы это было правдой. — Минхо! — Чанбин окликнул старшего, когда оба выбрались из машины. — Останься с младшими, я возьму Чана. — Ты же не думаешь, что мы будем просто ждать внизу? — Минхо вздернул бровь, помогая Феликсу и Сынмину выйти из салона. — Не думаю, но надежда на это была. — Чанбин максимально бережно подхватил мужа под крепкие бедра и лопатки, снимая весь вес с хрупких бедер Хана. Его широкие шаги гулко отдавались от белого кафеля пола, привлекая внимание немногочисленного персонала, что работал в приемном отделении и на ресепшене. — Господин! — Молодая медсестра предприняла попытку остановить мужчину, но тот просто прошёл мимо, потому что не было времени объяснять. — Нам нужен господин Ким Дживон, — бросил Хан, лишь на секунду притормозив рядом с опешившей медсестрой. — Без вопросов. Тон голоса Джисона заставил девушку внутренне поежиться, но тем не менее, она бросилась к телефону, чтобы набрать номер реанимации. Хан помнил примерный порядок их действий дальше, которые заканчивались всегда одним пунктом — ждать, но почему-то что-то странное, что обгладывало кости изнутри, оставляло сомнения внутри. Они были тут последний раз, когда привезли Чонина и Хёнджина, выполняя все те же действия, которые и сейчас, но не успели. В конечном итоге не успели. Хан запрыгнул в лифт сразу после Сынмина и Минхо, что прикрывали собой спины остальных, и сделал глубокий вдох. Лифт мерно отсчитывал этажи, а разум — секунды до того момента, как его любимому вынесут окончательный приговор — жить или остаться ещё одним болезненным воспоминанием в сердцах пятерых парней. Когда двери лифта наконец распахнулись, их уже ждали. — Что произошло? — Дживон, помог Чанбину уложить Криса на подготовленную каталку, а сам до конца дорвал остатки рубашки, чтобы обнажить покрытую синяками грудь, но хотя бы без пуль. — Его избили и что-то вкололи, — Сынмин уперся руками в поверхность у ног Чана, стараясь привести сбитое дыхание в норму. — Я думаю, это был героин. Взгляд Дживона потемнел, а уголки губ опустились ещё сильнее, когда слова парня дошли до его сознания. — Сколько? — Два пальца прижались к слабо пульсирующей вене на шее чуть выше места прокола. Сынмин замер, устремляя непонимающий взгляд на врача, который самозабвенно продолжал осматривать каждое повреждение на теле Чана. — Я не знаю. Шприц? — Голос парня дрогнул, а глаза наполнились ужасом, он ведь действительно не знал, сколько этой дряни закачали в его парня. Даже предположить не мог. Чан никогда не посвящал их в то, сколько принимает за одну дозу, пытаясь уберечь, но по тому, как судорожно втянул носом воздух Дживон, Сынмин мог сделать вывод, что примерно попал. — Нужно сделать рентген, — скомандовал врач суетящимся над искалеченным телом медсестрам и аккуратно провёл рукой по разбитому затылку, ощупывая череп. — Если это был действительно героин, то я ничего не смогу сделать. Он наркоман. И капли этой дряни хватило бы, чтобы вернуть его к той дыре, из который мы его с таким трудом вытянули, но тут речь идёт о целой дозе. — Он не переживёт! — Почти кричал Сынмин. Он сам слышал, что сказал Чан. — Переживёт, — твердо ответил мужчина, отходя чуть в сторону, чтобы ассистенты могли направится в сторону кабинета интенсивной терапии. — Дальше вам нельзя. Ладонь уперлась в широкую грудь Чанбина, когда тот собирался кинуться вслед удаляющимся спинам. Он не мог остаться тут, он не мог оставить Чана одного. Он уже однажды так поступил, однажды позволил другим людям заботиться о своей семье, большее он не собирался совершать подобную ошибку. — Он мой муж! — Чанбин рыкнул, скидывая с себя чужую руку, но его тут же обхватили за плечи сзади, предупреждая возможную попытку использовать физические способы принуждения. — Не в этой стране, — напомнил Дживон парню. Они были замужем официально, но лишь по австралийским законам, здесь эти штампы ничего не значили, и Чанбин чувствовал, что начинал закипать. — Я сообщу о его состоянии. — Я должен быть рядом с ним! — Чанбин, ты должен успокоиться, — Минхо чуть сжал напряженное плечо младшего, пытаясь привести в себя, хоть немного отрезвить и охладить разум, в котором красными огнями была подсвечена лишь одна мысль — любой ценой быть рядом с Чаном. — Пусти, хён, я не хочу сделать тебе больно. — Предостерегающе рыкнул Со, но будто и не обратил внимания на парня за своей спиной, продолжая прожигать дыру во враче напротив. — Хён, пожалуйста, перестань делать глупости, — Феликс протиснулся между двумя мужчинами и упёр ладони в грудь Со. — Дживон должен сейчас быть с Чан~хёном, дай ему делать его работу. Ничего не важно, если хён будет в порядке. Чанбин не мог противостоять той власти, которую имели над ним младшие. Он любил их так сильно, что просто не находил в себе сил огрызаться или перечить, он должен был защищать их жизни. Он обвил руками тонкую талию Ёнбока и легко поднял его на руки, собираясь вернуться в лифт, а потом и на первый этаж, но его остановил звук открывающейся в конце коридора двери и размытый силуэт, освещенный лишь тусклым солнцем, что пробивалось через больничные окна.

***

Айен на этот раз проснулся первым. Он лежал на краю кровати, вытянувшись словно гитарная струна, пока место рядом пуставало и остывало. Он помнил, что засыпал рядом с Джинни, но воспоминаний о том, когда тот ушёл, не было. Голова немного кружилась, а тело болело, но это не могло сравниться с тем, как он чувствовал себя ещё сутки назад. Его тело восстанавливалось, пусть и медленно, но раны затягивались, превращаясь в уродливые, но памятные шрамы, которые остаток жизни будут напоминать о том, как они чуть не лишились друг друга. Айен с трудом повернул голову налево, чтобы увидеть мирно спящего Хёнджина, свернувшегося калачиком на своей кровати. Его розовые волосы красиво поблескивали в слабых лучах утреннего солнца, делая весь вид парня невероятно очаровательным. Айен невольно задался вопросом, сколько они еще протянут здесь в здравом уме, и когда их тело начнёт чесаться от недостатка контакта с любимыми. Он так скучал по своим хёнам. По всем вместе, и по каждому в отдельности. Они были его смыслом жизни и поводом открывать глаза по утрам так долго, что сейчас Чонин чувствовал себя, словна рыба, что дети оставили лежать на раскаленном песочном пляже. — Главное, что на твоём месте не Феликс. — Шёпотом напомнил себе Чонин, выгоняя из головы картинки, направленного на светлую голову его парня оружия. Чонин стиснул зубы и попытался сесть на кровати, как бы больно это не было. Он устал йчувствовать себя инвалидом, за которым все бегают, хоть и осознавал, что обязательно получит по шее от Джинни, как только тот проснётся. Сперва Айену показалось, что ему слышится шум снаружи, что это его разум пытается хоть как-то развлечь его, но потом спокойный шум, перешёл в гул из множества голосов, что наполнил собой коридор реанимационного отделения, а парень напрягся. Он чувствовал, что что-то произошло, но не мог понять что. Источник звука был так далеко, а пищание кардиомониторов слишком назойливым и громким, что у Айена просто не осталось вариантов. Он должен был, во что бы то ни стало, защитить Хёнджина. Игла капельницы была вырвана из вены вместе с катетером под болезненное шипение, а позже были отключены и все датчики с рук, заставляя прибор неприятно завыть. Подняться оказалось едва ли посильной задачей — нижняя часть живота разрывалась от режущей боли, будто кто-то пытался вскрыть его тупым кухонным ножом. Но Чонин смог справиться и с этим. Он двигался медленно, держась за металлические борты кроватей и делая по одному шагу, казалось, в вечность. Парень все время проверял, чтобы одна его ладонь плотно прижималась к свежему шву, снимая напряжение с раны. К тому моменту, как Чонин смог добраться до двери, он чувствовал себя вымотанным. По лицу крупными каплями тёк соленый пот, попадая в глаза, а Айен даже смахнуть его не мог, потому что иначе пришлось бы отпустить либо опору, либо шов, ни то, ни то не было хорошим вариантом. Парень постарался прислушаться, хоть это и было проблематично из-за собственного сбитого дыхания, но в конце концов он смог вновь услышать разговор двух мужчин, и один голос показался Чонину слишком знакомым, особенно интонация, с который были произнесены слова. Опорная рука упала на ручку, и Айен практически выпал из палаты, продолжая обнимать себя поперек живота и сбито дышать. Свет из окон и от ламп ослеплял, и лишь сейчас парень осознал, в какой темени они с Хёнджином находились. Он попытался зажмуриться и вновь распахнуть глаза, в надежде, что тогда белая пелена наконец позволит собрать размытые силуэта в нормальную картинку. Это слабо помогло, но теперь он мог хотя бы сосчитать количество фигур. Их было шестеро. Пятеро мужчин в гражданской одежде и один в белом халате, явно врач, взгляд которого тоже был направлен на него. Но зацепило его не это, а шокированное лицо молодого парня, что держал на руках другого, с белыми чуть вьющимися волосами, так сильно напоминавшего ему Феликса. — Хён?

***

Чанбин не мог справиться с тем, как гулко заходилось сердце в его груди, когда чуть больше света упало на сморщенное от неприятных ощущений молодое личико с лисьими глазами. — Не может быть… — Произнёс рядом стоящий Минхо, давая Со понять, что это не его галлюцинации. Чанбин сделал глубокий вдох, когда мальчик, наконец привыкнув к освещению, распахнул свои слезящиеся глаза и уставился на них с не менее непонимающим видом. Со чувствовал, что медленно сходит с ума, что его разум вот-вот готов отключиться, перевозбужденный и переполненный эмоциями, но тут с бледных губ слетело лишь одно слово, которое застаило Чанбина броситься вперед, наплевав на запрет Дживона, наплевав на снующий мимо персонал, наплевав на всех вокруг. Он просто шёл вперед, прижимая к себе замершего от шока Феликса и пытаясь справиться с резко появившейся тошнотой. — Я сошёл с ума? — Прохрипел Чанбин, замирая перед еле стоящим парнем и опуская Феликса рядом. Позади гремели шаги, приближающие стремительно, но Чанбин мог смотреть лишь на мальчика перед собой. — Что происходит? — Прошептал Айен, перед тем, как осесть в сильных руках Чанбина. Он потратил слишком много сил на это маленькое путешествие и сейчас чувствовал, что в любой момент может потерять сознание. — О Боже, — всхлипнул Сынмин, силясь протиснуться ближе к своему парню, укутанному в больничную рубашку с завязками на спине. — Йенни, Боже, спасибо… спасибо. Айен не мог понять, почему его хёны выглядят так… разбито? Разве они не знали, что произошло, разве Чан им не рассказал о их с Хёнджином состоянии? — Что происходит? — Вновь поинтересовался Айен, но уже у подоспевшего Дживона, что опустился на колени рядом с Чанбином, чтобы иметь возможность видеть бледное лицо парня. — Ты должен быть в кровати, тебе нельзя вставать. — Вместо ответа на вопрос пожурил врач, но уже знал, что ему точно придется вернуться к этому диалогу, как минимум с Чанбином. — Я должен сейчас быть в другом месте. Я пришлю медсестру осмотреть шов. Дживон встретился с разгневанным взглядом Хана и поджал губы. Не он должен разбираться с этой историей, а Чан, но жизнь штука непредсказуемая, правда? — Иди, — спокойно ответил Минхо, но весь его вид показывал, что они никуда отсюда не уйдут, точно не после того, как вновь обрели друг друга. — Но это не значит, что наш разговор окончен. Минхо проследил взглядом за удаляющейся и после скрывающейся за одной из дверей фигурой врача, и позволил маске треснуть. Он думал, что выплакал все слёзы во время похорон, что смог запереть в себе эту боль и спрятать за холодным фасадом, но сейчас, задыхаясь от рыданий, он понимал, что просто обманывал себя. — Скажите мне хоть что-то! Что происходит?! — Айен не мог вынести гул всхлипов и тяжёлых вздохов, что окружали его каменной клеткой. Паника, что зародилась ранее в тяжело вздымающейся груди, сейчас начинала душить, даже несмотря на нежные поглаживание пяти ладоней на своей спине. Пяти? Айен вскинул голову, ища глазами лишь одни черты лица, но это было бесполезно. — Гдё хён? Где Чан~хён? Они был готов поклясться, что мог почувствовать, как напряглись тела всех его парней, а дыхание на секунду прервалось. Это был плохой знак. Но он не успел задать новый вопрос. Дверь в палату вновь шумно распахнулась, а на пороге появился заспанный, но взволнованный Хёнджин. — Йенни? — Даже если Хван и хотел сказать что-то ещё, то точно не успел, когда ему на шею, бросился взволнованный Феликс, заставляя тоже прижаться к земле. — Что вы здесь делаете? Вы же не… — Котёнок… — Чанбин чуть разжал пальцы на хрупком теле Айена, чтобы зацепить любимое личико. Они были живы. Оба его мальчика были живы, не здоровы, но живы. Чанбин чувствовал себя опустошенным и обманутым, он был зол, был выпотрошен дикой болью, которую поселили в его душу нарочно, и виной тому был Чан. Он хотел найти своего мужа и добавить к его изумительному лицу ещё несколько оттенков черного и синего, потому что соврал, потому что решил, что свести их с ума будет лучшим вариантом, чем доверится. Но это будет позже. Сейчас Чанбин собирался вернуть своих мальчиков в кровати и дождаться персонал, который сможет их осмотреть. — Вам нужно вернуться в палату, — стерев с покрасневшего лица слёзы, севшим голосом прохрипел Сынмин, а после поцеловал чуть суховатые после сна губы Хвана. — Не думаю, что господин Дживон обрадуется, если узнает, что вы нарушали постельный режим. Хён? Ким обратился к Лино, одним взглядом прося старшего парня взять Хёнджина на руки. Сынмин предполагал, что Хван начнет препираться, если он скажет это вслух, но стоило только рукам Минхо обвить тонкую талию, как мальчик тут же расслабился, позволяя аккуратно поднять себя на руки. Феликс рядом максимально бережно придерживал поврежденное плечо, фиксируя его в одном положении, а Сынмин поглаживал чуть ссутуленную спину Хёнджина. — Вы скажете нам, что случилось? — Шёпотом поинтересовался Айен, когда Чанбин тоже поднялся, удерживая его на свои руках. Чонин чувствовал, что несмотря на боль и волнение, плывёт от ощущения широких ладоней на своей талии. Он слишком скучал, он был слишком зависим от них, от их присутствия, их тепла и нежных прикосновений. — Всё хорошо, любовь моя, — Чанбин старается держать мальчика так, чтобы мышцы живота напрягались как можно меньше. — Тебе нельзя так сильно напрягаться. Хан шёл рядом с ними, открывая все двери, чтобы и Лино, и Чанбин могли спокойно войти в палату. Когда Чанбин наконец уложил тёмную макушку на мягкую белую подушку и прикрыл обнаженные голени теплым одеялом, он наконец позволил себе затянуть младшего в тягучий и сладкий, как мёд, поцелуй. Он не мог и мечтать о том, что когда-нибудь сможет вновь ощутить мягкость этих губ своими, но сейчас, его младший парень, его малыш, так отзывчиво льнул к нему, что всякие сомнения о нереальности происходящего исчезали. — Я люблю тебя больше жизни, малыш. — Чанбин оставил ещё один нежный поцелуй на мягкой коже щеки Айена и позволил Хану занять своё место, а сам отошел к кровати Хёнджина, что нежился в объятиях Сынмина и Феликса. — Бинни? — Нежно позвал парень замершего перед кроватью Со. Старший выглядел странно, как в принципе и все, но его одежда была измазана кровью, и это не могло не напугать. — Где наш хён? Хёнджин не то чтобы ждал ответа, он прекрасно понимал, что если бы всё было хорошо, остальных бы здесь не было. По многим причинам. Но они были в больнице, все вместе, но без Чана, перепуганные и измотанные, и по их реакции Хван точно понимал, что приехали они не из-за него с Айеном. — Вы же не ожидали нас здесь увидеть, правда? — Хёнджин взял за руку Сынмина и нежно сжал его пальцы, чтобы дать понять, что не злится, просто интересуется. — Вы здесь не из-за нас. Что-то было в интонации Хёнджина, что заставило всех в палате напрячься, но это не было волнение или паника, скорее медленно наступающее осознание. Они были не причастны к спектаклю, который разыграл Чан, они не предполагали, что где-то на одном из сеульских кладбищ их уже похоронили и оплакали. И Чанбин не хотел злиться, он хотел верить своему мужу, но не мог справиться с яростью, что кипела внутри. Чан знал, как Со любил их, как винил себя в произошедшем, но всё равно соврал, сказал, что его мальчики мертвы. Как Крис мог поступить с ним так безжалостно, как он мог поступить так с остальными? — Джинни… — Было единственным, что сорвалось с губ Чанбина перед тем, как открылась дверь. На пороге стояла молодая девушка, держась за ручку небольшой тележки с бинтами и лекарствами. Она выглядела сильно потрясенной наличием в палате посторонних, но кажется одного взгляда на измазанного кровью Чанбина было вполне достаточно, чтобы отпали все крутящиеся на языке вопросы. — Господин Ким просил… — Медсестра взглядом указала на Айена, которого всё ещё скрывала спина Хана, и лишь дождавшись кивка от Чанбина, засеменила к дальней кровати. Она выглядела сильно взволнованной, будто впервые сталкивалась с подобными травмами, возможно, так и было на самом деле. Ее пальцы чуть подрагивали, когда она задирала длинную рубашку Айена, и несмотря на красоту его тела, ей хотелось быстрее отвернуться. — У вас пулевое ранение, господин, — зачем-то отметила девушка, обрабатывая довольно ровный шов, будто был шанс того, что Чонин не знал. — Такие раны требуют постельного режима. — Учту. — Айн стиснул зубы, потому что привыкнуть к жжению, расползающемуся от раны по всему телу, было невозможно. Чанбин продолжал стоять рядом, внимательно наблюдая за каждым движением тонких пальцев, будто она могла попробовать убить его парня, будто у неё хватило бы на это духа. Но он не мог отвести взгляд, он не мог потерять их вновь, когда только обрёл вновь. — Ты прожжёшь в нём дыру. — Улыбнулся Минхо, целуя младшего в щёку и сжимая сильные плечи, но потом его лицо вновь стало серьёзным, будто все эмоции разом стерли. Минхо умел носить маски. — У него были на это причины, ты знаешь это. И Чанбин вновь не нашёлся с ответом. У Чана были причины? Были мотивы соврать и разбить им всем сердца? Определенно, Кристофер никогда не делал ничего просто так, у него всегда был какой-то план. Но должно ли это было утешить его? Должно ли знание было стать оправданием его поступку и недоверию? Чанбин ещё не решил. Он сперва хотел услышать доводы от своего мужа. — Я люблю тебя. — Минхо отпустил его руки, чтобы вернуться обратно к второй кровати. Он сел рядом и перетянул Хёнджина на свои колени, обнимая поперек живота и целуя в каждый участок обнаженной коже, до которого мог дотянуться. У Чана определенно должен быть очень серьезный мотив, чтобы им соврать.

***

— Ханни? — Хёнджин провел ладонью по темным чуть вьющемся волосам на макушке младшего, что была устроена на краю его кровати, пока сам парень сидел на полу. Они провели в этой палате уже около двух часов, но Чана так и не появилось, зато у Хвана не осталось сомнений по-поводу того, что что-то было не так. С их хёном что-то было не так. Но парень пока не знал что именно. Джисон вздрогнул, часто моргая и пытаясь проснуться. Его глаза округлились от шока на долю секунды, когда он наконец смог разглядеть красивое лицо перед собой, но потом шок сменился осознанием, а позже волнением. — Джинни… У тебя что-то болит? Мне позвать врача? — Хан подорвался на своём месте, готовый в любой момент броситься к ближайшему врачу и притащить его за шкирку к кровати Хёнджина. А старший лишь улыбнулся, очарованный огромными глазами своего парня, и коснулся мягких губ своими, соединяя их лбы вместе. — Я люблю тебя, малыш, — Хёнджин редко говорил ему эти слова, и Хан иногда думал, что действительно не заслуживает, но то, как Хван на него смотрел, заставляло разбитое сердце биться чаще. — С нами всё будет хорошо. Ты поговоришь со мной? Хан бы и был рад отказаться, но просто не мог противиться этим губам, что продолжали скользить по его лицу, успокаивая и будто забирая все негативные эмоции. — Где Чанни~хён? — Хёнджин вернул голову на подушку и откинул одеяло так, чтобы Джисон мог залезть рядом. Это было так правильно, лежать рядом с кем-то, и в тот же момент так непривычно — у них давно не выдавалось моментов близости, и Хёнджин не мог дождаться часа, когда они снова смогут жить нормальной жизнью. — Он будет в порядке. — Джисон бросил беглый взгляд на дремлющих на соседней кровати Минхо и Сынмина, молясь чтобы его за это не убили. — Просто отдыхай. Чанбина не было в комнате. Он вышел, чтобы иметь возможность в любой момент сорваться к Чану, не ставя при этом в известность Йенни и Джинни. И Хан тоже не хотел ставить их в известность. — Вы не ожидали увидеть нас здесь, правда? — Хёнджин задал вопрос, который назрел с самого начала, от которого уже щипало язык, в надежде, что Джисон будет честен. — Вы думали, что мы не выжили, да, малыш? Хан не собирался отвечать, но одинокая слеза, скатившаяся вниз на белую наволочку, сказала всё за него. — Я просто счастлив, что это не так. — Хан коснулся дрожащими губами теплого лба Хёнджина и прикрыл глаза, стараясь перевести дыхание и не дать эмоциям овладеть его телом. — Ты в моей кофте, — улыбнулся Хван, — не думал, что когда-нибудь увижу тебя в ней. Тебе к лицу. Эй, Ханни, останься со мной, не погружайся так сильно в это. Всё хорошо.

***

Чанбин сидел напротив увитого трубками тела, уперев локти в колени и устроив подбородок на влажных от волнения ладонях. Его сердце разрывалось между желанием остаться и рвануть в палату к мальчикам, но верил, что остальные смогут о них позаботиться, сейчас он должен был быть с Чаном. — Давай, хён, не смей умирать, я собираюсь убить тебя самостоятельно. — Чанбин сжал чужую ладонь в своей и коснулся чужих содранных костяшек губами. Дживон сказал, что несмотря на количество и серьезность повреждений, Крис должен был прийти в себя, но Чанбин уже не знал, мог ли доверять чьим-либо заверениям. — Я чертовски сильно люблю тебя, Крис, просто не оставляй нас. — Со больше не плакал, потому что ни слёз, ни сил на них не осталось. Лишь боль и горькая обида, но он мог это пережить. Только бы Чан был рядом. — Давай, любовь моя, открой глаза, мне не терпится в них посмотреть. Чанбин не почувствовал руки на своём плече, слишком сильно увлеченный своими мыслями, но человек рядом и не пытался торопить, покорно ожидая, когда Чанбин будет готов к разговору. — Я знаю, что ты зол, Чанбин, но просто поверь, что у Чана были причины соврать вам. — Дживон отошёл, чтобы придвинуть себе стул, и с тяжелым вздохом опустился на него, чуть ослабляя узел галстука. — Если хочешь убить кого-то, начни с меня. Чанбин усмехнулся, но горько и скрипуче, и всё же взглянул на старшего мужчину, поджимая губы. — Я похоронил их, и эту боль я даже врагу не пожелаю испытать. — Лицо Со оставалось спокойным, даже скорее пустым, но глаза были наполнены яростью, которую парень не мог выпустить, но страстно желал. — Тот человек знал о вас слишком много, Чан ездил к нему в день похорон, запретил даже приближаться к вам, — Дживон сжал пальцами виски, превозмогая головную боль и готовясь, если что, получит кулаком по лицу. Заслужил в какой-то степени. — Он знал, что ты увезешь их подальше, там где вы будете в безопасности. Чан был уверен, что если бы Гёнхи знал, что мальчики выжили, он бы обязательно пришел за ними. Он просто защищал вас всех. — Но он мог сказать нам правду! — И ты бы тогда просто уехал? Позволил бы устроить фейковые похороны? Высказал бы Крису всё, что кипело в твоей душе? — Дживон дернул плечом в ответ на молчание Чанбина, будто говоря: «вот видишь». — Он был уверен, что потеряет тебя навсегда, но сделал это. Потому что в конечном итоге, без него, но вы бы были счастливы. — Кто ему позволил решать за нас?! — Чанбин смахнул злые слезы с лица и отвернул голову в сторону, вновь смотря на своего мужа и вновь представляя, как больно будет ломать этот идеальный нос. — Упрямый тупой баран! — Ты забыл добавить туда слово «любящий». Я знаю Чана не так долго, как ты, но даже я осознал, что дороже вас у него ничего нет и никогда не было. — Дживон похлопал младшего по спине и усмехнулся. — Когда ночью он приехал к мальчикам, я дал ему морфий. Он наркоман, ты и сам знаешь, эту зависимость невозможно победить, лишь обуздать, а Крис сидел на игле столько лет. Я знал, что он держится с трудом, и просто хотел внести хоть какой-то вклад, хотел, чтобы это был хотя бы не героин, но Чан не взял. Потому что ты бы не простил, и он бы себя не простил. Единственное, что почувствовал Чанбин, что рассыпается изнутри на мелкие, но такие острые осколки. Он же ударил Чана за ту разбитую ампулу, обвинил в эгоизме, выгнал из дома, но Крис ничего не делал. — Я идиот. — Чанбин покачал головой, стараясь загнать чувство вину куда-нибудь поглубже, но это было довольно сложно, учитывая, сколько он наговорил своему хёну. Дживон не ответил, не только потому, что было нечего, просто не хотелось. Этот разговор мог быть очень длинным, но он точно должен был быть не между ними. Ким был не тем собеседником. — Просто будь с ним. Мужчина поднялся, как раз в тот момент, когда веки Чана дрогнули, а пальцы покрепче сжали ладонь Чанбина. — Оставлю вас. Со дождался момента, когда язычок двери щелкнул и комната погрузилась в тишину, но лишь на мгновение, а после послышался жалобный стон. — Привет, Бинни…